Ремонт. Август четырнадцатого

Виктор начал ремонт квартиры давно, ещё задолго до войны. По мере зарабатывания денег менял окна, двери, закупил обои. Кухню и ванную обновил полностью. В комнатах самое главное заменил. В принципе, не так много и осталось. Думал к пятнадцатому году завершить всё. А пока занялся обновлением паркета и заменой плинтуса.
Заканчивалось лето четырнадцатого. Шла война. По городу всё чаще стреляли. Взрывы звучали всё ближе. В душе жило нарастающее ожидание, что вот-вот, и снаряды прилетят сюда. Но бросить незаконченное дело не хотелось. Одно цеплялось за другое. Вот как бросить работу над плинтусом? Все спотыкаться будут, мыть полы неудобно и много всяких сопутствующих раздражающих моментов. Нет уж. Плинтус надо доделать.
Трудился он в спальне. И тут же на диване лежала тёща. Её пришлось забрать четыре месяца тому назад из окраинного района Донецка, который стали сильно обстреливать. Тогда казалось, что до центра города не доберутся. Жена находилась в другой комнате и занималась книжным шкафом.
 Виктор стоял на коленях,  прикручивал плинтус и не понял, что произошло. Бухнуло, и он очутился на полу. Его засыпало книгами и кирпичными, штукатурными и прочими обломками. Комната погрузилась во тьму от густого облака пыли. Второй снаряд разорвался с обратной стороны дома. На Витю полетели осколки стёкол. Он замер. Чего ещё ждать?
 Сквозь заложенность в ушах до него донёсся крик жены. Она босиком по осколкам прибежала посмотреть, как тут муж и мама. За ней тянулся кровавый след. Аня  не замечала, что порезала ноги. Она стала отбрасывать штукатурку и прочий мусор с мамы. Пыль стояла столбом, не желая оседать.
Витя выбрался из-под мусора и осматривал комнату. Жена настаивала на немедленном уходе в подвал. Он подошёл к тёще и взвалил её себе на плечо. Та стала сопротивляться, мол спусти меня  на пол, я сама пойду. Он буркнул, что некогда тут препираться, быстрее в укрытие надо. Анна отперла дверь, и они спустились с третьего этажа в подвал.
Там уже сидели соседи. Они бросились помогать. Усадили тёщу на лавку. Обработали йодом и забинтовали порезанные ноги жены.
 Витя тупо смотрел, как женщины кричали, плакали, жаловались. Анна твердила, что из Донецка надо немедленно уезжать. Он ничего не говорил, а медленно соображал: «Работу я бросить не могу. Квартиру тоже. Пусть женщины едут, спасаются. А я останусь». Голова болела, сосредоточиться на том, что происходило вокруг, не получалось.
Он никак не мог осознать, что произошло. Что же это? В квартиру было два попадания? А почему все живы? Нет, значит, это взрывные волны. С обеих сторон дома. Неужели ни одного стекла целого не осталось? Жаль. Новые окна были. И вообще был ремонт.  На этом месте мысль зависала.
Женщины что-то рассказывали, плакали, дети капризничали. Витя не мог прийти в себя. Кто-то сказал, что Витьку всё пофиг, как с гуся вода. Он подумал: «Про кого это? Какой ещё Витёк?»
У тёщи Виктора, Марьи Степановны, вся жизнь пронеслась перед глазами. Вспомнилось, как росла в российском небольшом городке,  в войну подростком изготавливала снаряды для фронта. Перенесла все лишения вместе со всей страной, внесла свой вклад в победу над фашизмом. Как переехала после войны в Сталино, стала работать на химзаводе, встретила Ивана, замуж вышла. Потом родились две дочери, потом…
Много всего было потом. Жизнь-то длинная. Внуки уже взрослые, скоро правнуки появятся. И вот, дожила. Опять началось. Так мечталось, чтобы не было больше войн, чтобы мир на всей земле. Не сбылась мечта. Война проклятая опять догнала.
Думать о том, что ей говорит Аня, получалось с трудом. На самом деле ей сильно досталось. Всё тело болело от ушибов, и на лбу росла огромная шишка. Она провела рукой по лицу и размазала кровь. Соседка отвела её руку и стала обрабатывать ссадины и царапины на лице старушки йодом. Осмотрела её руки, ноги, осталась довольна. Переломов не нашла.
Анна пыталась объяснить соседям, как вышло, что окно, у которого она возилась с книгами, вынесло, а сама уцелела. Шторы, что ли, спасли?
- Чудо, просто чудо! – восхищались соседи, замазывая мелкие порезы на её руках йодом.
Аня переходила от темы к теме. Внезапно начинала строить планы, куда сейчас они все переедут. В Одессу. Точно, в Одессу! Нет, лучше в Мариуполь. Нет, надо подумать.
И снова подробно описывала тот момент, когда прилетело в её окно. Как она  закрыла руками голову и её отбросило за кресло…  Как почти сразу произошёл взрыв в противоположной стороне дома. Как она пришла в себя и босиком по стёклам побежала смотреть, как там мама с Виктором. Она описывала свой ужас от происходящего:
- Представьте, мамы нет, Вити нет, только груды обломков и туча пыли! Ужас! Никогда не забуду! Когда они начали шевелиться под обломками, я давай скорее откапывать. Господи, думаю, только бы живы были! Маму спасло одеяло, а Витю книги.
И снова про немедленный отъезд. Когда она немного выговорилась, хлынули слёзы. Соседка обняла её, и так они стояли, плача, не имея больше сил на разговоры.
В атмосфере подвала царила странная смесь чувств: отчаяния, страха, радости, надежды… Находиться здесь долго было неприятно, неудобно, душно, но никто не проявлял инициативы уйти. Все боялись сказать:
- Всё закончилось. Пошли по квартирам.
Виктор медленно приходил в себя и старался составить более или менее вменяемый план действий: взять тёщу, принести домой, найти место, куда её положить. Интересно, осталось там что-нибудь целое из мебели? Потом обследовать места взрывов. Итак, я уже понял: не может быть, что это попадания снарядов. Скорее всего, это были взрывные волны. Сейчас придём, всё рассмотрим, уберёмся, наведём порядок. Там посмотрим, что можно исправить.
Витя решительно встал, похлопал по плечу рукой и сказал:
- Мама, прошу. Носилки поданы. Любимая, пошли. Два раза в одну воронку снаряд не попадает.
Тёща стала сопротивляться, мол сама пойду.
- Мама, ну что ты? Там осколки кругом, а ты босиком! – решительно вмешалась Аня. И тут же повернулась к соседям, и попыталась пошутить сквозь слёзы, - смешная! В хорошие времена и то еле ходила! А мы ж её прямо с постели подняли, некогда было переодеваться! Потерпи уж, мамуля. Витя донесёт.
Виктор с тёщей на плече шёл впереди, Анна шла сзади и причитала:
- Подумайте, мы маму в центр города с окраины перевезли! Мы ж думали, что у нас тут безопасно! А вот что получилось. Спасли, называется!
Витя вошёл в открытую квартиру и не узнал её. Куда положить тёщу? Осколками были усеяны почти все помещения. От кухни вообще ничего не осталось. Витя спокойно обходил квартиру и взирал на  вселенский хаос во всех трёх  комнатах. Наконец, он сказал:
- Любимая, успокойся, найди, куда маму положить.
Аня перестала причитать и сосредоточилась. Сначала нашла тапочки. Обулась. Побежала в кухню, нашла целую табуретку, отряхнула её и пошла в ванную. Оттуда донёсся её голос:
- Витя, неси маму сюда.
Единственное место в квартире, пострадавшее меньше всего, была ванная комната.
- Мамуля, потерпи, родная, посиди здесь. Держись за ванну руками. Сможешь?
Слушай, а давай я по соседям пройдусь, может, у кого-то удастся маму оставить… У нас ведь теперь ничего нет, ни поесть, ни поспать.
Она зарыдала и выскочила из квартиры.
Виктор, убедившись, что тёща надёжно пристроена, пошёл рассматривать, откуда прилетело. Осколки от снаряда он на куче мусора в гостиной всё-таки нашёл. Несколько. Маленькие. Но, конечно, осколков стёкол и кирпича со штукатуркой было – ой-ой-ой! Что за снаряд, не понятно. Он осторожно выглянул из разбитого окна наружу и увидел, что попадание снаряда было в самую крепкую часть стены над окном. Было отчётливо видно сильную выбоину на потолочной плите, обнажилась арматура. Отрикошетило так, что соседям сильно досталось.
 Слава богу, в сталинские времена крепкую арматуру закладывали в плиты. Потолок выдержал. Подлежит ремонту.
Пошёл в спальню. Кавардак. И под этим он недавно лежал. Витя выглянул на улицу, нашёл воронку возле дома. Высунулся посильнее, чтобы рассмотреть, что творится с окнами соседей.
 Вошедшая жена заверещала:
- Витя, ты что? Не смей!
Он осторожно влез обратно в квартиру и сказал:
- Я просто осмотрел место взрыва.
- Ты можешь порезаться осколками! Смотри, из окна какие огромные торчат! А вдруг вылетит? Мне ещё не хватало, чтобы с тобой что-то случилось! Пойдём, отправим маму к тёте Лиде. У неё есть свободное кресло-кровать. Я его уже разобрала и застелила. Устроим маму, а потом будем думать, что дальше делать.
Извинившись перед соседями за беспокойство, и за то, что нет пока продуктов, супруги, наконец, занялись инвентаризацией своего имущества.
 Аня без конца причитала и призывала всё бросить к чёртовой матери и ехать срочно отсюда. Только достать одежду, деньги, документы и айда. Сама же старательно сметала осколки веником.
 Виктор молча нашёл подходящие мешки, вёдра старые, вооружился совком, загружал мусор и выносил его на помойку. Несмотря на упорный труд, дело подвигалось довольно медленно.
 Стали подтягиваться соседи. Приходили, предлагали помощь. Дело пошло быстрее. В подъезде было оживлённое движение. Многие выносили из квартир мешки с осколками. Анна при посторонних взяла себя в руки и начала спокойнее рассуждать:
- Давайте в первую очередь кухню освободим, найдём, что там из еды уцелело. А то поручили бабушку чужим людям. Кормите её, люди добрые.
Мусора вынесли много, но работы ещё был непочатый край. Окна устрашали. Драконьи пасти со стеклянными зубищами.
Холодильник сильно пострадал и вышел из строя, но замороженные продукты ещё годились в пищу. Под развалившейся мебелью нашлось немного уцелевших упаковок крупы, макароны, соль, сахар. Но большинство продуктов погибло, смешалось с мусором. Находки  отправили к тёте Лиде.
Когда «очистили» кухню и комнаты, стало понятно, что все выдохлись. Соседи ушли. Оставшись наедине с женой, смогли, наконец, поговорить:
- Смотри, любимая, обои сохранились. Пригодятся. Ремонт всё равно делать придётся. И мебель в комнатах почти уцелела.  Что сломалось, починю. Компьютер с принтером жаль. Новые теперь покупать надо.
- Слушай, сколько же часов мы не ели? – вспомнила Анна.
- И голода не чувствуется.
- Так что делать будем?
- Ты же сама сказала, что вы с мамой уедете в Одессу. Сыновья, правда, на съёмной квартире живут. Но ничего, в тесноте с мамой и бабушкой, да не в обиде. Как-нибудь устроитесь.
- Как это мы с мамой? Мы все уедем!
- Любимая, ты прекрасно понимаешь, что я останусь. Это не обсуждается.
- А ты подумал, как я буду одна с мамой справляться? Я же не могу, как ты, на плече её понести. И вообще, тебя не пугает, что снова придётся заниматься этим бесконечным ремонтом? Это просто невыносимо. Я думала, ну вот, наконец, закончится ремонт, наведу полный порядок и заживём. В театр начнём ходить, в филармонию… - она снова начала плакать.
- А ты не подумала, что мы сегодня чуть не погибли? Хорошо, что живы. Не плачь. Выкрутимся.
- Господи! Я только об этом и думаю! – снова залилась слезами жена.
Они тяжело вздыхали, но оба понимали, что им сегодня сказочно повезло…
Потом тоже были разные трудности. Аня  с мамой пытались выехать через Ясиноватую, там их завернули на блокпосту, велели возвращаться. Два раза чуть не попали под обстрел, повезло. Виктор созвонился с другом, живущим в Мариуполе. Тот принял измученных женщин у себя.
Всё-таки не зря они выезжали. Там, у моря, немного отдохнули, успокоились. Виктор всё это время продолжал работать и постепенно придавать полуразрушенной квартире нормальный вид. В конце концов, жена с тёщей вернулись.
- Знаешь, напрасно я, наверное, истерила, металась. Надо было сидеть на месте, тебе помогать. Всё равно больше здесь ничего не изменилось. Зато пока мы пытались убежать от войны,  она не раз настигала нас в пути.
- Я же говорил, два раза в одну воронку снаряд не попадает.