Короткие встречи в Германии

Короткие встречи в Германии.

ФОТО из ИНТЕРНЕТА

В Германии я живу уже шестой год и не устаю удивляться этой стране, её успехам во всех, практически, отраслях. Но прошли, вернее, ушли в подсознание, достижения человеческого разума, практичность немцев, ощущение, что у нас так бы сделать не смогли. Смогли бы и не хуже, если б не наш бывший всесоюзный, а ныне поствсесоюзный, бардак. Не сомневаюсь в деловой, рабочей хватке наших умельцев, которые к тому же воспитаны многолетней традицией: «из говна сделать пулю».

Посмотрел бы я на какого-нибудь немца, асса своей профессии, которому его шеф предложил бы проявить солдатскую смекалку, где-то что-то найти, в крайнем случае, подтибрить и качественно выполнить заданную ему работу. Он бы помер от тоски и недоумения. А наш и ухом не поведёт, и всё сделает. Каким образом? Ну, это лирика, это не социалистический подход к поставленным задачам.


Но хотел бы осветить другие черты советского характера в непривычных, я бы отметил тяжких, условиях нормального человеческого существования. Об этом уже написаны горы исследований, эссе, рассказов, виршей и появились даже легенды: дела давно минувших дней, так сказать. Возник острый позыв просто рассказать о нескольких, конечно же, комических случаях, но с налётом лёгкой трагичности, о чём читатель догадается самостоятельно.


Дядюшка Каспер прибыл в Германию из далёких казахских краёв, где он честно оттрубил, чуть ли не сорок лет на шахтах, обзавёлся силикозом и другими экзотическими болячками, а также искренней любовью к радостям Бахуса. «Меня за что многие уважали? – гордился он. А за то, что разбуди меня в три часа ночи, перед сменой и скажи: «Каспер, есть выпить и закусить. «На шару». Никогда не скажу: «Устал сильно, на работу скоро идти. Нет! Надо – значит надо».

В Германии, где проблемы с вечным доставанием горячительного потеряли актуальность, а на первый план вышли проблемы с доставанием денег на алкоголь, он кардинально поскупел. Непривычный для «совка» счётчик на воду заставлял его долго смотреть пытливым взором на хитроумный прибор в поисках противодействия неумолчному отсчёту цифр.Однако, разузнав, что разнообразные способы борьбы со счётной аппаратурой здесь сурово пресекаются, он, как говорят урки: «вбился в экономию».


Неплохим достижением в этих деяниях стал какой-то чисто семейный праздник, когда Каспер, плюнув на приличия, посадил в совмещённом туалете свою маму, чуть ли не девяностолетнюю фрау Эльзу, с жёстким наказом: воду из бачка сольёшь после последнего гостя. Дом старой постройки, без принудительной вентиляции и какая «ваниль» пошла оттуда, нетрудно догадаться. Гости, само собой, задержались не надолго. Даже водка не помогала перебить мощное амбре.


Однако венцом экономии стал у него бой за сбережение средств со своей супругой и двумя перезрелыми дочерьми-дылдами. Жена Каспера, чистокровная русачка Аня, телосложением ушла в квадрат, по словам местных остряков, когда наличие талии абсолютно не просматривалось на туловище. Дочери же, унаследовав папины за 180 см, добавили мощь мамы, что частично объясняет их женское одиночество.

«Были женихи, но все какие-то плюгавые, - сетовал Каспер. – смотреть не на что. Погнали они их». Однако вернёмся к истории. Сэкономив немалую толику воды, дядя Каспер всмотрелся в причёски своих дам. Дамы ко всем своим достоинствам привезли из вышеупомянутых степей длиннющие гривы, гордость советской женщины.

Мыли они их не реже раза в неделю, воды уходило много, а к этому ещё и подогрев. «Вот где таятся скрытые резервы», - подумалось ему, но, учитывая довольно драчливый характер троицы, задумками делиться, не стал. Кроме экономии добавились мысли, что рациональные местные немцы вряд ли поспешат жениться на волосатых дочках.

«А девки и так засиделись», - переживал Каспер. Могу ещё добавить, что он обладал просто уникальной памятью, помнил даже, как выразилась одна приятная во всех отношениях дама, времена, когда был сперматозоидом. И спорить с ним решались не многие.


В одну прекрасную ночь он и обрезал собственноручно наточенными ножницами их патлы. Поставленный под глаз фингал и многочисленные шрамы на теле носил с чувством выполненного долга. «Парики на фло прикупили почти новые, так что без проблем, – радовался он, - а вообще, в пруду ляпайтесь сколько угодно, но дома? Я, вон, ветошью обхожусь уже сколько времени. ( Каспер был глубоко плешив, как бильярдный шар). Что синяки? Пройдут, а экономия налицо», - резюмировал в итоге дядя Каспер.


Наш общий знакомый Боря прибыл из знойного южного города. Был весьма любезен, вежлив, в меру разговорчив. Обожал наносить визиты, причём, откушав чашку чая с парочкой бутербродов, просил разрешения посетить туалет, а затем тут же исчезал. Возникало смутное подозрение о промывании почек чаем или кофе, ведь просьбы: «А посидеть»? – он игнорировал весьма решительно.

Однажды Боря позвонил нам и пригласил в гости. Мы переглянулись. Вот уж этого не ждали. «Какое вино вы будете пить - спросил Боря, - красное или белое». «Начало нарастать чувство радости за людей. На глазах рос авторитет, как Бори, так и собственный». «Какая разница»? – спросил я Борю. «Нет, вы скажите». Сошлись на белом, но на всякий пожарный прихватили с собой бутылку вина, не помню какого цвета, и что-то пожевать.

Из пития и съестного в доме оказались недопитая бутылка…минеральной воды и початый пакетик колбасы. Был ещё окаменевший батон, который не поддавался никаким механическим воздействия, не говоря о зубах. Самое удивительное, что наш, уже ставший хорошим, приятель, не испытал никаких моральных тягот. Принесенное было выпито и съедено и стало понятно, что он подразумевал, задавая вопрос о расцветках вина. Мы должны были принести. Вот так!


В 2002 году еду я на велосипеде от своего приятеля, но не Бори. Прекрасная погода, наушники транслируют песни Виктора Цоя, никаких проблем, жизнь прекрасна, господа. Замечаю идущую впереди группу молодых ребят и девушек. Причём идут и по велодорожке. Я очень нежно, пианиссимо, даю - даже не звонок, а звоночек. Все расступаются, кроме стриженного под ноль рыжего парня невысокого роста.

Все или поддатые, или уколотые. Парень, поглядев на меня снизу вверх, а я ведь к тому же на велосипеде возвышался, и очевидно что-то вспомнив, вдруг произнёс: «Гутен морген, гутен таг, а иди ты на»…Честно скажу: не знал, что в этот момент делать. Засмеяться, послать в ответ, а значит стать с ним на один уровень, что-то объяснить. Я уехал, так и не поняв, за кого он меня принял. За местного, за мигранта, да разве в этом суть? Но как наши матерятся?


И ещё один трагикомический случай, имеющий некоторое сходство с предыдущим. Местный автобус. Я сижу на одном из четырёх мест, расположенных попарно друг против друга. Против меня человек лет пятидесяти, весьма интеллигентной наружности, а по бокам у нас два молодых парня, как оказалось русские мигранты.

Как они разговаривают вслух, знает каждый. Нормальные слова служат связкой для нецензурщины. Когда я бываю вместе с внуком, то одёргиваю таких, а в других случаях, стараюсь не пачкаться. Сам по себе мат не грех, но не прилюдно же ругаться? Один из парней с некоторыми рудиментами приличия одёргивает разошедшегося во всю приятеля, ссылаясь почему-то на моего соседа.

Моё происхождение он определил, видимо, сразу: «Тише. Он же понимает». «Да, не транди! Он же ни фига, (сказано было другое слово, конечно) не сечёт! Он же по-нашему ни слова. Дундук дундуком». И рулады несутся всё громче и уверенней.

Развязка была совсем неожиданной. Даже для меня. Пассажир поднялся перед остановкой автобуса и со словами: «А у вас неплохой русский язык», – вышел. Заключительная сцена из «Ревизора» меркнет буквально на глазах. В этой ситуации онемение более достоверно, не сомневаюсь.