Огонь ставший водой

    Я мог чувствовать нежную жару и цветение природы всем своим естеством. Нос улавливал лёгкие нотки вишни смешавшейся с полевыми цветами, принесёнными по моей просьбе. Кожа покалывала, окружённая солнечной заботой и жарой сердца. Уши улавливали далёкий сямисен и близкий, как по расстоянию, так и по духу, сякухати. Во рту я чувствовал не грязь или пот, а сочную сливу, вкуса которой рот не вкушал многие лета. Глаза же видели дома в любимом стиле, флаги и иную ткань, но гвоздём мира сего были невысокие цветущие деревца, излучавшие свою радость и жизнь на всё своё окружение.

    Предо мной сидели двое. Они были спокойны, как и я. Они были радостны, как и я. Они дарили всем свой свет, как и я. Хоть ещё пару дней назад мы были злы друг на друга, сейчас между нами была дружба, которой бы позавидовали многие.
Я видел, как слева у стены играют детишки. Их было трое. Одного я узнал сразу. Это был сын моего нынешнего друга, что сидел передо мной. Видя счастье на его лице, моё внутреннее сияние усилилось. Рядом с детишками стояла женщина, казавшаяся сама ребёнком. Свет детей всегда молодит.

    Сидел я на коленях. На земле была расстелена ткань чистого, небесно-белого цвета. Но я не чувствовал усталости и боли как раньше, сейчас мне казалось я сидел на облаке, что только недавно проплыло надо мной.

    К нам подошла юная девушка, явно прошлогодний ребёнок, и начала раскладывать всё необходимое. Разложив, она посеменила обратно в дом, явно радостная от своей работы. Всё дальнейшее взяли на себя мои друзья.

    Тут же моего носа достиг ягодно-цветочный запах чая. Всё продлилось всего четверть часа, и в моих руках была чашка райского напитка, благословённого всеми богами.

    Я позвал монаха с сякухати поближе и сделал глоток мира. Терпкий, но сладкий с кислинкой чай был бесподобен. Возможно это лучшее, что касалось моих губ.
    Цветение деревьев вокруг, плоды кустов и полей во рту и пронзительно-нежный звук флейты в ушах. Это блаженство длилось вечно. За всё это время я успел увидеть смех детей, чистоту дев и прощальную улыбку Аматерасу.

    Ко мне подсела кузина, жена одного из друзей и, положив передо мной чистый лист и вложив в руку кисть, удалилась.



ночная тишина
сменит
бурю дня



    Написав, отдал бумагу с кистью сестре. Улыбнулся друзьям и небу. Засмеялся небу и земле. Проронил последнюю слезу на ткань. Приготовился породниться с восемью.

    Нежно держал орудие отца своего. Обнажил невинную сталь. Лёгким, плавным, спокойным движением соединился с даром отца своего. Покраснела белая ткань.



ещё одна капля Хамусуби.
отдал без остатка
дар Аматерасу.