Воины никогда не сдаются

Я  - отважный воин. Нас, таких, как я – много. И много тех, с кем нам приходится воевать, отбирать у них пищу и даже их жалкую жизнь. Но даже нам, воинам, приходится заботиться о своем теле, кормить и поить его.
     Сейчас как раз подошло время заботы о теле. Но в этот раз все получилось не так. Я, как обычно, опустился всеми шестью конечностями на поверхность жидкости, дарующей всем жизнь. Она заманчиво плескалась в огромном черном вместилище  и я стал торопливо  всасывать её в себя. У меня еще было много дел в это время яркого светила на небе.
Но, когда я стал взлетать с поверхности, неожиданно сильный порыв ветра смял мои крылья и я свалился в жидкость. Всем телом.
 Долго, мучительно долго перебирал я конечностями, пытаясь подобраться к черному, вертикальному берегу. Но увы… Нижняя часть моего тела погрузилась в жидкость, ставшую  предательски податливой. Вместе с моими легкими и сильными, но сейчас совсем беспомощными крыльями.

 Но я – воин. Я не сдамся. И вновь – мучительные попытки подобраться к берегу. Иногда мне удается даже зацепиться за него передними конечностями, однако каждый раз, когда я пытаюсь вытащить ими все свое уже потяжелевшее тело  –  мои конечности  соскальзывают с мокрой стены берега.

И, в какой-то момент я увидел божество. Огромное, шумно пыхтящее, с четырьмя всего-то  конечностями. И, конечно, презренное, ибо это божество не имело крыльев!
И я много раз  раньше атаковал это (или такое же как это) божество, отгоняя его от мест нашей пищи и наших праздников. Я больно ранил его вонючую и ноздреватую плоть, с наслаждением запуская  туда свой острый и твердый атакующий отросток. Божество всегда в этих случаях издавало низкий и противный рёв, и пыталось меня убить какой-то из своих чудовищно огромных и толстых конечностей.
Но я – воин, и меня убить трудно. Всегда, но не сейчас.

Я продолжал беспомощно барахтаться в жидкости, а божество внимательно наблюдало за мной. Я чувствовал это. И оно не торопилось меня убивать. Мне говорили, что у  божеств этого вида очень простые глаза по сравнению с нашими, и видят они мало. Но божество явно видело меня и думало обо мне.
И я чувствовал и его взгляд и его тяжелые медленные мысли. Нет, конечно, я не понимал их, язык этого божества, как и его мысли, были чужды мне. Но я чувствовал на тонком уровне, что божество колеблется – спасти меня, или нет.
   
И ему, конечно, ничего не стоило сделать это. Однажды, много времен света назад я видел, как это божество своими громадными конечностями подняло вместилище жидкости жизни и вылило всё его его на себя. Все вместилище, которого хватило бы всей нашей бесчисленной семье на несколько поколений жизни.

Но божество так и не стало убивать меня или спасать. Неожиданно оно прогрохотало на своих нижних конечностях и исчезло из моего поля зрения.

Но я – воин. Я не впаду в отчаяние и буду бороться, пока хватит сил.

***

Однажды, подойдя к черному, пластмассовому баку с водой на моем огороде, я увидел в нем барахтающуюся осу. Или пчелу. Я так и не научился толком их различать – одинаково желто-черных. Обычно эти грациозные и быстрые насекомые пили из бака воду, красиво планируя прямо на нее, и удерживались на воде на своих шести лапках, как на водных лыжах. И потом снова легко взлетали – прямо с поверхности.
Впрочем, бывали среди них и те, которые осторожно подбирались вниз, к воде,  по стенке бака. Они были разными, совсем как мы, люди.

Но эта пчела (или оса) явно попала в беду. Ее брюшко, которое она импульсивно подтягивала под себя, затонуло в воде, там же полоскались и ее крылья.
Я человек совсем не злой, и никогда не убиваю насекомых без особой нужды. Кроме комаров, конечно. Даже мух, которых наловчился легко ловить руками - не убиваю, а просто выбрасываю за дверь - живыми. И множество раз я вытаскивал из воды то божьих коровок, то каких-то мотыльков или жучков. Однажды вытащил из вязкого гудрона воробья, и долго отмывал его – сначала в керосине, а потом водой с мылом. Но воробышек все равно умер.

И сейчас моим первым порывом было взять какой-нибудь прутик и выудить им бедолагу из воды.

Но тут я вспомнил, как несколько дней назад злая оса (может быть, именно эта?) дважды подряд беспощадно ужалила моего маленького внука. Его тонкий, пронзительный крик вынес меня из дома на улицу, на помощь. Но там уже хлопотала возле внука его молодая мама, моя дочь.
Это воспоминание остановило желание спасти насекомое. И еще – мне было очень любопытно – как оно будет спасаться самостоятельно.

И тут меня отвлекли какие-то неотложные дела, и я ушел из огорода. На следующий день, вновь оказавшись там, я вспомнил о вчерашнем насекомом, и пошел убедиться, что оно спаслось -  я почему-то был уверен в этом.
Но… На поверхности воды и слегка затонув в ней плавало его недвижимое тельце.


p.s. Для Бога и Его непостижимости мы - те же насекомые.  И, едва ли - воины.
О чем Он размышляет, наблюдая отовсюду за нами, попавшими в беду?