Вехи и вёрсты. Главы из романа. Гл. 70-73, 75

Шиманский В.И.

        Главы из автобиографического романа "Вехи и вёрсты" (Скопировано с сайта "Свободная газета +": http://www.svob-gazeta.ru/)


Глава 70 Школы города Свободный

К началу Отечественной войны город Свободный, станция Михайло-Чесноковская, посёлки Ударный, Партизанский, Суражевка и Рабочий были единым городом, но все школы оставались в ведомственном подчинении отдельных предприятий.
Начальная школа номер четыре, расположенная в Суражевке, относилась к судоверфи, семилетняя школа номер двенадцать к тресту Амурзолото. Школы номер пятьдесят два, пятьдесят три и шестидесятая были железнодорожными. Только школы номер один и девять считалась городскими.

Были в городе и другие школы, как начальная школа номер тридцать два. Она располагалась на улице Репина. Это в двухстах метрах от «Больничного» железнодорожного переезда», только с противоположной его стороны. С левой стороны улицы Репина, как идти от переезда в город, находился большой овраг, а через него к школе вёл внушительный деревянный мост. Этот мост был покрашенный в зелёный цвет и от этого городок, стоящий напротив его, люди называли «Зелёным».

Не только городок, но и магазин, стоящий чуть выше этого моста, тоже называли зелёным. Позднее его стали называть «Амурским». Во всех школах предпочитали принимать тех учеников, чьи родители работали на их предприятиях. Школа номер тридцать два была ближе других школ к нашему дому, но она считалась элитной и детей из нашего посёлка в эту школу принимали, как исключение.  В ней обучались дети начальства, жившего в «Зелёном» и «Военном» городках.


Глава 71. Я иду в первый класс

 С большим трудом меня записали в школу № 32, теперь я с нетерпением ждал того дня, когда сяду за парту. Мне очень хотелось учиться, мечты о школе не давали мне покоя, поэтому с нетерпением я ждал начала учебного года.

Когда этот день настал, мама постирала мне рубашку и штаны, которые я носил на двух лямках, перекрещивающихся между собой со стороны спины. Мама всё моё снаряжение прогладила утюгом, который, как печка, топился углями. Я сам привёл в порядок поношенные довоенные сандалии, собрал старенькие Наташины учебники и положил их в ту сумку, с которой мама когда-то провожала меня за ворованную тыкву в тюрьму. «Вася, ты в полной боевой готовности. Можешь смело идти в атаку на науку» —  шутила мама.

Перед выходом в школу родители мне внушали: «Вася, во всём слушайся учительницу, не ссорься с ребятишками и запомни истину — лучше иметь сто друзей, чем одного врага. В жизни очень тяжело жить без грамоты». Мама говорила не раз: «Я очень хотела учиться, но родители мне сказали, что девчонкам грамота не нужна, а ты будущий мужик и когда-нибудь у тебя будет семья, которую надо будет тебе кормить».
Папа, придя с работы, тоже напутствовал меня: «Сынок, не подведи своих родителей! Запомни, что умный человек работает головой, а дурак руками. Не давай себя в обиду, держи хвост пистолетом, но никогда не задирайся первым. Мой совет прими к действию».

Утром перед большим, но облезшим зеркалом я любовался собой. Мне казалось, что моему наряду будут завидовать все дети. Никогда я не был таким нарядным, как в тот день.

Мама очень любила выращивать цветы. В садике перед домом у нас всегда красовались георгины, астры и другие цветы. Их мама не продавала, а дарила многим нашим знакомым. Мне она приготовила большой, красивый букет, который на школьной линейки я вручил своей учительнице.

Мой букет был лучше других, и я этим гордился. После линейки нас пригласили в класс. Почему-то мне казалось, что учительница посадит меня на первую парту около себя, но в классе, куда нас завели, все места были заранее распределены между детьми большого начальства.

После некоторой заминки учительница усадила меня на третий ряд, в самый дальний угол класса, на последнюю парту, рядом с мальчиком, которого все звали «фрицем». Сидеть с Фрицем мне не хотелось, но другого выбора не было.

Учительница мягким, душевным голосом произнесла: «Дети, с сегодняшнего дня вы стали школьниками. Вам придётся много потрудиться над тем, чтобы стать достойными людьми нашего общества. Меня зовут Татьяной Марковной, фамилия моя Камышина Я вас научу читать, писать и многому другому. Вы узнаете много интересного и полезного для себя. В добрый путь!»


Глава 72. Знакомство с ребятишками класса

На перемене я стал знакомиться с теми мальчиками, кого не знал, и с кем предстояло учиться. Девчонок я боялся и к ним старался не подходить. На перемене я узнал, что мальчика, с которым я сижу, зовут не Фрицем, а Францем. Фамилия его Казаков.

Другого мальчика, на которого я обратил внимание, звали Фимой. У него была интересная фамилия - Лысый. Я сразу подружился с ним.Однажды Фима пригласил меня к себе домой и угостил очень вкусной маринованной селёдкой, которая стояла у них на столе в большой стеклянной банке. Селёдка была порезанная на ломтики, без костей, с луком, эссенцией и пряностями. Фима сказал, что такую селёдку готовит им бабушка. Я попробовал всего два кусочка потому, что стеснялся, но та селёдка мне очень понравилась.

Особое внимание я обратил на Николая Кустова, который был одет в настоящую маленькую гимнастёрку с карманами на груди и в брюках галифе, заправленных в маленькие, аккуратные хромовые, сапожки. Форма на нём была хорошо подогнана, поэтому он казался настоящим маленьким военным.Серьёзный мужественный взгляд, карие, открытые глаза и очень привлекательное лицо, резко выделяли его среди других ребят школы.

Вальку Козюкова – заядлого драчуна и хулигана, я знал раньше. Он был небольшого роста, белобрысый, неопрятный, а корчил из себя, чёрт знает кого. Ходил всегда с распахнутым воротом, пренебрежительно цыркая слюной в разные стороны, через зубы. Он вёл себя развязно. Таких ребят у нас называли «приблатнённый». У Вальки был старший брат Виктор, которого все боялись, Он этим козырял, считая себя храбрецом среди таких овец, как я.

Человек силён умом, а не кулаками, хотя кулаки тоже имеют вес. Какое дело до ума, если верховодит сила?

Смелянская Галя. Тёмно-голубые, необыкновенно выразительные, озорные, полные нежности и какой-то притягательной силы глаза. Темно-каштановые волосы с большим белым бантиком, аккуратно вздёрнутый, миленький носик, брови в разлёт, напоминающие взмах сказочной птицы, кокетство, умение держаться, неописуемая природная красота превращали это очаровательное природное создание в мечту, недоступную для меня. Галя была подвижной и общительной девочкой, но на меня она не обращала никакого внимания.

 Обидно быть незаметным, но ещё хуже быть навязчивым.

Семёнова Эмма – умная, спокойная, рассудительная, уравновешенная, очень симпатичная серьёзная девочка – гордость и душа нашего класса. Толстые, тугие русые косы с алыми бантами, задумчивый, с поволокой, взгляд, неброская, но опрятная одежда, приятный грудной голос, скромность и простота выделяли её среди девочек нашего класса. К Эмме все прислушивались и всегда дорожили её мнением. Она, в противоположность Галине Смелянской, была медлительная и более замкнутая, но они обе очень нравились мне.

Людмила Сидоренко – дочь начальника Амурской железной дороги, по должности и положению, самого большого человека в городе Свободном. Они жили под охраной КГБ в особняке дубовой рощи, огороженной высоким забором. В классе Люда держалась высокомерно и обособленно, демонстрируя своё превосходство над другими детьми. Казалось, что её надменный, пренебрежительный взгляд взвешивает и оценивает собеседника.

Я не пытался с ней заговорить. Ко мне подошел мальчик, протянув руку, представился – Анатолий Жук. Как потом оказалось, этот простой, компанейский, и общительный паренёк был сыном самого влиятельного человека в городе Свободный, прокурора и полковника Жук.  Анатолий жил в той самой дубовой роще, где жила Людмила Сидоренко - дочь начальника Амурской железной дороги. Их особняки стояли рядом.

С Анатолием мы быстро нашли общий язык и подружились. Он несколько раз приглашал меня к себе домой, но я так и не решился на этот визит.

Красивыми девочками я любовался, как бабочками, боясь к ним подойти, не то чтобы заговорить, или до них дотронуться. Девочки для меня были большой загадкой, мечтой и тайной. Я считал себя гадким утёнком, поэтому не стремился привлечь к себе их внимание. Больше всего мне не хотелось выглядеть в их глазах глупым, беспомощным и смешным, поэтому я предпочитал обходить их стороной. Во мне, как я уже говорил, жило два человека. Один - ласковый, нежный и застенчивый, второй - дерзкий, гордый и независимый. Я любовался девочками, но никогда не унижался перед ними и не завидовал тем, кто с ними дружил.

Только слабого человека раздирает зависть. Страшно быть глупым и смешным.
Я могу назвать ещё имена многих ребят нашего первого класса - таких, как Виктор Поезжаев, Геннадий Сапунцов, Виктор Смирнов, Инна Селихова других, но пока этого делать не буду.


Глава 73. Сверчок

В детстве мы не знали, что такое перины, или ватные спальники. Нас устраивали соломенные матрацы, солнце и материнская ласка.  Рядом была надёжная опора - отец и доброе сердце матери. Детство – самая прекрасная пора в жизни, только время в нём не идёт, а медленно тянется.

По ночам сверчок не давал мне покоя и так надоел, что я решил его поймать и задавить. Моя охота за этим надоедливым «свистуном» продолжалась несколько дней, но закончилась ничем. Как я ни старался, у меня ничего не получилось.
Вскоре после того, как я прекратил свою охоту на сверчка, днём в кухне на стене увидел кузнечика и удивился: «Зимой живой кузнечик? Откуда?» Поймал его, немного подержал в руках и отпустил потому, что жалко стало серого красавца. Когда пришла мама, и я рассказал ей о кузнечике, она засмеялась и говорит: «Это не кузнечик! То был сверчок!». Я опешил. Удивительно, но ночные концерты скрипача после этого прекратились.


Глава 75 Окружение немцев под Сталинградом

 В декабре одна тысяча девятьсот сорок второго года я у Голубецких слушал детскую передачу, но её на самом интересном месте неожиданно прервал мужской голос. После небольшой паузы он произнёс: «Внимание! Внимание! Говорит Москва! Слушайте последнее известие и сообщение ТАСС».          

Диктор Левитан сообщил о том, что под Сталинградом остановлена и окружена большая группировка немецких войск и идут тяжелейшие бои по её уничтожению. От радости я подпрыгнул, захлопал в ладоши и закричал: «Ура! Наши красноармейцы победили немцев!» За моей спиной было открытое подполье, в котором Юркина мать набирала картошку, но я этого не видел, поэтому сделал шаг назад и полетел вниз. Ушибся я, но не сильно. Мои ушибы были сущим пустяком, по сравнению с тем, что я услышал по радио.

Когда я от Голубецких бежал домой, по дороге на всю улицу орал: «Наши войска окружили немцев под Сталинградом! Ура!» Незнакомые люди обнимались и поздравляли друг друга с желанной победой.

(Продолжение следует)