Елена Лаврова. Письма к Марине Цветаевой. Т. I, 10

УДК 821.161.1
ББК Ш 84 (4 Рос) 6
Л 13

Лаврова Е.Л.
Письма к Марине Цветаевой. Т. I. – Горловка, «Коллегия», 2012. – 379 с.

ISBN 978-966-2649-03-1 © Издательство «Коллегия», 2012


ПИСЬМО 10

Здравствуй, Марина!
Думаю о твоём очерке «Чёрт». Одна тётка как-то спросила меня:
   А что, она действительно этого чёрта видела?
Что мне было ей ответить?
Я твёрдо ответила:   Да, она его видела.
Тётка перекрестилась. Я подавила смешок.
Я вспоминаю, что в детстве я жила с бабушкой в старинном купеческом доме. Чтобы войти в нашу квартиру, надо было пройти через сени. Сени были примерно 20 квадратных метров. Потолки высотой в 3 с половиной метра. В квартире окна в два человеческих роста. Словом, обстоятельная квартира. Так вот, в сенях была отгорожена кладовка. Надо было проходить мимо дверей этой кладовки. Бабушка хранила в ней огромный сундук, окованный медью, набитый всяким добром. Чего только в этом сундуке не было! Шуба шириной с футбольное поле на кенгуровом меху. Шуба на обезьяньем меху. Белый полушубок. Шали. Зонтики. Календари. Флаконы из-под духов. Туфельки на французских каблуках. Страусиные перья. Китовый ус. Корсеты. Японские кимоно. Веера. Всё дореволюционное.
Так вот, я всегда боялась проходить мимо этой кладовки, хотя дверь в неё была, как правило, закрыта на щеколду. Чего или кого я боялась? Сначала-то я не боялась, и нередко рылась в бабушкином сундуке, в поисках сокровищ. Но однажды мне показалось, что я в кладовке не одна. Краем глаза я уловила что-то большое, серое, мохнатое, шмыгнувшее в угол и глядящее на меня из темноты большими блестящими глазами. Угрозы я не почувствовала, но почувствовала такой ужас, что волосы встали дыбом. Я вскочила с пола, на котором сидела перед сундуком, разглядывая в календаре фотографии Николая II, и с воплем помчалась к бабушке. Встревоженная бабушка обшарила в чулане все углы, ничего не нашла и подняла меня на смех.
Но я знала, что это был Он. Кто – Он? Я не знала его по имени. Меня не воспитывали, как тебя, в сознании, что есть бог и чёрт. В пять лет я понятия о них не имела. Кто это был? Домовой? Чёрт? Существо из параллельного мира? Я его видела. Я слышала его дыхание. Я видела его глаза. И я знала, что для бабушки Он стал невидим. И с тех пор я проходила мимо кладовки, затаив дыхание, на цыпочках. И не было речи о том, чтобы войти внутрь и порыться в сундуке. Он был там. Он меня ждал. Он мог, когда я проходила мимо, приоткрыть дверь, зацепить меня серой мохнатой рукой, втащить в чулан. Когда бабушка уходила из дому по делам и оставляла меня одну, я запирала дверь, ведущую в сени, залезала под кровать и там ждала возвращения бабушки.
Что это было? – Не знаю. Но, быть может, ко мне тоже являлся Чёрт  и ждал общения, а я, дура, боялась его.
Говорят, что дети видят то, чего не видят взрослые. Очень может быть. Я видела его. И никто не разубедит меня в этом. Так что, если ты видела Чёрта, то мне это понятно и близко. Только твой Чёрт жил в комнате Валерии, а мой – в кладовке. Может, он в том сундуке на мягких шубах спал. Может, календари разглядывал. Может, Он скучал и был одинок. Может Он хотел поиграть и поговорить со мной. Я обманула его ожидания. Что было ожидать от маленькой девочки, которой не рассказали ни о боге, ни о чёрте.
Говорят, есть избранники божии. Но, наверное, есть также избранники Люцифера, бывшего чистого херувима, печального демона. Ты точно указала, чьей избранницей была, к вящему ужасу православных. Пусть их! Пусть ужасаются! Этой игры они не понимают, и понять им   не дано.
А ведь и Бодлер был избранником Люцифера. И Верлен. И Рембо. И Блок. И многие другие поэты, живописцы, прозаики, композиторы. Знаешь, какое стихотворение я люблю у Рембо и именно в переводе М. Яснова? – Помнишь? Называется «Зло»:
Пока над головой свистят плевки картечи,
Окрашивая синь кровавою слюной,
И, сотня тысяч тел сжигая и калеча,
Злорадный властелин полки бросает в бой.

Пока скрежещет сталь, сводя с ума бегущих,
И грудою парной растёт в лесах зола, 
Бедняги мертвецы! В твоих, природа, кущах!
Зачем же ты людей так свято создала? –

В то время бог, смеясь и глядя на узоры
Покровов, алтарей, на блеск тяжёлых чаш,
Успев на дню сто раз уснуть под «Отче наш»,

Проснётся, ощутив тоскующие взоры
Скорбящих матерей: они пришли,   и что ж? –
Он с жадностью глядит на их последний грош.
У Рембо бог – зло. Не совсем и верно. С жадностью в руки прихожанам смотрят священники, а не бог. Богу всё - по барабану. На кой чёрт ему деньги? А вот попам деньги - очень нужны.
Наш Лермонтов тоже избранник Люцифера.
Интересный диалог происходит между Тамарой и Демоном:
Т а м а р а
А бог?
Демон
На нас не кинет взгляда:
Он занят небом, не землей!
Вот и мне кажется, что Бог, если он есть, занят небом. А то делается на земле? Рембо описал. А ещё вот что делается.
Хочу рассказать тебе, что делается. Сегодня ночью посмотрела по ТВ фильм режиссёра Киры Муратовой «Мелодия для шарманки». Это о современной жизни в России. Фильм меня разволновал. Фильм даже выжал из моих глаз скупую слезу (редко плачу). На показе присутствовали сама Кира Георгиевна, другие создатели фильма, актёры и свора кинокритиков и проч., и проч. После фильма устроили обсуждение. Как всегда на обсуждении говорили всяческий вздор, и особенно много вздора, как всегда, говорили кинокритики. Каждый из них гарцевал, рисуясь, употребляя сложные фразы и киношные термины. Ведущий программы «Закрытый показ» Александр Гордон пристал к Кире Георгиевне:
   Что Вы хотели сказать?
На что Кира Георгиевна несколько раздражённо кратко отвечала, что она всё сказала в фильме. Ответ, по-моему, единственно правильный и точный.
Так о чём фильм? У двоих детей, сводных брата и сестры, умерла мать. Девочке лет 10, мальчику лет 6-7. Накануне Рождества их собираются отправить в разные интернаты, но они не хотят разлучаться и сбегают в большой город, чтобы найти своих отцов. В большом городе они попадают сначала на вокзал. Они голодны. У них нет денег. Никто не обращает на них внимания. Дети наблюдают жизнь, протекающую на вокзале. Люди заняты собой и своими проблемами. Говорят по мобильным телефонам. Снуют туда-сюда. В общем, у голодных детей оказывается случайно доставшаяся им купюра в 500 евро. Дети радуются, что купят еды, но продавщица буфета отправляет их в обменный пункт – обменять евро на рубли. Но дети несовершеннолетние и не могут обменять деньги. Тогда им приходит в голову мысль обратиться к взрослым: кто-нибудь да поможет. Но взрослые, занятые своими делами и проблемами, отмахиваются от детей. Наконец, находится молодая женщина с ребёнком. Она обещает помочь разменять купюру и исчезает навсегда вместе с нею. Дети долго ждут, но, поняв, что их обманули, продолжают поиски своих отцов. Тщетно. Впрочем, им дают адрес, где можно найти отца мальчика. И дети отправляются на поиски. Они садятся в трамвай, но он ломается на полпути. Дети выходят. Идёт крупный снег. Дети пытаются войти в подъезды – согреться. Но их отовсюду гонят. Наконец, при очередном повороте сюжета они попадают в игорный дом. Наблюдают нравы и типажи игорного дома, откуда их, опять-таки, изгоняют на морозную улицу.
Наконец, они попадают в супермаркет. Девочка идёт в магазин, чтобы украсть хлеба. Брата оставляет у входа. Мальчик подбирает голодного котёнка и пытается согреть его за пазухой. Естественно, мальчика начинает гнать обслуга супермаркета. Единственный человек, который обратил внимание на голодного ребёнка, это пожилой состоятельный мужчина, купивший в супермаркете ненужный ему кожаный саквояж. Мужчина звонит по мобильнику не то молодой жене, не то любовнице и объявляет ей, что делает ей подарок, объясняет какой, и даёт координаты. Сам уезжает на шикарном автомобиле в аэропорт. Не то жена, не то любовница в норковом манто, в диадеме феи на голове и с волшебным жезлом феи в руке является в супермаркет, где возле стола администратора должен ждать обещанный мальчик. Но мальчика нет, и осчастливить некого. Мальчика выгнали за пределы магазина, и он побрёл, куда глаза глядят. Кстати, не вполне ясно, как хотела «фея» осчастливить мальчика? Но ясно одно, что «фея»  играет  в сказку от нечего делать. Ясно, что обещанный мальчик, средство преодоления скуки – скуки человека, у которого всё есть и не хватает только живой игрушки.
Между тем, девочку «замели» на краже хлеба. И сбегаются администраторы, менеджеры и кто там ещё, чтобы уличить и обвинить ребёнка в краже. Её даже одна барышня называет профессиональной воровкой. И никому из взрослых дяденек и тётенек не приходит в голову, что ребёнок голоден. Никому из них не приходит в голову спросить девочку: откуда она, что с нею приключилось, где её родители? Ну, с девочкой всё ясно. Её сдадут на руки государственным органам опеки, и судьба её определится на годы вперёд. В худшем случае, её «пожалеют» и выгонят на морозную улицу. Что же её брат? А брат забредает на чердак какого-то ремонтируемого здания, валится в кровать, найденную на чердаке, закрывает себя каким-то тряпьём и полиэтиленовой плёнкой. Котёнок выползает наружу, и, видимо, убежит. Над местом, где скорчился  под тряпьём мальчик, качаются на ниточках разноцветные шарики, которые по дороге ему сунула «добрая» тётя в виде подарка. Распахивается чердачное окно, врывается ветер и снег.
После рождественских праздников в здание приходят гастербайтеры с Украины – рабочие строители. Они поднимаются на чердак и видят злополучные воздушные шарики, раскачивающиеся над старой кроватью. Старый рабочий разворачивает полиэтилен, тряпки и вся компания видит замёрзшего насмерть мальчика. Шок! Всё! Это очень кратко.
Вот эта последняя сцена – ключ ко всему фильму. Дело в том, что немая шоковая сцена – рабочие, застывшие над телом найденного мёртвого ребёнка есть пародия на многочисленные картины художников, разрабатывавших сюжет: «Поклонение пастухов». Только здесь всё наоборот. Вместо пастухов – рабочие. Вместо рождения – смерть, мёртвый мальчик. Вместо радости – ужас.
В фильме противопоставлены  голодные полу-сироты – и сытые равнодушные благополучные взрослые, полу-сироты и несытые неблагополучные равнодушные взрослые, голодные полу-сироты и благополучные дети из полных семей, полу-сироты и дети, адаптировавшиеся на улице – будущий криминальный контингент.
Время действия недаром приурочено к кануну православного Рождества. Повсюду: смех, радость, наряженные ёлки, покупки, подарки!
Все справляют Рождество!
Но нет никакого Рождества!
Есть повод что-то там отпраздновать. Всё равно, как этот повод называется. Пусть Рождество! У людей должны быть праздники. С таким же энтузиазмом эти люди (во всяком случае люди среднего возраста, родившиеся при развитом социализме, и пожилые) праздновали день 7 ноября, 1 мая, день Парижской коммуны, ни секундочки не веря в религию того времени – коммунизм. Сегодня они с тем же энтузиазмом празднуют Рождество и Пасху, и остальные церковные праздники. Потому что у них нет на сегодняшний день других праздников. Поменяли: шило – на мыло. Завтра с той же завидной лёгкостью поменяют мыло – на шило. Остановить любого из этих благополучных или неблагополучных людей и спросить:   Господа, хорошие! Что празднуем?
Название праздника у всех будет на устах. Но религиозный смысл его давно выветрен. Нет никакого христианства на Руси! Как не было никакого развитого социализма. Есть названия главных праздников – и только! Религиозный смысл, когда он был, заключался в том, чтобы сделать какое-нибудь доброе дело: накормить голодного, одеть раздетого, обуть босого, согреть замёрзшего, призреть старого, позаботиться о ребёнке. Нет, не так! Эти господа заботятся, но о своих, о родных людях. А надо, чтобы – о чужих. Смысл религиозного праздника заключался в том, чтобы накормить чужого голодного, одеть чужого раздетого, обуть чужого босого, согреть чужого замёрзшего, призреть чужого старого, позаботиться о чужом ребёнке. Но и христианство здесь, при чём? Разве всё это надо делать только в Рождество? Любой народ в свой дохристианский период существования знал законы гостеприимства и закон заботы о чужом. Разве закон сострадания привнесён в нашу жизнь христианством?
Нет, конечно. Это заблуждение. И я хочу сказать, что современный мир, отошедший от древних законов, неукоснительно выполнявшихся, не пришёл к новым установлениям христианства. Вот поэтому в этом фильме все спокойно проходят мимо голодных детей, попавших в беду. Вот поэтому этих бедных, никому не нужных детей отовсюду гонят. Они – лишние на этом празднике жизни. Народу некогда! Он справляет христианский праздник Рождества! Народ, соприкасавшийся с этими детьми на улицах города, никогда не узнает, что мальчик замёрз насмерть, а девочка объявлена профессиональной воровкой. У нас – всё хорошо! После праздников – работа. 
Такой фильм! Прекрасный фильм о том, что в современной жизни отсутствует элементарная доброта и милосердие, без которых мы никогда не стали бы людьми. Это фильм о том, что от религии в нашей жизни есть только пустая форма, не наполненная никаким содержанием, кроме того, что мы сами вкладываем в неё. Нет, Шиллер не прав! Не красота спасёт мир. Шиллер, потому что Достоевский эту мысль повторил после него, о чём мало, кто знает.
Мир спасёт доброта. Нет, не доброта, а сострадание, о котором знали древние, задолго до христианства.
Но и доброты и сострадания мало. Нужен поступок в добавление к ним. Доброта и сострадание одни только не могли спасти детей. Нужен был поступок. Воля к поступку, продиктованному добротой и состраданием. Но они не были проявлены. И дети погибли. Даже девочка. Потому что начать жизнь с того, что тебе присваивают звание воровки, значит, погубить жизнь человека.
Ты спросишь, чего это я так разволновалась? О, ты прекрасно знаешь, о чём это я! Разве тебя не спасала чужая доброта и воля к поступку? Меня – всегда. Расскажу тебе один случай, приключившийся со мной в 1987 году. В это время я жила в Кишинёве. Точнее, под Кишинёвом в семье моих родственников-друзей, потому что у меня не было своего жилья. Хуже того, у меня не было и работы. Больше того, у меня не было и прописки. Я лишилась работы год назад, а новую работу найти не могла. Молдавия – маленькая республика. И если в одном её конце кто-то чихнул, то на другом конце услышат. Меня нигде не хотели брать на работу. Тогда были агонизирующие, но всё ещё советские времена. А работу я потеряла в местном Университете по причине своего открыто выражаемого несогласия с кривой линией коммунистической партии. Добавь к этому злобные мстительные инсинуации моего бывшего мужа, пять лет засылавшего в администрацию Университета клеветнические письма, порочащие мою репутацию. Не мог мне простить, что я оставила его. Вот меня и не избрали на новый срок. О, кишинёвские нравы и кишинёвская моя история это такой богатейший материал для сатиры!
Я вынуждена была сидеть дома, вести хозяйство моих родственников-друзей (я их так называю, потому что не все друзья   родственники, и не все родственники – друзья), много читала (впрочем, я всегда много читаю) и наступила осень 1987 года, а осенью в Москве была объявлена цветаевская конференция. Да, по твоему творчеству. И я хотела быть на твоей конференции с докладом. А денег на поездку у меня не было. А занимать или просить мне было совестно. Я и так сидела на шее моих друзей-родственников. Они  не были религиозны, но зато были добры и сострадательны ко мне в моём несчастье.
Я была бедна, как церковная мышь. Хотя, на мой взгляд, неправильное сравнение, потому что мыши в церкви, как и священники, живут припеваючи. Но у меня было сокровище – золотые часы швейцарской фирмы Breguet (Брегет), доставшиеся мне в наследство от бабушки. Часы носили на цепочке, на груди, как медальон. Три золотые крышечки – одна другой тоньше и изящнее   прикрывали циферблат, и гравировка на этих крышечках была изумительной красоты.
Понятно, что механизм давно сломался. Но часы были памятью о бабушке (со стороны моей матери) и о прошлом. Она купила их в Петербурге задолго до революции. У меня есть фотография бабушки. Гордая посадка головы, надменный взгляд серых глаз, строгий покрой платья – воротник до волевого подбородка, правильные черты лица, и на груди – золотые часы Breguet. И тёмные длинные волосы поднятые по моде того времени со всех сторон и заколотые в узел на темени. О, эта цену себе   знала! Чертовски деловая женщина конца XIX века – акушерка. Бабушка именовала себя ещё и фельдшерицей.
Вот эти-то часы я и решила заложить в ломбард, чтобы на вырученные деньги улететь в Москву на конференцию.
Я знала, что не смогу выкупить часы. Знала! И всё-таки заложила! Прости меня, бабушка! Вырученных денег хватило на билеты на самолёт в оба конца, и на оплату трёх дней в гостинице «Академическая». То, что осталось, должно было пойти на транспорт в Москве и на пропитание.
На пропитание в течение трёх дней осталась мелочь. На эту мелочь я могла утром выпить чашку кофе и съесть булочку у Филиппова. Всё! До следующего утра.
Я полетела. Оцени мой маленький подвиг во славу твоего творчества. Я не люблю летать самолётами. Правда, прелесть   фраза! Была реклама Аэрофлота в те дни: «Летайте самолётами!». Как будто можно ещё летать тракторами, или танками.
В общем, боюсь самолётов, как чёрт ладана. У меня в самолёте начинается клаустрофобия. Мне хочется встать и выйти в пустоту уже в начале полёта. Ненавижу самолёты! Итак, я полетела.
Поселилась в гостинице. Наутро позавтракала (одновременно пообедала и поужинала) у Филиппова булочкой с кофе и отправилась на конференцию. Но, понимая, что вечером захочется кушать, я половину булочки (5 копеек за штуку) оставила на вечер. Но вечером я не стала съедать половину булочки, и оставила её лежать на столе – про запас, на случай уж совсем невыносимого голода. Следующим вечером, придя в номер, я долго не решалась слопать половину зачерствевшей булочки, размышляя, могу ли я ещё потерпеть. И тут раздался стук в дверь. Вошла коридорная, женщина средних лет, милой внешности, в униформе, и без экивоков и обиняков предложила:
   Вы не обижайтесь, У меня от обеда в кастрюльке суп остался, ещё тёплый. Вот!
И она протянула мне кастрюльку, замотанную в шаль. Я поблагодарила и взяла. Коридорная ушла. Я съела суп, вымыла кастрюльку и отнесла доброй женщине. Она не сказала мне больше ни слова. Только улыбнулась ободряюще.
Понимаешь, увидев половину зачерствелой булочки на моём столе, она всё поняла, и принесла мне суп. И никакой религии! Никакого христианства! Просто доброта! И поступок! Желание накормить голодного. Я никогда не забуду ни эту женщину, ни её суп. Мне кажется, доброта или есть, или её нет в человеке. И если её нет, никакая религия не поможет. Помнишь: «Круговая порука добра»?
И вот в фильме Киры Муратовой ясно сказано: христианство, и доброта не имеют ничего общего в современном мире.
А когда-нибудь имели?
Хороший вопрос! На него  я отвечу позже.

Целую тебя
Твоя Елена