Аут

-Сюрреалист покончил с собой, задохнувшись пылью в своей неприбранной квартире? -
Звонкий голос Шейды вопросительно и шутливо прозвучал из кухни. Она заехала ко мне несколько минут назад. Пришлось  вылезти из ванны, успеть порядочно замерзнуть в коридоре, ворчливо  открывая на ее уникальный стук. Ежась от мокрого холода, я ринулся долеживать в свою райскую теплоту, а она пошуршала пакетами, похлопала холодильником на кухне и скоро затихла, как я понял, погрузилась в мой ноут-бук (послышались клики мышки). 
-Лучше бы помогла с уборкой Ше... - иронично прогудел я из бани.
-Что?
-Ничего!
 Шейда сейчас скорее всего что-то читает, потому что наверняка  открыта моя литературная страница, а там кое-что... - я улыбнулся и гуднул громче:
-Уже в рассказе?
-В каком? - Я же говорю, в ее голосе почувствовался смех. 
-Про "двуглавого"?
-Ага... Ты все-таки напечатал его?
-Ну так, в личную коллекцию, только опубликовывать не буду... а то вдруг мама прочтет...
-Ну да... ах-ха... нашлепает еще...
-Ну и как... проза?
-Ну, я то знаю историю, сама же рассказывала, но знаешь, печатанный интересней... будто рассказывают мне и впервые... нормально.
Это был рассказ одной проститутки, которая была знакома с Шейдой и поведала ей этот курьез из своей жизни. Если коротко, то эта  проститутка, получила вызов как-то вечером, приняла его и поехала работать. В дороге как всегда поинтересовалась что за клиент. Ей объяснили пространно и быстро что все нормально, человек, только надо будет ей с ним, как-бы это сказать, поактивней быть, все надо будет сделать самой. Она едет, грузится, что за ньюансы? Молодой что-ли... девственник? Ну и решила что так. Приехала, встретил какой-то бородатый, похожий на военного мужчина. Он ее, значит, провел, угостил, развлек непринужденным разговором. Она было подумала что это и есть клиент, но мужик, взглянув на часы, попросил ее пока пройти в комнату, подготовиться и выйти когда позовут. Она ушла, переоделась в халат, подчеркнула глазки, губки, интуитивно чувствуя безопасность, расслабилась, привыкла к атмосфере. Но было ей любопытно, почему нужно выйти когда позовут? Она порыскала в двери, поприглядывалась и нашла щель, в которую был виден зал, куда ее должны были позвать. Смотрела, смотрела и вот, в зал вошли двое удерживая что-то в руках, какое-то тело. В щель было видно неясно и непонятно - что за тело? Первоначальная мысль о девственнике пририсовала телу детские черты, словно ребенок какой, но почему его несут? Инвалид? Паралитик? Кто? Она уже напряглась. Вот зовут. Она собралась с духом и вошла в зал. В зале никого уже нет из носильщиков, а на широкой белоснежной постели темнеет бородатый мужчина лет сорока. Он  под простыней, по шею и  волосатые как эполеты плечи, печально улыбнувшись поприветствовал ее, замершую от странного вида его туловища под простыней...  шутливо попросил не пугаться, стягивая с него простыню. Когда она стянула, обмерла...  у него не было рук и ног, вместо них торчали коротенькие культи. Голова его была приподнята и опиралась на подушку и как-бы  параллельно голове стоял его эрегированный мужской орган. Единственные две конечности по разным сторонам туловища. Это было для нее так ошеломительно, что когда мужчина ласково и едва сдерживая терпение попросил ее приступить к своей работе,  упала в обморок. Потом она пришла в себя, осмелела, (особенно когда тот встретивший ее мужик налил ей еще виски и предложил двойной тариф) исполнила работу, (заодно запомнив на всю жизнь) и конечно тихо поинтересовалась уходя - что с клиентом, почему нет конечностей? Мужик объяснил что тот воевал, и так получилось, мина чуть ли не перед его носом взорвалась, пошла волна, а он под столбом так случайно оказался, что туловище и голова остались, а руки и ноги отлетели. Свои чудом вовремя успели кровь остановить, обезболить, эвакуировать, ну и вобщем, мужик сильный оказался, живучий, просто до какого-то абсурда живучий, выжил и живет теперь себе на уме, даже мрачно шутит, иронизирует, требует позаботиться раз спасли. Вот и поддерживают, а сегодня у него сорокалетний юбилей и друзья однополчане решили сделать ему такой подарок. Историю я усилил внутренним диалогом проститутки и получилось страниц на десять. Этот фельетон и читала сейчас Шейда. "Энигма" частенько баловала меня своими историями. Еще там, в реабцентре, среди самой разношерстной толпы мужчин, конечно же выглядевших гораздо привлекательнее чем я (как мне это сначала показалось) в ее тщеславных глазах, глазах хищных, ищущих богатеньких буратино, золотых мальчиков и девочек, втянутых в клубную наркоманию и отправленных в этот, самый качественный и изолированный  реабцентр, своими перепуганными золотыми родителями, так вот, почему-то из всех этих потенциальных жертв олигархически ориентированной охотницы, я почему-то один оказался в прицеле ее странного и несколько даже назойливого  внимания. Это, вобщем-то, нравящееся мне внимание я угадывал за ее черными глазами, где-то в их глубине, как за маской, в которой нет отверстий для глаз и они нарисованы смотрящими в сторону, но чувствуешь - настоящие глаза под ней пристально смотрят на тебя. Мы много общались на острове. Она, несомненно одарив меня оскаром в номинации  "лучшие уши" (а вернее обратив внимание на мои литературные потуги, немного рисуясь, позируя передо мной, проводила со мной по нескольку часов и почуяв мою тягу к авангардной глубине  рассказывала много, детально, откровенно, очень откровенно, словно чувствуя какой-то собственный вызов. А может, талант рассказчика был  возбужден в ней моим молчаливым вниманием. Ей, скорее всего,  хотелось освободиться от всей той грязи, с которой она столкнулась на своем жизненном пути и знакомство со мной стало для нее той психологической подушкой в которую она порой даже роняла слезы. Из-за чего? Любила кого-то...  догадываюсь - Тимура Адамова. Я, чувствуя себя священником, с тихим, удивленным удовольствием отмечая в себе склонность к чему-то высокому, конечно запирал ее откровения в неприкосновенный секретер своей памяти и обсуждал только с ней. Я заслушивался, мрачно очарованный этими репортами со дна, зарисовками с социальной глубины, куда падали вслед за своей похотью все эти папики, спонсоры, чинуши, важные люди, особо значимые персоны... разных мастей и состояний, но одинаково для всех переполненные непомерным сознанием собственных исключительности и благолепия. Надутые, басовитые, в ее рассказах они индюками пыхтели надо мной, дыша мне в лицо, противно обдавая его алкогольной вонью и хозяйски ловкими бросками своих маленьких, даже во время акта любви, привычно озабоченных чем-то земным глазок, жадно и вместе с тем как-то равнодушно прыгающих по моей голой груди, животу и, склонив голову, с какой-то непонятной тревогой поглядывающих туда, дальше, в середину тела... И было противно это слушать, была противна сама Шейда, противна от того что, будучи очень привлекательной и женственной... да, я бы сказал даже (Ше лови комплимент) красивой, она предавала свои наив, красоту, чувственность, укладывая их на жертвенный алтарь и решительно  поджигающая его в надежде умилостивить гламурных  божков... вот, еще одно знакомство, еще один нужный человечек, деловитый обмен поводками от своих цифровых ошейников и скоро, совсем скоро, один шажок и... все, счастье! Прошлому улыбочка и  пальчик. Я кисло улыбался и насмешливо ненавидел ее в такие моменты. Слушая ее живописно повествующее, больше направленное против себя же самой,  злословие, сам понемногу погружался в атмосферу романтического нигилизма. Мир куда-то катился и прежде моего рождения, но сейчас, при мне, казалось он катится вниз вдвое бешенней и циничней. Я ненавидел ее, потому что любил. Любил, потому как сам был не лучше, только в своей параллели. Сейчас я  был рад ей. Мы с ней случайно увиделись, в городе, она проезжала перекресток, который я в свою очередь проходил. Увидела и оглушила меня радостно продолжительным сигналом своего лексуса, скорчив рожицу за рулем когда я сердито глянул. Она разбогатела. (воспользовалась своим даром) Мы отметили встречу, поужинали и напились в одном ресторане на берегу, потом пошли пешком и она осталась у меня. Теперь, зная где живу, частенько заезжала, привозя продукты, сладкое, в общем, передачки своему, как иронизировала - узнику Нарын-Калы. Близился новый год и она раскидала по комнатам и кухне маленькие елочные экибаны, мишуру, цветные шары... по новогоднему развеселила интерьер. Я ничем не мешал такому ее меценатству и был только жмуристо благодарен. Никого уже не было из тех героев, с кем меня свел случай познакомиться в реабцентре (где я лечился от депрессии) и кого  использовал в своем творческом пространстве. Все куда-то исчезли, оставив за собой фантомы сотканные из историй, рассказываемых по ночам, когда никто не спал и словно в пионерском лагере травили свои байки. Особенно прибывший на остров Чечень, (с ударением на первую "е") где находился тогда реабцентр, на катамаране, в небольшой шторм, полумертвый от усталости и истощения Шаин Тумаков. Полумертвый, но дико счастливый от того, что ему все-таки удалось бежать с того кирпичного завода, на который его сослали как провинившегося за невыплаченный долг, да, попросту говоря, проданного в самое обыкновенное современное рабство. Он провел там три мучительных года, не оставляя попыток побега, но его ловили и возвращали, так как Шаин был без паспорта и все вокруг было свачено его хозяевами в кулак черной круговой поруки. И тогда он решил бежать морем. И бежал! Крутил колеса на угнанном с пустого осеннего пляжа катамаране! Не зная куда, но лишь бы подальше от тех звериных рож, их похожих на своих хозяев кутанских собак и проклятого кирпичного лабиринта. Где сейчас этот беглец? Все мои персонажи теперь исчезли кто куда и во что горазд. Кто побогаче - за границу. Кто-то в Москву... Затерялись... Да я и сам знал, это  д р у г и е  люди, они уже не встретятся, случайные пассажиры в поезде моей жизни. Интересовало только, куда подевались главные? Тимур "гринпис" и Шаин "свой". Один в бегах, потому что на остров нагрянул уголовный розыск. Другой с ним за компанию. Ну есть такие люди, не могут без приключений. Хотя вряд ли "гринпис" долго оставался на свободе, скорее всего его поймали. Лежа в теплой воде, глядя в потолок и думая об этом, я ловил неприятно четкий для моей совести контраст между ленивым благополучием моей распаренной бани и, например, холодной, тюремной душевой в "Полярной сове"... или "Черном дельфине", неважно, но как он там, Тима "гринпис" Адамов, главный герой моей "Группы риска"? Я с трудом закончил гидромедитацию, завернулся в халат и вышел на кухню зачесывая челку. Приобнял комрадшу упившись ароматом ее дорогущего парфюма.
-Привет Ше!
Шейда, бликнув волной света по смоли своей безупречной каре и дорогим очкам на ней, повернула губы ко мне, в символическом приветствии  чмокнув воздух рядом с моей щекой и неотрывно смотря в монитор.
-Приветик дорогой... че телефон выключил?
-Разрядился... - соврал я.
Шейде было без разницы,  (сама редко кому звонила) она  внимательно щурилась в монитор.
-А это кто?
 Там было фото одной девушки, прикольное фото, на котором она  нарисовала себе бороду и усы и, намереваясь изобразить Джонни Деппа, в итоге получила лицо молодого джигита.  Тем не менее было расчитанно, комично, неожиданно, я случайно нашел его в сети, почуял явный ум и невольно щелкнул, закинул его к себе.
-Прикольно.
Шейда прохладно ухмыльнулась и щелкнула другое фото, этой же  девушки, но теперь естественной, весьма красивой, талантливо проникновенно смотрящей на нас из какой-то комнаты. Она там была в красном. Шейда склонила лицо разглядывая девушку.
-Понравилась?
Я серьезно взглянул на нее:
-Не-ет!
Шейда сначала удивленно обернулась, но, сразу увидев в моих глазах смех, расслабила лицо и насмешливо протянула:
-Да ты что-о-о... - взглянула опять на фото, помолчала и все-таки  добавила свое, по женски неизбежное и немного банальное - ... эта красатулька тебе не понравилась? 
Мы оба рассмеялись. Оба несколько напряженно. Я не хотел чтобы Шейда увидела эту девушку. Но она такая любопытная, уже полазила, нашла. И ясно что и Шейда была не в восторге, наткнувшись на незнакомое  девичье лицо в памяти моего ноут-бука. Она словно разочаровалась. Я понимал. Девушка была моложе.          
- Работаешь? - закрывая фото и меняя тему поинтересовалась Шейда.
-Да.
-Где?
-На Дагдизеле.
-А что делаешь?
-Гвозди выравниваю...
-Блин, ну серьезно!
-Свадьбы снимаю, порой в студии... дремлю.
-Певичек этих местечковых пишешь... Мисти бывает?
-Бывает... раз в сто лет... а почему ее вспомнила?
-Ой, да тыкнула просто, первое что пришло... Хотя... она мне нравится...  похудела... А свое... новое есть че нить?
-Да, кстати, вот... зацени, пока еще не ставил никому... ты первая.
-О-о... давай!
Я поставил. Она внимательно  прослушала, с закрытыми глазами, сосредоточенным лицом. Скинула себе, как что-то распробовав на вкус, задумчиво смотря вниз покивала и резюмировала.
-Примитив? Симпатично, мне нравится... Что-то тебя в прошлое как-то тянет, да? В ретро?
-Честно говоря, что само собой получается...
Она прислушавшись, легко придавила левый наушник и пожала плечами.
-А мне кажется нормально все...
-Кажется Ше...
-Ну, не знаю, мне же нравится... чего тебе еще?
Я не выдержал и широко улыбнулся.
-Твое здоровье Ше.
-Да не вопро-ос!
Шейда лукаво и улыбчиво сморщила носик и движением лица словно потерлась им с моим, и сказала это комично гнусавя, утрируя гопничество. Мы выпили чаю, полазили по сайтам, посмотрели половину какого-то, открытого наугад неинтересного фильма и Шейда, узнав время и взглянув на свой джип, стоящий на дороге напротив и видный в кухонное окно, пикнула проверяя сигнализацию, а вслух  решила заночевать у меня. Я предоставил ей диван, а себе постелил на полу у его подножия, была уже полночь и мы смотрели клипы. Она спросила:
- У тебя нет ничего снотворного?
-Нет Ше, хотя табак... тоже неплохой седатик, хочешь?
-Давай... - она живо поднялась и села на диване укутанная в одеяло - .... хороший?
-Турецкий сорт... сладкий... через воду, а?
-Давай...
Я заправил бонг и раскурив ароматный табак протянул ей и чтобы развлечь, рассказал про "О.П.Ю.Т.".
- Приколись... блин, как же... с чего начать? - я замешкался вспоминая один казус - ... вобщем, стою я возле хаты, а вернее... - я прокашлялся и перешел на интеллигентный тон - ... у ворот коммунального двора...
-Где матушка твоя живет? -сразу поняла Шейда.
-Вот, вот... дай Бог здоровья... Этот двор давно, еще до революции, был постоялым двором, то-есть гостиницей, старинным хостелом, в котором с улицы вход в такой дли-инный коридор, слева ряд  номеров... справа клетчатая веранда и окна во двор, во дворе подсобные саманные сараи. Так было когда-то давно,  а сейчас это адаптированный под современность так называемый "общий двор". Вместо сараев однокомнатные квартирки, пристройки, короче приватизация. Хозяин, еврей насколько я знаю, бежал в коллективизацию и красная власть заселила в этот хостел несколько семей, ну насколько хватило номеров и еще подвалов под ними (в них жила прислуга тех кто останавливался здесь до революции). Заселенные семьи в основном были из людей работавших на близком к этой гостинице Коньячном комбинате. Я почему так детально? Этим самым мы вводим первого героя - Рафика. Рисуем его. Он армянин и работает на ДКК бондарем. Обслуживает целый цех, то есть смотрит за дубовыми бочками и чинит если где-то течь. Несун. В бочках которые он обслуживает томятся коньячные спирта сорокапятилетней -  пятидесятилетней выдержки... Золотой фонд!  "Президент";  "Москва"; "Порт-Петровск"... да один только коллекционный "Дербент" урожая шестьдесятвторого года чего стоит! Короче элитарный клуб. Под квартирой Рафика есть подвал. Это такой своеобразный узел армянского радио как я шучу всегда... У него всегда собирается толпа своих, старых... Пиво, "дудка".. футбол по телеку...  нарды... карты... ну ясно, свой мужской клуб у него собирается. Сверху особо не возражают, только матушка его настаивает чтобы курили на улице, дым сквозь пол сочится. Она, когда спускается сюда, за банкой какой-нибудь, или еще за чем, на нас глянет и, выходя, на армянском Рафику что-то проворчит. Тот смеется, нам интересно что сказала, он пытается перевести...
-Мол, у нас от пива и травы... рожи... уже в жопу завернулись...
И мы ржем. Весело у него, еще и приемник допотопный такой стоит, шестидесятник, пожелтевшая ткань, огромные кнопки,  довоображаем размашистую веселую надпись "Армянское радио". Ну ладно, я просто... Рафика обрисовать. Как-то он в огороде своей бабушки (а вернее она сама) нашел куст конопли. Она оказалась слабой и он думал уже (опять же по совету бабушки) выбросить, но я посоветовал залить ее этим спиртом, (который он уже "наносил" себе в подвал) че добру пропадать, мол, сделай настойку. И вот он накромсал этой травы, залил ее в поллитровой банке марочным спиртом и закатал. И забыл. А я тем более. (Я тогда вообще в Когалым уехал) Через некоторое время Рафик, редактируя свой подвальный хаос, находит тот закатанный баллон, вспоминает загадочную муть и зовет меня дегустировать. (он всегда наливал мне пробный глоток оценить тот или иной вкусы, которые хранят подвластные ему бочки) Я смотрю, получился своеобразный абсент на чистом виноградном спирту очень старой выдержки, только вместо полынной вытяжки каннабисная. А какая разница что было в абсенте выпив которого Ван-Гог отрезал себе мочку уха - полынь или конопля? Они же сестры. Сделав экспериментально благоразумный один глоток, я профессионально определил его как единичную дозу, глотка хватило чтобы превратиться на час в молчаливого филина перед  телеком... Нормально. Понравилось. Рафик тоже попробовал. Он достал  откуда-то из своего прагматичного хлама широкую плоскую бутылочку, специальную, такую знаешь, фляжечку стеклянную, обычную для коньяков, двестипятьдесят мг... На стекле, значит, герб города отпечатанный... он заполнил ее под горлышко этим  "абсентом", залил крышечку сургучом, и сует, типа, мне презент. Ну я его и притарил на кухне как основу для коктейлей. В интернете тогда я общался с одной  девушкой из Петербурга и великодушно решил ей эту бутылочку презентовать. Немного прибавил дизайна, обмазал клеем, извалял в пыли от пиленного камня и песке с берега, высохло, обмахнул, получилась словно каменная фляга. Аккуратно подчистил выпирающие черты герба и так получилось прикольно, сам не ожидал... представь, желтовато-белесая фляга, вверху, под мягким, красно-коричневым сургучем на горлышке, сквозь матовость каменной пудры, стеклянно  посверкивает герб и я взял и придав  интриги (ну чтобы спросила - Зачем? Почему? - а я ей к этой бутылочке маленькую легенду) вычертил под ним четыре буквы "О.П.Ю.Т.". Что это? Я то и начал с этого. Стою я, значит, возле ворот этого коммунального дворика, курю, и вижу, на каменной стене выбиты небольшие буквы - "О.П.Е.Н." - Понятно, кто-то сокращенно что-то запечатлел и возможно лет сто назад. А камень все равно что машина времени. Ну посмотрел, погрузился и так и не поняв что могла бы значить эта аббревиатура, оставил. Как-то утром, гуляя в районе старого города и снимая дома, я опять заметил такую же выбитую надпись, но на стене другого дома, тоже какого-то особняка "стольника". И уже у себя, закидывая и редактируя снимки, пригляделся, смотрю еще такие же... только все начинались одинаково на О П..., а дальше шли две буквы, но уже другие, и в каждом случае  разные. Это были инициалы тех кто выбивал эпитафии, я понял, но вот буквы "О" и "П" вначале этих странных абревиатур на стенах... Что они значат?
-Ну и? - не выдержав спросила Шейда.
-Далее в программе... не торопи Ше. Вот я послал эту флягу через знакомого проводника в Питер. Там получили, горячо поблагодарили, Питер мило и вкусно мигал романтическими фото и чаще висел "он лайн". Какое-то время спустя, не помню, но был декабрь, такой же вот как сейчас, предновогодний, рано темнеющий и туманный... я шел домой и меня кто-то вызвал. Номер был какой-то далекий, незнакомый, словно порядковый номер чужого региона на авто. Поднимаю... Та девушка из Питера... Приветствует... Смеется... И смеется странно знакомым мне смехом человека которыйподчемтоточно. Она сквозь этот смех не объяснив толком еле выговаривает просьбу родителей объяснить что значит "О П"? Я чуть не присел там, на дороге, когда услышал ее вопрос... Я же смекалистый, мигом щелкаю, что раз спрашивают про О П, то значит... твою то мать, открыли мой "презент" и представь, кто?! Родоки ее! Питерские интеллигенты! И этот мой кустарный "абсент"! Я ей - ты с ума сошла? Это же тебе чисто, одной, восточным приколом... А она объясняет что ее не было, а отец, тонкий знаток дорогого алкоголя вообще, в ее отсутствие в  домашнем баре увидел эту бутылочку, она показалась ему весьма и весьма занятной и он вскрыл сургуч, понюхал, заинтересованно хмыкнул и налил пятьдесят... Ты поняла Ше? Это как  минимум три глотка... а я говорил про уже достаточный один, и он тяпнул этого моего "восточного прикола". Представь его - "Хм..." -  и как через минуту, ощутив действительно волшебное послевкусие элитного коньяка, он удивленно бормотнул -  "Однако?!" -  налил жене пятьдесят, мол, зацени мать... Короче, их нахлобучило. Дочь приходит домой, родоки странные, молчаливые, даже тревожные какие-то... она сама испугалась, видит с ними что-то неладно... Оба в себе и в  то же время как-то не совсем. Мать перед телевизором, сердце трет, отец... а вот отец любопытный, бутылочку эту вертит в руках, разглядывает, спрашивает - откуда такой коньяк экзотический, и эффект странный, что-то новое. Дочь объяснила про презент из солнечной страны гор. Отец на нее смотрит, глаза красные, в тему никак въехать не может - что с ним, что с матерью? Пятьдесят грамм этого "абсентированного"  коньяка ввели их в маленькую нирвану. То смеются над ерундой, то задумчиво хмурятся над чем-то своим... Вобщем позже поняли, когда немного приотпустило их, за смехом и чудесным настроением они простили меня, то что не предупредил про конопляную вытяжку, но главное, запомнили они вот что Ше, представь их  "Что?Где?Когда?"  от  - "О.П.Ю.Т.".
-Ну ты объяснишь наконец что это? - нервно и нетерпеливо скисла Шейда.
-Не спеши Ше... Я дал им две подсказки. Про Юрия Таркова она и так  знала, а вот по поводу О П...
-Ну не томи-и... что за "О П", интригант!?
-Интриган Ше... без "т" в конце...
-Аг-га-га... да ладно, мне скидка как восточной диве, ок?
-Шучу Ше, конечно, но... насчет "О. П." этого... Я спросил есть ли у них Чехов в домашней библиотеке, а когда нашли, (чудо, но у них оказался такой же как и у меня трехтомник избранного, московское издательство шестьдесятвторого года) я сказал что ответ в рассказе "Огни", в монологе Ананьева...
-А мне не скажешь?
-А ты сама прочти, восточная дива, вы, я вижу, английский учите и знаете лучше чем русский... ты прочти сестренка... а там поймешь... Я тоже долго грузился, пока случайно не наткнулся...
Мы помолчали.
   -Ок, почитаю... ладно... ну скажи, кто это? - пробормотав водой в бонге и выпустив белесый туман между словами спросила Шейда.
-Ты про кого?
Она пристально посмотрела в сторону кухни и я понял кого она имеет в виду, хотя сначала подумал что спрашивает про петербургскую барышню.
-Ну девочка эта... приколистка под Деппа...
-Да я же говорю не знаю...
-А ведь сохранил не просто так...
-Да в натурке просто так... зачем тебе Ше, неужели ревнуешь?
Она смягчилась, искренне улыбнулась и как сдалась, призналась.
-Ну, как сказать, просто интересно, какой у тебя вкус... мне кажется тебе такие нравятся... - она симпатично и смешливо округлила в оправдании глаза - ... мне просто интере-есно, не более того...
Я тоже взглянул на кухонную дверь (ноут-бук был там, на кухне) и пожал плечами:
-Знаешь, бывает так, что я делаю что-то машинально, не задумываясь, как например в этом случае... потом это как-то странно срабатывает... 
-Ты короче в своем репертуаре? - иронично прищурилась Шейда.
-Все может быть...
Люблю это свое "Все может быть", разметывающее  напрягающий диалог как дым. Шейда, наверно интуитивно зная уже что я все-таки не хочу чего-то договорить, недоверчиво посмотрела на меня, казалось сквозь, пробормотав еще тягу, ввернула дым себе в нос по французски, отставила бонг, потянулась и легла уставившись в потолок. Долго молчала. Потом спросила:
-Что пишешь сейчас?
Я понял что она уже залезла и в э т о т  рассказ (он был среди нескольких открытых конвертов) я его недавно начал. Я понял также что Шейда не отстает, давящая в том же направлении (кухни) она немного догадывалась о чем я умолчал. Но немного, не до конца. Этот  вопрос выдал ее. Она ревновала! Странная! У самой личная жизнь в полном порядке. Есть какой-то богатый болван, прожорливо в миг схваченный ее магией. Одурманен, нейтрализован, обезволен... "Энигма" прошла жесткую школу жизни, да еще и дискурс военно-мистической доктрины, незаметно внедренной доктором во всю ту нашу толпу пациентов на острове... в поиске вот таких как она, как Шейда... Тимур Адамов...  Шаин... вошедших в одну кодлу, в его экспериментальную группу "Резонанс". Так вот, Шейда,  неожиданно для себя  продвинутая и пробудившая в себе колоссальный гипнотический дар, вовсю им пользовалась и танцевала пока молодая. Эта непреодолимая сила магического влияния, с какой она, сначала лихо кружила головы богатым мужчинам, потом обезглавливала, опустошала их не только финансово, но и морально... опускала, эта сила позволяла ей легко  выходить за рамки. Эта феминистка мстила за свое полустертое мужчинами самолюбие, словно с каждым новым таким болваном надеялась обратно его натереть. Что она с ними делала с помощью НЛП? Помню как жадно она увязалась за нашим доктором в реабцентре, когда просекла его тему, как вдохновилась,  как вглядывалась ему в рот, когда он объяснял принципы этой волшебной концепции, после острова  перевернувшей наши жизни к лучшему. Она все же умничка, не могу не отдать должное, вспоминая как она училась, запоминала, тут же применяла на практике, неуклюже, неопытно, но с полным сознанием что потом сможет лучше. Опасная. Как она подчиняла и загоняла под свой гипнотический каблук я только догадывался, потому что  ко мне она никогда не применяла свой жуткий ведьминский дар. Она даже могла в магазине не заплатить, или как Мессинг, бросить какую-то бумажку вместо денег, но боялась камер, это действительно было опасно, могли разоблачить ее дар и поставить под свой контроль, а этого, быть этакой Никитой ("Энигмой" даже больше подходит) у ФСБ, ей меньше всего хотелось и она была по кошачьи осторожна и терпелива как йогин. И она! Она приревновала к этой девочке из сети! Впрочем, как и любая женщина, у которой в знакомых есть такой романтический лунатик как (застенчивая улыбка) я и подло разглядывает других женщин.
-Не знаю пока как назвать, даже рабочего названия нет, только начал...
-А что за сюжет?
- Там оператор. В экспедиции. Они алмазы ищут в Сибири, на Вилюе. Вилюй заледенел, они встали в жестокие морозы, их занесло снегом... Короче накрыло. Когда закончилась провизия они топят снег, варят ремни и пьют похлебку, но...  двоих все же забрала цинга, третий сошел с ума и покончил с собой... приколись, забил себя насмерть... м-м... компасом!
-П-ха-ха-ха! -покатилась Шейда со смеху на диване - ...  а оператор как выжил?
Я подумал, проник своим ментальным объективом внутрь их таежной землянки и предположил:
-Возможно его ремень был...
-Витаминизирован? Хи-хи-хи... - не успокаивалась она там у себя на диване, не видная мне лежащему на полу.
-Не-е... бери глубже... этот ремень подарила ему... бабушка!
-А-а-а...
-... Сделала оберег в виде пояса... намолила, заговорила и подарила... и он выжил... типа, потому что пил похлебку из этого ремня...
-Ну ты обусловил... оберег... православие продвигаешь?
-А почему нет... кто-то же должен быть с  П р а в о й   с т о р о н ы ... да и чтобы саспенс был, а что там, как там... это у меня дело десятое, сама знаешь... 
Глаза Шейды слушали меня откуда-то сверху, за кромкой дивана и  пронзали меня, даже невидимые мне, она все равно думала о чем-то своем, как кошка.
- А девушка... есть там? - спросила она.
Я улыбнулся в темноте ее предсказуемости и настойчиво увел образ в сторону от оригинала который был на самом деле в моей голове.
- Блондинка с голубыми глазами... - ответил я.
-Блондинка? Не шатенка? - с интересом спросила Шейда.
(Я чувствовал как она ведет, возвращает меня к ней)
-... кареглазая, а? Как ты так можешь? - со странным нетерпением в тоне спросила Шейда.
-Что? - спросил я, хотя сразу понял о чем она.
-Ну, вот так, выбирать кого-то и писать... и что потом?
-Всмысле "потом"?
-Дальше... - Шейда кивнула в сторону кухни - ... она хоть узнает что у твоей героини было ее... личико? - досказала она с маленькой, ласковой язвой в голосе.
Я уже сердился. Она передала мне свой нервозный  флюид.
-Ничего! Хотя... думаю... ей будет приятно... - я заправил бонг и подкурил, (как всегда, если разговор увлекал) - ... знаю, скажешь, у них свои операторы-постановщики... вот и ладненько, пусть ставят себе дальше, я ничем не нарушаю их покой, ведь... - я в шутку умягчил тон, сделал его приветливым, бархатным, под Дроздова из "В мире животных" - ... ведь, как относится к миру художник? Его прикосновения осторожны, легки, эфемерны, как осенняя паутинка... как... где-то у Чехова, (я вдруг вспомнил) - "... Что-то, кажется, задетая в темноте ветка, тронуло его в плечо, тихо и мягко, как ребенок который хочет показать что не спит..."
-Да, да, мне тоже Чехов нравится... ребенок...
Она восхищенно произнесла последнее слово сквозь какой-то глуховатый ком в горле. Я понял чего ей больше всего хотелось, но она успела задать отвлекающий от своей явно взволнованной глубины вопрос:
-А ты один сейчас? Где твоя подружка?
-В "Смарагд" - глухо пошутил я.
-Это что... - непонимающе понизила и шутливо обасила она тон - ... кафе?
-Сегмент в "Шторме".
-Оу-у... это посвящается ей?
- Если что-то посвящается в моей жизни, то матери...
-Правильно... - обрадованно и как-то осененно поддержала Шейда, как бахнула и искренне добро протянула - ... матушка у тебя такая кла-ассная, я заезжала к ней, когда тебе звонила, а ты выключен, поболтали мельком...
Теперь она передала мне ком, вложила таки его мне в горло. Я вспомнил мать и все ее - "Ты сыт?"... "Одевай шапку!"... "Хватит курить!", а нередко и резкое, похожее на автоматную (немецкоавтоматную - как казалось мне с детства) очередь - "Хорошозаткнись!". С годами я все больше осознавал и теперь  трепетно хранил ласковый огонек любви к ней, мне стало грустно, я надолго замолчал. Шейда, почувствовав настроение, которое она навеяла на меня, опять вернулась к личному.
-А что такое "Смарагд"?
Я охотно пояснил:
-Это, понимаешь, имя ее, то есть девушки... только древнее...
-Вы расстались?
Не зная толком что ответить, я в размышлении смотрел на телеэкран. В нем изящно и профессионально пела и плясала Нюша и это так сильно законтрастировало с моими мыслями, показалось каким-то злорадным, не к месту, или, вернее, не к  настроению. Я щелкнул  переключая канал и в экране возникла нахмуренная Саша Артемова из дома 2. Она злилась. Выключил. И  Шейда, своим молчащим ожиданием ответа на свой вопрос,  напоминала того неприятного электрика, что приходит с непоколебимым постоянством, раз в год, проверять счетчик, и постояв у двери уходит, согласно моей, внушенной ему через глазок телепатеме -"Уходи".   
-Не знаю... Как-то замерли мы с ней... Она в Москву собиралась и видимо морально готовится, перестраивается... как видишь, один... сижу, вот, скучняк... - отчеканил я последнюю сводку с личного фронта.
-Она точно не нагрянет сюда? - хмуро глядя мне в глаза спросила Шейда. Я отмахнул.
-Какое там? Тем более ночью...
-Да? Ну хорошенечко... а то как-то не хочется резать... ых-хи, молодую плоть. А сам почему не на связи?
Я развел руками.
-Аут.
-Поня-ятненько... секса нет... пишешь? -ухмыльнулась Шейда.
-Нет, продолжаю заниматься, художественным... - и шутливо поэтически доныл - ... как фигурист по зеркалу искусства...
-Агага... - (обожаю этот ее гоготок, женственный, грудной, еешний) - ... скользишь свои... - и запнулась подыскивая рифму - ... свои-и...
-Либидо-чувства? - улыбнулся я.
-Во точно... волшебные безумства...

Шейда смолкла, послышались тычки ее ногтя по чему-то пластиковому и на потолке над диваном словно посветлело большое  привидение, затем исчезло оставив легкий фантом в глазах. Она наверно кому-то отвечала в сети и наш диалог, переводя дыхание,  замер в ночной тишине, обнажив в моей душе чувство радости от того что Шейда у меня в гостях. Мне не было скучно. Тихо  и уютно бормотала каменка, изредка отбрасывая на темный пол коридора извивающиеся струйки красно-желтой лавы, и исчезавшие, будто впитанные рыжим половиком. Пару раз прожужжала машина за окном, устало и протяжно вздохнул гудок  локомотива в близком депо, а где-то в доме, за какой-то далекой стеной, вдруг загудела басами музыка и через секунду резко стихла... и опять, будто всхлипывающее бормотанье каменки и гул близкого моря, глухой, монотонный, даже сквозь звукоизоляцию стеклопакетов наводящий непонятную тревогу, зовущий и словно жалобно тянущий что-то. Море...  Печальный ревун... Показалось что Шейды нет в комнате. Почти уже стало казаться что нет и меня, но вдруг Шейда неожиданно спросила, поколебав мой, возникший от ее долгого молчания транс.
-Когда ты последний раз   с н о в и д е л?
Я удивился вопросу.
-Недавно... а что?
Она молчала. Долго. Я не выдержал и переспросил:
-А? Ше...
Протомилась уже минута ее странного молчания и я приподнялся со своего лежака на полу - "хм... уснула что ли?"
-Ты спишь? -
И вдруг я увидел что никого на диване нет, диван заправлен и накрыт бардовым пледом... как обычно. Я ошарашенно встал,  включил свет... поверхность была ровной, никаких следов лежания. Но ведь Шейда ложилась, я видел, помогал ей стелиться... Где она? Я обернулся в сторону коридора. 
-Ше-е!
Обошел всю квартиру с этим тихим зовом и он, словно ультразвуком отразившись от всего принес мне удивительно четкое знание что никого кроме меня в квартире нет. И как будто не было! Выглянул в окно кухни, на то место где стоял джип Шейды... Сильный декабрьский туман не дал разглядеть. Я скоро оделся и громко (глубокая ночь) стуча каблуками по деревянной и гулко резонирующей лестнице, сбежал вниз. Туман давяще закрывал все в пределах нескольких метров и нужно было буквально подойти к тому месту напротив моего окна, чтобы убедиться... Но... Что это? Никакого  джипа! Как? Куда делась Шейда? Она что... уехала пока я спал? Но ведь я не засыпал!" Окно, видное теперь с дороги, ярко светящее со второго этажа желтым прямоугольником, в ночной тишине и густом тумане выглядело причудливо и одиноко и своей поперечной, вертикальной, делящей его на две створки перекладиной напоминало огромную кнопку, точнее символ на ней -  "Пауза". Я на всякий случай прошелся еще дальше по дороге, кривясь от басящего и оглушительного в ночи лая услышавшего меня и беснующегося кутанского пса, желая заткнуть ему пасть и дать понять большому и глупому, что не собираюсь лезть в  поликлинику напротив, которую он охраняет. Пройдя мимо "кошачьего кутка", того места на дороге, возле мусорного бака, где из-за неожиданного близкого поворота под колесами часто гибли кошки и голуби оставляя после себя долгие печальные пятна, я заметил неожиданную пустоту от недавно снесенного дома. (я было подумал его скрывает туман) Теперь на его месте зияла огромная квадратная яма под фундамент, из которой пахло сырой землей и ржавчиной и выглядело словно району удалили зуб. Когда я возвращался обратно, задумавшись чем бы это могло быть, то есть, жутко бабахнувшее по остаткам моей, и без того уже раздолбанной психики, отсутствие Шейды. Не схожу ли я с ума? Подходя к подъезду, я опять машинально глянул на свое окно и... остановился... его желтый свет напомнил мне что-то такое, от чего я, в попытке вспомнить что это, вдруг вошел в странное оцепенение, какое бывает когда просыпаешься не до конца. Я замер, не сумев отвести глаз от окна, что-то сладостно притягивающее было в нем для моего взора, наверно его теплая домашняя желтизна. Еще слышался тихий металлический звон, редкий, словно кто-то невидимый позвякивал в колокольчик неся свою ночную вахту. Это на стройке, на третьем недостроенном этаже, стальные стержни арматуры, связанные пучками, но пока еще не обтянутые опалубкой и не залитые бетоном, щетинисто и длинно смотрели вверх как ресницы диковинного существа и от ветра стукались друг об друга производя этот мелодичный, мистический звон. Что-то зашелестело над головой, я взглянул, высоко у самой маковки, к одной из веток был прицеплен белый пакет, он как-то в миг надулся как парус и устремился на юг, но через секунду сдулся и сник, как отчаялся и сдался. Я подумал о ветре дующем где-то вверху, удивительно точно не касающимся тумана в котором я сейчас стоял под своим окном и смотрел на него. Не было видно на втором, но свет горел и интересно показалось, что там, на кухне, кто-то уже есть, то есть сам я, только другой, более счастливый, случайно  проснувшийся сейчас, голым вышедший на кухню и тускло освещенный открытым холодильником, делающий громкий глоток молока. Особенно ярко представился мой счастливо подкачанный торс. Захотелось есть и я очнувшись от грез шагнул в подъезд... но тут в спину мне  раздался гудящий сигнал поезда. Сигнал гремел не останавливаясь и его близкая вибрация пронзала насквозь, словно била мое тело током и громче... громче... прямо в уши!  Сильный испуг... и вдруг... гул прошел, тихая темнота, в которой яркой кровавой точкой мерцает светодиод  телевизора...  слева бледнеет проем стеклянной двери на балкон... С потолка что-то сползающее как паук... Люстра! Мое лежащее на диване тело, и явно бросившийся на неприкрытые сползшим одеялом стопы холодок в квартире, окончательно возвративший меня в явь. Я поднялся на постели кутаясь в одеяло и тут же увидел в окно тучу белых мух лепящих его низ, немного раму, недалекие крыши, а за ними побережье. Так это я спал и проснулся! Это был сон!  Точнее, судя по переходным признакам, гулу, грохоту и чувству холодного жжения в теле,  с н о в и д е н и е.  Контролируемое, осознанное, и учитывая то, что Шейда была в нем, скорее всего совместное, по ее инициативе. Она раньше меня узнала эти практики, за доктором бегала как собачка, все усваивала. (а может и влюблена была в него, черт разберет этих женщин) Я занимался  с н о в и д е н и я м и  вместе с ней. Подготовленный и знакомый с этой мистической практикой человек, я уверен, живо встрепенется сейчас вниманием - а как было у него? Непосвященному же остается сказать что тема закрытая для подавляющего большинства. Я конечно не имею в виду что сам избранный,  но точнее выразить сакральность и могущество  с н о в и д е н и я   не получается. Очень редкий человек станет добровольно сходить с ума. Мы практиковали  Толтекскую систему. Мое неожиданное и специфическое хобби также заслуга доктора, только у меня дело шло гораздо медленней и дольше, я первое время не мог во сне вспомнить что это сон и взглянуть на свои руки. К счастью доктор оказался прав и  с н о в и д е н и я  уравновешивали что-то во мне, как стирали, депрессия отпускала, и я выходил из аута и вновь хотел что-то делать, писать, сочинять, жадно удерживая в объятиях, непонятно откуда взявшуюся уверенность, что это мне, или еще кому-нибудь, нужно. Мои кармические весы долго и нудно приходили в равновесие и потому я немного отставал от "Энигмы". Существует два основных типа с н о в и д е н и й. Просто осознанные сны, в которых разум играет сам с собой. Собственные галлюцинации. Это как поп-музыка, безопасное развлечение, лайт, по сравнению со   с н о в и д е н и я м и  Толтеков. Толтек это уже посерьезней. Смертельно серьезней. Здесь  в ы х о д. Куда? Очень долго рассказывать и потому я отошлю любопытных к Кастанеде, к его восьмой книге "Исскуство сновидения". Непосвященному будет ясней, если я скажу что Толтекское  с н о в и д е н и е  может обернуться комой если практиковать без ситтера, то есть кого-то кто может за тобой присмотреть (как в случаях грамотного приема ЛСД). Это в основном партнеры, такие же безумцы как ты, которые в случае чего могут вовремя  в ы в е с т и, контролировать из внешнего мира, удерживая связь с тобой, посредством например тихой монотонной песни или прикосновений, вобщем, если понадобится, вернуть в твое физическое тело нечто такое, что неподвластно рациональному объяснению. Понятие осознанных снов не имеет успеха в той эйнштейно-картезианской парадигме мышления, сквозь которую нас с пеленок приучают смотреть на мир. С н о в и д е н и е  для этой парадигмы как опасный  вирус способный за несколько лет практики уничтожить ее основы. Опять же, непосвященному постараюсь обусловить это "нечто" как невидимую часть энергетической структуры человека, которая не слита с ним монолитно, но может отделяться, соединенная с физическим телом неким энергетическим мостом, символизированным в  с н о в и д е н и и  в нереально растяжимый, тонкий, белесый шнур. Он как поводок держит одно из семи тел человека -  с н о в и д ч е с к о е. Тем кто убежден в существовании только тела физического могу лишь посочувствовать и смиренно напомнить о куче разнообразнейших и аналогичных этой практике магических дисциплин, которые встречаются в некоторых  мистических учениях, в том или ином видах. Толтекское с н о в и д е н и е   подразумевает выход из тела и фантастически  реальные путешествия по  н е и з в е с т н о м у  за пределами нашего, с детства неизбежно обманутого узкими границами парадигмы и, следовательно, ею сильно ограниченного ума. Но, как я уже говорил, таит в себе соразмерные по масштабам катастрофические  последствия. Например, если  с н о в и д е ц  не обуздал свои плотские влечения и входит с ними в  з о н у. Его просто высосут некоторые сущности, существующие в астральном мире и куда сновидец выходит "гулять". Они проецируют его сексуальные грезы (Инкуб, Суккуб...) и не оставляют шансов. Он понемногу превращает свою практику в походы по этаким "Борделям снов" и проводит в них все больше времени.  Это приводит к энергетическому истощению спящего физического  тела, связь  с н о в и д ч е с к о г о  тела (или "дубля" по Кастанеде, светового сгустка, в процессе развития опыта  в  с н о в и д е н и и, доведенного до визуально проявившейся точной копии физического тела) с ним слабеет и, чужеродной, такой же хищной как и все в нашем мире, даже более разумной, просто, повторюсь, неземной  силе ничего не стоит притянуть к себе затерявшееся в  с н о в и д ч е с к о м  зазеркалье седьмое тело человека, тело  с н о в и д е н и я  и навсегда оставить его в своем мрачном царстве. Это подлинный ужас! Сновидца, точнее его парализованного энергетического двойника обгладывают в параллельном мире страшные тени, в то время когда материальное тело лежит в коме в мире физических величин. Я  в и д е л  как эти сущности ужасны и противны. Люди не видят их, а они порой врываются и в человеческий мир, то есть в его явь. П а р а  з и т ы. Люди не знают отчего так часто болеют. Или болеют смертельно. Это  п а р а з и т ы  медленно сосут их энергию. И проникают они страшно.  Как цветок экспансивной пули, пускающий при попадании в тело свои адские лепестки, превращающие выходное отверстие в кровавую костно-мясную кашу, так и эти существа глубоко вонзаются в энергетические тела людей, намертво. Нужны очень сильные в духовном плане люди и даже несколько, чтобы суметь выгнать эти сущности из человеческого тела. Люди и не подозревают что происходит, живут и удивляются  почему так быстро стареют и долго болеют. Но я углубился. Я боялся Толтекского  с н а. Однажды, когда работал на одной автозаправочной станции в горах, и было ужасно скучно, я практиковал  с н о в и д е н и е. Точнее продолжал, это был второй год занятий, мне тогда удались первые и сразу увлекло. Я скоро настроил и разогнал  с н о в и д е н и е  с помощью некоторых методик, найденных и  прочитанных в интернете, быстро уловив их суть - разбудить что-то в себе такое, о чем и не подозревал. К тому времени я уже твердо следовал собственному убеждению что плавать мог и раньше того, как впервые забарахтался в море, чуть не утонул, затем приноровился,  подкорректировал движения, освоился и скоро изгибался под водой, ловя незабываемый кайф и собственную гордость от того что преодолел страх. Но удивительно вот что. Ведь я умел плавать и раньше! Эта способность была заложена во мне, нужно было просто поверить что я тоже могу, вот так, как другие ловко ныряют и исчезают под водой, надолго, жутко надолго, соревнуясь между собой в выносливости, я тоже так смогу, и смог... Захотел и позволил этой способности в себе проснуться, показать себя, заплавать. Умение плавать спало во мне до того как азарт конкурентного желания и страх не растолкали его и не заставили выполнить свою функцию - не дать утонуть. Также было и со  с н о в и д е н и я м и. Сначала ничего не получалось и казалось бредом, как можно во сне вспомнить и осознать что это сон? Потом взглянуть на свои руки и от них настроить с н о в и д е н и е. Текучее, изменчивое, оно казалось и проецировалось в обычных снах скользкой и мощной рыбой, которую не удержать в руках.  С н о в и д е н и е  всегда ускользало. На миг яснело сознание что я сейчас во  с н е, но его декорации опять захлестывали мое внимание и я тут же забывал, либо просыпался, вспоминая и отчетливо понимая что был в йоте от настоящего, толтекского с н а, выхватив азарт и  твердо убежденный в намерении следующего. Я привел аналогию с плаванием потому что так более выгодно оттеню концепцию  в н и м а н и я   с н о в и д е н и я, ранее спящего (но изначально заложенного) разбуженного и приведеного в полезное, действующее состояние.  И вот, на этой заправке, в августовский,  жаркий полдень, когда мреющая трасса ненадолго стихла, я уснул разморенный духотой и недавним вкусным обедом. Не помню что снилось, но вот запомнилось как я не мог выйти, проснуться. Сигналила машина и, возможно, ее внезапный сигнал так подействовал, но тот дернувший меня испуг от резкого звука вместо просыпания наоборот вогнал меня в какое-то оцепенение, невозможность пошевелиться, открыть глаза... это было жутко! Я лежал на тахте в комнате оператора и не мог двинуться, так, словно на мне лежало что-то очень тяжелое. Я почти уже стал задыхаться, сердце замерло в груди и  вдруг я почувствовал, как меня кто-то ущипнул... да, да, именно ущипнул, сильно и болезненно ущипнул за икру и как передав оживляющий  импульс испуга всему телу заставил меня вскочить, открыть глаза и оглянуться.  Никого в комнате не было (я еще даже не открыв глаз мгновенно объяснил себе что это в операторскую зашел босс и так шутливо разбудил). Вспомнив что дверь закрыта изнутри, я удивленно потер место странного щипка. Оно все еще отдавало затухающей кинестетической реверберацией двух, четко прочувствованных моей кожей пальцев. Раздался стук, заставивший меня вздрогнуть, бородатый водитель стучал в окошко и прикладывая ладонь между лбом и стеклом пытался  заглянуть внутрь. Я заправил его. Потом задумался над   с н о м. Интуитивно понял что он опасен для неопытных новичков. Но не особо тогда обратил на это  внимания и все равно продолжал. Затем был случай настоящей экстериоризации (выхода из физического тела) с доказательством со стороны. Меня, точнее мое  т е л о   с н о в и д е н и я  увидел один мой друг. Он был тогда очень напуган, хотя и не мог объяснить чем именно. Это был ноябрьский вечер, он пришел тогда ко мне, задорно постучал в закрытую дверь, зная что я дома и догадываясь что сплю. Я действительно спал в тот момент (меня всегда морило в осенние сумерки) и мне приснилось что я подошел к окну (подлетел, стопы мои не прикасались к полу и потому я быстро осознал  с о н) и посмотрел во двор, будто ожидая увидеть кого-то... И снова чувство чьего-то прикосновения, как будящей ладонью вывело меня из  с н а,  и проснувшись, я услышал, вернее, как вспомнил какое-то уже неслышное эхо в квартире, как бы  отзвук стука в мою дверь. Я зевнул, встал и пошел взглянуть не пришел ли кто, удивляясь такому странному совпадению сна и яви. Когда выглянул, то увидел внизу у перил лестницы моего приятеля Гагу. Гага жил тогда на АВАИНе, промзоне за городом и ужасно скучая там частенько бежал со своего района к нам в старый город, ко мне и еще одному приятелю, мать которого тоже моталась в Турцию за товаром. Гага оставался на наших гуляющих квартирах. Он смотрел на меня как-то недоверчиво... Я открыл, он поднялся, и также приглядываясь ко мне каким-то ошарашенным взглядом нерешительно вошел. Он тогда мне и доказал, убедил, что все это реально, если бы не его тот ступор, я бы ничего и не заметил, но... Гага сказал, что то мое лицо, которое он увидел сначала (на расстоянии полуметра от него, и странно, ведь я никого не увидел во дворе моего  с н а  когда выглянул) его парализовало...
-Это был ты... но какой-то другой... - объяснял он мне свои ощущения,  когда я пристал к нему - ... какой-то зауженный что-ли, уже чем сейчас твое лицо... и так появился ты быстро... я только постучал и хотел прислониться к стеклу посмотреть, может телек работает, ты же всегда без света, только подался, глаза поднимаю...а ты уже в окне, ну такой же как сейчас, добрый, с щетиной, такой-же сонный... но мне почему-то так страшно стало, стою, пошевелиться боюсь и глаз не могу оторвать, а внутри все орет - отвернись, не смотри! А ты смотришь так мечтательно, сквозь меня. Ты прикинь, я еле оторвался, дернулся, отвернулся и спустился, уже уйти хотел, вдруг слышу пол скрипит... и ты в окно выглянул, меня увидел... Я только по этому скрипу и твоему нормальному взгляду на меня и понял что это ты... настоящий, а вот до того... не знаю, твое лицо как... какая-то фотка... черно-белая...
(Удалено несколько страниц)
... толтекского  с н а, какая-то странная сила щипала меня и вытягивала из него, что однажды навело меня на мысль об ангеле хранителе. А если он так настойчиво вторгался в мою практику и не давал мне особо разгуляться в толтекском с н е, то я послушно прекратил его и больше не лазил там. Кастанеда (устами дона Хуана) называет толтекское  с н о в и д е н и е  смертельной игрой, оправдывая его сумасшедший (а он реально сумасшедший!) риск лишь каким-то своим, гипнотически убедительным взглядом мага - "А что в нашем мире не смертельно дружок? Куда не заверни, за каждым углом может быть твоя смерть!" Тогда я не понимал что это не игрушка, но благодаря какой-то опекающей меня высшей силе, моя практика  т о л т е к а  скоро сошла на нет. И слава Богу! Позже я узнал что все сущности в том параллельном мире  реальны, злобны, могущественны и когда объединяются в огромную кучу, то абсолютно непобедимы. Они похожи на женщин, на сирен  ласково поющих о любви, но думающих только о том, как бы им половчее высосать одинокого путника, присевшего их послушать. Я дал волю другому варианту сновидческой практики, простым осознанным снам. Опыт пробуждения во  с н е  уже работал и действительно, оказалось так, что однажды открыв, распечатав эту дверь, (преодолев первые врата сновидения) обратно ее закрыть не получилось и я часто стал осознавать  с н ы.  Но вот использовал это своим собственным, несколько даже экзотическим способом. Я позволял подсознанию, точнее творческому началу в себе, рисовать свои сказки, а сам, абстрагируясь, с удовольствием участвовал в них как первый герой, не зная ничего наперед, но уверенный что со мной все будет нормально и я благополучно выйду из такого  с н а. Я развлекался как никогда в жизни, заказывая для себя все что угодно. Я был одновременно и  с н о в и д ц е м  и  с н о т в о р ц е м. С н о в и д е н и е  настолько затянуло что я погрузился в новый аут, более глубокий и запредельный и меня уже не интересовало все то, чего, например, Шейда так настойчиво и упрямо домогалась в жизни. Деньги, власть, контроль над людьми и прочее виделось мне уже в другом свете. Все это я получал во  с н а х. И  с н о в и д е н и е  же ярко и четко утвердило, что весь тот гламур, к которому все так ошалело стремятся в обыденной повседневности, не более чем фикция, пустой номер, мыльный пузырь, лопающийся лишь только к нему прикоснешься. Опять будет скучно. Эта жажда никогда не утолится. После  с н о в и д е н и й  никто не остается прежним для того мира в котором был заключен. Эта аксиома коснулась и меня. Я скоро скатился в свое подсознание как в яму. Мой телефон часто бывал выключен. Я не ходил ни на никакие свадьбы, д.р. и н.г. Меня окончательно перестали понимать те люди, которые каким-то чудом были еще мне близки и стоически прощали скверный характер. Они не понимали, что нас стала разделять пропасть, начинающаяся у края моих постели и сознания. Все, за чем предлагала бежать явь, обесценивало, точнее уравнивало со всем остальным  с н о в и д е н и е. Более того, возвращение в мир обычной повседневности теперь напоминало просыпание животного, которому приснилось что оно человек. А ночью побег, долгожданный вылет в  с н о в и д е н и е! Вот что действительно было круто. Я примерял роли в своих снах. Бывал богачем. Нищим. Ребенком. Даже девушкой (однако недолго,  мельком, что-то во мне как-то неприемлимо взбрыкнуло и меня  в ы б р о с и л о). Диапазон воплощений был неограничен и я мог быть даже планетой, если бы это пришло на мой бессознательный ум. Чтобы не томить неподготовленного читателя я прошу его просто проследовать за мной во вторую часть этого рассказа, своеобразный  онейроид, описание одного из таких  с н о в и д е н и й. Сейчас я окончательно понял что на самом деле Шейды со мной не было. Возможно она проецировала себя ко мне в  с о н (что было возможно лишь при практике именно толтекского с н а, в нем такие выходы и выходки в порядке вещей, а эта лиса обожает такой экстрим). В толтекском  с н е  можно даже строить свою реальность, передавая ее в  с о н пристально наблюдая обычную явь. Техника  с о з е р ц а н и я  является как-бы приложением к  с н о в и д е н и ю  вообще, хоть какому, толтекскому, либо просто осознанному с н у, она и подобные ей психотехники разгоняют  с н о в и д е н и е, быстрей пробуждают способность вспоминать и осознавать с н ы. Я тоже строил свое пространство, пока скромное, небольшое, в пределах своего маленького провинциального городка и в нем я был один. Я сидел на кухне. В мониторе моего компьютера были открыты вэб-камеры Москвы, несколько районов что нравились мне и которые я подолгу с о з е р ц а л. Дальние районы... например  Кузьминки. Не знаю, но атмосфера Кузьминок всегда казалась мне предраполагающей ко  с н у (я часто засыпал там в маршрутке когда ездил от метро к работе). Кузьминки мне нравились. Не могу объяснить чем, но что-то было притягательное в них, что-то уютное, домашнее, хотя и не удивительно, ведь я там жил. Я пропитывал глаза статичным кадром вэб-камеры, в котором куда-то спешили маленькие фигурки людей и наперерез им катились машинки. Потом экстраполировал это в  с о н, вызывая в памяти картинку, упорно в нее вглядываясь, въедаясь в детали, пока она не проявлялась визуально в декорациях  с н а. Сделав так несколько раз, я отпускал контроль, расслаблялся и предоставлял подсознанию поработать с этим. Я к нему прямо так и обращался, как к какой-то в себе сущности. И затем эти улицы собирались во  с н е  сами собой, машинки, люди, все казалось таким реальным, но  я  З Н А Л, это фантомы, вымысел моего подсознания, визуальный подлог,  идеально копирующий содержание моих же опыта и памяти. Почему Москва, а не, скажем, Париж, или Гамбург? Просто по вкусу. Мой собственный город-воин вызывал одни и те же декорации каменного концлагеря с прожекторами. Эти прожектора  замечательно вбивали мне в голову и в  с н ы, невыносимо слепящие в темноте фары машин. Как-то раз мне было особенно скучно и я  с о з е р ц а л  одну, случайно выбранную в сети девушку. В этом не было ничего пошлого, я помнил о последствиях неусмиренного либидо (я использовал его как энергию для  с н о в и д е н и я). И девушка впервые проявилась, Шейда указала мне на нее в этом недавнем  с н е. Я понял, что получилось затянуть девушку в  с н о в и д ч е с к о е  пространство как образ, фантом, проекцию... Первые декорации, которые мне удалось выстроить из наблюдений за вэбками, тоже сначала лишь мелькали как отдельные кадры во с н е, а уже потом, по мере все новых и новых  с о з е р ц а н и й  уложились в привычные улицы, дороги, тротуары, и все стабильно оставалось на месте, не изменяясь как в обычном сне, статичность кадра вэб-камер определяла стиль, режим и фиксировала декорации  с н а. Я бродил  т а м  один, как художник (хотя почему "как"?) наслаивая последние штрихи, окна, двери, магазинчики, кафешки, в которых замерли причудливые, точно модели Пикассо, люди. Когда я заходил в них и пробовал с кем-нибудь из сидящих там пообщаться, то эти фантомы вдруг сливались с фоном и постепенно оборачивались деталями интерьера, пятнами краски, лампами, стульями... всем чем угодно только не людьми, настоящими людьми, с кем можно было бы потрещать в одиночестве индивидуального  с н о в и д е н и я, или просто хорошенько подраться. Такое предоставлял только  с о н  толтеков. В нем можно было участвовать группой, находить друг друга, и это были реальные контакты в  с н о в и д е н и и, только участники не видели друг друга как обычно наяву, то есть в виде и образе физических тел. Во  с н е  тела выглядели как сгустки света, белые тени на стенах, на полу... Они скользили рядом с тобой и можно было догадаться кто это из знакомых по ощущениям которые вызывались сначала наяву и были не связаны с обычным восприятием, как например привычно запомнить лицо или одежду. Подобные детали во  с н е   были слабыми, слишком легкими для их  бешенного потока и якоря, брошенного в него, останавливая и контролируя  с о н. Для  с н а  запоминались иные штрихи. Те чувства что возникают в груди, в  животе, больше ощущения как бы всего тела, некий соматический отзыв на присутствие того или иного человека, которые, как правило, просто не замечаются обычным сознанием. А вот  с н о в и д ц ы  их увлеченно ищут, осознанно выделяют из сенсориума и используют, как например этот подход. Таких лазеек множество, просто, опять таки, далеко не все их знают, и далеко не каждому придет в голову практиковать непонятные профаническому уму психотехники для того чтобы правильно  настроить собственное безумие. Читателю наверное уже интересно как же это, в осознанном  с н е? Как можно получать удовольствие не принимая наркотики или алкоголь, не тусуясь в бомонде и ... сейчас попробую выговорить - ...политическом истеблишменте, или не горя звездой до уродливого желтого карлика, все никак не умеющего сойти со сцены... и прочее, прочее, из всего набора ценностей в жизни, комплекта обещающего сделать счастливым и обязательно потом обманывающего. Как? Что может быть альтернативой этому рабству? Для меня такой альтернативой давно было  с н о в и д е н и е. Оно содержало в себе ту свободу, которой не было дела до законов физического мира. Эта свобода была невыразимо выше и превосходней его границ. А я всегда терпеть их не мог. Зима занесла меня сейчас, погрузила в свою белую глубину и я был отрезан от всего, но в общем-то, оставался доволен.  Намедни я починил бойлер и появилась горячая вода, но вдруг ударил сильный мороз и замерзли насквозь трубы и... опять это бытовое "не одно, так другое". Было около трех ночи и я посидел в сети, послал Шейде сообщение, просьбу не вламываться так в мои  с н ы, быть деликатней,  это же интим черт возьми! Я приструнил ее сравнением с тем, как если бы взял и заглянул ей под юбку, а? Каково? Хотя я мог и ошибаться. Это могли быть мои собственные  проекции, и одна из них проявилась как Шейда. (и эта лиса скорее всего так и отмажется) Не знаю, с н ы  сильно расшатывают психику, граница между реальностью и игрой разума  становится слабой, едва заметной,  с н о в и д ц у  следует  помнить об этом. Еще у  с н о в и д ц е в  есть своя профессиональная болезнь - Аседиа,  с н о в и д ч е с к а я депрессия или тоска  с н о в и д ц а. Она похожа на убийственную лень. Обычный мир как правило держит своими социальными претензиями, вызовами, какими-то делами, конфликтами в борьбе за пищу и самку, короче, всем, чем пропитан мир обыденной и тоскливой яви. С н о в и д е н и я  тогда редко удаются, на них не хватает энергии, захваченной в плен социальной саморефлексии и начинается эта тоска, мизантропия, острое желание уйти в  с н о в и д ч е с к и й  аут, лишь бы долго не видеть окружающих или давно знающих тебя людей, общение с которыми в последнее время явно приобретает характер какой-то странной,  необъявленной игры в дурака. Моя девушка, отношения с которой длились рекордно и удивительно долго, целых три года, стала яростней подкидывать в этой игре. Я не реагировал на ее провокации, очевидно вызванные ее страхом что я к ней охладел. Но и злиться долго не мог, так как грустно понимал,  что мне самому когда-то было двадцатьдва и я много делал лишнего пытаясь оправдать эгоизм. Смарагд зеркалила мне мое собственное молчание аутиста. Уходила. Возвращалась. Я не хотел видеть как моя принцесса  превращается в жабу и потому молча терпел ее эмоциональный шантаж, игру в серьезные чувства,  да и вообще, какую-то возню за спиной (да Смарагд, ты напрасно тратишь время) и базировался у себя дома, сам гордо настроенный на прием. Знаешь Смарагд, я все-таки выскажусь...
(Удалена страница)
... мой старый город-воин сладко спал. Уютно накрывшись снегом и льдом, мирно посапывала эта старая, забытая богом каменоломня. Гололед скрыл его глубокие морщины, снег умягчил суровый вид и от этого было на душе как-то легко и симпатично. Шквалил холодный северный ветер и крыши словно дымели снегом. Я забрал из ремонта ботинки (на одном нужно было сменить молнию) и был рад что успел аккурат под снег. Подстригся в маленькой  парикмахерской у двух ушлых братьев евреев, умеющих подстричь за десять минут. Они всегда за эти десять минут что-то друг другу рассказывали и на этот раз я узнал про то как С. Керимов стал миллиардером. Некогда он был смотрящим за казной у банды  аварцев, затем их всех убили, он остался и использовал капитал казны, на которую в тот момент никто кроме него не претендовал. Я сидел, млел от невольного массажа головы при стрижке и смотрел на них в зеркало, удивлялся - откуда они все знают? Потом я зашел к матушке на блины. Моя матушка делает вкусные блины, с мясом и со сладким творогом. Вторые мне нравятся больше (хотя и первые тоже класс). Вернувшись к себе, посидел в медитативной темноте. Потом включил телевизор и поговорил с ним, поворчал, перемыл всем кости. Утомившись выключил его и опять помолчал медитируя. Тишина разбавленная гулким и шипящим шумом недалекого за балконом моря, прерывалась бахающей под шагами деревянной лестницей, соседи подтягивались домой. Сначала где-то за домом, у подъезда долго и громко топали на пороге, сбивая с ног снег. Потом этот топот перемещался ближе, выше, отчетливей и когда он замирал на моей площадке, также замирало тревожно сердце и казалось что это ко мне, что кто-то вот вот постучит (как например, когда-то давно, несколько веков назад, робко и нетерпеливо стучала Смарагд) но стук раздавался глухой, дальний, в соседскую дверь напротив и у сновидца отлегало от сердца - нет, не ко мне, слава богу. Вот я расслаблен. Вот в ногах теплая тяжесть, что-то сладко тянет в висках, в затылке, под телом словно зияет пустота в которую так хочется мягко провалиться. Я словно за что-то держусь всем телом, но устаю, не могу, сдаюсь. Меня поглощает уютный мрак, в нем носятся какие-то волны... они сбивают меня, кажется я лежу на чем-то твердом, затем падаю... здесь самое трудное, уследить, осознать момент засыпания, толкнуть что есть силы свое внимание в накатывающий сон. Я наблюдаю переход. Вот чувство жжения в теле, знакомый нарастающий гул, потом грохот, очень громко играет фортепиано. Очень громко! Кажется мои уши внутри ее деки прямо у струн. Громче... громче... оглушительно и пугающе  громче и вдруг тишина... я стою, хотя только что лежал... поднимаю ладони и разглядываю их... ладони будто не мои, руки похожи на туманистые плети, но не исчезают, меняются только их очертания, усилием воли я задерживаю их обычный вид и руки вновь такие как есть, и все вокруг вместе с руками стабильно держится не меняясь на что-то новое.Все что здесь сейчас происходит реально, но я помню... З Н А Ю - это сон. Я в нем.