Тухлая тема. рассказ

Августа Романовна была женщиной одинокой, но предприимчивой.
А потому относилась к мужикам, как товаровед к своим обязанностям, то есть никакой лирики, только один голый прикладной интерес.  С этой целью она просеивала их через себя, как сквозь сито, рассчитывая всякий раз наткнуться на самородок, но ничего, кроме пустой породы, не попадалось.
А время шло…
Женские прелести Августы Романовны по совокупности многих факторов начали увядать   и ей пришлось определяться с выбором. И она выбрала здорового, холеного гиганта с высоким «ай кью».  Интеллект нынче входил в моду и ей нравилось чувствовать себя современной.
Однако никакой пользы от гиганта в суровых реалиях жизни не было. Самым тяжелым инструментом, которым ему когда-либо приходилось владеть, была шариковая ручка.
Он думал и писал.
Писал и думал.
С ним в некотором смысле сбылась и давняя мечта Августы Романовны о прикладном интересе. Гигант по имени Слава очень даже прикладывался. Его творческая душа, нуждаясь в подкреплении интеллектуальных сил, высасывала в день ни одну бутылку какой-нибудь мутной и дешевой кислятины. В такие минуты язык Славы развязывался и он, нуждаясь в собеседнике, вступал с Романовной, так он ее уважительно величал, в исторический дискус.  Вступление было всегда одинаковым:
- Августа, - произносил он голосом стареющего актера, - я думаю, - и он, слегка прикрыв правый глаз, прицеливал указательный палец левой руки, будто ствол пистолета, прямо в люстру, - нет, я уверен, - возвращался он к прерванной мысли, - имя тебе надо сменить.
Романовна, зная всю постановочную часть разговора наперед, молчала.
- Ты пойми, - убеждал он ее, - Августа с ударением на «а» - это одно,  это  лето, яблоки,  мед и …, - палец с люстры отклонялся в сторону окна, - а вот Августа с ударением на «у», - палец целился  прямо ей в сердце,  - это совсем другое! Это Рим, Цезарь, Октовиан Гай Фурин.
Августа Романовна знала про этого самого Фурина все или почти все и потому слушала своего Славочку в пол-уха.
Она гордилась Славочкиным «ай кью».

                ***

Приспособить Славу к тяжелому физическому труду, как-то починить забор или вскопать грядку на даче, оказалось делом провальным. Человек интеллектуального труда, Слава плохо поддавался тренировке. Единственное, что у него получалось хорошо – это собирать ягоды в рот и то потому, что они служили ему закуской.
За руль автомобиля гигант тоже не садился. С его габаритами ему всего удобнее было бы в кабине тяжелого индустриального МАЗа, но у Августы в наличии имелся лишь легковой стандарт автопрома и потому Славочке приходилось туго.  Не без труда протиснувшись в салон приземистого «японца» через распахнутую настежь створку задней дверки, он занимал весь плацкарт пассажирского сиденья.
Так они добирались с Августой на дачу.
В обратный путь упаковаться было гораздо сложнее. К возвращению в город, Славочка, отравленный свежим воздухом дачи по самую макушку, представлял собой крупногабаритный объект, погрузка и транспортировка которого стоила Августе Романовне дорого.  Дорого не в смысле дорожных расходов, а в смысле полной утраты душевного равновесия.
- Гад! Скотина! Навязался на мою голову, - дубасила она его кулаками по широкой спине и заднице, заталкивая в салон автомобиля.
- Мамочка, - плакал гигант, - не бей меня. Мне больно.
- Ничего! Потерпишь. Не велика птица, - забывая об его высоком «ай кью», - приговаривала она. – Я не доктор! Лечить не буду!
На другой день после дачи настроение Славы менялось к лучшему и со словами:
- Хорошо отдохнули, - он принимался за работу.
Думал и не писал.
И снова думал, и снова не писал.
- Все мысли выветрились, - намекая на тяжелые трудодни, оправдывал себя Слава.

                ***

Работал Слава в одной из местных газет штатным сотрудником, писал статьи на актуальные темы.   Уровень актуальности задавал теме главный редактор. По самым примитивным оценкам, темы разделялись на горячие, острые и тухлые. Горячие темы писались за одну ночь, острые – имея продолжение, писались в долгую, а тухлые - либо совсем не писались, либо   высасывались из пальца.
Вот такой темой Слава и занимался.
Но тема никак не шла.
Вообще с этим заказом Слава здорово влип.
Сначала все складывалось неплохо. В редакцию обратилась одна бойкая баба, которая решила проучить свою работодательницу. По ее мнению, та, чувствуя свою полную безнаказанность, занималась систематическим вымогательством – собирала с сотрудников деньги, якобы на накладные расходы.
- Но, что это за расходы, - выказывала баба свою всестороннюю образованность, - народ учить не надо. Только слепой не видит, как она в подсобке фуршеты для «господ проверяющих» устраивает. Уж сколько одного только коньяка выжрали эти «господа», - не стеснялась баба в выражениях, - и не упомнишь. Пьют и пьют. Пьют и пьют.
- И часто пьют?
- Чуть ли ни каждый день, - прикинула она в уме.
- Ясно! - подытожил Слава: - Разберемся.
Сама по себе тема вымогательства не представляла для него никакого творческого интереса. Но его интуиция и опыт подсказывали, что с «господами проверяющими» дело не чисто.
- Либо, - в мозгу его щелкнул невидимый тумблер, — это вовсе никакие не «проверяющие», а действительно «господа», которые прессуют начальницу, либо и в самом деле «проверяющие», но тогда ходить в «господах» им остается совсем недолго.
Профессиональный нюх Славы уловил в воздухе запах чего-то остренького.
И на следующий день с утра он отправился по указанному адресу.
 
                ***

Указанный адрес представлял собой Автовокзал, в помещении которого в пустом темном углу виднелся небольшой стол на четырех ножках, на столе в картонных коробочках стояли, облокачиваясь друг на друга душками, очки. Стекла очков, отливая холодным безжизненным блеском, однозначно давали понять, что ни к чему происходящему отношения не имеют.
За столом, откинувшись на спинку стула, сидела тетка неопределенного возраста и, пытаясь поймать на спицы тусклый свет, который с трудом пробивался сквозь запыленное окно, вязала носок.
«Сменщица», - идентифицировал тетку Слава.
Он потоптался у столика, присматриваясь к товару, но тетка по всему видно, не избалованная вниманием покупателей, продолжала перекидывать петли с одной спицы на другую.
«Да, сервис не айс»! - мелькнула в голове Славы взыскательная мысль.
И тут, будто устыдившись, сменщица, не отрываясь от основного занятия, промолвила:
- Чего трешься? Надо чего иль так?
От неожиданности Слава выпалил первое, что пришло в голову:
— Вот, ищу вашу начальницу.
- «Проверяющий» что ли? – глаза тетки заполыхали уничижительным светом: – Еще один!
Она готова была сплюнуть на пол, но вовремя спохватилась и, сделав стремительный взмах рукой куда-то в сторону, бросила, будто собаке кусок хлеба:
- Там она.
Успев проследить за движением ее руки, Слава заметил в стене узкую дверь. Дверь, обшитая старой, затертой до «пролежней» деревоплитой, пугала своей откровенностью. 
Слава решительно постучал.

                ***

- Входи, - послышалось из-за двери приглашение.
Недоброе предчувствие Славу не обмануло.
В тесной, без окон, коморке, за массивным письменным столом, напоминающим бегемота на отдыхе, сидела дама.
Глаза ее, насквозь просверливая увеличительные линзы очков, метили ему прямо в ту часть тела, которая совпадала с уровнем стола.  Зажатая между средним и указательным пальцами тонкая и длинная, как карандаш, сигарета едва дымила, наполняя «офис» крепкими благовониями.
- Проходи, - дама кивнула на стул: – Будешь? - и ее следующий кивок упал на початую бутылку дорого коньяка.
Но он, отклонив предложение, протянул ей удостоверение штатного сотрудника местной газеты и представился:
- Слава. Вячеслав.
- Ы-ы-ы ??? – выпуская в потолок новую порцию благовоний и протягивая через стол свободную для рукопожатия руку, назвала дама свое имя:
- Августа Романовна. Будем знакомы.
Имя начальницы всколыхнуло в памяти Вячеслава сразу весь курс истории Древнего Рима – Роман, Ромул, Август, Цезарь, Октовиан….   И, не удержавшись от накрывших его мозг ассоциативных впечатлений, он выпалил их вслух.
- Приятно иметь дело с образованным человеком, - произнесла Августа благоговейным голосом и вдруг, резко сменив тон, перешла к деловой части знакомства:
 – А Вы, собственно, ко мне по какому вопросу? Говорите уже, а то я нервничаю.
Нарушать приятную атмосферу знакомства Вячеславу не хотелось, и он соврал:
- По заданию редактора собираю материал о трудностях малого и среднего бизнеса.
- Ну, раз так, - Августа в задумчивости немного помолчала и, проникая в самую глубину его глаз, с намеком на долгие отношения добавила, - начнем с хорошего.
Она достала откуда-то из глубины стола две маленькие прозрачные стопочки и, наполнив их коньяком, любезно произнесла:
- Прошу. Не стесняйтесь.

                ***

Проснулся Слава не у себя дома на мягком диване, а у Августы в постели.
Больная голова ничего из событий вчерашнего вечера вспоминать не хотела. Но какое это имело значение теперь, когда факт грехопадения был на лицо.
Слава прислушался.
Абсолютная тишина обнадеживала.
«И все-таки, - откидывая прочь одеяло, успел подумать он, - коньяк не мой напиток».
Он огляделся по сторонам. В квартире ничего ценного, кроме огромного, величиной с дворовую детскую площадку телевизора, не было.  Плоский, как лист, прямоугольник плазмы, занимал две трети ширины, вытянутой чулком комнаты. На общем фоне светлых обоев и тюлевых занавесок он выглядел таинственно и хищно.   Черная бездна экрана, подобно открытой пасти коварного хищника, гипнотизировала, обещая захлопнуться в любую минуту. 
Но Слава гипнозу не поддался.
Он думал о другом, о цели своего визита к Августе. Мозг Славы, скрипя и противясь, оказываемому на него давлению, медленно, но включался в работу. Слава обследовал две другие комнаты и пришел к выводу, что никаких несметных богатств у этой, так называемой «римской патрицианки» нет.  А есть только квадратные метры, на которых он сейчас и стоит.
В памяти всплыли и некоторые иные детали, от которых ни вчера, ни сейчас он не мог отмахнуться – столы, стулья, двери, тусклый свет в помещении, пыль на окнах, грязь на полу и голос, настойчивый и противный:
- С девятой платформы отправляется…
- Да, - вздохнул Слава, - все не так. Не так… Не так… – повторил он раз за разом с маниакальной настойчивостью.
«А тогда как»? – вдруг спросил он самого себя.
«Как? Как? Подумать надо. Надо подумать».
Он вышел на балкон…
И в следующую минуту ответ на вопрос – «как?» был найден.  Прямо перед ним, тесно прижавшись друг к другу, стояло несколько десятков пустых бутылок из-под марочного дорогого коньяка.  Парад бутылок - объемом от глотка до пол литра -   вызывал восхищение своей   избранностью и авторитетностью.
Августа любила коньяк.

                ***

«… любила коньяк», - случайная мысль обожгла Славе голову. – Эх, Августа, - разочарованно произнес он, но тут же поправил себя, - Августа Романовна… Выходит, что никаких «проверяющих» нет?  А впрочем, - Слава напряженно обдумывал ситуацию, - есть. Есть! – вдруг утвердился он в своей догадке, - теперь для той тетки – рукодельницы с недовязанным носком на спицах - я тоже стал «проверяющим».
Слава загрустил.
Он воссоздал в памяти образ Августы.
- А она очень даже ничего, - заключил он, - обаятельная.
 Хотя насчет обаяния Слава лгал. 
До встречи с Августой он терпеть не мог женщин ярких, в макияже которых преобладал красный цвет. Красные губы. Красные ногти. Такие женщины казались ему опасными, хищными кошками. Он избегал таких женщин.
Но Августа казалась ему другой.
Ни красные губы, ни красные ногти ее не портили. Она была своей. Она была понятной и понятливой. Для Славика – это стало очевидно с того самого момента, как только, войдя на кухню, он увидел на столе большую пивную кружку, наполненную по самый край огуречным рассолом.  А сами огурцы, крепко пахнущие укропом и чесноком, лежали рядом с кружкой на блюдечке с золотой каемочкой.
 - Век бы так жить, - выдохнул Слава перед тем, как сделать первый глоток.
И только успел он об этом подумать, как замок во входной двери щелкнул и на пороге появилась Августа Романовна.
- Проспался?  Вот и хорошо, - вместо приветствия проговорила она. Потом взяла с блюдца огурец, смачно надкусила его и, громко с аппетитом хрумкая, лениво проговорила: 
- Такой хороший коньяк был, а зря на тебя потратила.
На слове зря она сделала ударение.
- Почему зря? – обиделся Слава.
- Потому что коньяк, - она отняла у Славы кружку с недопитым рассолом, - у нормального мужика возбуждает не язык.
Августа окинула Славу оценивающим взглядом и, задержав его на семейных трусах, разочарованно произнесла:
- Хорош.
И в этот момент Слава вступился за свое мужское достоинство:
- Коньяк – это не мой напиток, - четко произнес он.
Фраза оказалась убедительной.

                ***

С этого все и началось.
А продолжилось так, как у всех и бывает.
И вот теперь, спустя два месяца нежных отношений с Августой, Слава сидел за письменным столом и думал…
Думал и не писал.
И снова думал и снова ничего не писал.
Да и что тут напишешь?
С Августой Славе было хорошо.
Правда, коньяк пить он так и не научился. 
Но пил, как и прежде, что-нибудь «кисленькое».
«Кисленькое» было необходимо Славе для пробуждения творческой мысли.
Оно подстегивало и его ай-кью, которое наполняло мысль глубоким содержанием. 
Вот только с последней темой Славе крупно не повезло.
Тема оказалась пустой, высосанной из пальца.
Просто «тухлой».