Настасья и Ловец душ. Глава 1

Дорогой друг! Эта книга - продолжение романа "Проклятье Первоцвета", с которым ты можешь познакомиться на этом же сайте. Буду рада узнать твое мнение о прочитанном. С ув. Наталья Кураш.

Пролог
Он понимал, что момент самый что ни на есть подходящий: хозяева вместе с гостями в библиотеке, холопы на кухне обсуждают последние события. Обсудить и правда было что – каждую неделю «свежий» покойник. Он с трудом сглотнул, в горле пересохло, как после крепкой попойки, да и руки тряслись, ну точь-в-точь как после Марфушкиного мутняка. М-да, от стопки он бы сейчас не отказался, глядишь, и смелости манеха поприбавилось бы. Хотя… Чего бояться? Есть вещи и пострашнее намалеванной картинки. Он вспомнил бледное, с запавшими глазками, личико Аленки, ее посиневшие губы и худенькое тельце, весившее сейчас не больше котенка, и все его страхи и сомнения исчезли в один миг. Ради этого маленького и беззащитного существа он готов был на все. Лишь бы только цыганка не обманула, и доченьке его действительно полегчало. Еще раз оглянувшись по сторонам и убедившись, что никто его не видит, он неспешно направился в каминный зал. Здесь, как всегда, было безлюдно, да и кому охота лишний раз очутиться под пристальным «вниманием» намалеванных василевских родичей. А вот и сама хозяйк: хорош портретик, ничего не скажешь. Как живая на нем Степанида Игнатьевна – дородная, холеная, не то, что его Аленка - кожа да кости. «Ну, барыня, с вас не убудет, если портретик ваш я слегка подпорчу», - думал он, доставая из-за пазухи сваренное вкрутую утиное яйцо. Из его скорлупы торчало ушко цыганской иглы. Когда с большим трудом ему удалось вытянуть иголку, то из яйца потекла черная, вонючая жижа. Крепко выругавшись, он поспешно закопал яйцо в кадке с фикусом и, вытирая испачканную руку об штанину, вернулся к портрету.
- Ты, барыня, не серчай, - прошептал он и вонзил иглу в то место на портрете, где, по его разумению, должно было находиться сердце. Отойдя на несколько шагов, он критически осмотрел свою «работу». Если сильно не присматриваться, то игла была не сильно заметна, к тому же, кому может прийти в голову ее там искать? А через девять дней, как и было велено, он ее вынет и…мысли его были резко прерваны женским криком. Он вздрогнул и прислушался. Судя по голосу, кричала младшая из барышень. В тот же миг дом стал походить на растревоженный улей: захлопали двери, послышался топот ног и приглушенные голоса. Со всех ног бросился он из залы, молясь на ходу, чтобы его никто не заприметил. У дверей библиотеки собралась взволнованная прислуга, и ему ничего не стоило смешаться с общей толпой. Усердно работая локтями, ему удалось пробраться к дверям как раз вовремя, чтобы услышать, как Мария Сергеевна обвинила своего кузена в убийстве ее матери, Степаниды Игнатьевны Василевской. Расширенными от ужаса глазами, смотрел он на распростертое в нелепой позе на полу тело хозяйки. Промелькнувшая в сознании догадка бросила его в холодный пот. Неистово крестясь, он мысленно обратился к Богу: «Господи, прости меня грешного! По неведению принял я этот смертный грех на душу. Об одном молю, чтобы жертва эта была не напрасной!»
Глава 1
С преувеличенным интересом Настасья рассматривала выкрашенные в бледно-зеленый цвет здания Николаевского вокзала. Основная часть его была занята жилыми и рабочими помещениями служащих железной дороги и никакого интереса для праздной публики не представляло в отличие от "императорских апартамент", в которых царь и его родственники могли подождать начала посадки на свой поезд. Не то чтобы ее сильно увлекала архитектура, в Петербурге хватало дворцов и поизящнее, просто девушки было крайне необходимо отвлечься от пыхтящего дымом железного чудовища, стоящего неподалеку на рельсах. Раньше ей уже приходилось видеть поезда. Анн любила здесь встречать приезд царствующих особ, всегда обставленный с особой пышностью. Тетка никогда не упускала возможности покрасоваться перед знатной публикой в своих лучших нарядах и драгоценностях. Разумеется, Настасье с сестрой приходилось сопровождать тетку, но особого удовольствия от подобного времяпровождения девушка не испытывала. Стоило ей только подумать, что люди, чей срок пребывания на земле итак ограничен небольшими временными рамками, могут доверять свои жизни бездушной железяке, которой управляют сотни, а то и тысячи демонических сил, как ее начинало мутить. Этот панический страх перед чудом технического прогресса был предметом бесконечных шуток со стороны ее сестры. Так что сейчас, пожалуй, это было единственное безопасное место для Настасьи. Оправившаяся от шока сестра будет искать ее повсюду, но только не здесь. Потерявшая колдовскую мощь Аннушка наверняка захочет отомстить, а клан Вечно Молодых с большим удовольствием ей в этом поможет. Среди ведьм не принято  прощать смерть одной из них, а тем более, если речь идет о Королеве Шабаша. И никто не станет разбираться, что Настасьей руководила жажда мести за воспитавшую ее Аглаю, ведь реальным убийцей был Дормидон, а Анн – его вдохновительницей. Ах, как все сложно и запутанно, и по какому жизненному пути ей следовать далее Настасья не знала. Одно было ясно –  в Петербурге оставаться нельзя.
- Ну, так что, барышня, будем грузиться, али как? – прервал ее размышления носильщик, которому уже изрядно надоело это бесцельное шатание по перрону. – Я бы уже за этот час три ходки сделал.
Настасья глубоко вздохнула и, пообещав ему заплатить по тройному тарифу, направилась к шестому вагону уже готового к отправлению поезда. В правой руке она крепко сжимала новенький дорожный саквояж с самыми ценными своими вещами, в том числе и Черной Книгой – неотъемлемым атрибутом любой ведьмы. Левую руку оттягивала весьма увесистая, укутанная легкой тканью, клетка, из которой время от времени доносилась птичья трескотня. Одета Настасья была в простое, но в то же время элегантное платье темно бордового цвета – самое то, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, но при этом выглядеть дамой, которая может себе позволить путешествие первым классом.  Места здесь стоили недешево, целых восемнадцать рублей, и Настасья мысленно поблагодарила преданного Михаила, взявшего на себя заботу о билетах. И дело было вовсе не в дороговизне (небольшой капитал на первое время у девушки имелся), а в том, что хлопотно нынче было попасть в Москву! Для этого гражданин сначала должен был написать заявление в полицейский участок и сдать туда свой паспорт, чтобы полиция могла проверить его "благонадежность". Через несколько дней он мог прийти за разрешением и лишь после этого купить билет. Паспорта пассажиров полиция передавала кондуктору поезда, и он возвращал их только по прибытию на конечную станцию. Миша же управился со всем этим в течение двух суток, более того, Настасье одной предстояло путешествовать в купе, рассчитанном на трех пассажиров, и, кто знает, каких усилий и связей это у него потребовало. Сердце Настасьи сжалось при воспоминании о старом друге. Свидятся ли они еще когда-нибудь? Пересекутся ли их пути-дорожки? Об этом ведают лишь высшие силы, на которые Настасье только и осталось что уповать.
До улыбающегося проводника оставалось всего каких-то пять шагов, когда Настасью чуть не сбила с ног полная воинственного вида дама. Больно ударив девушку в плечо, она даже не извинилась. За ней еле поспевал маленький, плюгавенький мужичок в английском клетчатом костюме, он еле тащил на себе два огромных чемодана и четыре шляпных коробки.
- Простите, ради Бога, извините, - пробормотал он, бросая оценивающий взгляд на ладную фигуру девушки. Настасья с облегчением подумала, что не зря она надела шляпку с густой вуалью, иначе все бы заметили, как сильно она покраснела под этим нескромным взглядом.
- На вашем месте я превратил бы его в индюка, - раздался тихий голос у самого ее уха. Настасья вздрогнула от неожиданности, в груди у нее похолодело, а сердце замерло в испуге, голос между тем продолжал. – Не бойтесь, я вам не враг.
Словно в каком-то тумане девушка обернулась, готовая лицом-к-лицу встретиться с кем-то из клана Вечно Молодых. Возле нее, с деланно скучающим видом, по перрону прогуливался молодой человек лет, эдак, тридцати, весьма примечательной наружности: невысокого роста, но крепко сбитый, он, казалось, еле помещался в тесноватом пиджаке в мелкую полоску; широкое лицо с мелкими конапушками совершенно не вязалось с маленькой круглой шляпой, из-под которой выбивались соломенного цвета кудри; такого же цвета бакенбарды украшали его упитанные румяные щеки. Что-то в его облике было смутно знакомым Настасье, но где она ранее могла видеть этого мужчину, девушка вспомнить так и не смогла. Единственное, что могло успокоить Настасью, так это сознание того, что молодой человек был не из враждебного ей Клана, члены которого были частыми гостями в доме ее тетки. На «ватных» ногах она расплатилась с носильщиком, который уже передал ее вещи проводнику, и поднялась по ступенькам в вагон. На последней ступеньке она оглянулась, но незнакомца уже и след простыл. Уж не привиделся ли ей этот «крепыш»?
- Не нравится мне все это, - произнесла вслух Настасья, чем вызвала недовольство проводника, принявшего это замечание на свой счет.
- Вот ваше место, - пробурчал он, швыряя багаж посреди купе. – Всегда рад услужить.
Настасья не стала придавать значения его недовольству, хотя имела право отчитать наглеца, но сил на споры у нее уже не было. Девушку беспокоило совсем другое – ее план побега из Санкт-Петербурга был не столь уж и безупречным. Хорошо хоть в купе она будет одна, а дверь в нем запиралась изнутри на щеколду. Хотя, если подумать, то Вечно Молодых ни один замок не остановит. Настасья сняла шляпку и устало опустилась в ближайшее к окну кресло, на соседнем она расположила клетку, с которой сняла защитную ткань. В клетке вместо певчей птички, или, на худой конец, яркого попугайчика, оказалась крупная иссиня-черная ворона.
- Выбирайся, Пурга, - девушка откинула защелку с дверцы клетки. - Разомни крылья.
Ворона сделала пару кругов и нашла себе местечко в багажном отсеке.
- Тесно, - пожаловалась она.
- Придется потерпеть, - вздохнула Настасья. – Путь до Москвы долгий, а мне спокойнее, когда ты рядом. Вон, на вокзале какой-то сомнительный тип мне повстречался, да ты и сама его слышала.
- Пустое, он не опасен. – Настасья знала, что в подобных вопросах Пурге можно было доверять. Больше ста лет она была верной спутницей сильнейшей ведьмы Аглаи и многое у нее успела перенять.
- Что же, - Настасья поднялась и уже с большим интересом огляделась по сторонам, - будем обустраиваться. Очень хорошо, что без соседей. Спасибо Мишке – не поскупился.
При воспоминании о своей первой и покинутой любви у Настасьи сжалось сердце: как ей сейчас не хватало Михаила, его дерзкой улыбки, ласковых глаз, а ведь они даже ни разу не поцеловались. Настасья нахмурилась – эх, досадное упущение с ее стороны, было бы о чем вспоминать долгими холодными вечерами. Чтобы не расстраиваться еще больше, она решила отвлечь себя какими-нибудь действиями и занялась распаковкой самых необходимых вещей…
До самого вечера Настасья просидела в купе, при свете ацетиленового светильника изучая Черную Книгу. Она слышала голоса в коридоре. В отличие от Настасьи, остальные пассажиры предпочли не отсиживаться в душных купе отделанных синим плюшем. Люди прогуливались, заводили новые знакомства, расспрашивали проводника о поезде. Девушка же предпочитала уединение. Мысли ее нет-нет да и возвращались к странному незнакомцу на перроне. Почему же его облик показался ей знакомым? Где они могли раньше встречаться? Часам к семи вечера живот ее громким урчанием напомнил о своем существовании.
- Неплохо было бы перекусить, - Настасья захлопнула книгу и сладко потянулась.
- Неплохо! Неплохо! – встрепенулась дремавшая до этого Пурга.
- Тебе-то что?! - Настасья стала рыться в дорожном саквояже. - Тебе я припасла орехов да печенья, а мои растегаи так и остались на столе. Она высыпала в клетку угощение из бумажного пакета, оставив одно печеньице для себя.
- Еще больше есть захотелось, – пожаловалась она вороне, за одну секунду проглотив печенье, - и пить. Пойду, разузнаю у проводника, нельзя ли здесь раздобыть чаю или, хотя бы, простой воды. Ворона не ответила – все ее внимание было направлено на поглощение еды. Настасья бросила завистливый взгляд в сторону Пурги и, игнорируя звонок, которым проводника можно было бы вызвать прямо в купе, скрылась за дверцей. Через минуту она вернулась в весьма приподнятом настроении.
- Представляешь, у них тут есть вагон-буфет. А проводник, кстати, оказался весьма милым старичком. Он пообещал проводить меня туда через весь поезд, не дожидаясь ближайшей станции, - весело сообщила она, доставая  кошелек из белого атласа, расшитого полихромным шелком и нитью из позолоченного серебра. – Сиди тихо и следи, чтобы никто чужой сюда не сунулся, а я тебе еще чего-нибудь вкусненького принесу.
Вагон-буфет порадовал Настасью небольшим количеством посетителей. После нервного потрясения, полученного ею при переходе между вагонами, девушка решила ограничиться легким ужином и заказала себе всего пять блюд. Пока услужливый официант во фраке, парчовой жилетке и белоснежных перчатках шустро сервировал перед ней столик, Настасья, прикрывшись расписной открыткой с перечнем блюд, рассматривала ужинавших пассажиров. Не заметив никого из знакомых, девушка со спокойной душой отложила меню и, с энтузиазмом сильно проголодавшегося человека, макнула свернутый трубочкой блин в сметану.
- Сладок пирожок, полезай в роток, -  услышала она над самым ухом ставший знакомым голос. От неожиданности ее пальцы разжались, и, уже было поднесенный ко рту, блин шлепнулся обратно в миску. Настасью обдало фонтаном сметанных брызг, а незнакомец, нисколько не смущаясь того факта, что он стал причиной подобного конфуза, уселся напротив Настасьи и укрепил на груди салфетку.
- Вы совершенно напрасно перегружаете на ночь желудок, - назидательно заметил он. – В вашем возрасте стоит подумать о сохранении стройности фигуры. После двадцати пяти это становится проблемой многих женщин. Нет, я ничего не имею против приятной полноты, люблю, когда есть за что подержаться.
Настасья гневно смотрела на излишне болтливого наглеца. От возмущения она не находила приличных слов, чтобы осадить нахала, и при этом не привлечь внимания окружающих.
- Анастасия, вы меня сейчас взглядом прожжете, - незнакомец расплылся в радостной улыбке, демонстрируя белу свету золотой зуб. – Надеюсь, в данный момент вы не насылаете на меня ломею? Один раз я уже имел несчастье испытать ее на себе и теперь ужасно боюсь повтора.
Слышать, что такой бугай боится элементарной ломоты в костях, было забавно. Настасье стало любопытно, что же будет дальше.
- Вот вы все молчите и молчите. В конце-концов – это даже неприлично, - продолжал незнакомец, деланно надув и без того пухлые губы.
- Неприлична ваша прическа, - парировала Настасья, многозначительно взглянув на сбившиеся в воронье гнездо кудри незнакомца. – К тому же, вы не представились, а разговаривать с незнакомыми мужчинами молодой девушке не пристало.
- Точно! – мужчина звонко шлепнул себя ладошкой по лбу и поспешно вскочил. Сделал он это настолько неуклюже, что опрокинул стул. Их столик тут же стал объектом пристального внимания окружающих. Настасья густо покраснела. – Трофим Яковлевич Сахарный, штатный репортер газеты «Вестник оккультиста».
Он галантно поклонился и, подняв стул, сел на место.
- Мне как всегда, Семен, - это уже относилось к подошедшему официанту, тот кивнул и удалился.
- Я что-то такое слышала о «Вестнике оккультиста» от тетки, - Настасья подумала, что Трофим Яковлевич –  презабавнейший тип. - Это петербуржское издание?
- Московское, но должен признаться без ложной скромности, невероятно популярное во всей России, - заметив скептицизм на лице Настасьи, он пояснил. – В определенных кругах. Мы, как бы это выразиться, печатаемся нелегально. Знаете ли, церковь не одобряет литературу подобного рода, а вот читатели от нее без ума. Рассказы о вурдалаках, призраках, ведьмах пользуются большим спросом. Спасибо, милейший.
Трофим принял у официанта блюдо с жареным карпом, щедро приправленным разнообразной зеленью и украшенным ломтиками лимона, и с наслаждением вдохнул его аромат. При этом его широкий нос картошкой так забавно зашевелился, что Настасья не смогла сдержать смешка.
- Такой рыбки, между прочим, вы нигде больше не отведаете, - Трофим взялся за вилку и нож, - нежная, с хрустящей корочкой – это просто шедевр кулинарного искусства. А под водочку как идет! Песня!
Настасья решила от него не отставать, тем более, что солянка почти остыла. Отдав должное наваристому супчику, Настасья промокнула губы салфеткой и взглянула на Сахарного, который виртуозно справлялся с рыбой, ловко отделяя нежное мясо от кости.
- Развейте мои сомнения, Трофим Яковлевич, поясните, откуда же вы меня знаете?
- А вы меня совсем не помните? – озадаченно взглянул на нее поверх тарелки репортер – Я же имел честь присутствовать на балу по случаю ваших с сестрицей именин.
Это многое объясняло. На балу было множество незнакомых Настасье людей, а знакомится с ними со всеми у девушки не было ни времени, ни желания. Мысли ее в этот вечер были заняты совсем другим.
- Как вы понимаете, - Сахарный перешел на шепот, - я в курсе вашей истории. В мире ведьм я человек далеко не последний, им же, как и простым смертным, присуще такое чувство, как тщеславие. Я пишу о них рассказы под видом вымышленных историй, а они за это терпят меня возле себя, посвящая в некоторые секреты своего «ремесла». А ваша тетушка, Царствие ей Небесное, или что там у вас положено, была одной из самых ценных моих агентов. Мне ее будет очень не хватать.
Последнее замечание Настасье совершенно не понравилось. Похоже, что они с Трофимом Яковлевичем разного поля ягоды, и Пурга могла ошибаться. Молодой человек заметил перемены в ее настроении.
- Не беспокойтесь, Настенька. Отдавать вас в руки правосудия я не намерен, хотя, думаю, многим бы хотелось быть в курсе вашего нынешнего местопребывания. Вечно Молодые начали охоту на вас, - он на секунду замолчал, предаваясь воспоминаниям минувшего вечера, после чего, совершенно неожиданно для Настасьи, весело рассмеялся. – Ну и устроили же вы представление! Такого конца как у Анн не пожелаешь и злейшему врагу, - он приподнял очки, чтобы смахнуть набежавшую от смеха слезинку. Настасья отметила, что стекла очков были наконец-то протерты и глаза ее спутника оказались неожиданного василькового цвета. – А на хахале ее порча – высший класс. У него теперь две дороги – то ли в цирк, то ли в Кунсткамеру живым экспонатом. Не расскажете, как вам это удалось?
- Даже не подумаю, - сухо ответила Настасья, которая ничего смешного в сложившейся ситуации не увидела. – Как там сестра?
- Да ничего страшного, - пожал плечами репортер. - Побилась малеха в истерике, когда поняла, что дорога в ведьмы ей заказана, но после успокоилась: у нее же теперь ни жизнь начнется, а малина! Все состояние Анн теперь ей перейдет, а оно не маленькое. До конца дней твоей Аннушке хватит.
- Вот и хорошо, - успокоилась Настасья, у которой злость на сестру уже прошла.
- Одного я не могу понять, - Сахарный задумчиво посмотрел на Настасью, - вы же с сестрой близнецы, и праздновали мы ваше шестнадцатилетние…
- Ну? – девушка прекрасно понимала, куда он клонит, столь выразительным взглядом окидывая ее фигуру.
- Извините, Настасья, но выглядите вы старше двадцати, - закончил свою мысль Трофимом Яковлевичем.
- По паспорту мне двадцать шесть, - вздохнула Настасья. – И не расспрашивайте меня больше ни о чем, все имеет свою цену.
- Понимаю, - кивнул репортер. – В силу своей профессии, я уже мало чему удивляюсь.
Настасья завернула в салфетку мясную кулебяку для Пурги и решила напоследок проявить немного вежливости:
- Приятно вам откушать, Трофимом Яковлевичем. Рада была с вами снова увидеться.
- Как, уже? – Трофим выглядел несколько расстроенным, он даже отодвинул от себя тарелку с недоеденной рыбой. – Ну, подождите хотя бы до ближайшей станции, я провожу вас. Все лучше, чем между вагонами на ходу скакать.
Настасья поежилась при воспоминании о неприятных минутах пережитых ею по пути в буфет, но нежелание продолжать разговор о прежней жизни оказалось сильнее.
- Ничего, попрошу Семена меня провести, - она кивнула в сторону официанта, который, перехватив ее взгляд, расплылся в радостной улыбке.
- Но, я же самого главного не сказал! – запротестовал Сахарный. – Предложение у меня к вам, деловое. Думаю, оно в ваших интересах.
- Давайте в следующий раз, - Настасья решительно поднялась. – Путь долгий, думаю, еще свидимся. Только предупреждаю сразу – в вагоне меня не ищите, я никому не открываю.
- Я и не собирался, - поспешил заверить ее Трофим. – Про вас итак весь поезд уже судачит. Мол, молодая девица путешествует без сопровождающих. Так что компрометировать вас своими визитами я не стану, а лучше давайте утром позавтракаем вместе. За этим же столиком. Я закажу?
Настасья согласно кивнула. В конце-концов в новой, самостоятельной жизни нужно заводить полезные знакомства, так почему бы не начать с Трофима Яковлевича?!
Вернувшись в купе, Настасья поделилась своими впечатлениями о новом знакомце с Пургой.
- Странный он какой-то, словно невидимой стеной отгороженный. Ни в мысли не впускает, ни в сердце. То ли оберег на нем сильный, то ли сам он – заговоренный, - размышляла девушка, расчесывая коралловым гребнем свои длинные волосы перед сном. – А вот голос у него хороший, добрый. И губы, знаешь, как у младенца: яркие, пухлые. У злого человека могут такие быть?
- Не могут, - поддакнула Пурга, не отрываясь от кулебяки. Живот ее уже был туго набит, но природная жадность не позволяла вороне оставлять съестное на потом, ей даже пришлось высоко задрать голову, чтобы проглотить последний кусок.
- Когда-нибудь тебя разорвет от жадности, - мрачно предрекла Настасья, глядя на ее манипуляции.
- Не дождешься, - огрызнулась Пурга, заваливаясь в полном изнеможении на спину.

На следующее утро Настасья нарочно задержалась с туалетом, чтобы испытать терпение Трофима Яковлевича. К своему удивлению (и радостному облегчению) она застала его на том же месте, на котором она оставила его с вечера. Перед ним снова стояла тарелка с недоеденным карпом и, если бы не коричневый костюм и свежая батистовая рубашка, Настасья подумала бы, что репортер так никуда и не уходил на ночь.
- Долго спите, барышня, - поприветствовал он девушку, пододвигая ей стул. – В нашем деле каждая потерянная минута может стоить потрясающего репортажа, а это, как-никак, солидные деньги.
- Меня это мало касается, - улыбнулась Настасья, расправляя салфетку. – Тем более, какие могут быть репортажи в поезде? За окном одно и тоже – скука смертная.
- Напрасно, милая моя Настасья, вы думаете, что вас это не касается, - продолжил разговор Трофим Яковлевич, как только девушка сделала заказ. – У меня к вам, между прочим, интереснейшее предложеньице имеется. И если бы вчера, душа моя, вы не покинули меня столь поспешно, то у вас была бы целая ночь, чтобы над ним поразмыслить. А так, извините, но у вас времени только до часу дня.
- Отчего же, позвольте поинтересоваться, только до часу? – Настасья невозмутимо намазывала хрустящие булочки маслом, всеми силами стараясь не показать Сахарному, что разговор этот ее чрезвычайно заинтриговал.
- Потому что в два часа десять минут, если поезд не будет задерживаться, я должен буду сойти в городе N. Либо один, либо с вами, если вас заинтересует мое предложение.
Он сделал паузу, вероятно, рассчитывая напустить большей таинственности, но, видя, как спокойно Настасья пьет кофе, сник и продолжил уже без театрального пафоса.
- Я знаю, что у вас, кроме вашей сестры, больше нет никаких родственников. В Москву вы едете на авось, лишь бы скрыться от Вечно Молодых. Ни дома, ни работы, ни полезных связей – очень тяжело придется молодой девушке самостоятельно освоиться в большом городе.
- И вы предлагаете мне свое покровительство? – гневно перебила его Настасья. На ее лице читалось открытое разочарование и брезгливость.
- Ну, что вы! – поспешил успокоить ее Трофим Яковлевич. – Я всего лишь предлагаю вам работу в нашей газете. Заработок на первых порах будет небольшим, но стабильным. Плюс казенная квартира почти в центре города. Будете давать советы профессиональной ведьмы нашим читателям. К примеру, как вернуть мужа, или, как избавиться от прыщей с помощью отвара из жаб и тому подобная ерунда. Ничего сложного.
Настасья с подозрением смотрела на полного энтузиазма молодого человека.
- Не слишком ли простая работа? С ней может справиться любая шарлатанка из ярмарочного балагана. У них языки хорошо подвешены – самое то, что вам нужно.
- Зачем шарлатанка, если есть вы? – искренне изумился Сахарный. – Вы человек образованный, и довольно скоро научитесь писать профессиональные статьи. Нет, нет, не улыбайтесь, у вас довольно интересный стиль изложения и правильное построение фраз – неплохие задатки для будущего писателя. Кроме того, вы могли бы и меня консультировать в некоторых вопросах.
Настасья удивленно приподняла бровь.
- Ведь, если я не ошибаюсь, ваш Дар – это общение с призраками?
- Пока что все эти общения сводились к обморокам, - смущенно улыбнулась девушка из-за изящной кофейной чашки.
- Это только на первых порах. Зато знаете, какие истории можно будет состряпать из этих встреч? Публика обожает подобное. Все, что связано с потусторонним миром, расхватывается, как горячие пирожки.
- Даже не знаю, - все еще сомневалась Настасья.
Трофим сдаваться не собирался и выложил следующий козырь.
- Если вы думаете, что писательство ниже вашего достоинства, то знайте, что у нас даже князь один печатается. Очень талантливый юноша. Его сказки в стиле народного эпоса очень популярны среди дам. Он у нас творит под звучным именем «Г-н Упырь». Не слыхали?
Настасья отрицательно покачала головой, сомневаясь в нормальности вышеупомянутого князя.
- Вы все еще не объяснили, зачем нам нужно сходить в г.N…
Трофим Яковлевич радостно встрепенулся:
- Нам? Значит, вы согласны?
- Возможно, - осторожно ответила Настасья, мысленно проклиная свой болтливый язык.
- Ах, это звучит как согласие, - Трофим довольно потер руки. Сейчас он напоминал Настасье довольного мартовского кота. – Тогда слушайте. Несколько месяцев назад нам пришло письмо из этого города. Некая госпожа Василевская писала нам, что в ее доме завелось привидение. Не буду останавливаться на подробностях, они заняли больше шести листов ее письма. Отмечу только, что госпоже Василевской очень уж хотелось попасть на страницы нашей газеты. Но, мы – издание солидное и не печатаем подобные истории, предварительно их не проверив на правдивость. Знали бы вы, Настасья, как много в России желающих прославиться за наш счет. Вот я и подумал: раз уж такая оказия, не заскочить ли мне к госпоже Василевской? И ваш дар, Настенька, пришелся бы весьма кстати.
Девушка задумалась. А что ей терять в ее-то положении? Все самое страшное, что с ней могло случиться, уже произошло: она пережила смерть близкого ей человека и предательство родной сестры, не успев обрести любовь, она тут же ее потеряла. Ни дома, ни особых средств к существованию. Возможно ли, что в лице этого «служителя пера» судьба преподносит ей шанс начать новую, интересную жизнь? Она перевернула чашку и стала рассматривать узор из кофейной гущи. Вот ласточка – нежданное путешествие со счастливым концом, но рядом с нею глаз – а это предупреждение: будьте внимательны и осторожны, уж тем более в делах. Наконец Настасья решилась.
- Хорошо, Трофим Яковлевич. Ваше предложение кажется мне весьма заманчивым, но хочу вас предупредить, - Настасья подалась вперед и, глядя сквозь стекла очков в васильковые глаза Трофима, жестко произнесла, - если вы захотите меня обмануть, то очень сильно об этом пожалеете. Не забывайте, что я – ведьма, и ведьма способная на очень страшную месть. Пусть конец моей тетки и ее любовника будет вам предостережением на будущее.
Молодой человек внимательно ее слушал в волнении, покусывая нижнюю губу.
- И еще, - девушка расслабленно откинулась на спинку стула, - зовите меня Настасьей. Ни Настенькой, ни Анастасией, а просто Настасьей. Можно Настасьей Петровной, - добавила она, на секунду задумавшись.
- Договорились, но и у меня к вам будет похожая просьба, - репортер взъерошил и без того растрепанные волосы, - между нами зовите меня Трофимом и будем «на ты», а при наших читателях обращайтесь ко мне скромно – Повелитель Тьмы.