Странница

         Тоска явилась непрошенной гостьей. Без предупреждения, и само собой, без приглашения. Нахально расхаживала по всей квартире, тыкалась во все углы, видимо, подыскивая  для себя место.
          Значит,  тоска собирается здесь жить.   Лиза категорически возражает против такого соседства  но, похоже, что её мнения, на сегодняшний день,  никто не спрашивает. Не нужны Лизе соседи, ей хорошо и одной.
             И со Славой, есть такая певица, Лиза не согласна.  Песня про одиночество, может, и неплохая, но зачем обзываться? Одиночество -сволочь, одиночество-скука…Кому-то, может, и сволочь, а Лизе оно, как подружка.
            И язык не поворачивается назвать одиночество сукой. А у Славы повернулся. Хотя,  ей какая разница, кто-то  песню сочинил, она спела. Нет, Лиза не фанатка Славы. Другую славу она бы признавала.
          Та, что  делает человека известным. Но Лизе  та слава подругой не стала. М-да. Жизнь прожита. Сын вырос.  Живёт в другом городе, у матери бывает редко, наездами.  Лиза на него не обижается.
             Лиза…Собственно, если бы не эта тоска, которая заискивающе  заглядывает ей в лицо и предлагает сесть   и поплакать,  можно было сказать, что жизнь у Елизаветы Дмитриевны Суздальцевой удалась.
         Она и сейчас на жизнь не ропщет. Нормально всё у неё. Возраст, правда, иногда о себе напоминает. То тут кольнёт, то там заболит. И к непогоде кости ломить стало. Хотя, Лиза себя старой совсем не считает.
           Она живёт одна, в большой и красивой квартире. У неё пенсия…не будем озвучивать, какая пенсия, чтобы не дразнить гусей, как любил говаривать её бывший муж. Хорошую пенсию государство судьям платят.
            И каждый год в санаторий она может себе позволить поехать. Заслужила. Ещё бы. Сначала народным судьёй работала.  При советской власти. Судьбы людские вершила. Правда, потом и Лизиной судьбой кое-кто распорядился.
          Не выбрали её в очередной раз народным судьёй. Хотя, кто сказал, что их выбирали? Заранее всё было распределено. Она после университета, почти сразу стала судьёй. Кто бы сомневался!
          Потому что её мужем в то время был сам Суздальцев. Михаил Борисович. Разве не для этого Лиза выходила замуж за человека, который был  старше её почти на двадцать лет? Положа руку на сердце, она и универ окончила только при его помощи.
           И судьёй работала с оглядкой на мужа. Сядет,  бывало на приговор, а потом Мише звонит, какое наказание определить подсудимому. Ни разу муж не ошибся, за всё время работы у Лизы только несколько приговоров были отменены.
          И то, потому что она самостоятельность проявила. Это потом Елизавета Дмитриевна  опыта набралась и сама всё решала. Потому что Лиза-очень умная. Никто с этим не спорил. Коллеги побаивались Суздальцеву.
            Характер у неё, мягко сказать… на конфликт с Суздальцевой  никто не шёл. Тем более, что Михаил Борисович намеревался сесть в кресло председателя городского народного суда. Ага. Народного.
            Как есть, народного. Как будто этот самый народ, в лице народных заседателей, что-то решал. Сидят в кабинете, зевают, журналы полистывают. А потом Лиза ткнёт ручкой, где нужно расписаться, вот и всё его, народа,  волеизъявление.
           А как боялись судебных органов!  Бывало, перед праздником, любым, стоит только в магазин позвонить и сказать- здравствуйте, это из городского суда звонят…и просьбу свою изложить. И тут же наборы продуктовые доставят.
             А в них колбаса, майонез, конфеты, вино хорошее, которого в магазинах, на прилавках ни разу не стояло. Лиза передёрнулась. Майонез! В маленьких стеклянных баночках, такая гадость, надо сказать!
           Но радовались, что он всегда в холодильнике был. Да! Потому что у народного судьи холодильник всегда должен быть полным. А когда в семье сразу два народных судьи, то это означает…
            Лиза прошла на кухню. Тоска тут же пристроилась рядом и толкнула в бок. Женщина отмахнулась -отстань. И так тошно. Тоска кивнула головой. Знаю, что тошно, потому и сижу тут. Чтобы ещё тошнее стало.
          Лиза усмехнулась. Разве есть такое слово -тошнее? Наверное, нет. Чувство есть, а слова такого  нет. Ну, и пусть,  нет.  Лиза, значит, сама его придумала, и это будет её собственное изобретение.
           За окном лениво шёл дождь. Нехотя сыпал мелкими каплями, стучал по подоконнику, как будто просился впустить его в дом. Ага! Щ-щаз! Раскрою окно и впущу. Сырость тут разводить. Мне своей сырости хватает.
            И скучно, и грустно…и некому руку подать….Хотя, почему- некому? Есть кому руку подать. Тем более, что этой самой руки уже неоднократно просили. Сердце никто не просил, а вот, руку…так…сколько раз просили?
            Три. Или четыре? Если не считать… Иногда вспоминает Лиза своё мимолётное увлечение в молодости. Хотя… Не такое уж оно мимолётное было. Можно сказать, очень бурный роман накрыл Лизу.
            А с чего всё начиналось? Да, с нового года. Отмечали новый год в ресторане. Из года в год, одно и то же. Суд, прокуратура, адвокаты. Они на работе, эти лица, глаза мозолят, так и в праздники без них не обойтись.
              Лиза, как всегда, платье новое прикупила. Мишке рубашку новую. Причёску в парикмахерской навертела. Маникюр, само собой. И уже в ресторане новое лицо увидела. И почему-то сердце ёкнуло.
            Сначала не поняла, откуда этот человек взялся. Вроде, никаких новостей по поводу перестановок не было. Все, как сидели на своих местах, так и сидят. Может, новый адвокат? Или в прокуратуре перестановки, а она ничего не знает?
             Но Суздальцев перед ним копытом бьёт, а Мишка так просто никого обхаживать не станет. Должна быть очень веская причина, чтобы Михаил Борисович перед кем-то так улыбался. На все свои вставные зубы.
             Лиза сделала  вид, что ей этот гость совсем неинтересен. На всякий случай к Марине Дергачёвой подошла, та всё и всегда про всех знает. Она давно работает в канцелярии суда. Столько не живут, сколько  Марина там работает.
            У Марины Анатольевны глазки блестят. Зыркает по сторонам, внимательно за всеми присматривает, а потом председателю суда на ушко нашепчет, кто и какие разговоры вёл. Неправды никогда не говорила.
            Никто не мог обвинить Марину Анатольевну в клевете, но уж всякое выпущенное слово в адрес самого главного судьи, передавалось ею  в точности. После одного такого вечера, когда не сдержанный на язык адвокат Макаров, высказал своё мнение…
            Которого, кстати сказать, никто не спрашивал. Короче, спустя пару месяцев, адвокат Макаров сгрёб своё семейство и переехал в соседний город. В коллегии адвокатов нашли, за что зацепиться и предложили…
            Лиза подошла к Марине. Анатольевне, чёрт бы её побрал. Не терпит секретарша панибратства.
-Добрый вечер, Марина Анатольевна! Вы так хорошо сегодня выглядите! А с этой причёской вы прямо лет на десять моложе выглядите!
           Тут же прикусила язык. Чёрт! Зачем этой Тортилле про её возраст напоминать! Исправилась. На ходу.
-Очень удачную краску для волос  Вы подобрали.
            Дергачёва расплылась в улыбке.
-Правда? Вам нравится?
-Очень. И цвет необычный. Яркий, насыщенный.
             Секретарша прищурилась.
-Не поверите! Хна и чай!
-Да что Вы говорите! Никогда бы не подумала.
-А Вы никому не говорите.
-Упаси Бог! Марина Анатольевна, а кто этот мужчина? Вон, у окна, рядом с моим мужем стоит? Какой-то он…непонятный…
-Ваш муж?
-Нет, я про незнакомца.
-А-а! Этот! Кажется, его фамилия Воронин. Или Воронов? Зовут Николай Степанович, это я точно знаю, а вот к какой птице он отношение имеет, я не запомнила.
                Марина Анатольевна, видимо решила, что она очень удачно пошутила, и громко рассмеялась.
-Его к нам сослали.
-В суд?
-Нет, в прокуратуру. Помощником прокурора. Он в области провинился…кажется, за связь с одной дамочкой…не буду утверждать, но если хотите, могу узнать поточнее.
              Лиза отмахнулась.
-Зачем мне это нужно! Мне чужие адюльтеры неинтересны.
             Дергачёва наморщила лоб.
-Адюль…чего?
-Любовные интрижки.
-А-а. Извините. Точно. Я же это слово знала.
            Расселись за столы. И этот самый провинившийся помощник прокурора с непонятной птичьей фамилией,  оказался рядом с Лизой. Собственно, не оказался, а Мишка его сюда присоседил.
           И познакомил свою жену с сосланным сюда прокурором. А тот потом весь вечер усиленно ухаживал за Лизой. С Мишкиного высочайшего разрешения. Видимо, Суздальцев был уверен в порядочности своей жены.
           А зря. Потому что пока Лиза  танцевала с Николаем Степановичем, она поняла, от чего так млели женщины. И, не раздумывая,  падали в объятия этого мужчины. От него исходили такие токи и флюиды, что хотелось прямо здесь…
           Нет, сразу после того вечера Лиза, конечно, не кинулась во все тяжкие. Не к лицу народному судье раздвигать ноги, даже перед таким галантным кавалером. Тем более, что неизвестно, на какое время этот  каторжанин тут задержится.
           И потом, наверняка, у него есть семья. К тому же, Лиза замужем. И муж у неё народный судья. И ещё, у Суздальцевых есть сын. Так что…романы заводить Елизавете Дмитриевне по статусу не положено.
           А вот видеться с помощником прокурора ей никто не запретит. Почему-то, теперь в каждом процессе, где было необходимо присутствие обвинителя, у народного судьи Суздальцевой участвовал помощник прокурора Воронин.
           Да. Не Воронов, а Воронин Николай Степанович. Иногда, перед процессом, они даже позволяли себе выпить по чашке кофе. Ну, и попутно обсуждали перспективы предстоящего судебного разбирательства.
             Или Николай Степанович не успел ознакомиться с делом, и вот, именно сейчас, он  должен сделать это. Елизавета Дмитриевна никогда не выговаривала Николаю Степановичу, что он мог это сделать  в канцелярии суда. Ему можно всё.
            Они успевали даже  поговорить о жизни. Ах, какой голос у Николая Степановича. Бархатный, немного хрипловатый, от которого мурашки по коже. И сам он, весь такой…такой…такой…
            Хотелось улыбнуться, скромно опустить глаза и прошептать- ах, Николя… Как в иностранном  кино. Да. В кино.  Лиза налила себе кофе. Потом подумала и решила, что к таким приятным воспоминаниям гораздо лучше подойдёт вино и налила себе полный бокал.

продолжение следует