Стремнина

Жаркий июльский полдень. На берегу  Сакмары отдыхает деревенское стадо. Овцы сбились в кучу, наклонили головы к земле, спасаясь от жары. Многие коровы стоят в воде. Закрыв глаза, жуют вечно вкусную жвачку.
- Стой, Маечка, стой родненькая, счас я тебя подою, и ты в воду пойдёшь, остынешь маненько, а то от тебя жарища, как от печки.
- Пестранька, язви тебя! А ну, выходи из воды, я долго тебя ждать тут буду, у меня делов ещё уйма!
Это женщины коров доить пришли. Некоторые уже подоили, идут домой с полными подойниками. Митрич, пастух, отдыхает в шалаше, под яром, уморился с утра: трудно пастуху без лошади. В пастухи в деревне всегда идут по одной причине - надо много денег. Стада тогда были большими, и платили прилично, и деньгами, и картошкой. Деньги всегда и всем нужны, вот только труд пастуха тяжёл и не все способны выдержать такую каторгу. А Митричу куда деваться? У него шестеро детей и все школьники. Всем обутки купить, форму, пальто, шапки в зиму  - только в пастухах и заработаешь такие деньги, колхозного заработка только на ботинки и хватит.

 И ещё одни шли в пастухи: пьющие мужики, на время завязавшие и решившие одним сезоном закрыть накопившиеся проблемы. Таких надолго не хватало, случалось, они «развязывались» во время пастьбы, тогда  то коров полдеревни ищут, то  самого пастуха. И, если запой длился долго, пасли коров по очереди. Был такой конкурент и у Митрича, но люди выбрали надёжного не пьющего человека. Мы с Митричем третий день, приучаем к стаду своих телят. Сели обедать, кто  что достаёт из чёрных брезентовых сумок: бутылку молока, заткнутую тряпочкой или газетной пробкой, хлеб, яйца варёные, лук зелёный, кокурки, кусочки лепёшок с наливкой или пирожки с луком и яйцами. На третий день не так устаёшь, как в первый. Первый день телят в стаде - это светопреставление для нас, ребятишек. Задрав хвосты, обезумев то ли от страха, то ли от свободы, носятся они как угорелые, а рядом железная дорога, не углядишь - беда для всей семьи. Еле ноги переставляешь в первый день, но сегодня ничего, даже искупаться силы есть, вот только пообедаем.


В этом месте Сакмара мелкая - перекат, и только к другому берегу глубже становится, там стремнина. Мы долго плещемся в тёплой, чистой воде. Мелко, по колено, и мне пришла мысль позагорать на чистом песочке другого берега. На нашем - галька крупная, да коровьи «лепёхи» - не позагораешь. Пошли, взявшись за руки. Серёжа слева от меня, Витя справа. Мне 9 лет, они младше. Вода уже по грудь. Странно, когда переходили Сакмару  со взрослыми, вода выше пояса не поднималась.  Набрав бидончики ежевики, мы переходили с того берега на наш, течение сильное, сносит, потому мы и выходили на нашем берегу у стойла, а мы сейчас зашли с этого места и нас тоже сносит. Мы еле-еле стоим на ногах, может назад повернуть,  но берег вот он, близко,  один толчок - и мы там. Я бросил руки ребят, сильно толкнулся ногами и кинулся к берегу.


Сбило с ног меня сразу. Первое ощущение, и самое страшное: у меня, не умеющего плавать, нет дна под ногами, и руки не упёрлись в такой близкий берег. Солнышко превратилось в золотистые новые пятаки, я их с блинами тогда сравнил, что на поминках едят.  И пятачков, и блинов было много, все они были сверху, мерцали и переливались золотом, я тянулся к ним, успевал хватнуть воздуха, захлёбывался и уже видел только что-то тёмное и зеленое. Меня крутило и вертело, наверх тянуться  сил уже не было, но ведь успел сообразить, выставил ручонки, вместе сложенные, поперёк течения, стал грести, и через мгновение течение само вытолкнуло меня на берег. Выбрался, упал на песок и заплакал. Плакал и рыгал водой, и уже на берегу захлёбывался, кашлял. Витя и Серёжа уже были на своём берегу, их подхватили женщины, когда они назад повернули. А я никак не мог опять зайти в воду, чтобы перейти назад, к ним. Дикий страх сковал всего, я даже встать не мог, сидел на песке и плакал. И даже когда взрослый дядя Миша нёс меня на плечах, я всё плакал и на воду не смотрел.


- Я думал, ты шутишь, тону, тону (оказывается, я ещё и кричал), а потом, когда ты исчез, я побежал. А ты молодец, сам выбрался!
Пройдёт не один десяток лет, мы будем сидеть с Мишей за столиком на кладбище в родительский день, и он не сможет вспомнить всё это, даже после всех подробностей, мною рассказанных, так и не вспомнит. А Витя и Серёжа погибли, потом погибли, уже взрослыми. Серёжу сбил «Камаз», он ехал на мопеде, Витю убили бандиты и выбросили с поезда.



К чему всё это вспоминается? Что я хочу увидеть в том далеке?  Какие выводы сейчас сделать? Судьба всё-таки есть! И кто-то подсказывает нам всю жизнь, ангел наш, наверное, как поступить, но мы разучились слышать его.  А  в жизни так всё и было, как в тот июльский день: сколько таких рывков и толчков я делал за эти 40 лет! Меня сбивало с ног, я почти тонул, выгребал, вытирал сопли и слюни и опять  шёл вперёд, но учился иногда останавливаться, поворачивать назад. До того доучился, что теперь одиноко топчусь на месте. Почему так вышло? С детства жила во мне простая истина: все люди добрые, порядочные, умные. Господи! Сколько же разочарований она, эта истина, принесла мне, пока не понял, что не все. Толкаться локтями, перешагивать через себя и других, приспосабливаться, чтобы удержаться в стремнине жизни - не по моей совести. Да и зачем такая стремнина, слишком она мутная, тёмно-зелёная, грязная. Вот я и не пойму: не то я одиноко стою в заводи, не то плыву тихо вдоль берега, вдали от грязной стремнины. А брызги всё равно долетают и до меня, слишком сильно толкаются в стремнине. Лучшее объяснение одиночеству дал писатель Сергей Андреев: «Одиночество- это не обстоятельства быта и, уж тем более, не философская  отъединённость от окружающего мира, когда человек сам по себе, а мир вроде бы сам по себе.  Одиночество- это состояние жаждущей души, которая ищет и не находит отклика для лучших и самых светлых своих проявлений, не соглашаясь при этом разменивать жизнь на мелкое и незначимое… Потребность поделиться лучшим в себе, чтобы получить поддержку и отклик, не находят в такой пустоте ответа, и человек понимает, что он по настоящему, безнадежно одинок.»


И  уж совсем было бы беспросветно, но ангел спас меня! Спас ещё тогда, в детстве. Я о любви! Люди ищут её истоки, пытаются давать определения. Одни говорят, что это физиология (фигура, кожа, запах). Другие, что это влечение взрослых  друг к  другу на основании каких-либо качеств человека, присущих только ему. Ещё одни говорят, что « просто встретились два одиночества…» Есть люди, считающие, что любовь от бога, я из таких…


Мне 11 лет. Мы купаемся на Сакмаре. Ныряем, как поплавки, кто больше. Я уже 110 раз нырнул.  Появляются две девочки на высоком яру, мы смотрим на них снизу вверх. Я из воды не выхожу, стесняясь чёрных, до колен, трусов. Одна из девочек соседка, Наташа, которой посылал открытку с текстом: « Из цветов люблю я розу, а из девушек тебя. Тебе тоже предлагаю, люби розу и меня!» Подсмотрел у старшей своей сестры, понравились слова, надо же кому то послать, ну ей и послал. Вторую девочку, в цветастом купальнике, светленькую, не знаю, не видел ни разу, даже ничего не слышал о ней. Только взглянул на неё и всё: удар свыше, пробило, как током, от макушки до дна реки!  Или девочка была слишком светленькая, или…, над головой её золотой полумесяц сверкнул. Я даже и не понял, что это? Всё! С того  дня потерял покой!  До сих пор. Какая физиология, какие запахи, какие черты внутренние и внешние? Я не знал её, не видел ни разу! Да и где всё это в 11 лет!? Господь мне её послал!  Она для меня всё:  Жизнь, Женщина, Человек,  Жена. Тут я не одинок, счастлив. А ещё у меня есть чистый лист бумаги, и мысли, и чувства, которые я на этом листе записываю. И точно я не буду одинок, если, прочитав это, кто-нибудь поймёт меня, и это поможет ему в жизни.