Дальнобойщик

Я возвращался домой из деревни, куда ездил причащать больного.

— Батюшка, автобуса-то в район не жди, сегодня не будет, — сообщили мне на остановке местные старушки.

Всю неделю стояла оттепель, и дороги размыло. Два километра до шоссе я отшагал по весеннему подтаявшему снегу, а там начал голосовать проезжающим машинам. Человека в рясе всегда подвозят охотно, но мой город лежал в стороне от главной дороги, и попутной машины не находилось.

Довезти меня взялся водитель дальнобойного фургона. Он остановился сам, без отмашки с моей стороны, хотя мой "район" точно лежал в стороне от его маршрута.

Я забрался в кабину. После мокрых сугробов она казалась чудо, какой уютной. Я не увидел здесь непременного водительского "диптиха" — изображения красавицы и иконы. Порадовало и то, что мой дальнобойщик не включал музыки, в кабине был слышен только ровный гул двигателя. Я украдкой разглядывал своего благодетеля — он думал о чем-то своем, еле заметно шевеля губами. Неправильные черты, лицо красное и немного опухлое, пьет он, наверное.

Мне вдруг очень захотелось сделать для этого человека что-нибудь хорошее. Чем я смогу его отблагодарить? Как было бы хорошо, чтобы он стал верующим, чтобы в кабине у него висела икона, причем сознательно, без красавицы, и чтобы, проезжая наши края, он всегда заезжал в наш городок.

Я никогда не начинаю первым "миссионерские разговоры", предпочитая, чтобы собеседник сам заговорил о вере. И водители любят говорить со священниками, но мой дальнобойщик молчал, мурлыча что-то себе под нос.

Подумывая, как бы завязать беседу, я поглядывал в окно. Снег в полях потемнел, еще немного, и наступит настоящая весна.

Вот, мы свернули с шоссе по направлению к моему городку. Дорога пошла вдоль замерзшей речки, которая то блестела на солнце темно-серым льдом, то исчезала за крутым берегом. Ни пешеходов, ни встречных машин. На холме примерно в километре от нас показалась деревенька. А справа от себя я увидел маленького парнишку с санками и рыжую собаку, обычную лохматую дворняжку, какие есть в каждой деревне.

Дальше лента времени щелкнула, и события замелькали как на ускоренной черно-белой пленке, где раскрашенной, как эйзенштейновский флажок, оставалась только эта рыжая собака. Мальчик садится на санки и скрывается за изгибом берега… мой дальнобойщик резко тормозит, выскакивает из машины и по снегу бежит туда, где только что стояла фигурка мальчика… я выбираюсь из машины и бегу за ним… я вижу, как мой дальнобойщик, по пояс в воде, вытаскивает парнишку из-подо льда и бежит с ним к машине; собака вьется рядом… я тоже бегу к машине… водитель передает мне мальчишку и закрывает дверь… снова открывает дверь и кидает в кабину собаку… я пытаюсь стянуть с парнишки намокшее пальто, и скорее чувствую, чем вижу, как сокращается расстояние между нашей машиной и черными домами деревеньки на холме…

Дом мальчика оказался возле самой дороги. Водитель занес в избу парнишку завернутым в мое пальто. Я выбрался из кабины на ватных ногах. Я всегда осознаю опасность с опозданием, иногда меня это даже выручает.

В избе охающая мать растерла мальчишку самогоном и, завернув в тряпки, уложила его на печь. Мой дальнобойщик принес для себя замасленную куртку, какие-то немыслимые ватные штаны и ушел переодеваться на другую половину кухни-комнаты. Мать все охала, попутно рассказывая мне, как она ставила в моем храме свечки. Она предложила нам самогону. Дальнобойщик мой отказался ("при исполнении…"), а я грешным делом выпил полстакана. Переволновался, да и промерз.

До города мы добрались уже вечером. Остаток дороги водитель все так же молчал.

— Как Вы догадались, что он провалится? – это был единственный вопрос, который я счел уместным.

— Так лед же… — неопределенно ответил он.

Денег за подвоз, конечно же, он не взял. А я так и не придумал, как поговорить с ним о вере.

…Через неделю я, пользуясь случаем, зашел проведать мальчонку. Он оказался здоров и весел, возился во дворе с рыжей собакой. Я принес ему в подарок икону Николая Чудотворца и репродукцию картины Нестерова "Видение отроку Варфоломею" — беловолосый пастушок, будущий Сергий Радонежский, перед старцем-схимником.

Мальчику картина понравилась:

— Вот такая же штука была у него, — сказал он, показывая пальцем на схимника.

— У кого? – спросил я.

— У шофера вашего. На спине у него была такая вот маленькая штука, черная, а на ней белые череп и кости. Как у пирата.

Я не верил своим ушам. Парнишка описывал параман, который монахи носят под одеждой в знак смерти для мира и восшествия со Христом на крест. "Аз бо язвы Господа моего на теле моем ношу".

— Где ты видел?

— Когда он снял рубашку, я с печки видел у него на спине.

…Мальчик и собака проводили меня до конца деревенской улицы. Всю дорогу домой я думал о дальнобойщике. Неужели и правда он тайный монах? Творил Иисусову молитву, как Странник?.. Почему не открылся мне?

И я вспомнил слова святого Нифонта Цареградского: "В последнее время те, которые поистине будут работать Богу, благополучно скроют себя от людей…".


Рецензии
Спасибо. Вы замечательным языком написали чудесный рассказ.
Большая радость читать вас.
Мне так нужна была надежда.

Ирина Гарнис   21.11.2017 17:53     Заявить о нарушении
На это произведение написано 5 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.