Солнцеподжобный вождь

По воспоминаниям адмирала Н.Г. Кузнецова, бывшего тогда наркомфлота, впервые Сталин заговорил публично о возможной отставке сразу после Парада Победы, состоявшегося 24 июня 1945 г. Разговор этот происходил в узком кругу членов Политбюро и военной верхушки – тех, кто стоял во время Парада Победы на трибуне Мавзолея Ленина…
Собчак А. Сталин. Личное дело. – М.: Эксмо, 2015. – С. 176.

Он прищурился и сказал самые великие слова в своей длиннющей жизни: «Я подам в отставку!». Это был в тот самый день – в день его торжества как генералиссимуса и великого полководца.
Он увидел, как все побледнели и усмехнулся про себя: «Шиш вам, ни за что! Но думайте, думайте! Мечтаете?! Догадался я?!».
Все вдруг после затяжного молчания и немой сцены, толкаясь, пытаясь перекричать друг друга, перебиваясь, ринулись к нему. «Вы что? Не надо!» - кричали их лица и глаза. Они как рыбы, брошенные на каменистый берег, выпучив глаза, задыхались ловя воздух судорожно. Голосов совсем не было слышно. Из их дурно пахнущих ртов ничего не выходило, кроме этого самого смрадного запаха. Какой-то скрип был слышен. Немой крик был важнее всех слов, тем более лозунгов и прочее… Он и так Великий: Кормчий, Вождь всех народов, Отец нации, Корифей…
«Они сейчас и впрямь упадут на колени что ли?», – мелькнуло в его уме и глазах, затуманенных и постаревших от мук сотен тысяч и миллионов его жертв.
Но он краем глаза видел, как у одного, самого хитрого, вдруг в глазах блеснуло искорка восхищения и все понимания – «Но, хитрец!». Но он быстро спрятал свою непроизвольную эмоцию за блеск очков и принял облик как у всех. Закрылся маской. Мертвенно-бледность их украшала.
- Вот они такие! Все! До единого! Не дождетесь! Ни смерти! Ни отставки! Ха-ха-ха! Испугались? Испуга-а-а-лись! А теперь просите!
И они просили, валяясь у него в ногах и блеяли как нашкодившие бараны…
Ничком, ничком … ниже его подошв… падали и ползли, ползли, как змеи, как тараканы, как самые противные насекомые…
А он все сиял и блестел… Бронзовый и загорелый.
Памятник на все времена.
Звали его «солнцеподжобный» вождь. Жаба, жабра…
… Совсем молоденькая, растущая душа, в далекой от суетной жизни великих столиц школе, на задворках планеты, написал с ошибочкой «Солнцеподжобный» и поплатился. Дорого для него и незаметно для великолепной страны. Учитель плакал, невзирая на свою бдительность, горюя о своей оплошности и причитая: «Ну, как я не мог бы сообщить… Ну, как?!». Голос падал в пустоту и там, в глухоте затихал… А везли ученика в далекий край, на «разстрел», как начертил красным карандашом на поднесенном ему списке, облокотясь на стол, украшенный зеленым сукном, пыхтя трубкой тот самый «Солнцеподжобный». Конечно ж, его, Вождя, не то что не тронули, а умилились за ошибку в русской грамоте. Хорошо, что еще не внесли изменения в буквари и учебники, а могли бы… Чтобы понимали все и не кивали как бы на ошибку.