Голубые васильки

Лиза искренне не понимает, зачем нужно было покупать торт на своей улице и тащиться с ним на другой конец города, когда подобные магазинчики стояли в каждом районе и на каждой улице. Но это было еще не самое убийственное. Ей пришлось покупать торт в магазине тогда, как она прекрасно готовила и сама настаивала на том, чтобы испечь что-нибудь вкусненькое. Но переубедить Артема, как и его родителей, было просто невозможно. И, кажется, теперь, трясясь в электричке с малиновым тортом недельной давности, она поняла, что главный девиз семьи Климовых — логика умри!

За окном стремительно мчаться деревья, дома, люди. Незаметно пролетают снежинки, с характерным звуком ударяясь об окна, после чего отлетают, возвращаясь в быстрый поток. Погода словно против праздника. Но Лиза надеется, что ветер поутихнет, и через четыре часа, которые оставались в запасе до боя курантов, снова станет тихо, умиротворенно и… волшебно.

Новый год. Лиза любит этот праздник, наверное, даже сильнее, чем собственный день рождения. Именно поэтому она ежегодно старается провести новогоднюю ночь незабываемо. И у нее получалось. Сначала с семьей, потом с друзьями, но это первый год, который она проведет в совершенно незнакомой кампании с, можно сказать, незнакомыми людьми. Конечно, они – семья ее любимого человека. Разумеется, за полгода отношений Лиза не раз бывала в гостях у Артема. Естественно, она знакома с его родителями. Но почему-то до сих пор ее не покидает ощущение, что она чужая для них. Быть может, потому что они против их помолвки? По всей видимости, да. Но помолвка состоится сегодня, в новогоднюю ночь в доме Климовых – так захотел Артем.

Праздник обещал быть… нормальным и вполне приемлемым. Лиза старается не думать о предстоявшем времяпрепровождении – она уже уверена в том, что это будет самое "незабываемое" празднество.

Девушка ерзает на сидении, усаживаясь поудобнее, и осматривается: вагон полупуст. Точнее, в нем всего три человека, не считая самой Лизы: мужчина, женщина и маленькая девочка. Лиза даже встрепенулась: значит, она не одна такая странная, путешествующая в электричке за четыре часа до праздника. Уже было не интересно наблюдать за хаотичным движением снежинок за окном, но и интерес к людям как-то не появлялся. Они сидели тихо, молча, да еще и спиной к Лизе.

Скучно.

Лиза достала из кармана пальто новенький серебристый айфон и, прежде чем нажать на кнопку, присмотрелась, покрутила в руках. Она любовалась им, рассматривая каждый сантиметр – просто еще не привыкла к нему. А когда привыкать, если подарили его только вчера, а вместе с подарком сообщили о новогодней помолвке? Да, Артем может быть креативным. Иногда.

Электричку тряхнуло в тот самый момент, когда Лиза нажала на кнопку «Совершить вызов» напротив мордашки Артема. Айфон вылетел у нее из рук, и ему было не суждено приземлиться на ладони хозяйки, которые так и норовили поймать его в полете. Глухой кратковременный стук слабой волной разнесся по вагону электрички.

— Черт! — выругалась Лиза, наклоняясь. Экран айфона светился где-то под сиденьем, и чтобы достать его, девушке пришлось опуститься на колени и чуть ли не прилечь на пол.

— Алло… Лиз, ты там? Лиза! — Артем ответил на звонок. — Лиза, черт возьми! Что за шутки?! — до нее доносился раздраженный голос Артема.

Когда она, наконец, дотянулась до устройства и вытащила его из-под сиденья, было поздно: телефонный разговор завершился, а экран потух. Лиза вздохнула, поднимаясь с колен. Ее сосредоточенный взгляд был устремлен в гаджет, да и вся она была в своем айфоне, абстрагируясь от окружающего мира. 

«Я не могла обидеть Артема. Нет. Это просто… конец! Его ни в коем случае нельзя было обижать – он не прощает. Черт! Нужно все исправить… перезвонить и извиниться. Нужно все объяснить…»

— Привет! — Лиза от неожиданности подпрыгнула на месте, а айфон снова улетел восвояси.

На сиденье напротив сидела девочка лет десяти: две забавные растрепанные косички с вплетенными в шоколадные волосы белыми (на самом деле, их цвет больше походил на желтоватый) бантами обрамляли ангельское личико с огромными голубыми глазами и пушистыми ресничками, носиком-картошкой и россыпью веснушек на пухленьких щечках. Шапки не было. Из-под старенькой детской шубки выглядывало розовое платьице, а маленькие ножки с белыми колготками в мелкий цветочек были обуты в валенки.

Лизе эта девочка напомнила себя в детстве. Она была тогда похожа на колобка: в кроличьей шубе и валенках. Было трудно передвигаться, не то что бегать и играть. Но маленькая Лиза, толстенькая и розовощекая, пыхтя, настырно шла на детскую площадку и играла с остальными детьми. Ее называли колобком, и ей это… нравилось. Да, она никогда не обижалась – даже сама заливалась смехом над своей неуклюжестью, когда смеялись ребята. Ребенок рос без комплексов, оставаясь таким всю жизнь, вплоть до своих девятнадцати лет. Даже сейчас она бы с легкостью могла сделать что-то, не задумываясь над тем, как выглядит со стороны. Но сейчас она делала это с удовольствием и за деньги, так как училась актерскому мастерству и подрабатывала в театре.

— Я тебя напугала? — детский тоненький голосок звенел в ушах, пока она шарила рукой по полу. — Это то, что ты ищешь? — девочка нагнулась и, схватив лежащий у своих валенок айфон, протянула его девушке.

— Спасибо… — как только айфон оказался у нее в руках, Лиза принялась его осматривать и попыталась включить. Ноль реакции. Устройство отказывалось функционировать даже после десятой-или-какой-там-по-счету попытки. — Не-е-ет! Нет! Нет! Нет! — отчаянно зачастила девушка, периодически нажимая на кнопку включения.

— Прости… Я не хотела тебя напугать… и сломать твою вещь, — пролепетала девочка, виновато опустив голову.

— Нет, ну что ты… Все хорошо, — Лиза посмотрела на девочку и почему-то почувствовала угрызение совести: она не могла смотреть на расстроенных и плачущих детей – сердце кровью обливалось от такой картины. — Он мне все равно не нравился. Такая огромная, но, скажу по секрету, — Лиза театрально нагнулась к девочке, собираясь сообщить что-то секретное, — совершенно бесполезная вещь. Я ее вообще собиралась выбросить, — махнула рукой и придирчиво взглянула на айфон в своих руках, — и кому такая дребедень нужна? Явно не мне! — закинула устройство в карман и довольно улыбнулась.

Девочка захихикала.

— Ты мне нравишься, Лиза, — с улыбкой на лице проговорила она.

— Откуда ты… — девушка вопрошающе и даже удивленно посмотрела на нее.

— Артем назвал твое имя в разговоре – здесь все очень хорошо слышно.

— А откуда ты зна…

— Его имя и фото было на экране. И, кстати, вы с ним совершенно не смотритесь как пара, —девочка помотала головой в подтверждение своим словам, — хотя если ему перекраситься в темный цвет и выпрямить эти кудряшки… смотрелось бы неплохо. Но не с тобой. Какой-то он ненастоящий… Я даже сначала подумала, что на картинке манекен, — захихикала девочка.

— Ты… вундеркинд?— Лиза пребывала в неком ошарашенном состоянии с щепоткой недоумения: фотка Артема, где он едва приподнял уголок губ, и впрямь, была единственной, на которой его лицо не напоминало холодный, бездушный мрамор.

Девочка рассмеялась.

— Нет, я Шура. Просто для своих десяти лет я очень наблюдательна и любопытна – так говорит мой брат.

— А это твои родители? — Лиза кивнула на две фигуры, что сидели впереди от них на несколько рядов дальше.

— Да, мои мама и папа, — улыбнулась Шура, — а брат нас встречает на перроне… — задумалась, посмотрев за окно, и спустя пару секунд продолжила: — Эх! Скорей бы уже мы приехали! Не терпится его увидеть! Я его целый год не видела, представляешь?! — воскликнула девочка, а голубые васильки в глазах загорелись ожиданием.

— А вы где сходите? — поинтересовалась Лиза.

— В Светлячках, а ты?

— А я на станции в Белянке.

— О, — Шура удивленно распахнула глаза, — так это соседняя от нас деревня. Вот так совпадение!

— Это точно, — Лиза улыбнулась.

— Следующая остановка, кстати, твоя… — грустно пролепетала девочка. — Жаль, я думала, мы познакомимся получше.

— Не расстраивайся! Сегодня же Новый год – время волшебства и чудес. В новогоднюю ночь нельзя вешать нос! — Лиза легонько щелкнула девочку по конопатому носику, на что Шура весело рассмеялась.

— А ты любишь Артема? — девочка внезапно переменилась в лице и голосе: перед Лизой предстала сама серьезность.

— М-м-м… Да, разумеется, люблю! — девушка пыталась улыбаться, хотя все эти странные вопросы бросали ее настроение из крайности в крайность.

— Нет, не любишь… — голубые глаза, казалось, заглядывали прямо в душу. — Когда любят, не задумываются над ответом. Когда любят, не произносят имя дьявола рядом с именем дорогого человека, — Лизе сразу вспомнились слова Артема: «Лиза, черт возьми!», — а еще любящие встречают Новый год с любимыми.

— Я к нему вообще-то и еду. И, к тому же, у нас помолвка сегодня… — задумчиво произнесла Лиза, стараясь не смотреть на девочку.

— С таким лицом и настроением, какое у тебя, ездят обычно на похороны…

Лиза с облегчением выдыхает, когда диспетчер объявляет об остановке, электричка останавливается, а двери открываются. Ей хочется убежать от этого пронзительного взгляда, спрятаться, укрыться. А еще ей хочется выбросить слова девочки из головы, но она сомневается, что это слова Шуры, а не мысли самой Лизы, которые она просто всегда боялась озвучить и принять.

Мир, кажется, сходит с ума. И Лиза вместе с ним.


***


Циферблат старинных настенных часов показывает без пяти минут одиннадцать. Лиза вздыхает – невыносимо скучно. Поднимает взгляд и вздрагивает. Три пары глаз устремлены на нее так, будто они увидели Деда Мороза в обнимку с Санта Клаусом и оленями. Бредовое сравнение, но голова готова расколоться пополам. И если бы от шума… Нет, от тишины. Вязкой, противной и зыбучей, как пески Азии.

— Не скажешь, почему торт просрочен, Елизавета? — Анна Леопольдовна, хозяйка и самая главная особа здесь, сидит за столом и, уложив голову на руки, внимательно смотрит прямо на девушку.

В день знакомства с семьей Климовых она была поражена: их семейство, дом и вся жизнь напоминали фильм про девятнадцатый век. Манеры, воспитание, этикет, язык, вкусы – все было идеальным, дворянским (если не королевским) и только на высшем уровне. Наверное, именно по этой причине рядом с ними она из активной и общительной превращалась в молчаливую и уставшую.

— Потому что Вы не захотели, чтобы сладкое испекла я, — язвительно проговаривает Лиза, чувствуя, что все это уже надоедает, бесит и раздражает.

— Я не могу доверить приготовление рождественского торта девушке, у которой даже дорогой телефон вылетает из рук по чистой случайности… — женщина сощуривается, словно прицеливая свой изучающий взгляд.

— Объясните еще раз: почему мы сидим за пустым столом? — игнорировать. Просто игнорировать их.

Стол, и правда, пустой. На идеально белоснежной скатерти стоят лишь три старинных подсвечника. Незажженные. Так, для красоты и изящности. С одной стороны длинного (метра три точно) прямоугольного стола сидит Лиза, а с другой – Анна Леопольдовна, по левую сторону от нее – ее супруг Петр Ануфриевич, а по правую – сын Артемий Петрович.

«Сейчас стошнит от этой идеальности…»

— Индейка еще не дошла до нужной консистенции… — в голосе женщины сквозит "доброжелательность", а сама она встает из-за стола, направляясь к двери. — Пойду-ка я ее проверю. Может, уже и готова…

Как только Анна Леопольдовна скрылась за дверью, Лиза откинулась на спинку стула, устав держать осанку. Глаза сами собой прикрылись, а лицо озарилось слабым подобием на улыбку. Это блаженство – вот так просто сидеть с закрытыми глазами. Еще пятнадцать минут она осилила – одна победа одержана. Впереди не один час, но Лиза стерпит. По крайней мере, она надеется на это.

— Лиза… Если хочешь знать, то я уже не злюсь на тебя по поводу айфона… — голос Артема не вызывает внутри ничего, кроме… ничего. Лиза уже собирается ответить, как ее нагло перебивают.

— А наша индейка почти готова! — восклицает женщина, врываясь в залу. — Но я забыла купить сухое вино к мясу… Елизавета, может сделаешь милость и сходишь в магазин? — фальшивая улыбка чем-то напоминает лисью.

— Да, конечно… — Лиза даже рада пятиминутному перерыву – эта обстановка уже мешает дышать. — Куда идти?

— Магазин «Вкус»… Как-то мы проезжали мимо твоего дома и увидели этот магазинчик, — женщина подходит к журнальному столику, на котором лежит кипа газет и пачка чистой бумаги. И кто бы мог подумать, что она достанет желтую бумагу из стопки старых газет десятилетней давности.

«Раритет или жадная бережливость?..»

— Ох, там просто шикарный ассортимент, — вглядывается в заголовки на первой странице, — а сухое красное вообще бесподобно… — решает, какой лист выдернуть, и выбирает последний, на котором, как обычно нет ничего интересного – объявления, поздравления, статейки молодых журналистов. — Только ты поторопись, а то можешь не успеть к бою курантов.

— Вы хотите, — Лиза нервно сглатывает ком, подступивший к горлу, — чтобы я отправилась на другой конец города за вином?

— Именно! Электричка ходит каждый час… А скоро должна подойти твоя… — Анна Леопольдовна улыбается, медленно вышагивая к своему месту за столом, садится и начинает выводить что-то на газетном листе предусмотрительно прихваченной со столика ручкой.

— Но я не успею! Рядом есть магазин… — девушка ошарашено смотрит вокруг, останавливая взгляд на каждом члене семьи Климовых. Она попала в дурдом? Петр Ануфриевич смотрит на жену, полностью соглашаясь. Артем смотрит на мать, полностью соглашаясь. Анна Леопольдовна широко улыбается, снисходительно бросая взгляды на Лизу. — Артем! Ну ты-то! — в голосе Лизы отчаяние. — Почему ты молчишь, когда меня выгоняют из твоего дома!?

— Потому что это мои мальчики… — медленно проговаривает женщина и кидает газетный листок, который плавно скользит по поверхности стола и останавливается в нескольких сантиметрах от края. — А ты можешь идти… за вином.


***


Лиза заходит в вагон электрички, вчитываясь в каллиграфический почерк будущей свекрови (хотя, не факт).

«Гадина…»

Машинально садится на первое к дверям сиденье и пытается разобрать хоть что-то на этом желтом фоне старой газеты.

«Ненавижу…»

И это притом, что Анна Леопольдовна писала слова ручкой прямо на напечатанных буквах.

«Стерва…»

Лиза поднимает уставший взгляд и невольно расплывается в улыбке, рассмотрев и узнав в противоположном крыле вагона кроличью шубку Шуры. Девочка с кем-то весело болтает. Ее родители сидят рядом, внимательно вслушиваясь в разговор и добавляя что-то по необходимости. Все их внимание обращено на молодого парня, который кого-то напоминает Лизе. Наверное, это и есть тот самый брат, что должен был их встречать на перроне. Такая милая картина, от которой веет семейным теплом и счастьем.

Девушка еще минуту любуется этой идиллией и отводит взгляд, снова стараясь прочесть написанные Анной Леопольдовной слова. Плохое освещение и мелкий шрифт напечатанных букв вкупе с наложенным на него каллиграфическим почерком – кажется, Лиза на это не подписывалась. Она решается сосредоточиться сначала на одном, а потом на другом тексте, иначе так ничего и не поймет. Напечатанный шрифт настолько мелкий, что трудно что-либо разобрать. Неужели информация настолько незначительна?

«31 декабря 2006 года в пригородном районе Саранска произошла авария. Электропоезд, совершающий за ночь по несколько рейсов с одного конца города в другой, сошел с рельс. Причина пока не установлена. Это произошло по пути в пункт назначения – пригородное село Светлячки, куда состав в целости так и не доехал. Последний вагон перевернулся, потянув за собой остальные, но большего количества жертв удалось избежать. В последнем вагоне находилось три человека. Сегодня, 4 января 2007 года, уже известны имена погибших. Это молодая семья Морозовых: Алексей Владимирович, Ирина Степановна и их десятилетняя дочь Александра. Известно, что Морозовы ехали домой из города с покупками к Новому году. Дома их ждал десятилетний сын и брат-близнец Александр, который теперь остался один на свете. Дальнейшая его судьба нам не известна, но мы будем следить за этой трагической историей».

Лиза часто-часто моргает. Слезы. Иногда сильная впечатлительность — главный минус характера. В голове звенит  – мысли превратились в огромный клубок, который теперь перекатывается из одной части мозговой коробки в другую. Но это еще только первая стадия. Скоро начнет работать воображение, а потом эта авария присниться ей во сне. Вывод в том, что эту историю она запомнит надолго.

Началось. Картинки складываются из ничего. Будто в короткометражном фильме. Быстром и непонятном. Электричка. Последний вагон. Семья. Папа. Мама. Дочь. Предновогоднее настроение. Тепло и счастье. Миг. Скрежет метала. Боль. Слезы. Холод.

Лиза чувствует тепло и влажность на щеке. Медленно скатывается слеза. За ней еще одна.

«Нужно успокоиться. Срочно. Впереди Новый год. Сейчас новогодняя ночь, и должно присутствовать новогоднее настроение. Обязано быть настроение. И почему же его нет? Может быть, потому что ее жених оказался маминым сынком? Или потому что его мать выгнала невестку из дома? Или потому что в ночь, подобную этой, в вагоне, подобному этому, электрички, подобной этой, погибла целая семья, подобная…»

— Нашей… — над головой раздается детский голос.

Лиза ощущает холодок, что пробирает ее до костей, а за ним по спине проходит россыпь мурашек. Она медленно поднимает влажные глаза. Перед нею стоит та самая ее новая знакомая – Шура, а рядом с ней – тот самый молодой человек, с которым она болтала еще несколько минут назад. Только сейчас Лиза понимает, почему он ей кого-то напоминает. Нет, не напоминает. Он просто очень сильно похож на Шуру: шоколадные прямые локоны слегка зачесаны на бок, огромные голубые глаза обрамляются веером длинных ресниц, нос-картошка и пухлые губы, отличает от сестры только отсутствие веснушек.

— Ты очень громко думаешь… — пожимает плечами Шура, присаживаясь напротив Лизы и таща за собой парня.

— А ты очень внимательно слушаешь, — молодой человек дразнится, распушивая ладонью волосы девочки.

— Познакомься Лиза, это мой брат Саша. Тот самый, о котором я рассказывала. Саша, а это моя новая подруга Лиза!

— Шурик, — улыбаясь, поправляет парень.

— Нет! Саша! Нас и так все время путают! Поэтому я Шура, а ты Саша, — девочка смеется, забавно показывая язык.

— Шур, а ведь я тебе принес книгу сказок. Она просто безумно красивая! Там столько иллюстраций! — Саша достает из-за пазухи зимнего пальто небольшую детскую книжечку.

— Это… мне? — голубые васильки в глазах девочки загораются восхищением.

— Ну, конечно тебе! — парень смеется, когда сестра начинает его обнимать.

— Спасибо! — Шура готова прыгать, скакать и летать от счастья. — Я пойду почитаю… А вы пока тут получше познакомьтесь! — хитро улыбается, посматривая то на Лизу, то на брата, а потом наклоняется к последнему и заговорчески шепчет на ушко, но до Лизы доносятся слова: — Я же тебе говорила – она классная. И вы с ней смотритесь намного лучше, чем с этим манекеном Артемом. Она тебе понравится. Вот увидишь.

Глаза Саши смеются на всем протяжении передачи секретной информации. Когда Шура уходит в другой конец вагона к своим родителям, общество двоих заполняет тишина. Саша изучает Лизу, а последняя смотрит за окно.

— Ты ведь все поняла… Не так ли? — наконец, произносит парень.

— О чем ты? — она чувствует дрожь, которая очередной волной покрывает тело.

— О нашей семье, — кивает на лист старой газеты в руках у девушки.

— Это… какой-то бред… — Лиза сжимает бумажку в руках и трет вспотевшие ладони о джинсы.

— Девять лет назад я думал так же… когда стоял на остановке и слышал скрежет вдалеке, когда мне сказали, что электричка сошла с рельс, а вагон перевернулся… когда я узнал, что в том самом последнем вагоне были мои родители и сестра-близняшка, когда мне пришлось сначала ехать в морг на опознание, а потом в детский дом… — голос Саши дрожит так же, как внутри сотрясается Лиза. Он нервно проводит кончиком языка по обсохшим губам и трет переносицу тонкими пальцами, затем продолжает: — Девять лет я пытаюсь определиться со своими чувствами к этому миру, к людям, к Новому году. Я ненавижу это  праздник из-за огромной утраты, но я так же сильно жду этой ночи, потому что только в предновогодние несколько часов я могу быть со своей семьей…

— Но… — мысли Лизы превращаются в кашу, а новая информация уже не усваивается.

— Я и сам не знаю… Просто через год после гибели семьи, 31 декабря 2007, я сбежал из детдома и пришел сюда. Поначалу у меня был шок, и, наверное, страх. Но страх только перед тем, что это чья-то злая шутка, и через мгновение мои близкие исчезнут. Потом я привык. Все встало на свои места. Родители помогали мне все эти годы советами и подсказками, а сестренка… Она для меня как огонек во тьме. Я люблю свою семью и боюсь потерять, боюсь прийти сюда на очередной Новый год и не увидеть их родные лица. Понимаешь? — Саша всматривается в лицо собеседницы, пытаясь определить ее эмоции, ее чувства и намерения, но пока  в ее глазах он видит лишь непонимание. — Ты можешь назвать меня сумасшедшим – не обижусь. Но только…

— Саша! — детское восклицание раздается на весь вагон и перебивает речь молодого человека, перемешивает мысли и возвращает из прошлого в настоящее. Девочка быстро преодолевает расстояние между ними. — Уже скоро двенадцать! А мы так мало провели вместе… — васильки в глазах Шуры увядают с каждым словом. — Я не хочу расставаться еще на год…

— Хе-е-ей! Ну, ты чего нос повесила? Этот год пролетит незаметно. Как всегда. — Саша грустно улыбается, притягивая к себе сестренку и заключая в крепкие объятия.

— Мама и папа… — Шура посматривает на родителей, что стоят в противоположном конце вагона.

— Да-да, сейчас, милая… Мне нужно прощаться с Лизой, — парень достает из внутреннего кармана пальто тоненький блок для записи с прикрепленной к нему шариковой ручкой и быстро что-то пишет на листке, отрывает и протягивает девушке. — Позвони мне, если… будет желание.

Лиза смотрит на листок с номером телефона в своих руках и едва не подпрыгивает, когда раздаются слова диспетчера. Поднимает голову. Четыре человека в нескольких метрах от нее. Такие счастливые от долгожданной встречи и такие грустные от скорого расставания. Лиза еще секунду-другую смотрит на них, а потом выскакивает в открытые двери остановившейся электрички. Резкое погружение в морозный декабрьский-январский воздух заставляет прийти в себя. Она идет. Быстро. Срывается на бег. Оборачивается. Электричка все еще стоит, свет в последнем вагоне все еще горит, а внутри девушки все еще царствует буря, сердце все еще бешено колотится, мозг все еще не может поверить.

И что же это было?


***


Лиза смотрит в окно, любуясь медленным пилотированием пушистых снежинок в воздухе. Было бы не плохо, если бы новогодние каникулы пролетали также медленно. Всю неделю страна пребывала в некой эйфории от праздника, а уже завтра придется возвращаться в обыденную колею: дом, институт, дом. Это еще не перечисляются такие мелочи, как уборка, готовка, пары, курсовые, и сессия. Примерно так выглядит будничная жизнь Лизы. И она с этим смирилась.

Девушка отпивает ароматный черный кофе из чашечки и оглядывается: в кафе, где она терпеливо ждет появления нужного человека, немноголюдно – и это на руку. В последнее время она пересмотрела свои взгляды на жизнь, и главный плюс, по ее мнению, в  предпочтении спокойствия суете.

Тишина разбавляется звоном наддверных колокольчиков, и Лиза поднимает глаза.

Шаг за шагом.

Он смотрит на нее, не отрывая взгляда. И ей поначалу даже некомфортно, но она стойко держится, не опуская глаз.

Шаг за шагом.

За эту неделю она многое поняла, приняла решения, на которые до этого не решалась, проанализировала свою жизнь и сбросила балласт – Артема с его чокнутой семейкой – в общем,  эта неделя была довольно-таки плодотворной для нее.

Шаг за шагом.

Знакомый холодок проходит по спине, когда он опускается на кожаный диванчик напротив нее.

— Привет… Я надеялся, что ты позвонишь… Я ждал твоего звонка… — голубые васильки медленно загораются и, кажется, заглядывают прямо в душу.