Молчаливый

   В тот день, как сейчас помню, автобус сломался возле Богословского кладбища в Петербурге. Пассажиры, недовольно переговариваясь, вышли из салона, и кто-то остался ждать следующего автобуса, кто-то побрёл пешком, а я решила посетить кладбище, известное тем, что на нём похоронено тело Виктора Цоя.

   Был конец лета, вечерело, и с востока на трассу надвигалась огромная чёрная туча, готовая разразиться страшной грозой. Я подумала, что до грозы успею заглянуть на могилу к Цою, и прибавила шага. Проходя по кладбищу, думала о том, что хотя никогда и не была поклонницей Цоя, но всегда им восхищалась, как бы издалека. Узнала о нём, когда он был почти неизвестен: одна подруга пришла и рассказала, что есть обалденный парень, кореец, который скоро станет звездой рока. Я никогда не была на его концертах, и всё же всю жизнь жалею, что не удалось увидеть его вживую. Поклонюсь хотя бы его могиле.

   С этими мыслями я немного постояла на месте его последнего земного приюта и направилась к выходу с кладбища, потому что надвигалась гроза. Она застала меня у самых ворот, и я раскрыла зонт, благодаря Бога, что он в тот день оказался у меня в сумке. Едва я сделала несколько шагов, как краем глаза увидела, что из ворот кладбища вышел какой-то парень, и посмотрел в мою сторону. Очевидно, у него не было зонта, и он бы весь промок, поэтому я решилась пригласить его жестами под свой зонт. Парень в ответ не сказал ни слова, но принял моё предложение и шагнул в мою сторону, вскоре оказавшись под зонтом.

   Гроза между тем свирепела, блистая молниями и гремя громом. Мой спутник всё так же молчал, и пока мы ждали автобуса, он не проронил ни слова. Из-за грозы и темноты мне не слишком хорошо удалось его разглядеть, но сразу скажу, что он был не в моём вкусе: невысокий, слишком худой, одна кожа да кости. Он как-то странно и самоуглублённо молчал, и не отвечал на вопросы, которые я пыталась задать. Потом я смирилась с его молчанием, подумав, что он либо немой, либо гастробайтер, который недавно приехал в Россию и не знает русского языка. Тогда, прекратив свои расспросы, яснова погрузившись в воспоминания о Викторе Цое.

   Подъехал автобус, и я, решив, что моя миссия выполнена, села на заднее сидение, туда, где было темно. Молчаливый гастробайтер последовал за мной, не проронив ни слова. Он не вынул руки из кармана, когда кондукторша попросила оплатить проезд. Решив, что он со мной, она обратилась ко мне, и мне пришлось заплатить за двоих. «Совсем неадекватный», - подумала я. – Интересно, куда он едет? Но раз уж он тоже поклонник Цоя, и оказался под дождём без зонта, то я ему помогу».

   По дороге я почти забыла о своём молчаливом спутнике, но когда стала выходить, он тоже встал с места и пошёл за мной. Это меня немного напрягло, ведь я не знала, что у него на уме. Он по-прежнему не вынимал руки из карманов, а вдруг в кармане у него нож или пистолет? Но так как гроза не стихала, я снова раскрыла зонт, и незнакомец опять оказался рядом со мной. В принципе, он был такой маленький и худенький, а я в те годы была мощная и сильная, поэтому, если что, смогла бы справиться с ним. Смирившись с присутствием Молчаливого, я побрела домой.

   Жила в то время я в очень высоком доме на последнем этаже, и из моего окна было видно полгорода. Я шла и представляла, как буду любоваться грозой с высоты последнего этажа, выйдя на балкон многоэтажки. Но вот и дверь подъезда, а Молчаливый не хочет уходить. В свете молний я разглядела его бледное монголоидное лицо, на котором застыла немая просьба не бросать его одного под дождём, и моё сердце сжалилось над ним. В подъезд мы зашли вместе, и в лифте тоже ехали, стоя рядом. Он по-прежнему не проронил ни слова, а я удивилась мертвенной бледности его лица и неподвижности сжатых губ. Молчаливый был даже немного красив, но меня больше всего заинтриговало желание найти разгадку его молчанию.

   Когда мы зашли в съёмную квартиру, хозяйка недовольно покосилась на моего гостя, но ничего не сказала. Подумала, наверное, что я где-то подцепила гастробайтера, и проведу с ним ночь. Я отвела его в свою комнату, а сама пошла на кухню ставить чайник. Пока возилась на кухне, вспомнила, что моя мокрая куртка осталась в комнате, а в ней, во внутреннем кармане, несколько тысяч рублей. Испугавшись, что Молчаливый может их стащить, я ринулась в комнату, и прямо при нём, вынув деньги из кармана куртки, переложила их в джинсы. Молчаливый заметил этот жест, но ничего не сказал, и я немного успокоилась, поняв, что он хотя бы не вор.

   Я включила телевизор, и мы с Молчаливым очень долго смотрели передачу, посвящённую Виктору Цою. К чаю он так и не притронулся, весь поглощённый созерцанием телевизора. Я заметила, что его глаза при этом немного ожили, а на впалых щеках стал появляться румянец. Я тоже сначала смотрела передачу, но так как она бесконечно прерывалась на рекламу, её растянули часа на полтора. Постепенно сон сморил меня, и я уснула, лёжа на диване, позабыв про Молчаливого и его молчаливое общество.

   Проснулась я от того, что моя голова вместо подушки лежала у него на бедре, и он держал меня за руку. Передача о Цое давно закончилась, свет в комнате не горел, и лишь всполохи грозы освещали темноту. За то время, пока я спала, парень как-то странно преобразился. Его узкое и худое лицо теперь было очень похоже на лицо Виктора Цоя, глаза ожили, но уста всё ещё не размыкались. Мне стало одновременно и жутко, и приятно, что со мною рядом, у меня в гостях умерший Виктор Цой, и он держит меня за руку! Потом Молчаливый наклонился надо мной и поцеловал меня долгим и странным поцелуем, при котором его губы почти не двигались. Этот холодный поцелуй был словно рассказ мёртвого о своей загробной жизни, он нёс не страсть, но вечный покой, и всё же он волновал меня.

   Не знаю, сколько времени мы целовались, но вот часы на стене громко пробили полночь. Молчаливый встал, распрямился, давая понять, что ему пора уходить. Я не стала его удерживать или просить остаться, лишь предложила выйти на балкон покурить, и заодно полюбоваться затихающей в небе грозой. Молчаливый кивнул в знак согласия, и мы вышли на балкон, откуда открывалась чудесная панорама засыпающего ночного города.

   Гроза уже затихала, доносились последние раскаты грома, которые становились всё реже и тише. Мы молча курили, и я пыталась запомнить его, запомнить это бледное лицо, освещённое слабым огоньком сигареты, и это худое тело, которое теперь казалось мне прекрасным. Его глаза смотрели в даль неба, туда, где потихоньку стали размыкать руки обрывки серых, потрёпанных грозой туч, и сквозь просветы между ними на мгновения появлялась полная луна. Внезапно я вспомнила, что сегодня 15 августа – день памяти Виктора Цоя, ведь именно в этот день он погиб на трассе в 1990 году.

   Наконец, гроза совсем стихла, наши сигареты докурены, и пришла пора прощаться. Я шагнула к призраку, и призрак шагнул ко мне. Прощальный поцелуй соединил наши губы, опалил сердца, и расставаться совсем не хотелось. Но вот тучи разошлись, и на небе ярко блеснула полная луна. В её свете я в последний раз увидела спокойное и одухотворённое лицо Молчаливого, а затем его образ стал бледнеть и таять в воздухе, пока не исчез совсем.

   Я не уверена на 100%, что явившийся мне в ту ночь призрак был тенью Виктора Цоя, и всё же я рада, что мы встретились после его смерти, хотя и не встретились при жизни. Это бледное худое лицо, эти сомкнутые молчанием губы я не забуду никогда. Он был и похож, и не похож на себя при жизни, но ведь смерть многое меняет…

   Наутро я спросила хозяйку, видела ли она того парня, с которым я вчера пришла. Мне хотелось убедиться, что и ей он показался похожим на Цоя.
- Какой парень?! Ты пришла одна! – ответила хозяйка, обдав меня волной хозяйского презрения.

   Так кем же был Молчаливый? Почему в автобусе он был виден кондукторше, а в квартире стал невидимкой? И почему передача о Викторе Цое так оживила его?

   Этого я никогда не узнаю... Вечный мир его праху!