Чёрный Дракон, Зелёный Дракон и Тибет

М. Холл высказывает без каких либо ссылок на первоисточники свои предположения: "Прежде всего, империя пресвитера Ионна помещается в пустыне Гоби, где он живет посреди гор в заколдованном замке. Если вы попросите восточных посвященных описать этот северный рай, называемый Дежунгом или Шамбалой, таинственный город адептов, то они скажут вам, что он находится в сердце пустыни Гоби. В древних песках Шамо, Древнего Моря, расположен Храм Невидимого правительства мира".



Главным инструментом ордена "Зелёного Дракона" считается Григорий Распутин, регулярно получавший из Швеции телеграммы с загадочной подписью "Зеленый". Подтверждение этого он видит в надписи на иконе Серафима Саровского, принадлежащей убиенной русской императрице Александре Федоровне. За ее окладом была обнаружена надпись на английском языке: "С.И.М.П. Зеленый Дракон. Вы были совершенно правы".

Почему же так стремился тибетский врач, или, как его называли многие петербургские почитатели, тибетский учитель, в глубокие ущелья "крыши мира"? Чтобы понять это, попытаемся разобраться со вторым, казалось бы, совершенно не связанным с первым, советом Распутна; не воевать с Германией. Этот совет, данный Папе и Маме, так называл старец императорскую чету, полностью разрушал многовековую внешнюю политику Российского государства, С момента своего зарождения оно подвергалось агрессии своего западного соседа, стремившегося на Восток, в результате чего были полностью уничтожены славянские племена, и искало себе естественных союзников с Англией и Францией.
А теперь посмотрим, существовала ли какая-нибудь связь между Тибетом, куда стремился Бадмаев, и Германией начала XX века.
Именно в это время в некоторых буддийских монастырях, особенно в тех, где проповедовалось тайное учение бон-По, заинтересовались Европой. Жрецы бон-По имели в народе репутацию магов, они широко и эффективно использовали психофизические методы тренировок, позволявшие им творить, с точки зрения европейцев, настоящие чудеса. Одной из целей их было постепенное распространение своего учения на Европу. В этом им способствовало увлечение некоторых германских политиков тайными доктринами учения, способными, по их мнению, изменить ход истории. Эти знания, пришедшие в Германию с Тибета, противопоставлялись христианству и иудаизму, сформировавшимся на Ближнем Востоке. Тайные общества, развивавшие оккультную сторону этих учений, располагались, в основном, в Англии и Франции. Уже в 1926 году в Берлине и Мюнхене существовали крупные колонии тибетцев. Большая колония выходцев из Тибета была и в Кенигсберге. Вот, например, примечательная фраза из дневника одного из жителей города; "Прогуливаясь вечером по острову Кнайпхоф, неожиданно повстречал буддийских монахов в ярких белых и красных одеждах". Но задолго до этого огнепоклонники из Гималаев нашли в Германии благодатную почву. Историки, занимающиеся проблемой влияния их учения на формирование тайных немецких обществ, например Жан Робен, пишут о таинственном "Человеке в зеленых перчатках", который был представителем тибетского тайного ордена. В своих заметках, написанных под псевдонимом, он предсказал все грядущие метаморфозы Третьего рейха еще в начале 30-х годов.
Наиболее известным членом тибетского тайного ордена был Карл Хаусхофер. В начале XX века он являлся военным атташе Германии в Японии. Там Хаусхофер был посвящен в самую таинственную организацию Востока - орден Зеленого Дракона - и прошел специальную подготовку в буддийских монастырях в Лхасе. В годы Первой мировой войны Хаусхофер быстро сделал военную карьеру и стал одним из самых молодых генералов. Его коллег поражала способность офицера к ясновидению при анализе военных операций. Все были уверены, что ясновидение, помогающее генералу планировать военные операции, это результат его посвящения на Востоке. Именно Карл Хаусхофер не только приобщил Германию к мистическим тайнам, но и открыл впоследствии для немцев двери расположенных в глубоких ущельях Гималаев буддийских монастырей, на протяжении сотен лет не допускавших к себе европейцев.

Карл Хаусхофер.На этой фигуре стоит остановиться подробнее.Именно в ордене «Зелёный Дракон» ему закладывают основы того, что позднее становится делом его жизни. Именно там ему и описывают в подробностях идею так называемой  «теории геополитического объединения Евразии» в континентальный блок — от Азорских островов до Токио. Основа данной геополитики — теория подвижных границ, которая предусматривает необходимость пересмотра имеющихся границ. Раздел мира на две части — сухопутные и морские державы. Определяется один враг во всех случаях — англосаксонский мир (Англия, США), который «пытается получить контроль над всем миром» как глава морских держав. Условия таковы: либо рабство у «англосаксонского космополитического капитализма», либо единая геополитическая революция Европы в тесном союзе с Азией.
«Зелёный Дракон» утверждал,что «тридцать или сорок веков назад» в Центральной Азии в том месте, где ныне находится пустыня Гоби,существовала высокоразвитая цивилизация. В результате катастрофы это место превратилось в пустыню, а выжившие в ней эмигрировали кто на север Европы, кто на Кавказ. Якобы эти эмигранты и представляли собой главную расу человечества, её арийский слой. Учителя же этой высокоразвитой цивилизации, коих ещё за обладание особыми знаниями называли «сыны запредельного разума», поселились в пещерах под Гималаями. Там они разделились на две группы. Одна пошла по пути «правой руки», а другая — по пути «левой руки». Центром правого пути был Агарти — скрытый город добра, созерцания, «храм неучастия в мирских делах». А вот второй путь проходил через Шамбалу — город насилия и могущества, силы которого управляют не только стихиями, но и массами людей. И главное, посвящённые «Зелёного Дракона» указывали, что маги-вожди разных народов могут заключать с Шамбалой договор посредством клятв и жертвоприношений. На основе всей этой лжелегенды они внушали тому же Хаусхоферу, а через него и всему германскому народу, мысль о «необходимости возвращения к истокам» через союзничество или завоевание всей Восточной Европы, Памира, Тибета, Туркестана, Гоби, ибо кто контролирует эти «ключевые регионы», тот якобы будет контролировать весь земной шар.Подкованный «идеями» ордена «Зелёный Дракон», он по особому поручению своих наставников возвращается в Германию, где перед ним открываются двери сразу нескольких оккультных обществ, в том числе и одной из активных лож «Вольных каменщиков» — ордена «Золотой рассвет». Там он знакомится с необходимыми для дальнейшей «тайной работы» людьми, в том числе и с основателем общества «Туле» Рудольфом фон Зеботтендорфом. Сам основывает ещё один орден «Братья света», после переименованный в «Общество Врил».В 1922 году его «наставники» помогают основать Немецкий институт геополитики. Он начинает активно популяризировать «свои» идеи. Для этих целей издаёт солидный геополитический журнал, где в течение последующих двадцати лет публикует свои работы. С 1924 по 1931 годы он регулярно выступает по радио с обращениями к немецкому народу. После краха III Рейха он не был привлечен к суду на Нюренбергском процессе.

Признаки влияния тайных тибетских учений их исследователь Жан Робен находит и в России. Главным инструментом ордена Зеленого Дракона он считает здесь Григория Распутина, регулярно получавшего из Швеции телеграммы с загадочной подписью "Зеленый". Подтверждение этого он видит в надписи на иконе Серафима Саровского, принадлежащей убиенной русской императрице Александре Федоровне. За ее окладом была обнаружена надпись на английском языке: "С.И.М.П. Зеленый Дракон. Вы были совершенно правы". Робен дает ей следующую интерпретацию. Первые четыре буквы означают "Супериор Инконню Мэтр Филипп". Супериор Инконню - это высший титул в некоторых масонских обрядах, а Мэтр Филипп - французский оккультист и целитель, которого Папкх привез из Франции к русскому императорскому двору. Для Робена смысл этой надписи означает, что Мэтр Филипп предупреждал царицу о происках Зеленого Дракона, и история с Распутиным подтвердила это.
Всевозрастающий интерес к Тибету авторитетных политических деятелей в Германии и появление энергичного тибетского учителя в России, оказывавшего через святого старца влияние на императора Николая II, не могли не насторожить англичан. И они просто обязаны были на это отреагировать. Подтверждение этого было получено совсем недавно.
Газеты всего мира обошло сенсационное сообщение бывшего высокопоставленного сотрудника Скотленд-Ярда Ричарда Каллена и известного историка Эндрю Кука. Они обнаружили документы, доказывающие, что британская разведка хотела избавиться от Распутна, "поскольку тот оказывал огромное влияние на царя, увещевая его выйти из войны с Германией". Ликвидировать Распутина поручили опытному британскому разведчику, ставшему прообразом Джеймса Бонда, - Рейнеру, который был известной персоной в Санкт-Петербурге и дружил с князем Феликсом Юсуповым. Подтверждением его участия в заговоре служат воспоминания князя, в которых он признавался, что англичанин "знал о наших планах".
Считается, что Григорий Распутин был смертельно ранен с большого расстояния двумя пулями в спину Пуришкевичем. Но Каллен и Кук, изучившие фотографии мертвого Распутина, придерживаются другого мнения. На лбу у Распутина хорошо видно отверстие от третьей таинственной пули. Этот выстрел был сделан с близкого расстояния и, судя по точности, профессиональным убийцей.
По мнению англичан, проведших расследования почти век спустя после зверского убийства старца, третий выстрел произвел Рейнер, который знал о заговоре, находился на месте убийства и, согласно полученному приказу, должен был убедиться, что Распутин действительно мертв.
Английские исследователи обнаружили копию тайной переписки между начальником Рейнера в Санкт-Петербурге Джоном Скэйлом и Лондоном. В письме, в частности, говорится: "Хотя события не происходили точно по плану, наша цель явно достигнута. Реакция на уничтожение "темной силы" благоприятная, хотя некоторые неудобные вопросы возникают. Рейнер сейчас занимается тем, что завершает эту операцию и вскоре сообщит о ее окончании".

Источники: "Интересная газета. Магия и мистика" №6 2009 г.,Сэнсэй. Исконный Шамбалы. Том 4

Шамбала.Слово это тибетское и имеет двоякое значение.В символическом смысле это олицетворение времен победы добра над злом,наступление века истины и единства человечества.
В конкретном же смысле Шамбала есть тайное место в Центральной Азии,где находится община великого Владыки и его сподвижников - махатм.Шамбала является очагом тайного буддийского учения.Считается,что сокровенное учение царю Шамбалы преподал сам Будда.
С XIV века интерес к Шамбале начинают проявлять ламы, в результате чего их резиденция в южном Тибете превращается в один из главных центров Учения.Во второй половине XIX века предание о Шамбале становится широко известным благодаря теософскому учению Е.П.Блаватской.
Автор статьи "Шамбала древняя и загадочная" Л.В.Шапошникова пишет:""Я сидела на ступеньках и размышляла о боне. Мне хотелось, наконец, понять, что это такое. Здесь, в Доланджи, я встретилась с так называемым реформированным боном. Тем боном, который потерпев поражение в многолетней борьбе с буддизмом, не исчез окончательно, а преобразился под влиянием своего могущественного соперника. Монастыри, монашеские общины, регламентированная служба, канонизированные основатели религии, священные книги - все это принадлежности реформированного позднего бона. А что было раньше? Раньше были поклонения силам природы, магические ритуалы, камлание шаманов. "Бон - сложное учение, - писал Юрий Николаевич Рерих, в котором древние шаманские представления совмещаются с поверьями Северо-Западной Индии. Восходит ли этот культ природы к индоевропейской древности или, как мне кажется, к доарийскому пласту, пока еще трудно сказать что-либо определенное". Доарийский пласт уходил в глубокую древность. И эта древность продолжала жить вместе с реформированным боном. Она зачиналась где-то на заре человеческой истории в огне шаманских костров, в первых петроглифах, в примитивных святилищах, где алтарем был грубо обработанный менгир. Эта древность послужила фундаментом всем поздним напластованиям, в том числе и буддизму. Бон первоначальный, еще не реформированный, сложился тоже на этой основе, но много раньше буддизма. И, как ни странно, продолжал существовать отдельно от реформированного бона".

Большинство ведущих ученых-востоковедов в настоящее время склонны отождествить Шамбалу с внутренней страной Шаншуна – Олмо Лунгринг в Тибете, располагавшейся в древности вблизи священных горы Кайлас и озера Манасаровар. Другой версии придерживаются последователи теософского движения: существует множество повторяющихся свидетельств в различных письменных источниках о местонахождении Шамбалы в пустыне Гоби. Однако по-прежнему остаются неизвестными первоисточники, которые побудили авторитетных ученых и писателей XIX-XX вв. обоснованно утверждать, что в пустыне Гоби в незапамятные времена располагался духовный центр человечества, именуемый разными авторами Белым Островом, Шамбалой или Агарти.

Среди известных людей, разделяющих это утверждение, такие имена, как: основательница теософского общества Е.П.Блаватская, теософы Р.Штайнер и А.Безант, писатель Ф.Оссендовский, махатма Кут-Хуми, американский ясновидящий Эдгар Кейси.

Н.К.Рерих в очерке «Шамбала сияющая» сообщает о "Том Месте, которое находится к северу от Кайласа", по его мнению, там находится Шамбала. Шестой Панчен-лама говорит: "К северу от Индии лежит легендарная земля Шамбхала, с драгоценным камнем – городом Калапой – в центре".

В дневниковых записях Н.К.Рерих часто упоминает о Шамбале. В последнее время в печати появилась новая версия о целях экспедиции Н.К.Рериха, обоснованно ставящая под сомнение подлинность сообщений о Шамбале от Н.К.Рериха.

Обстоятельный анализ документов по этой теме выполнен в работе В.А.Росова «Н.Рерих. Вестник Звенигорода». Согласно выводам автора, основанных на подлинных документах, одной из основных задач центрально-азиатской экспедиции было достижение Лхасы и провозглашение Н.К.Рериха новым Мессией. У буддийских верующих было распространенно предсказание о появлении с севера грядущего Мессии, рожденного в западном теле белого человека. Здесь очень кстати пришлась легенда о Шамбале, мифической чистой земли буддистов, расположенной где-то к северу от Тибета. Н.К.Рерих способствует распространению легенды, что он как раз и является этим Мессией, перевоплощением 5-го Далай-ламы. Он сам творит легенду, приближая сроки Шамбалы. Он распространяет туманные намеки о "Великом плане", в котором сошлись и тибетские пророчества о приходе Мессии из Шамбалы и его личные интересы по созданию монголо-сибирского буддистского государства.

В проекте Н.К.Рериха была даже определена будущая столица в живописной Уймонской долине у подножия горы Белухи с названием Звенигород. Предполагалось получить здесь концессию на разработку месторождений. Н.К.Рерих называл свою миссию в Тибет: "Посольство Западных буддистов к главе буддистов Востока". Его тайной целью было объединить буддийские народы Азии именем будущего мессии Матрейи, и создать новое буддистко-коммунистическое государство в Центральной Азии в противодействии британской экспансии на Востоке.

В донесениях британской разведки тех лет, содержится сообщение, что Н.К.Рерих готовится объявить себя живым Буддой-Майтрейей, который по поверьям буддистов, должен явиться из северной Шамбалы. Это стало одной из главных причин запрета на посещение Лхасы экспедицией Н.К.Рериха. Простояв около 7 месяцев на подступах к Лхасе, и так и не получив разрешения от тибетских властей на встречу с Далай-ламой, экспедиция Н.К.Рериха была вынуждена вернуться в Индию.

Борьба за имперское влияние в Тибете и на Памире между Россией и Англией велась с 1860 г. В исторической записке 1893 г. П.Бадмаева Александру III содержался проект присоединения к России Монголии и Тибета. В своей записке он приводит легенду о "белом царе", появление которого предсказывалось из северной страны, из России. По убеждению буддистов белый царь был перерожденцем одной из своих богинь Дара-эхэ – покровительницы буддийской веры.

А теперь вернёмся в современность. Но для начала вспомним геополитическую обстановку с участием СССР и Японией.

В начале 20-го века в Японии было создано тайное общество «Черного Дракона». Оно занималось провидением тайных разведывательных операций на Азиатском континенте в преддверии новых военных операций. Очень многие сотрудники японской военной разведки вышли из этого общества, пройдя в нем разведывательную школу.
Общество «Черного Дракона» прочно связано с одним из наиболее эффективных разведчиков и диверсантов XX века Доихара Кендзи.

Меморандум об основах позитивной политики в Маньчжурии и Монголии был составлен японской военной разведкой.
Планы экспансии в борьбе за передел мира излагались в документе с военной четкостью и предельно откровенно. Никакого камуфляжа, никаких завуалированных форм изложения. Конечная цель – мировое господство! Первый раздел меморандума был озаглавлен: «Позитивная политика в Маньчжурии и Монголии». Агрессоры всегда хорошо знают географию, и для того чтобы понять, почему отставной генерал начал именно с этих районов, достаточно лишь взглянуть на географическую карту. Провинции Маньчжурии огромным клином вдаются в территорию Советского Союза, занимая выгодное положение по отношению к районам Забайкалья, Приамурья и Приморья. 3,5 тысячи километров границ Маньчжурии проходят рядом с самыми развитыми и заселенными районами советского Дальнего Востока. Плодородные земли у берегов Амура, такие крупные города, как Владивосток, Хабаровск и Благовещенск, линия Транссибирской магистрали – все это находится у самой границы. Захват Маньчжурии и использование ее в качестве плацдарма агрессии позволило бы ударным группировкам японской армии наносить удары по любым дальневосточным районам. В случае успеха можно было бы перерезать Амурскую и Уссурийскую железные дороги и захватить Приморье.

Захват Монголии, а под этим названием подразумевались районы Внутренней Монголии Китая и территория Монгольской Народной Республики, также сулил агрессору заманчивые перспективы. Оккупация Внутренней Монголии позволяла выйти к Великой Китайской стене, крупнейшим городам и густонаселенным районам Китая. И именно с этого плацдарма в 1937 году началась необъявленная война Японии против Китая, продолжавшаяся до разгрома японских милитаристов в августе 1945 года. Овладение же, в случае успеха, территорией МНР выводило агрессора в район Байкала. Это открывало перед ним возможность перерезать Транссибирскую магистраль в самом уязвимом месте – районе байкальских туннелей и в случае выхода японских войск к Иркутску отторгнуть Дальний Восток от Советского Союза.
Результат:огромная азиатская континентальная империя, а затем и мировое господство.
«… Для того чтобы завоевать Китай, мы должны сначала завоевать Маньчжурию и Монголию. Для того чтобы завоевать мир, мы должны сначала завоевать Китай», – уверял меморандум.
Были расписаны все этапы агрессии, определена последовательность захвата стран и континентов. Вот выдержки из этого документа: «Овладев всеми ресурсами Китая, мы перейдем к завоеванию Индии, стран Южных морей, а затем к завоеванию Малой Азии, Центральной Азии и, наконец, Европы»,«Под предлогом того, что Красная Россия готовится к продвижению на юг, мы прежде всего должны усилить наше продвижение в районы Северной Маньчжурии и захватить таким путем богатейшие ресурсы этого района страны».
Хотя в те годы с севера Стране восходящего солнца никто не угрожал, война с Советским Союзом представлялась в этом документе неизбежной: «Продвижение нашей страны в ближайшем будущем в район Северной Маньчжурии приведет к неминуемому конфликту с Красной Россией. В этом случае нам вновь придется сыграть ту же роль, какую мы играли в русско-японской войне… В программу нашего национального развития входит, по-видимому, необходимость вновь скрестить мечи с Россией…».
Под меморандумом стояла дата – 7 июля 1927 года. 25 июля он был представлен императору Хирохито. Ознакомившись с планом завоевания мирового господства, император одобрил документ. Генеральный штаб в Токио и штаб Квантунской армии в Порт-Артуре, получив меморандум, взяли его положения за основу при разработке планов будущей войны.

Пока дипломаты беседовали, высказывая и выслушивая миролюбивые заявления, разведки обеих стран уже вели тайную войну на дальневосточном фронте. Началась эта война за несколько лет до того, как был составлен знаменитый меморандум, и конец ее не просматривался даже в отдаленном будущем. Тайный фронт на Дальнем Востоке не знал мира.

Харбин – один из самых больших городов Маньчжурии. Крупнейший железнодорожный узел на Китайско-восточной железной дороге, крупный речной порт на Сунгари. Но также и крупнейший центр белой эмиграции, где сосредоточены многочисленные русские партии, союзы и общества, члены которых мечтают переиграть результаты гражданской, после которой их выкинули из России, и вернуться домой на белом коне. Всего этого для политической разведки достаточно, чтобы иметь в таком городе мощный разведывательный центр со своей резидентурой и разведывательной сетью. Но была и еще одна причина для пристального внимания к этому городу. Здесь находилась Харбинская военная миссия Японии. Под этим довольно невинным названием скрывался крупнейший на азиатском материке центр японской военной разведки. Щупальцы этой организации охватывали всю Маньчжурию, Корею, Внутреннюю Монголию и Монгольскую Народную Республику, районы Китая. Под контролем миссии находились почти все белоэмигрантские организации в Маньчжурии. Члены этих организаций использовались для агентурной работы в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. Из их числа формировались диверсионные группы, забрасываемые через Амур на советскую территорию. В стенах миссии разрабатывались и осуществлялись разведывательные операции, направленные не только против азиатских стран, но и против Советского Союза. Все это было хорошо известно в Москве. И в здании на Лубянке создавали свой мощный разведывательный центр – харбинскую резидентуру.

В разведывательном управления генштаба империи разрабатывались подробные, рассчитанные на долгие годы планы разведывательной, подрывной и диверсионной деятельности против Советского Союза. Такая деятельность в конце двадцатых и в тридцатых годах была одним из важнейших элементов подготовки к захвату советских дальневосточных территорий. Тайная война против нашей страны велась непрерывно, настойчиво, не ослабевая ни на один день. Она не знала перемирий. Задолго до того, как в мае 1939 года первые залпы необъявленной войны нарушили предрассветную тишину на Халхин-Голе, сражения на этом тайном фронте были в полном разгаре.

В конце 1927 года Канда Масатанэ закончил разработку подробного и обстоятельного доклада, где каждое положение было взвешено и тщательно продумано. Документ занимал 50 страниц убористого текста и был озаглавлен «Материалы по изучению подрывной деятельности против России». Отпечатанный в нескольких экземплярах, он был направлен с соответствующими грифами секретности в штаб Квантунской армии и генеральный штаб, где ему удалось произвести соответствующее впечатление. Скромный майор был замечен, и это позволило ему сделать в дальнейшем блестящую карьеру. К концу Второй мировой войны он был уже генерал-лейтенантом и увешан почти всеми орденами островной империи.

Доклад был программой разведывательных, диверсионных и подрывных мероприятий против Советского Союза, причем эта программа предназначалась как для мирного, так и для военного времени. Первый раздел документа назывался «Общие принципы подрывной деятельности против России». В этом разделе отмечалось: «В будущей войне подрывная деятельность будет играть чрезвычайно важную роль». «Поэтому, – указывал автор, – работа, включающая в себя подрывную деятельность против России, весьма многообразна, и эта деятельность должна охватывать весь мир». Автор доклада рекомендовал принять меры к обострению национальной, идеологической и классовой борьбы внутри нашей страны. Предлагалось «подстрекать государства, лежащие на западных и южных границах Союза, угрожать ему таким образом, чтобы не дать возможности перебросить на Дальний Восток большую армию. При помощи экономической блокады мешать ввозу в Союз материальных средств и, в частности, предметов военного снаряжения». Рекомендовалось также разрушать транспортные сооружения, телеграфную связь, задерживать мобилизацию и концентрацию армии. Главная ставка при этом делалась на сибирские железные дороги. Таковы были общие рекомендации первого раздела доклада.

Второй раздел доклада был посвящен разработке важнейших мероприятий по подрывной деятельности на территории Восточной Сибири. Здесь предусматривалось ведение антисоветской агитации и пропаганды, засылка на советскую территорию антисоветских групп, чтобы мешать в военное время действиям частей Красной Армии. Предлагалось «в связи с развитием общего военного положения создать на русской территории антисоветское правительство и побудить свергнуть советскую власть одновременно в Сибири и на Кавказе». Предусматривалось «сделать Внешнюю Монголию антисоветской», то есть свергнуть демократическое правительство Монгольской Народной Республики.

В приложении к докладу были разработаны «Важнейшие мероприятия мирного времени на Дальнем Востоке в связи с подрывной деятельностью против России». Среди этих мероприятий предусматривалось создание за границей белоэмигрантских организаций для враждебной деятельности против Советского Союза.

Майор не очень стеснялся в выборе способов диверсионной деятельности на советской территории. Его не смущало и то, что эти способы предназначались для действий против соседнего государства, с которым, и он это хорошо знал, Япония в те годы поддерживала нормальные дипломатические отношения. В докладе указывалось: «В том случае, если нельзя будет устроить официальные разведывательные органы, необходимо отправлять в Россию японских разведывательных агентов под видом дипломатических чиновников. Если же и это будет невозможно, то тогда нужно будет отправлять переодетых офицеров». Задачи в докладе ставились в весьма широком масштабе: «Так как сфера применения подрывных мер против России должна охватывать весь мир, то и органы подрывной деятельности должны быть распространены на оба материка». Доклад был составлен со знанием дела, откровенно, вещи в нем назывались своими именами. Естественно, что такой документ произвел впечатление в генеральном штабе.

В июле 1928 года штабные офицеры Квантунской армии ожидали на набережной Порт-Артура японский пароход из Токио. По трапу сошел небольшого роста офицер с погонами полковника, который представился встречавшим как Мияке Мацухара, новый начальник штаба Квантунской армии. Полковник прослужил в этой должности до лета 1932 года и принимал непосредственное участие в разработке планов нападения на Советский Союз и в захвате Маньчжурии. Затем он служил в Токио, а в конце войны был опять переведен в Маньчжурию, где после разгрома Квантунской армии и попал в плен ужа в чине генерал-лейтенанта. В своих показаниях, принятых Токийским трибуналом в качестве документа обвинения, он заявил, что «план операций, который должен был привести к оккупации Маньчжурии, являлся одной из важнейших составных частей общего плана операций японских войск против СССР, имевшегося в японском генштабе. Впервые о существовании плана нападения на СССР я узнал, прибыв в июле 1928 года на должность начальника штаба Квантунской армии». Признание красноречивое! В 1928 году план нападения на Советский Союз уже лежал в сейфах генштабовских кабинетов.

В последующие годы разработка различных вариантов плана нападения на нашу страну продолжалась. Учитывалось изменение обстановки на Азиатском континенте, обороноспособности Советского Союза, позиция западных держав.

Если посмотреть на крупномасштабную карту Маньчжурии, то можно увидеть железнодорожную магистраль, прорезающую всю ее территорию с северо-запада на юго-восток. Начинаясь у пограничной станции Маньчжурия, магистраль через Харбин проходит к Владивостоку. От Харбина по территории южной Маньчжурии через Мукден к Дальнему и Порт-Артуру была проложена другая железнодорожная магистраль. Обе дороги были построены Россией и обошлись русскому народу в сотни миллионов рублей. Китайско-Восточная железная дорога (КВЖД) к началу 1930-х годов принадлежала Советскому Союзу и находилась под совместным советско-китайским управлением. Это было коммерческое предприятие, доход от которого распределялся между советским и китайским правительствами. Дорога не должна была использоваться в военных целях. Южно-Маньчжурская железная дорога (ЮМЖД) после русско-японской войны 1904—1905 годов принадлежала Японии, и ее охрану несли специальные батальоны японских охранных войск. На Ляодунском полуострове были размещены отборные части островной империи, отлично вооруженные и обученные. Это была Квантунская армия – передовой отряд для будущих завоеваний.

К июлю 1931 года в штабе Квантунской армии была завершена разработка плана оккупации Маньчжурии. План был направлен в генштаб и в том же месяце утвержден его начальником. После проведения целого ряда совещаний с дипломатами и представителями монополий армейское командование приступило к практическому воплощению этого плана в жизнь.

Закончился первый этап планировавшейся японской агрессии, выразившийся в подготовке к захвату плацдарма на континенте. Интересно отметить, что в приговоре Токийского трибунала, этом итоговом документе тщательной трехлетней работы юристов многих стран, было зафиксировано, что «военные планы японского генштаба с начала рассматриваемого периода (с 1928 года) предусматривали в качестве первого мероприятия оккупацию Маньчжурии. В японских военных планах захват Маньчжурии рассматривался не только как этап в завоевании Китая, но также как средство обеспечения плацдарма для наступательных военных операций против СССР».

Согласно расчетам, сделанным в Токио, войну нужно было закончить в кратчайший срок, используя раздробленность китайских вооруженных сил в Маньчжурии. Все операции должны были освещаться в прессе только как карательные экспедиции, употреблять слово «война» на страницах газет запрещалось. И японскому народу, и мировому общественному мнению все боевые действия преподносились только как инцидент, имеющий чисто внутренний характер. Подобная трактовка событий должна была устранить повод для вмешательства в войну других государств. Особое значение придавалось тому, чтобы привлечь на свою сторону отдельных китайских генералов с их армиями и натравить их друг на друга. Первым этапом плана предусматривался захват китайских городов, расположенных на трассе ЮМЖД. После этого, если ни Лига Наций, ни США не вмешаются в конфликт, должен был последовать захват остальной территории Маньчжурии.

5 сентября 1931 года корреспондент ТАСС сообщил из Токио, что японские газеты в течение последнего времени поднимают большой шум вокруг убийства во Внутренней Монголии капитана японского генштаба Накамура. По их сообщениям, капитан совместно с двумя спутниками занимался исследованием Хинганского хребта и был убит китайскими солдатами. В кругах военного министерства, как сообщили те же японские газеты, открыто говорят о необходимости в ответ на убийство Накамура оккупировать часть маньчжурской территории.

7 сентября в Москву из Шанхая поступает короткое сообщение корреспондента ТАСС, которое не оставляет сомнений в том, как развернутся события в ближайшие дни: «Как сообщают из Маньчжурии, мукденские правительственные круги (правительство Маньчжурии. – Е. Г.) встревожены увеличением японских гарнизонов в Корее и Маньчжурии на одну дивизию и организацией около Дайрена военно-воздушной базы. Мукденские китайские газеты расценивают эти мероприятия как переход японской политики на путь вооруженного захвата Маньчжурии».

Повод для разжигания конфликта был найден с помощью японских диверсантов. Они заложили взрывчатку в вагон одного из поездов на ЮМЖД и взорвали его в ночь на 19 сентября, когда он находился в пути севернее Мукдена. Состав сошел с рельсов, что для японского командования оказалось достаточным, чтобы отдать приказ о начале военных действий. Дальше события развивались согласно разработанному плану. В 8. 20 утра 19 сентября на месте взрыва две роты японских солдат, вышедшие на полотно железной дороги, были обстреляны китайской полицейской охраной. Они ответили огнем и сбили охрану с дороги. В 9. 00 в Мукдене на казармы китайских войск и на китайский военный аэродром обрушились тяжелые снаряды японских морских орудий. На сонных китайских солдат рушились перекрытия и стены. На аэродроме горели самолеты и ангары. Китайские войска и охранная полиция, а их общая численность составляла около 10 тысяч человек, не выдержали артиллерийского огня и разбежались, а китайские летчики покинули аэродром. И хотя японских солдат было всего лишь около 500, они заняли основные военные объекты Мукдена и центральные кварталы города.

13 октября 1931 года правителю Маньчжурии Чжан Сюэ-ляну командованием Квантунской армии был предъявлен ультиматум, совершенно неприемлемый для китайской стороны. Япония требовала организации в Маньчжурии и Внутренней Монголии «независимого» правительства, перехода всех китайских железных дорог в Маньчжурии под полный контроль концерна ЮМЖД, передачи в полное распоряжение Японии крупнейших городов Маньчжурии, запрещения китайским войскам находиться в Мукдене и Гирине. Японские войска, получив подкрепление из Кореи, стремились продвинуться к северу, ведя наступление вдоль трассы ЮМЖД. После первоначальных успехов штаб Квантунской армии спланировал Цицикарскую операцию. Цицикар был крупным экономическим центром Северной Маньчжурии и находился на стыке важнейших оперативных направлений. Его захват давал возможность японским войскам перерезать трассу КВЖД и продвигаться вдоль железной дороги к советским границам в северо-западном и юго-восточном направлениях.

К концу октября почти вся Южная Маньчжурия была захвачена японскими войсками. К этому времени уже стало ясно, что никакого вмешательства в японо-китайские дела со стороны других империалистических стран не предвидится и Япония могла действовать совершенно свободно, не опасаясь никаких последствий. На заседаниях Лиги Наций велись бесконечные дискуссии, навязанные Японией о ее праве вести карательные операции для обеспечения «безопасности японских граждан», и конца этим дискуссиям не было видно. США, видя, что их экономическим интересам в Китае ничего не угрожает и что острие японской агрессии направлено на Север против советских дальневосточных границ, также не вмешивались в маньчжурские события. В Вашингтоне ничего не имели против того, чтобы войска Квантунской армии продвигались на север подальше от сфер влияния США в Центральном Китае.

При разработке плана захвата Харбина японское командование полностью использовало цицикарский опыт. Осуществить этот план должны были все та же 2-я пехотная дивизия и приданные ей для усиления технические части, которые и овладели Цицикаром. К 3 февраля 1932 года, переброшенные на автомобилях из Чанчуня, они вышли на исходные позиции южнее Харбина. А утром 4 февраля 74 японских орудия, сосредоточенные на трехкилометровом участке прорыва передовых позиций противника, открыли огонь по китайским войскам. Их поддержали два бронепоезда, а с воздуха бомбардировку проводили 36 самолетов. Под прикрытием артиллерийского огня 26 танков и бронемашин перешли в атаку вместе с японской пехотой. На следующий день началась артиллерийская подготовка, бомбардировка и штурм главной линии обороны Харбина. Днем 5 февраля японские части полностью овладели городом.

После падения Харбина японское командование начало проводить Хинганскую операцию, основная цель которой заключалась в захвате западной ветки КВЖД от Цицикара до пограничной станции Маньчжурия, перевалов через Большой Хинган и выхода к забайкальским границам страны.

К осени 1932 года почти вся территория трех северо-восточных провинций Китая была захвачена японскими войсками. А еще в начале этого года, 18 февраля, была провозглашена независимость нового государства Маньчжоу-Го, в состав которого вошли провинции Маньчжурии. Под руководством японских советников было создано правительство этого «независимого» государства, во главе которого был поставлен марионеточный император Пу И, вывезенный из Китая японской разведкой. На территории нового государства при помощи японских штыков, террора и насилия удалось достигнуть «умиротворения». Японские монополии начали «освоение» этой огромной территории, где они чувствовали себя полными хозяевами. Основные силы правителя Маньчжурии Чжан Сюэ-ляна отошли, не оказывая серьезного сопротивления, в провинцию Жэхэ. Только в двух районах на участках КВЖД, примыкавших к Забайкалью и Приморью, китайские части продолжали оказывать вооруженное сопротивление продвигавшимся к советским границам частям Квантунской армии.

В августе 1932 года правительством Пу И было объявлено, что китайская провинция Жэхэ является частью государства Маньчжоу-Го и что пребывание там китайских войск следует рассматривать как «нарушение суверенитета» этого государства. Подобные утверждения поддерживались и поощрялись в штабе Квантунской армии. Новый командующий армией генерал Муто, сменивший «героя» оккупации Маньчжурии генерала Хондзио, заявил: «Провинция Жэхэ должна быть подчинена Маньчжоу-Го путем ли соглашения с китайским правительством, путем ли вооруженной силы». Но новый район нужно было завоевать, a свободных сил для этого в 1932 году не было. Все части Кваитунской армии были заняты проведением операций против китайских войск в Маньчжурии и только к 1933 году, когда были разгромлены все антияпонские генеральские «армии», часть сил Квантунской армии удалось перебросить к границам провинции Жэхэ.

Основная задача, которую ставило командование Квантунской армии перед частями, действовавшими в Жэхэ, – разгромить находившиеся в провинции «армии» китайских генералов и уничтожить партизанские отряды. Захват и присоединение к Маньчжоу-Го Жэхэ позволяли частям Квантунской армии выйти на подступы к Северному Китаю и Чахару и продолжать дальнейшую агрессию как против Китая, так и против МНР, охватывая границы республики с юго-запада.

20 февраля 1933 года японское наступление на провинцию Жэхэ началось. Китайские войска почти не оказывали сопротивления. Некоторые части отходили под натиском превосходящих японских сил, другие переходили на сторону японской армии вместе со своими командирами. Партизанские отряды после налетов японской авиации и первых же встречных боев или отходили на запад, или рассеивались по деревням. К 6 марта столица провинции город Чэндэ и основные административные центры были захвачены японскими войсками. Китайские части отошли за Великую китайскую стену и в провинцию Чахар.

После оккупации Жэхэ японские части начали продвигаться в провинцию Хэбэй. К концу мая 1933 года передовые японские части подошли к Пекину и Тяньцзиню. Однако силы Квантунской армии тоже были измотаны в непрерывных боях. В этой обстановке правительство Японии согласилось на мирные переговоры с правительством Чан Кайши. 31 мая 1933 года было подписано соглашение о перемирии. Китайское правительство признавало японский контроль над северо-восточными провинциями и частью северного Китая. Подписанием этого перемирия завершился первый этап японской агрессии на Азиатском континенте.

Тайная война – не только разведывательные операции, диверсии и схватки разведок. Понятие тайной войны значительно шире. Сюда входят и дипломатические поединки послов с мидовскими чиновниками страны пребывания, когда каждый скрывает свои мысли и отстаивает интересы своей страны. Но к тайной войне можно отнести и деятельность высшего военного руководства, когда на основании информации оценок и рекомендаций разведки отдаются указания об усилении того или иного региона страны. По приказу из центра снимаются со своего места дислокации воинские части, и под покровом темноты и тайны на платформы и в вагоны грузятся войска и боевая техника. Воинские эшелоны исчезают в неизвестном направлении, и только немногие в Москве знают конечный пункт назначения.

В начале 1937 года японское правительство провело реорганизацию разведывательных и контрразведывательных органов. При правительстве было создано специальное «бюро», которое должно было руководить всеми разведывательными организациями, установить жесткую централизацию в работе секретных служб. Эти мероприятия были направлены на усиление разведывательной деятельности против Советского Союза. Кадровые японские разведчики, работавшие под дипломатической «крышей» в составе посольства и консульств, руководили агентурой, забрасываемой в СССР, а также занимались вербовкой лиц японской, китайской и корейской национальности, проживавших в основном в дальневосточных районах страны.

И здесь в рассказ вторгается фигура Доихара,которого следует считать архитектором японской экспансии в Маньчжурию и провозглашения марионеточного государства Маньчжоу-Го.

Об этом человеке мне удалось найти крайне мало достоверной информации. Но и её достаточно,чтобы понять уровень разведдарования того, кто, представляя зелёное направление религии Бон, стоит у истоков тайных диверсионных спецопераций против российского и советского государств.

Итак. Молодой Кендзи очень рано проявил необыкновенный талант и склонность к шпионажу. Бедность его семьи не помешала ему поступить и блестяще закончить Военную академию Генерального штаба. Товарищи по учёбе считали его непревзойдённым мастером маскировки и перевоплощения – он мог менять походку, похудеть на двадцать килограммов за несколько дней, любил гримироваться и менять своё лицо, словно актёр в театре "Но". Доихара в совершенстве овладел тремя китайскими диалектами, не считая официального "чиновничьего" языка, и знал не менее десяти европейских языков.
В начале двадцатых годов Доихара Кендзи стал секретарём военного атташе в Пекине генерала Хондзе Сигеру, а в 1925 году его перевели в военную миссию в Маньчжурию. Эта провинция занимала в планах японцев особое место: владея Манчжурией или установив над ней контроль, они могли использовать её как плацдарм для завоевания всего севера Китая – самураи готовили аннексию Маньчжурии. И Доихара взялся за дело.
Он установил связь с местной организацией "Чёрный дракон", целью которой было восстановление на китайском престоле династии маньчжурских императоров Цин. Будущего императора – малолетнего Генри Пу И – Доихара наметил сам, держал его в поле зрения и подкармливал, выжидая подходящего момента. В то же время Доихара создал и собственные шпионские службы в Китае – он пестовал белогвардейцев и китайских ренегатов, которых использовал не столько для сбора информации, сколько для диверсий, террора и организации междоусобных столкновений. Доихара использовал в интересах разведки пристрастие к курению опиума – он превратил китайские клубы в салоны, игорные и публичные дома в опиумные притоны. С его подачи японские табачные предприятия начали выпускать новый – особый – сорт папирос "Золотая летучая мышь", запрещённых для продажи в Японии и предназначенных только для экспорта: в их мундштуках находились небольшие дозы опиума или героина, и ничего не подозревавшие покупатели становились наркоманами. Резиденты Доихары платили своим агентам сначала наполовину деньгами и наполовину опиумом, а затем, по мере привыкания, только опиумом.
В 1928 году Доихара организовал у Мукдена взрыв поезда, в котором ехал чересчур самостоятельный китайский "полевой командир" Чжан Цзолинь, вознамерившийся править Маньчжурией без японской опеки. Теперь надо было создать повод для вторжения японских войск в Маньчжурию, и этот повод был создан – 18 сентября 1931 года один из людей Доихары лейтенант Кавамото устроил катастрофу на мукденской железной дороге, и японцы вторглись в Маньчжурию. 10 ноября 1931 года была совершена ещё одна провокация – в Тяньцзине сорок китайцев, нанятых Доихарой (скорее всего, под воздействием наркотиков), напали на полицейский участок. Доихара, воспользовавшись неразберихой, организовал доставку Пу И в Маньчжурию, куда тот прибыл на японском военном корабле. В тот же день лучший агент Доихары Кавасима Нанива, любовница полковника Танаки, вывезла из Тяньцзиня и жену Пу И. 1 марта 1934 года Пу И был объявлен императором марионеточного государства Манчжоу-Го.

Доихара оплёл своей паутиной половину Китая – он создал разведслужбы в Пекине, Шанхае, Тяньцзине и по всей территории Маньчжурии, собирая информацию через целую сеть японских и корейских проституток. Однако на севере Китая японцы столкнулись с активным противодействием русских спецслужб – генерал Кендзи Доихара имел основания не любить Народную Россию.
Во время войны на Тихом океане Доихара, расширяя сферу своей деятельности, создал в Сингапуре Индийскую национальную армию, поставив во главе её националиста Чандра Боса. Боевики этой подпольной армии совершались теракты в Индии и будоражили там местное население, что раздражало бриттов и стоявших за ними тевтонов, не слишком довольных подобным поведением союзников. Обстановка на бирманско-индийской границе накалялась, и в этом была немалая заслуга генерала Доихары, не испытывавшего симпатий не только к Народной России, но и к кайзеррейху, ограничивавшему агрессивные аппетиты Японии в азиатско-тихоокеанском регионе.

«Японский Лоуренс» – генерал Кендзи Доихара – был признан Токийским международным трибуналом одним из главных японских военных преступников.

Вот ещё одна попытка популярного рассказа о военном разведчике.
В 1925 году 34-летний Кендзи Доихара прибыл в Маньчжурию в качестве нового резидента японской разведки. За плечами была Военная академия Генштаба, служба в должности секретаря военного атташе в Пекине, агентурная работа.

Политическая карта Китая в тот период походила на лоскутное одеяло. Чуть ли не каждая провинция располагала либо собственным правительством, либо генералом-диктатором. В Маньчжурии, которая объединяла три северо-восточные провинции Китая, правил железной рукой генерал Чжан Цзолинь, давний союзник японцев и бывший бандит из шайки «рыжебородых». Ещё в период Русско-японской войны 1904 — 1905 гг. он во главе своей банды, вооружённой японцами, совершал рейды по тылам русских войск. Позднее, под давлением японцев, банда была включена в состав китайской армии, а главарь соответственно назначен командиром дивизии.

Вскоре после Синьхайской революции 1911-1913 гг. Чжан Цзолинь стал неограниченным диктатором Маньчжурии. При нём японцы обосновывались на этой земле всерьёз и надолго. Но когда генерал вдруг принялся заигрывать с американцами, то в Токио заподозрили, что диктатор-союзник вздумал сменить хозяина. Его участь была предрешена.

Осмотревшись, Доихара приступил к укреплению агентурной сети. Он прикармливал целые организации, включая и белогвардейские объединения, осевшие в Харбине. Активная вербовка велась также среди местных ренегатов и уголовных элементов, в которых Доихара видел не столько информаторов, сколько исполнителей будущих диверсий и провокаций.

Японский резидент располагал детальными сведениями о многочисленных опиумных притонах, подпольных игорных и публичных домах. Имелся у него и запас особого сорта папирос «Золотая летучая мышь», табак которых содержал небольшие дозы героина или опиума. Агенты Доихары угощали этими папиросами нужных людей, которые незаметно для себя быстро становились наркоманами. А уж затем из них, как говорится, можно было верёвки вить.

На Доихару работала также целая армия дам лёгкого поведения. Одним из его доверенных людей был китайский агент по кличке Весёлый Фын. Никто никогда не видел его даже улыбающимся, но сам он, войдя куда-либо, так и представлялся: «Вот пришёл Весёлый Фын!» Этот агент снабжал Доихару информацией из района китайских городских трущоб, куда японцу было опасно углубляться даже днём. Но закончил Весёлый Фын совсем невесело. Однажды китайца нашли повешенным в его бедной фанзе. Очевидно, несчастный в чём-то провинился перед своим хозяином. А резидент ошибок не прощал и на расправу был скор.

Одновременно Доихара успевал присматривать за последним представителем свергнутой императорской династии Цин – Генри Пу И, которого китайцы содержали под охраной в «Саду небесного спокойствия» в Тяньцзине – крупном городе на реке Хайхэ. Этому безвольному мальчишке отводилась важная роль в предстоящем грандиозном спектакле.

В июне 1928 года поезд «рыжебородого» генерала Чжан-Цзолиня был взорван на мосту, охраняемом японскими солдатами. Генерал погиб. Власть в Маньчжурии перешла в руки его сына, тоже генерала Чжан-Сюэляна, который начал делать резкие заявления в адрес Японии, а затем вдруг признал центральное правительство Чан-Кайши. Но ведь недаром в Маньчжурии находился Доихара!

Утром 19 сентября 1931 года Японское информационное агентство распространило срочное сообщение о «провокациях» в Мукдене – столице Маньчжурии, что, мол, и стало причиной, вынудившей Японию ввести свои войска в регион. Уже через шесть часов японцы овладели Мукденом, потеряв убитыми всего двух солдат. Китайские потери – свыше 400 человек.

Кендзи Доихара вступил в должность коменданта этого важного центра.

Несмотря на отдельные очаги сопротивления китайских войск, японцы продолжали последовательно занимать город за городом. Опорой им служила шпионская сеть, созданная неутомимым Доихарой.

На местах японцы создавали органы власти «независимой» Маньчжурии из подкупленных чиновников и проверенных агентов. Однако для пущей солидности этой публике очень не хватало легитимного лидера. Вот тут-то и пригодился узник Тяньцзиня – Генри Пу И.

Доихара тайно прибыл в Тяньцзинь 2 ноября 1931 года, сразу же получив полную информацию о том, что происходит в «Саду небесного спокойствия», где у него тоже имелись «глаза и уши».

Вскоре он тайно посетил наследника и в состоявшейся секретной беседе предложил тому бежать в Мукден, намекнув, что в случае отказа он не гарантирует императору личной безопасности.

10 ноября группа китайцев – агентов Доихары, возбуждённых наркотиками, напала на полицейский участок неподалёку от места, где содержался Пу И.

Этот шумный маневр отвлёк солдат, стороживших опального императора. В возникшей суматохе Доихара вывез наследника к реке, где ждал военный катер, доставивший пассажиров в один из морских аванпортов Тяньцзиня, где они пересели на военный корабль «Авадзи-мару», который взял курс к берегам Маньчжурии.

Уже 9 марта было объявлено об образовании нового «независимого» государства — Маньчжоу-Го. Его возглавил Пу И. Позднее он был провозглашён императором и носил этот титул до августа 45-го. Никакой реальной властью Пу И не обладал. Все решения за него принимали японцы, и это ни для кого не было секретом.

Кендзи Доихара успевал повсюду. Ещё в 1934 году, подталкивая своих коллег к тесному сотрудничеству со спецслужбами фашистской Германии, он наладил контакт с германским военным атташе Эйгеном Оттом. Очередная встреча Доихары и Отта произошла в Академии Генштаба Японии на торжественном приёме по случаю выпуска нового отряда офицеров. Доихара был в парадном мундире, на котором сверкали высшие японские ордена. Отто представил японцу своего друга – журналиста Рихарда Зорге.

-На каком языке будем разговаривать? — спросил Доихара.

-На монгольском, – пошутил Зорге.

-Отлично! – и Доихара бойко заговорил по-монгольски.

Кроме монгольского, он знал ещё несколько китайских диалектов (цигун для начинающих), а также десяток европейских языков. Однако, при всей своей проницательности, Доихара так и не догадался, что ведёт беседу с опытным советским разведчиком.

Доихара быстро поднимался по служебной лестнице. В 1941 году, занимая пост командующего 7-й армией в Сингапуре, он привлёк на свою сторону одного из индийских лидеров Субхаса Чандру Боса. Тот входил в руководство партии Индийский национальный конгресс и пользовался среди соплеменников не меньшей популярностью, чем Джавахарлал Неру. Бос считал, что любые противники Англии могут быть союзниками индийцев в их борьбе за независимость. Сначала он искал помощи у Гитлера, затем у японцев. Вот тут он и встретился с Доихарой.

В тот период английские войска, сражавшиеся с японцами в Юго-Восточной Азии, комплектовались, в основном, из индийцев. Немало их попало в японский плен в ходе боёв за Бирму. Именно из этого контингента Чандра Бос при активном содействии Доихары сформировал так называемую Индийскую национальную армию (3 дивизии), которая выступила против англичан на стороне японцев.

В составе этих дивизий были группы «коммандос», которые совершали рейды по тылам английских войск, устраивали диверсии и теракты, проявляя нередко неоправданную жестокость по отношению к пленным англичанам. Между тем, исход мировой войны был уже предрешён. Чандра Бос явно поставил не на ту лошадку. В 1945 году этот индийский националист погиб в загадочной авиакатастрофе. По одной из версий она была подстроена агентами Доихары, который хотел избавиться от нежелательного свидетеля, понимая, что англичане призовут его к ответу за события в Бирме.

Знаменитый разведчик Лоуренс Аравийский, он же полковник Томас Эдвард Лоуренс, погиб 19 мая 1935 года в возрасте 47 лет, разбившись на мотоцикле. Он был похоронен с почестями в Лондоне в соборе Святого Павла рядом с военными героями и выдающимися деятелями Британии.

«Японский Лоуренс» – генерал Кендзи Доихара – был признан Токийским международным трибуналом одним из главных японских военных преступников. Ему припомнили всё: и Маньчжурию, и подготовку камикадзе, и зверства националистов в Бирме. Трибунал приговорил его к смертной казни через повешение. Приговор был приведён в исполнение в ночь с 22 на 23 декабря 1948 года во дворе тюрьмы Сугамо в Токио.

"Если Доихара назвать Лоуренсом Маньчжурии, то некоторые могут посчитать это за оскорбление памяти Лоуренса. Однако достижения этого человека по размаху, значимости и результатам превосходят деятельность пяти Лоуренсов", - так пишет Р.Сет, сотрудник английской разведки, в книге "Тайные слуги".

Кендзи Доихара установил связь с организацией «Чёрный дракон» (Кокурюкай), главной опорой японских спецслужб.
Целью этой организации было восстановление династии маньчжурских императоров Цин на китайском престоле под японской опекой. Ключевую фигуру в реставрации Цин Доихара наметил сам ещё в 1924 году.

Японская разведка под руководством Кэндзи Доихары очень много и вдумчиво работала против нашей страны. К примеру - само возвышение Доихары в 1912 году произошло на фоне Ленских расстрелов 1912 года, за которые (вернее за ряд провокаций, которые к ним привели) он получил личную благодарность от микадо.Впоследствии он же же был отмечен медалью за успешное инспирирование киргизского восстания 1917 года, и он же стоял у истоков Русской Фашистской Партии Родзаевского, которая в 20-ые годы возникла в Харбине.

Доихаре принадлежит идея о создании двух управлений японской разведки для работы против России, там где до этого работало лишь одно.

"Зелёное" управление работало с сибирскими и среднеазиатскими нацменьшинствами, проповедуя там идеи единения всех азиатских народов против "русского колониализма", а "Жёлтое" занималось работой среди русского населения, которому внушались идеи особой русской избранности и крайней неблагодарности всех туземцев по отношению к русскому населению.

Итак,резюмирую текст: искомый "Зелёный", который по всей видимости завербовал в одном из тибетских монастырей Бон Хаусхофера и стоял за попытками манипуляций Николаем II через Бадмаева и Распутина это японский военный разведчик Доихара.