Бойся страха своего. Глава 17

Глава 17.

История эта началась в далеком 1881 году.
Родилась Анна далеко отсюда, в Черниговской губернии в многодетной  крестьянской семье.
Жила семья бедно, не доедали, хоть и трудились с утра до ночи. Работали тяжело, но жизнь легче не становилась.
В 1882 году, когда началось переселение украинцев на Дальний Восток, решили ехать, попытать счастья.
«Хуже-то уже не будет», - сказал глава семьи.
 21 февраля 1883 года, после напутственного молебна в городе Нежине, семья Анны вместе с другими переселенцами направилась в Одессу, а в начале марта, погрузив свой нехитрый скарб на один из пароходов «Доброфлота» отчалили на другой край земли, в далекий Владивосток.
Шесть тяжелых недель морская болезнь, теснота, антисанитария и 40 градусная жара при пересечении экватора терзали и изматывали отважных путешественников. Не всем суждено было добраться до новых мест. Но, Бог хранил семью Анны и в полном составе они добрались до новых земель.
Прибывших во Владивосток распределили  по местам поселений быстро и без затей, по бумаге с гербовой печатью. В какое название  толстый чиновник в мятом цилиндре мосластым пальцем тыкал, туда переселенцы и отправлялись.
Так семья Анны оказалась в маленьком селе Вишнёвка, что располагалось в 20 км от районного центра Спасск-Дальний и находилось между Красным Кутом и крошечной Евсеевкой.
Строились Вишнёвцы на пустом месте: корчевали тайгу,  расчищали территорию под застройки, из вековых деревьев рубили дома, из кирпича выкладывали большие русские печи, чтобы пережидать суровые дальневосточные зимы.
Коротали век дружной маленькой общиной, праздники вместе справляли, друг у друга гостили, пирогами угощали.
Ладили и с соседями,  кочевыми эвенками, многому учились у них: охоте, рыбалке, чтению следов, распознаванию съедобных и ядовитых растений.
Если эвенки останавливалась неподалеку на стоянку, то жители Вишнёвки ходили к ним в стойбище - мясом разжиться, рыболовных снастей купить, да и просто из любопытства.
Эвенки были людьми малословными, но дружелюбными: взрослых встречали мирно и  детвору не прогоняли, разрешали со своими детьми играть. Хотя, баклуши бить эвенкийским детям совсем некогда было. Они с мальства к работе приучены, всегда при деле, с утра до ночи хлопочут по хозяйству.
Маленькая Анютка часто к эвенкам в стойбище бегала. Нравилось ей оленей гладить, мэнин**** пить, и на шкурах мягких в чуме валяться.
На протяжении столетий эвенки жили родами, во главе каждого рода непременно стоял вождь. Был у каждого рода и свой шаман. Видела Арина, как шаман обряды проводит – камлает. Ух, интересно! И страшно в тоже время.
Эвенки верили, что шаман это избранник духов, посредник между людьми живыми и мертвыми, видящий иную реальность и странствующий по ней. Шаманы знали дороги  разных миров и во время камлания совершали путешествия в царство духов.
Об этом Анна узнала позже, а тогда просто смотрела на эвенков, на их жизнь и дивилась.
Подмечала их традиции и многое ей нравилось.
Когда любой охотник возвращался в стойбище, он обязательно делился  добычей со стариками, у которых не было сыновей.  Все дети почитали старших. Это закон. В семье без совета и согласия старейшин ничего не предпринималось.
Малышей эвенки ругали редко, а к труду приучали рано. Лет в шесть детвора уже помогала по хозяйству: то воду принести нужно, то дров нарубить, то убрать за оленями. Мальчики учились охотиться, у каждого был небольшой лук и стрелы для добычи белок и бурундуков, а  девочки с пеленок  постигали мастерство шитья и починки одежды, вышивали бисером варежки и кафтаны, на стол накрывали.
У парней постарше и охота была посерьезнее, уже с настоящими ружьями. Били лис, песца, норку.
Все дети отлично рыбачили, умели запрягать оленей, готовить собачьи упряжки к выезду.
Жизнь эвенков казалась Анне удивительной и совершенно непохожей на ту, к которой она привыкла.
Эвенки часто кочевали с места на место и весь их быт к этому приспособлен.  Вечером они здесь, а на утро и след простыл, только обгорелые головешки валяются на земле, сломанные шесты, да обрывки упряжи.
Тем временем украинские переселенцы обживались помаленьку, хоть поначалу и нелегко было. Земли на семью выделили мало, суровый климат портил урожай, скотина болела. Но отступать было некуда, они трудились, осваивали этот красивый, богатый, но пока ещё чужой край.
Когда Анне исполнилось 18 лет, к ней посватался шаман. Сказал, что духи ему на неё указали во время большого праздничного камлания в честь Матери Земли. Происходил жених  из сильного древнего рода Чильчигиров - Северобайкальских эвенков - лямучеров, которые считались лучшими рыболовами и охотниками на нерпу, и был самым могущественным шаманом на сто верст в округе.
Анна за шамана замуж не хотела. У эвенков только после 33 лет «избранный духами»  настоящим шаманом становится и к камланию допускается. А этому годков  сорок было.
Шаманы дома бывают редко, если на помощь позвали, непременно едут, случается что и за сотни вёрст. Когда  духи запрещают шаманам охоту и рыбную ловлю, то семьям их приходится туго. Голодают, перебиваются запасами вяленого мяса или живут на то, что родственники приносят.
Несмотря на близкое соседство и вполне дружеские отношения эвенки и переселенцы были разными, как земля и небо.
Бегать в гости это одно, но жить с эвенками - это другое.
Селятся они не в избах, как Анна привыкла, а в чумах. Чум – это эвенкийский дом, имеет в поперечнике всего-то метров пять, и одному тесно, а они там семьями живут. Покрыт чум летом берестой, а зимой оленьими шкурами. И всё это ей, Анне придется делать. И шкуры выделывать, и бересту заготавливать.
Держится жилище на длинных деревянных шестах. Вверху шесты,  ничем не покрыты и сквозь них видно небо. Эта дыра одновременно и окно тебе, и дымоход, а в центре чума всегда очаг, на нем пищу варят да греются около него. Вместо двери висит шкура оленья. Разве же это дом?
Семья Анны хоть и бедно жила, но в избе всегда уют и чистота царили. Стол белой скатертью накрыт, на сундуке вышитые рушники, пол намыт, коврики вязаные от самых сеней разложены и зеркало на стене, хоть и маленькое, но до блеска натертое.
Передний угол завсегда божницей украшен и кругом портреты семьи Государевой.
Матушка готовила превосходно. И борщ украинский, и пампушки с чесноком, и вергуны, и пироги, и гуся запечённого.
У  эвенков же еда совсем другая: не брезговали сырым мясом и свежей рыбой. Не нравится сырая рыба, тогда ешь «кислую», которая квасится в специальных земляных ямах без соли и воняет так, что помереть можно только от запаха. А уж есть гнилую рыбу и вовсе испытание непосильное. Особо любили эвенки кожу нерпы с толстым слоем сырого сала. Ели с аппетитом, нахваливали.  Анну тошнило даже смотреть на такое. Сырые оленьи почки, печень и сердце у эвенков  деликатес. Тут, конечно, дело вкуса, но пампушки и драники нашему человеку ближе, что ни говори.
Нет, не так себе Анна свою жизнь представляла.
Отец неожиданно принял сторону шамана.
-Хватит уже на моей шее сидеть. Пора отделяться, - сказал он. – Я шамана знаю, он хороший человек, взрослый. Тебя в обиду не даст, позаботиться сумеет, и с голода не помрешь.
Анна, не сдержалась, расплакалась от обиды и злости. С голоду не помрешь! На гнилой-то рыбе и сыром мясе вонючем.
Вздумала, было, бунтовать, убежать хотела. А куда бежать-то? Тайга кругом.
Стала Анюта женой шамана, а отец получил хороший калым за невесту: пять оленей (мощного самца и четырёх важенок) и ездовых собак с упряжью и нартами. Родитель был доволен, целый день выпивал «за здоровье молодых».
Матушка гладила дочь по мокрым от слез щекам и тихо приговаривала: «Всё обойдется, Бог поможет, терпи доченька. Доля твоя такая».
Так и началась для Анны Коваль личная каторга. Кочевки-перекочевки. То поставь чум, то разбери его. За оленями смотри, родственникам помогай, свекровь уважай, братьям шамановым подчиняйся и слушайся.
Каждый день она думала, как ей сбежать. Нет, не к отцу, а далеко-далеко. Прочь от шамана и от этой проклятущей жизни с чуждыми ей эвенками и их непонятными традициями.
Через три года Анна забеременела.
Днями и ночами строила планы, прикидывала и так, и эдак, но не могла придумать, как сбежать и куда.
До Владивостока добраться и назад в Одессу? Так ни денег у неё нет, ни помощи. Дорогу железную построили, может на поезде уехать? А деньги на билет где взять?
За время семейной жизни Анна выучила эвенкийский язык, устои и традиции мужниного рода, часто присутствовала при камланиях и пока не понесла, помогала мужу чинить особую «шаманскую» одежду (беременным это не разрешалось).
Как все эвенкийские женщины, Анна рубила дрова, готовила еду, выделывала шкуры, кормила собак, шила и чинила одежду и раздумывала о том, что если муж умеет общаться с духами, то и она сможет. Ему помогают и ей не откажут.
Все нужные знания для камлания они имела, осталось только выбрать время, когда мужа не будет дома, и никто из эвенкийских товарок в чум не зайдет. Потому что, если кто увидит, чем она занимается, ей несдобровать.
В семье Анны Бога чтили, но детям глубокую веру привить не сумели.
-Почему ж Господь дал нам такую тяжелую долю? – вопрошала матушка и постоянно молилась о лучшей жизни.
- Бог терпел и нам велел, - отвечал отец.
Анна пробовала молиться, но трудно молиться тому, кто не слышит и не отвечает. Вроде, как и есть Бог, но он как Государь Российской Империи – обо всем народе заботится, а лично до Анны и её семьи ему и дела нет.
Так, может, духи ей помогут? Мысль о том, чтобы попросить добрых духов изменить её жизнь и вызволить из рабства стала для Анны спасительной ниточкой, которая не давала сойти с ума или наложить на себя руки.
Живот рос, а отец по-прежнему категорически не хотел ничего слышать о том, чтобы Анна вернулась домой.
-Вышла замуж, скоро родишь, куда ты пойдешь? Негде у нас, дочка. Живи с мужем. Такова твоя доля.
 Анна такой доли не хотела.
-Батюшка, ну как кочевать с дитём?
-Терпи дочка. Бог терпел и нам велел.
Терпеть у Анны сил больше не было.
Выбрала момент и зазвала в чум одного из братьев мужа, самого младшего по имени Бахэ, который крепко любил «огненную воду», как и многие эвенки, зато на русском говорил вполне сносно. Напоила его водкой, чтобы язык развязать и начала выспрашивать.
- Бахэ, а почему не ты шаман, а твой брат? Потому что он старший, да?
Восемнадцатилетний круглолицый Бахэ, самодовольно развалившись на медвежьей шкуре у горящего очага, снисходительно посмотрел на жену брата. Она старше него, но такая глупая. Женщина, одним словом! Не знает элементарных вещей. Он ей так и сказал:
- Какая ты глупая. Брату дед шаманство дал.
-Как это «дал»? 
Бахэ, не сразу подбирая русские слова, поведал Анне, что шаманом можно стать по наследству, когда кто-то из родных передает тебе знания, по выбору духов или, когда весь род велит.
- Любой человек не может стать шаманом?
- Какая ты глупая! Конечно, нет!- Бахэ отхлебнул прямо из бутылки.
- А как знания передаются, как человек узнает  то, что должен знать шаман?
- Можно всё узнать, когда спишь, можно, когда камлать будешь, можно, когда шаманский болезнь к тебе придет.
- Какой болезнь? Шаманский?
- Ичэсинчэде-ми, уги. Зачем тебе это? – совсем пьяный Бахэ уронил голову на грудь и захрапел.
Анна быстро надела беличий капор, накинула расшитый бисером нагрудник из ровдуги ***, натянула ставшую тесноватой из-за беременности меховую парку и выскочила из чума. Ей требовалось побыть одной и всё обдумать.
В голове тонко, на одной ноте запищал комар. Снова  начиналась мигрень. В последнее время головные боли почти не прекращались, сны были зрелищными, тяжелыми и присутствие людей тяготило безмерно, она их всех просто видеть не могла.
Не поднимая головы, быстрым шагом беременная женщина прошла через стойбище, над которым витал запах дыма, тухлого мяса, оленьих шкур и углубилась в лес.
 Анна любила одиночество и долгие прогулки по лесу. В многодетной семье трудно рассчитывать на одиночество, а у Анны было трое братьев и две сестры.
В величественном таежном лесу Анна всегда находила душевный покой и именно здесь к ней возвращались силы. Вот и теперь настроение улучшилось.
«Я всё смогу», - сказала она себе. - «Всё у меня получится».
Как будто соглашаясь с ней, по верхушкам деревьев пробежал порыв холодного зимнего ветра. Снежинки осыпались с деревьев, будто кто серебра щедро плеснул. Снег скрипел под ногами, ядреный мороз забирался под одежду и щипал за щеки.
«Боженька, родной, помоги мне, пожалуйста» - прошептала Анна. – «И вы, добрые духи, помогите! Нет у меня родственников шаманов, ну и что? Добрые духи помогут! Ведь, правда? Вы не можете мне отказать, если я сильно попрошу».
Своими глазами Анна видела, чудеса, которые происходили с людьми, когда шаман просил духов помочь.
Им помогли и ей пособят. Интересно, как их попросить правильно? Надо надеть специальную шаманскую одежду, взять в руки бубен и повторить заклинание. Этого хватит? Всё так просто?
Задумавшись, Анна не заметила, как вышла на крутой обрыв, с которого открывался потрясающий вид.
Далеко внизу несла свои воды могучая река. Шумели зеленые лиственницы,  бабочки порхали с цветка на цветок, пчелы собирали нектар, пели птицы и теплый ветерок играл белыми ромашками на зеленом лугу. Лето было в самом разгаре.
«Как красиво!» - выдохнула Анна и, сощурившись, посмотрела в залитое синевой небо.
Под сердцем толкнулась рыбка –  это малыш пошевелился, разделяя её восторг.
«Мой птенчик», - Анна положила руку на живот. – Я спасу тебя. Обещаю.
На руку, гладившую живот опустилась бабочка ярко лимонного цвета. Голова внезапно закружилась, Анна поспешно оперлась о ствол старой лиственницы.
Такая усталость  внезапно навалилась, что колени  у неё подогнулись, Анна опустилась на землю, привалилась к стволу старой лиственницы, закрыла глаза и поплыла куда-то.
Видела она людей, прозрачных, будто из дыма сделанных. Одни были с птичьими головами, другие в звериных масках. Странные двуногие прыгали через костер и гортанно пели на незнакомом языке. Видела  древнего шамана, в ритуальной одежде, а красивые эвенкийские женщины показали ей, как нужно эту одежду для неё, для Анны сделать.
 Лежащая без сознания на снегу под лиственницей женщина в мельчайших подробностях, рассмотрела, как правильно железные перья и кожаные ремешки на рукава приторочить, чтобы крылья шаманские сделать и по мирам летать, куда бубенчики и бахрому пришить, чтоб злых духов отпугнуть, какими стежками подол обметать.
Явился Анне благообразный старец с седой окладистой бородой, все время повторявший: «Отче наш». Мелькнула мадонна, державшая  на руках пухлого младенца, и чье-то знакомое лицо, в терновом венце и полное муки.
Белые ангелы кружились все быстрее и быстрее, становились все меньше и меньше, и когда Анна открыла глаза, крошечные серафимы превратились в льдинки.
Холод пробирал до костей, сыпал мелкий колючий снег, по тропинкам вилась поземка, ветер усиливался, и надо было спешить обратно. Начиналась  метель.
Анна побежала к стойбищу. Её морозило, зубы выстукивали марш, руки занемели. Неуклюжая женская фигура рваными рывками двигалась по зимнему лесу. Над её головой парили огромные орлы, крылами закрывающие все небо, рядом скакали тонконогие косули, а впереди, прогладывая стежку, прыгали большие розовые зайцы. Озноб сотрясал тело Анны, её бросало то в холодный пот, то в жар. Из-под снега торчали яркие красные мухоморы, на трухлявом пне восседала зеленая Баха – лягушка, которая вынесла землю на поверхность воды и закрепила её, чтобы олени паслись и люди жили. А над всем этим миром, высоко-высоко в небе парил белый ангел.
Как добралась до своего чума, Анна не помнила.
 Три дня металась на медвежьей шкуре в лихорадке, путешествовала и в Нижний мир, и в Верхний, издалека видела злого духа Харги, разговаривала с добрыми духами, сойкой летала над землей, пила настойку из мухоморов в глубокой чаще подземного леса, падала в пропасть, видела Дябдара – огромного змея, который участвовал в сотворении мира, а ещё другого змея, соблазнявщего яблоком прекрасную девушку. Видела Творца, который смотрел на неё мудрыми ласковыми глазами. Все смешалось в голове у Анны, закружилось в водовороте, и провалилась она в черную бездну, где не было ничего.
На четвертый лень открыла глаза и посмотрела на мир с четким осознанием того, что и как ей нужно делать.
Но действовать было рано. Мать мужа и невестки сторожили беременную днем и ночью.
Шаманская болезнь покинула тело Анны, но оставила великую силу в ней и в её не рождённом ребенке.
Участь младенца была предрешена.
Отец, сильный  шаман, выбранная духами мать и дитя, пережившее шаманскую болезнь ещё в утробе и получившее знания обоих родителей и благословленный духами.
Этому чаду предстояло стать великим защитником рода Чильчигир и самым могущественным шаманом.
Анну не оставляли без присмотра ни днем, ни ночью. Освободили от всякой тяжелой работы. Это было хорошо, но время поджимало. Рожать ребенка Анна планировала далеко от этих мест».
Книжка с грохотом упала на пол.
Арина вздрогнула и проснулась. Она лежала на кровати в своей комнате, но все ещё пребывала в далеком прошлом, как наяву видела и большую лягушку, и бегущую по лесу беременную женщину, и даже запах медвежьей шкуры чувствовала.
Так вот, значит, как всё было. Не тетке Евдокии её прапрабабка Анна все это рассказывала, а ей, Арине.
-Дочь, ты спишь? Почему свет не выключила? – мама заглянула к ней в комнату.- Сколько раз тебе говорить, чтобы одетой на постели не валялась? Ну почему ж ты такая бестолковая, Арина?
-Мам, я сейчас, - девочка соскочила с кровати и принялась раздеваться, машинально складывая одежду, как учила мама – красиво и аккуратно.
-Давай, живо спать!
-Да, мам, спокойной ночи.
Арина погасила свет и улеглась поудобнее.
«Значит, у меня в роду были настоящие шаманы! Настоящие волшебники!»- с восторгом думала Арина. – Почему никто никогда не рассказывал мне об этом? Интересно, каково это – знать, что можешь делать то, что не умеют делать другие? Минуточку, но ведь я тоже умею делать то, что никто не может, я перехожу на новые линии жизни. Да, мне помогает бусина, но я же все равно могу. Значит я тоже шаман? Нет, я волшебница!».
Тут Арина вспомнила про сегодняшние соревнования, про свое четвертое  место, про….Фу! Даже думать не хочется, сразу все настроение испортилось, а в животе кишки собрались в тугой узел. А если придумать, что всё это ей привиделось. Привиделось и всё. Нет никакого медведя. Приснилось всё.
«Он есть, хоть он и не медведь» - внутренний голос некстати выполз на свет Божий. – Он есть, и ты знаешь об этом.
«Отстань! Не сейчас!» - Арина закрыла глаза и сделала вид, что уснула.
«Я знаю, что ты не спишь. Я – это ты».
«Отвали!» - приказала Арина и принялась придумывать себе сон. Она всегда так делала, если заснуть не получалась. Лежала и представляла то, о чём сон хотела бы посмотреть.
Терпко потянуло дымком, вдалеке зазвенели колокольчики, послышалось тихое хоровое пение, кто-то начал ритмично бить в бубен. Арина с удивлением оглянулась.
Вокруг кипела жизнь: старый эвенк запрягал оленей, его жена помешивала какое-то варево, сидя на камне возле костра, чумазые узкоглазые ребятишки метали нож в кривое дерево на краю стойбища, молодая беременная женщина тайком пришивала к кафтану железные перья, то и дело выглядывая из чума на улицу – не идет ли кто. Арину никто не замечал. Мимо, едва не сбив её с ног, прошел охотник при полном снаряжении и даже глазом не повел.
Арина направилась в сторону Анны и присела рядом.  Молодая женщина что-то напевала себе под нос и ловко орудовала иголкой.
- А ты знаешь, что у эвенков швейные иглы на вес золота?- внезапно спросила она Арину.
-Нет, не знаю. А почему?
- А вот послушай. Кочевал по тайге один эвенк с семьей. Были у него жена, дети и стадо оленей. Вот они остановились на берегу большой реки. Эвенк семью и оленей оставил и ушел на рыбалку. Рыбачил далеко от чума. Когда наловил много рыбы, возвратился домой. Заходит в чум, видит, что жена его плачет и спрашивает её:
     — Почему плачешь?
 Жена отвечает:
     — Чангиты*** всех оленей угнали. Мы с детьми в тайге спрятались, потому не убили нас.
     Муж говорит:
     — Ох, как ты меня напугала. Я думал, ты потеряла иголку, - Анна лукаво глянула на Арину и улыбнулась.
Арина непонимающе посмотрела на прапрабабушку:
-И что?
- В старинные времена в семье эвенков женщина имела только одну иголку. Если ее теряли, то нечем было шить одежду, и вся семья погибала. Так дорого у эвенков стоила тогда иголка.
- А сейчас? – спросила Арина.
- А сейчас те самые времена, - засмеялась Анна.
Она готовилась к камланию. Самому важному в её жизни. Зрителей не предвиделось, но всё нужное готово. Осталось дождаться полуночи. Хорошо, что муж отсутствовал, куда-то по своим шаманским делам уехал, а все его родственники веселились в соседнем стойбище на свадьбе. Попросили присматривать за ней двух пожилых эвенок.
Но одна с обеда беспробудно спала, упившись «огненной водой», а вторая, с больными ногами, решила, что никуда брюхатая жена шамана не денется.
Анна со вчерашнего дня хворой прикидывалась, всё живот гладила и  лежала, не вставая. «Родственнички» уехали праздновать со спокойной душой. И правда, ничего с этой хелбун **** не случится. Куда она денется?
Все складывалось удачно. Духи уже начали помогать ей.
- Пора спать, - Анна указала Арине на место возле очага.
Та возражать не стала, свернулась уютным калачиком на мягкой шкуре и быстро заснула.
Во сне она видела, как Анна, выждав время, нарядилась в шаманскую одежду, которую тайком шила и украшала, взяла в руки бубен, обтянутый кожей и большую колотушку из кедрового дерева, обшитую оленьей шкурой.
- Бубен – это мой ездовой олень, а колотушка – плеть, которой я буду погонять моего оленя, – пояснила Анна.
Арина кивнула головой, мол, поняла.
Отогнув уголок шкуры и, убедившись, что на улице никого, Анна легкой тенью выскользнула из чума и побежала к лесу. Арина сладко спала возле теплого очага и во сне бежала за Анной.
Вот они на берегу обрыва, где ветер гуляет, и шумят деревья, а луна полоумно скачет, в небе, точно бубен в руках шамана. Вот уже и сама Анна скачет с бубном в руках, пританцовывает, то вниз наклонится, то в сторону, а потом на одном месте крутится и ногами дробно так притопывает. Бубном трясет, колотушкой по нему лупит. Округ неё огонь вспыхнул, взял в пылающее кольцо. А Анна ничего не замечает, руками взмахивает, приседает, в бубен бьет, что-то гортанным голосом выкрикивает, а после как упадет на колени и давай причитать. То в бубен стукнет, то перекрестится, поклоны бьет, под нос бормочет.
«Совсем она с ума сошла», - подумалось Арине.
Тут по огненному кольцу поезд пошел: маленький состав,  как в детской железной дороге. Паром пышет, из под колес искры летят.
Увидела Арина, как Анна маленькой сделалась, к паровозу кинулась, кричит: «Куда едете?». А проводник ей в ответ: «В Москву, в Москву, в столицу матушку!».
И руку Анне подает. Та на ходу вскочила, как бабочка вспорхнула, и понесся поезд по огненному кругу: Владивосток, Хабаровск, Красноярск, Екатеринбург, а там и уж и Москва показалась. Вышла Анна на перрон Московский, ножкой топнула, не хочу, мол, здесь оставаться. Кафтан свой на руки проводнику сбросила, и шапку меховую, и торбаза отдала. Проводник ей за это денег дал и к другому поезду отвел и крикнул: «В лето, в лето езжай!».
 И вот уже босоногая Анна в одной сорочке мчится на родину донских казаков, а огонь в кольце все стихает, всполохи становятся реже, раз и исчезло всё.
Тут Арину кто-то тормошить принялся, шум, гомон вокруг. Она глаза открыла, а над ней эвенкийские лица склонились, плоские , ну вылитые  чайные блюдца с нарисованными глазами, спрашивают что-то, ответа требуют. Шаман, муж Анны ногами  топочет, за волосы себя дергает, жена-то как в воду канула.
-Говори, где она! Куда подевалась? Говори, а не то убью! – закричал он и мечом на Арину замахнулся.
Та взвизгнула, проснулась, резко села в кровати и по сторонам осмотрелась. Все тихо. Одна Фекла не спит, в лунном свете сидит, таращится глупыми глазами.
Ох, и сон. Арина перевела дух, прижала к себе старого Гошу, снова укрылась одеялом. И уснула.