Судьба. От Сталиндорфа до Биробиджана

Исполнилось 55 лет, как первый завод области был переименован в завод «Дальсельмаш». Борис Яковлевич Береславский начал трудовой путь на этом заводе тоже 55 лет назад, сразу после окончания школы в 1960 году. В 2001 году достигнув возраста 60 лет, ушел на пенсию. Продолжал трудиться до 2006 года. Кто виноват в том, что в его трудовой книжке запись о стаже - 36 лет, а знак «Лучший по профессии» не повлиял на присвоение звания «Ветеран труда», выяснить так и не смог.
Особенных заслуг перед областью у Бориса Яковлевича нет - он просто четыре десятка лет работал на заводе, кормившем целую область. Он один из тех, кто незаметен в повседневном бытие, но без истории жизни которых, мы не становимся лучше.

Яков Береславский и его жена Рахиль с началом Великой Отечественной войны не питали иллюзий относительно возможного нового порядка на Украине. До августа 1941 года тысячи евреев села Красино Сталиндорфского района Криворожья продолжали убирать озимый хлеб с колхозных полей, не зная, будут ли они его кушать завтра, и ждали официальной эвакуации. Появление танковых частей генерала Клейста на полях Днепропетровщины становилось неизбежным. Береславские решились самостоятельно покинуть пока еще цветущее место. Были и те, кто всерьез рассчитывал на интеллигентность немцев, и не допускал мысли, что станет жертвой бесчеловечности. В дивизии СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер», продвигавшейся к Ростову-на Дону, интеллигентных было много. Сентиментальных не было. Сухая балка за Красинским водохранилищем уже в сентябре 1941 года превратится в место массового расстрела и захоронения евреев.
Слово «Дрейшпиц» в устах Бориса Яковлевича Береславского не означает, что речь идет головном уборе «треуголке». Так переводится с немецкого название села в Нижне-Добринском районе Сталинградской области, куда Береславские попали, спасая детей от войны. Их поселят в доме немцев Поволжья, депортированных в сентябре 1941 года. Председатель колхоза "Штерн дер Бергзайте" вручит ключ от дома, где была мебель и посуда, а на огороде доспевал урожай. 10 ноября этого же года появится на свет Борис Береславский. Яков уйдет на фронт. Ключ от дома Рахиль возвратит председателю спустя 3 года вместе с описью имущества, которое бережно пользовали. Старшие дети Якова и Рахиль - Роза, Феня, Геня, сестры Рахиль – Ася и Дора, сама Рахиль, приближали Победу, как могли: собирали колоски, пасли скот, отгоняя волков, пахали на волах, а когда те падали от усталости, впрягались в плуги и бороны сами. Бабушка Бася, мать Якова, нянча маленьких Мишу и Бориса, пускала в ход всю житейскую премудрость, чтобы желуди, дикий щавель, яйца диких птиц, свекла да тыква не приедались. Летом в полях ловили сусликов. Сколь кошерны были грызуны, никто не задумывался. Подрастающим детям требовался животный белок, и хозяин норы попадал в похлебку.
Старшие вспоминали довоенный хлеб, младшие слушали и не верили, что хлеб может быть без лебеды или жмыха. В родное Красино они возвратятся в 1944 году сразу после освобождения Днепропетровщины. Бабушка останется на погосте Дрейшпица. Яков Фроимович пройдет боевой путь от Ельца до Эльбы, совершив подвиги на Курской дуге. Придет домой в 1946 году. Настоящий хлеб дети попробуют спустя еще два года. Ноздреватый, ароматный, с хрусткой корочкой он сразу придется Борису по вкусу. Но малец небрежно выкинет целый кус колотого сахара, которым его угостит возвратившийся с войны муж тети Доры, Эммануил Шиндер: «Никогда снег не ел, и есть не буду!». На всякий случай, продемонстрировав всем взрослым, какой он ответственный малый – не ест снег даже летом! Когда его со смехом повалят, втолкнут в рот кусочек «снега», перемазав липкой сладостью подбородок и щеки, он впервые поймет разницу между формой и содержанием.
Сталинские деревни евреев были выжжены дотла. Дом разрушен. Домашний скарб и хозяйство прибраны «заботливыми» руками соседей-коллаборационистов Макаренко. Возвращать чужое они не спешили. Рахиль, закаленная военными годами, доказала в суде, что является хозяйкой коровы, не единственной в стаде у соседей. С этой коровой семья отправится в долгий путь до Биробиджана, где из писем бывших односельчан, Мониных, образовывается Еврейская республика. Поездка товарняком при ощущении новой счастливой жизни не пугала. На коротких стоянках успевали надергать травы для буренки, развести костер, и сварить кашу на молоке. Бывало, не успев доварить, кашевар опрометью несся за набиравшим ход составом, не выпуская из рук чугунок с драгоценной пищей. Материнское «Аз ох ун вэй» и «Вэй из мир» звучало на всем пути до берегов Биры. Звучало и после.
Глубокой осенью Береславские попали в Ленинское. Запастись дровами и продовольствием на зиму не успели. Паек, выданный по приезду, быстро таял. Отцу удалось устроиться возчиком. Закон «о пяти колосках» был отменен, социалистическую собственность продолжил защищать Указ 1947 года. Смертная казнь за колхозные морковь и сою на столе, не грозила, но лишиться свободы было просто. Не спасли бы Якова Береславского ни медаль «За отвагу», ни орден «Красного Знамени». Страх за здоровье детей и желание избавить их от чувства голода и холода в мирное время, пересиливали страх быть арестованным бывшего заряжающего истребительной противотанковой батареи 1031 стрелкового полка 280 Конотопско-Коростеньской Краснознаменной ордена Суворова стрелковой дивизии.
Однажды ночью у домика Береславских остановились две машины – легковая и грузовая. Вошли люди, сказали собирать вещи и грузиться. Начали молча собираться. Но оказалось, машины были отправлены председателем Биробиджанского горисполкома Абрамом Ярмицким, которому стало известно об этой семье от своих родственников из города Золотоноша. Как ни крути, а земля, действительно, круглая! Ночевали в квартире главы города. Опьянев от тепла, уюта, сытной пищи дети быстро уснули, а наутро их ожидало еще одно чудо – комната для всей семьи в деревянном доме под сопкой напротив обозного завода, в бараке номер 20. Жизнь налаживалась. Отец устроился на обозный завод, где проработал до 1966 года. Педагогическое образование мамы пригодилось в заводском детском саду-яслях. На том месте построена гостиница «Барбарис». Спустя полгода семья получит квартиру по улице Жданова. Сейчас это улица Комбайностроителей. В этой квартире родится любимица всей семьи – Света.
В еврейских семьях не пестуют детей долго. Встал на ноги – иди. Окончив школу, Борис устроился на завод «Дальсельмаш». Открылся филиал Хабаровского механического техникума, и работа токаря была совмещена с учебой. Развитие производства и здоровое чувство карьеры требовали новых знаний. В 1965 году Борис поступил в политехнический институт во Владивостоке. Проблемы с общежитием для студентов во все времена одинаковы. После сдачи вступительных экзаменов с биробиджанцем Володей Черняевым сели на берегу Амурского залива, «ждать у моря погоды». Вовка прервал пессимистичное бдение за морским пейзажем, мол, надо устраиваться в общагу «через партию», и двинул искать парторга. Борис, поколебавшись, направился в противоположный конец города, где при судостроительном заводе жил брат Миша. Кроме брата в комнате еще трое. Они не возражали против новоявленного жильца, но договорились - приходить Борис будет попозже, уходить пораньше, чтоб не попасть на глаза коменданту общежития, спать придется на одной кровати с Мишкой, а если Мишка возражает, то Борису в общаге делать нечего. Мишка не возражал. Возражать позже стала комендантша общежития. Борис, не приученный просить и жаловаться, скрепя душой, по совету Вовки Черняева, отправился к парторгу. Предоставив справку о составе семьи, получил койку в «красном уголке» с двадцатью такими же студентами, где правили армейский распорядок и негласный закон всех времен и народов – «дедовщина». Споры решались демократично: выходи один на один, и бейся до победы. Возраст, вес и рост роли не играли. Пасовать – позор. Очень скоро Борисом оказался недоволен здоровяк-дембель, имевший разряд по боксу. Борис показал разницу между формой и содержанием - «большой шкаф громче падает». «Арбитрам» пришлось вступаться за Бориса – поверженный гигант не мог смириться с поражением. В свободное от учебы время Борис разгружал машины, вагоны, кидал уголь в кочегарках. Среднего телосложения, худощавый, справлялся с тяжелой работой там, где у двухметровых и плечистых парней кровь носом шла. Он работал, и не представлял, как можно попусту прожигать время. Пьяниц откровенно презирал – если находишь деньги на спиртное, значит, живешь хорошо. Жизнь тяжела, когда в доме нет хлеба.
Борис Яковлевич пережил войну, смену правителей государства и руководителей предприятия. Постоянны только семья, родные люди и чувства. Его первая и единственная любовь, которую встретил во Владивостоке, рядом с ним. Их день рождения в один день. Борис трогательно заботится о своей Раисе, а она печет ему самый вкусный в Биробиджане хлеб, о котором он в детстве и мечтать не мог.
Елена КРИВОШЕЕВА