Дьявол и парикмахер

Как выглядит дьявол 21 века и по чем нынче душа? С такой же легкостью, как парикмахер чикает ножницами, искуситель срезает неокрепшие души...

Лиза пила приторно-сладкий растворимый кофе, смотрела в окно и думала: сколько можно лить, и пить эту гадость? Она поморщилась:
–  Моя жизнь казалась такая же невкусная, как остывающий кофе из пакетика, залитый кипятком из кулера… и такая унылая, как дождь, который льет, не прекращая.
Холодный поток воздуха, ворвавшийся из открытой двери заставили ее вздрогнуть и посмотреть  –  кто пришел.  Незнакомец был не сильно высок, не особо красив, весь вымокший и похожий на черного пуделя.  Но когда парикмахер посмотрела в его глаза и увидела, как там черти румбу и ча-ча-ча отплясывают, но об этом позже.
–  В такую погоду добрый хозяин не выведет собаку гулять, а он пришел в парикмахерскую где-то на краю города, – вполголоса заметила она
–  Я Марк!
 Он сразу нырнул в кресло. С черных волнистых волос-змей, сползающих на плечи, стекали капли дождя, приземлялись на ресницы, застывали на небритом лице и соблазнительно пухлых губах. От  красавца  пахло незнакомым дорогим парфюмом. Несколько раз клиент чихнул, закрывая рот руками.  Он выглядел непосредственным и трогательным. Она немного растерялась.
– Что будем делать?
Она всегда задавала этот вопрос, выслушивала пожелание, но делала по-своему.
–  Давайте посмотрим...
На мгновение  Лиза в изумлении замерла,  влюблено глядя на клиента. Внезапно невзрачные черты лица незнакомца сделались для нее самыми милыми. Локоны больше не вызывали смеха, к ним хотелось прикасаться. Он больше не был небритым пуделем. Глаза, с порога, показавшиеся ей блеклыми, чересчур большими и слишком женскими, теперь блестели синевато-зелеными океанами.  В них тонули мачты, глаза-картины, Айвазовский...  Его идеальные брови  захотелось нарисовать и повесить в рамку в музее. Она влюбилась в его ямочку на мужественном подбородке, небритые скулы и нежные пухлые губы. В нем сочетались красивые женские и мужские черты. Очевидно, что он гармоничная личность.
–  Давайте я вас для начала подсушу феном, это займет две минуты! – вырвалось у нее по-детски робко, и каким-то извиняющимся тоном. Он широко улыбнулся, так что на щеках появились ямочки и кивнул. В глазах его была благодарность и нежность. После того как высушили и вымыли голову, можно было приступать ко стрижке.
–  Я доверяю вам... –  сказал незнакомец очень серьезным голосом,  но сдобрил реплику снисходительной улыбкой, и покровительственным взглядом  в отражении зеркала.
– Лучше смотреть на волосы, –  твердила Лиза себе, потому что когда она подстригала, то успокаивалась и сосредотачивалась, ее ничего не волновало. Даже, если бы в салон пришел слон, она бы чикала и чикала.
–  Сколько будем убирать?
Он взял холодную маленькую руку девушки в свою большую горячую ладонь и провел ею по своим скулам: «Давайте до сих пор». Лиза посмотрела на его пальцы: кольца нет, значит, не женат.  Он ухмыльнулся, выпуская ее ладонь:
 – Какая изящная, аристократическая кисть с пальчиками...Как вас занесло сюда? Волосы, перхоть, противные клиенты...
– У вас же нет перхоти и...
–  Я не противный, да?
Он задорно засмеялся, оголяя идеально ровные, белые зубы. Парикмахер уронила расческу и на мгновение отвернулась, чтобы достать чистую.  В это время обольститель плавно развернулся на кресле к ней лицом, его ноздри на секунду расширились, как будто он вдохнул приятный и волнующий аромат.  Он был не в зеркале, а перед ней и так близко,что когда так же близко подлетают птицы к окну, на котором охотится кошка Мурка, она обычно падает в обморок от счастья.  Где-то за окном звучала симфония дворовых котов. Лиза чувствовала себя голодной кошкой, которая готова наброситься на свою добычу и проглотить целиком.  Да еще его духи, аромат свежего мужского тела…Во влажную погоду все запахи чувствуются острее во много раз. Он оценивающе посмотрел и произнес ее имя, которое только что прочитал на бейдже, растягивая гласные: «Лиса».
–  Лиза или Лиса, кому как больше нравится, отозвалась девушка.
Ее пышные прямые волосы с медным оттенком, хитрые карие глаза, тонкий нос, остренький подбородок, придавали сходство с милым пушистым зверьком.
– Лиза, а вы любите свою работу?
–  Когда я смотрю на волосы, я чувствую власть: вижу ниточки от проводков бомбы, и если я отрежу лишнее, то будет: «БАХ!» или иногда еще я представляю волосы-реки всего мира, которые подчиняются только мне, я задаю русло, фигурально выражаясь.
–  А мои волосы для вас это что?
–  Видимо, лабиринты…
–  А мне кажется, что мои завитки больше похожи на карусели. Вы любили в детстве кататься на каруселях? Вы бы хотели прокатиться со мной?
Он говорил бархатным низким голосом. Эта фраза для Лизы прозвучала невероятно пошло и с тайным смыслом: «Детка, я тебя прокачу, давай решайся». Он призывно смотрел. Рыжая молчала.
Где-то далеко раздавался гул, шум, гам, чиканье ножниц стихло. Все замерло. Приглушенный голос Лизы, словно доносящийся из вне, рассказывал историю о том, как она ненавидела карусели. А вернее любила до ненависти, до тошноты, и могла намотать 20 кругов на «вертушке» во дворе в детстве. Об этом остались обрывочные воспоминания:  трава, деревья, люди, цветастая юбка. Всё превращалось в цветную ленту, когда соседский мальчишка крутил карусель. Маленькая Лиза сидела, вцепившись в ручку «вертушки», а сама уже почти ничего не видела и не чувствовала тела…Казалось, что это и есть свобода. Только где-то в груди как будто пульсировал маленький шар, который становился все больше и тяжелее. Казалось, что она  и есть этот шар, без рук, без ног. Потому что все остальное было размыто и не осязаемо. А потом этот шар хватали чьи-то пальцы, чтобы прокатить по дорожке для боулинга –  подкатывала тошнота, сквозь крепко сжатые зубы-кегли вылетало: «Хва...».  Карусель останавливалась, на ватных ногах девочка падала  на траву. И над ее головой торжествовало неподвижное синее небо, а тело как будто все продолжало крутиться вокруг своей оси…И не было больше тяжести, не было и чувства свободы – только пустота и разочарование.
И теперь спустя много лет красивый мужчина многозначительно предлагает прокатить ее на своем «аттракционе». «К чему приведет это развлечение, если я не сдержусь и поддамся на соблазн? Рано или поздно все закончится, тошнотой! – думала она – Вот только от чего быстрее начнет мутить: от его прекрасных губ, которые начнут лгать или от токсикоза? Или от всего сразу?» 
Лиза предпочла оставить вопрос о каруселях без ответа.  Ножницы монотонно чикали, волосы падали на пол.
–  А для парикмахера что важнее: результат или сам процесс?
Продолжал незнакомец, переводя тему разговора.
– О, да! Я чувствую себя Богом, когда удается преобразить человека, подчеркнуть его достоинства с помощью прически, сделать красивее...
–  А вы верите в Бога?
Лиза смутилась:
–  Ну, это образное выражение. Все возможно в этом мире.
–  А есть еще другой мир?
В ответ на странный вопрос Лиза глупо улыбнулась.  Ей не приходилось прежде с клиентами беседовать на такие «неземные» темы. Он снова посмотрел в его глаза в зеркальном отражении. Так пронзительно, будто заглянул в душу. А не все ли равно, что он вообще говорит, если он невероятно хорош собой? Можно вообще отключить звук, и смотреть его, как кино. Да, если любовь слепа, то страсть тогда глуха. Подумав об этом, парикмахер и невольно хихикнула.
–  И если есть Бог, то есть и антипод,
Продолжал незнакомец, но Лиза решила отвечать вопросом на вопрос:
– То есть, вы верите в дьявола?
–  Люди могут создать ад или рай, придумать то, чего нет... С вами ваша фантазия не играла злых шуток? Вот иногда кажется, что вы влюбились в парня или в девушку, а это лишь ваша проекция, выражаясь терминами психологов. То есть, созданный вами образ, далекий от действительности.
–  Да, я иногда как нафантазирую себе всего, что даже завидно
рыжая попыталась неуклюже все перевести в шутку, потому что ей стало стыдно за свои мысли. «Он все уловил. Наверное, решил, что я в него влюбилась, когда спрашивал: люблю ли карусели. Он этим взглядом и голосом вводит в заблуждение всех направо-налево. Но взрослые, воспитанные люди понимают, что это ни к чему не обязывающий флирт, игра. А я восприняла его слишком серьезно, как будто простушка из глухой деревеньки на краю света. Любви нет, это проекция. Раз мы влюбляемся в вымышленные образы, то все вокруг наша фантазия».
–  Я в каком-то смысле твой коллега.
–  Да? Парикмахер-фантазер с комплексом Бога?
Он немного помедлил
–  Лиза, меня возбуждает звук ножниц, а тебя? 
–  А меня шелест купюр и твой голос. Можно вечно смотреть три вещи: первое: шелест купюр в счетчике банкнот(она видела это лишь однажды); Второе – красивый мужчина с приятным голосом что-то рассказывает. Третье: кого-то подстригают.
– А если этот кто-то – красивый мужчина, подстригаешь его ты, и купюры будут шелестеть у тебя в руках после стрижки,
значительно понизив голос, полушепотом продолжил Марк.
–  Кто-нибудь! Нажмите на паузу... Мгновенье, ты прекрасно…
–  Ты ведь знаешь, откуда это «Остановись, мгновенье, ты прекрасно...», и что было потом?
Лиза чувствовала, как незнакомец смотрит на нее и видит ее насквозь. Ее бросило в жар, как после укола.
–Гёте «Фауст». А что было потом? Он, кажется, продал душу?
–  Молодец. Секс в удовольствие,  головокружительный успех в профессии, деньги – банально, но это так естественно, что за это не стыдно продать душу. Ты бы душу дьяволу продала?
–  Где поставить подпись кровью?
Слова  слетели с улыбающихся губ Лизы, но по спине прошлась холодная дрожь
–  Достаточно подумать, – ласково ответил Марк.
Так же ласково гладят свиней, перед тем, как заколоть…
– Растворимый, остывающий кофе для нищей студентки –  напиток Богов. Потом она будет пить исключительно натуральный, ковыряться в сортах, научится разбираться в технологии приготовления или у нее появится любимая кофейня и свой бариста. Но этого не произойдет, если она умрет, например, так и не узнав о том, что есть что-то большее, чем кофе из пакетика. Что аромат натурального до одури приятен, а настоящий капучино можно доедать ложкой.
Зачем-то сказал он на прощание, вместо того, чтобы поцеловать или напроситься на свидание.
Сказать, что она была зла, ничего не сказать.
 «В чем еще смысл жизни на земле? В том, что все можно потрогать и ощутить на вкус. Все остальное абстракция, проекция и фантазии. Здесь на земле, чтобы самые светлые идеи стали реальными, их нужно воплотить во что-то материальное, а на это нужны деньги и вдохновение!  –  вслух рассуждала она – Секс с красивым мужчиной – звучит очень хорошо! А красивая стрижка это разве не  искусство?! Плотская любовь и искусство и есть высшая ценность. Если существует загробная жизнь, то там  нет биологических потребностей. Но даже там есть искусство – музыка, картины, стихи, это все может существовать и в другом мире, ведь чтобы услышать или увидеть красивое произведение достаточно только подумать и передать эту мысль остальным. Я человек искусства, живущий на земле, и я такая, какая должна быть».
Лиза долго теребила в руках накидку и не решалась выбросить воротничок. Вдруг ей пришло в голову, что тело человека –  одежда, которую надевает кто-то добрый или злой на душу, отправляя нас в жизнь. Мы лишь кусок тряпки, который с годами приходит в негодность. Потому что все земное не вечно.
 – Не похожа ли я сейчас на кусок тряпки, которая слишком много хочет, ограничиваясь низменными желаниями: сексом, деньгами и удовольствиями? Точнее думает, что это много, раз за это продала душу. Секс без любви, деньги без цели, удовольствия без смысла...Но что если мне именно это и надо? –  спросила Лиза у своего отражения и скинула рабочую одежду, вышла на улицу.
 Желто-красное тяжелое небо нависло над городом,  придавило дома и деревья.
 – Интересно, как оно будет отражаться в воде? Огненная лава, по которой можно пройти босиком?
Ноги привели парикмахера на набережную. Вдруг она увидела знакомое лицо, оно смотрело с афиши, красовавшейся на носу теплохода:  «ПАРИКМАХЕР В АДУ».
 – Вот почему он сказал «коллеги», он тоже парикмахер, только на сцене. Он артист! А я уже решила, что душу дьяволу продала. Наивная! – крикнула в пустоту рыжая.
В ответ гром  расхохотался раскатами. Небо почернело, начался настоящий потоп. Лиза стояла в воде, подставляя лицо этому ливню.Ей казалось, что он смоет все. Ветер сбивал с ног. Она снова посмотрела туда, где висела афиша, но там уже ничего не было. Вдруг из ниоткуда в воде появился Марк. Красивый, вымокший, горячий, от него шел пар, он протянул руку. Лиза схватилась за нее, как за спасительную соломинку. Как горячо!
 – С такой же легкостью, как парикмахер чикает ножницами, я срезаю неокрепшие души,– заговорил он сладким голосом и нежно взял за шею. Теперь некуда бежать. 
Лиза посмотрела вверх, ее губы беззвучно зашевелились: «Помоги!» Но небо ударило молнией  и рухнуло сверху. На утро обугленный труп нашли на берегу.