Падение Эрафии. 4 часть

Торредиум
Я прятался в убежище с другими старейшинами и обрекал свой народ на смерть. На меня тяжким грузом давила ответственность, пригибала к земле и отчаянно боролась с любовью к сыну. К моему единственному сыну, убивающему мою Родину.
Да, Ред – мой сын. Долгие десятки лет у меня не было ни жены, ни детей, и чем больше времени проходило, чем старше я становился, тем острее чувствовал желание завести семью, тем больше хотел иметь сына, наследника. Когда-то давно мне предрекли, что я не смогу без семьи, но я не поверил. Со временем эта мысль захватила все мое сознание. Я стал уязвим к женской, к материнской энергии. Завороженно наблюдал за эрафскими семьями, где все женские особи излучали тепло и умиротворение. Как они выхаживали детей, убаюкивали мужей после долгих походов... Но я не мог просто взять и признать перед всей Эрафией, что был неправ. Я метался между желаниями найти себе спутницу и сохранить славу старейшины, который никогда не отказывается от своих громких слов...
Я увидел ее, когда ушел далеко на границу Эрафии с Преисподней - проверить, не замыслили ли что-то новое наши злонамеренные соседи. Демоница. Полностью черная женщина-фурри, с повадками кошек. Она была бешеной, безответственной, дерзкой... но неповторимо грациозной. Что бы она ни делала, это было завораживающе. Дурман незаметно окутывал меня, как незаметно и тихо могут вести себя только величественные кошки. Я не заметил, как стал наблюдать этот участок границы каждый день. Не заметил, что все это теперь происходит со мной, что теперь я не сторонний наблюдатель. Мы теперь виделись с ней долго, в самых отдаленных от наших государств территориях, а потом она исчезла.
Через пару лет кто-то на границе сказал мне, что у меня есть сын. Я также узнал, что как только демоница произвела ребенка на свет, она бросила его и пропала уже и с территории зла. Я отчаянно пытался найти сына, в одиночку путешествовал по адским землям, спрашивая сначала неизвестного младенца с красной кожей, позже – маленького ребенка, еще позже – мальчика, по возрасту уже подходящего для обучения в эрафских школах воинов и магов, потом парня-подростка, молодого мужчину… Я ходил и искал, все упорнее и настойчивее, все с бОльшим ужасом я осознавал, где, в какой обстановке растет мой сын, все страшнее было понимание, кем он может стать... Все больше и больше я хотел вытащить мое дитя из этого ада, но нужно было сначала найти это дитя,.. которое нигде не оставило и следов своего пребывания.
Несколько раз, входя на территорию темного мира, я слушал от тех существ, что сам Король Преисподней велит прогнать меня отсюда. Тогда мне приходилось покидать эту территорию ни с чем, чтобы я мог потом вернуться.
Однажды, находясь в нашем замке, я узнал, что на наш отряд у северной границы напал тот самый Король Преисподней, дьявол со своей небольшой армией, которой, впрочем, как раз хватило, чтобы уничтожить группу защитников-эрафийцев. Я решил лично проконтролировать действия наших отрядов, охраняющих границы, и заодно посмотреть на дьявола, мешавшего мне разыскивать сына, который обещал вскоре прийти снова и разгромить другие наши войска.
Через пару дней дьявол вернулся. На этот раз явный перевес был на нашей стороне. Мы поразили основные силы вражеской армии и направились со всем оружием прямо на сатану.
Трудно описать чувства, овладевшие мною тогда. Я был в ярости; гнев заполонил меня изнутри. Я предвкушал расправу над существом, вставшим между мной и сыном и уничтожавшим ни в чем неповинных эрафийцев, которые надевали доспехи только в целях обороны. И тут все в моей душе перевернулось. Злость пропала.
Я смотрел в лицо Королю Преисподней; миг этот длился бесконечно долго. Дьявол возвышался надо мной с горящими от ярости глазами.
Это был мой сын. Я был в этом абсолютно уверен.
В тот день я впервые пренебрег интересами Эрафии; я отдал приказ войскам оставить чудовище и отступить на границу.
Чудовище… В то, что мой сын – чудовище, я отказывался верить до последнего. Я, как старейшина, знал, что во всех нас есть и хорошее, и плохое, и как родитель, любил свое дитя, каким бы монстром оно ни становилось. Я не верил в то, что Ред безнадежно испорчен. Он мог исправиться, был умен, расчетлив, и… мне казалось, что сын меня любит.
«Остановись… подумай», - шептал я своему сыну, взывая к его разуму, - «возможно, ты боишься, что мы возненавидим тебя, будем мстить, если выживем, за погибших эрафийцев… Но я все прощу тебе, сын… и остальные тоже. Умоляю, остановись…»
Он не мог меня слышать, - я шептал эти слова очень тихо, себе под нос, как будто произносил заклинание, а «дитя» было в километре от меня… Но он меня слышал, как сын отца, на любом расстоянии… Наверное, я не смогу понятно объяснить, как это.
Я был уверен, что он остановится, одумается, поймет, что наделал, оставит хотя бы некоторых из нас в живых… Он был неадекватен, но не настолько, думал я.
«Он сможет. Он поймет», - говорил я себе, - «Раскается. Он успеет понять, что сделал, до того, как разрушит здесь все. Велит армии прекратить битву, нет, жестокую расправу, и уйти. И мы все его простим».
Повторюсь, я был уверен. Несокрушимо уверен…
Но на одном из таких заклинаний меня прервали, и больше никогда Эрафии я не увидел и не услышал...