Зарницы

Самый обычный вечер, точно такой же, как и тысячи предыдущих. Дремлющий город, словно куполом, накрыло угольно-чёрное вечернее небо. Облака, еле заметной серой дымкой, плыли по небосводу настолько неспешно, что, казалось, не движутся вовсе. Некоторые из окон многоэтажных домов горели жёлто-оранжевый светом. Редкие машины, лениво проезжавшие по неширокой дороге, не могли прогнать всё нарастающую скуку, которая, казалось, была уже осязаема. Вот так проведёшь рукой по воздуху и замечаешь, что движения не такие резкие и быстрые, как днём, и вообще, не прошло и минуты, как налилась какая-то тяжесть…
Это была та самая часть дня, когда делать что-то уже поздно, а спать ещё рано. Так сказать «пустое время». И люди убиваю его всевозможными скучными занятиями, как могут. Телевизор, включённый чисто для фона, показывал какой-то второсортный фильм прошлого века. Но никто из обитателей квартиры  не уделял ящику никакого внимания – отец, развалившись на диване, провалился в сон. Я уселась в свой любимый уголок и, как и все подростки, сидела в соц. сетях, просматривая «новые» посты, которые все видели добрую сотню раз. Мама ушла на кухню, заварить чай, оставив на короткое время чтение своего детектива. На обложке, вместе с рассыпавшимися жемчужными бусами, красовалась столь желанная для всех писателей надпись - «Бестселлер». На мой взгляд, слишком громкое заявление – стиль никакой, сюжет шаблонный, а персонажи больше напоминаю бумажных кукол, вырезанных из таких же «бестселлеров».
Люди, только и видящие плесень рутинных дел, уже совершенно забыли о такой неописуемой прелести, как чудо. А оно берёт и случается. Вот так вот просто. Главное – не предпочти чуду разглядывание плесени.
Мама крикнула мне с кухни.  Бетонные стены почти полностью заглушили её слова. Я подняла голову и прислушалась. Мама громче позвала меня на кухню. Нехотя я отложила телефон и, запихнув его в карман джинсов, поплелась на кухню. Двери балкона, прилегающего к кухне, были открыты настежь, а на самом балконе стояла мама и всматривалась в небо. Я перелезла через высокий порог и подошла к маме. Она только и сказала: «Посмотри!» и тыкнула пальцем в нависшую темноту. Я лениво перевела взгляд на вечерний небосвод и удивилась происходящему.
Осточертевшее своей обыденностью небо стало сценой для невероятного светового представления. Тут и там секундные вспышки разрывали тьму и освещали небо, как днём. Не прерывая своих наблюдений, мама объяснила, что это называется зарницы – маленькие молнии без грома и дождя. Вспышки на мгновения показывали чудаковатые контуры облаков – то пасть свирепого чудовища, то башни небесного замка. По небу пролетали могучие драконы-молнии и расползались мелкие «змейки».  И вспышки, вспышки, вспышки…
От неба нельзя было отвезти глаз. Такое прекрасное… словно жемчужина. Не холодная, а слегка прохладная красота, наполненная грацией и элегантностью. Нежное, и даже хрупкое, но без капли слабости. Вот таким было небо.
А чувства, что рождались при взгляде на эту красоту… Ха, нет, это нельзя объяснить на примере какого-либо творения человека - небольшого ключика лишь изредка подходящего и способного, разве что, приоткрыть дверь в человеческую душу. Ни проникнуть внутрь, ни, тем более, оставить что-то в душе, людям, как правило, не удаётся. Однако человек, конечно же, может подобрать тот самый ключ своими поступка, отношением, невзначай создать его вместе со своими творениями, но, согласитесь, это так редко и прекрасно, что кроме как чудом это не назвать.
Красота зарниц была совершенно другой. Это была   истинная   красота. Не ключ, а неспешный поток воды, как весенний ручеёк из только что растаявшего снега. Через замочную скважину, малейшие щели, вода приникает в душу, затапливая каждый, даже самый потаённый, уголок души. В затопленной комнате ты не захлёбываешься, а растворяешься, как кусочек сахара.
Да, я растворялась в красоте зарниц. Именно так можно описать это чувство.
И это далеко не всё.
Мелькнула молния, а через пару секунд рявкнул оглушительный гром. У некоторых машин сработала сигнализация, и улицы заполнили характерные противные звуки. Хлынул не просто дождь, а настоящий ливень.
Словно до этого момента небо просто показывало представление, шоу, но теперь – сорвалось с цепи.
До этого спокойный поток воды обратился бешенной рекой. Она сорвала дверь с петель и ворвалась в переполненную эмоциями душу, разрывая её на части. Каждая капля воды была словно наэлектризована, и каждую секунду через всё тело и душу как будто проносился электрический заряд.
С каждой молнией дыхание прерывалось. С каждым громом сердце пропускало удар. От каждого порыва ветра по коже пробегали мурашки. От каждой капли дождя тело инстинктивно вздрагивало. По организму разливалась не кровь, а коктейль из самых разных чувств и эмоций – восторга, шока, восхищения. Не было только одного – страха. Прямо перед моими глазами небеса буквально разверзлись. Но страха просто не было. Я с замиранием сердца восхищалась буйством неба. Того самого, что всегда возвышалось над моей головой, и только теперь показало себя во всей красе. Как будто до этого момента оно просто скрывалось за безмятежной синевой и только теперь вырвалось наружу.
Где-то в этой буре исчезло само понятие «время».  Часы, недели и годы – всё обратилось в один единственный краткий миг. В тот настоящий миг, в который человек живёт. Календарь со всеми прожитыми человечеством днями сгорел в пожаре чувств и эмоций. Осталась лишь истинно существующая крохотная песчинка - «сейчас».
Все те места в которые я ходила каждый день или любила выбираться в свободное время, даже все эти фантастические пейзажи из программ о путешествиях – всё разбилось от первого же удара молнии и уцелело только извечное «здесь».
Здесь, сейчас и буря эмоций, разрывающая тебя изнутри – это и называется жизнь.
Небо бушевало до поздней ночи, и всё это время я не уходила с балкона. Больше всего на свете хотелось, чтобы это краткое время длилось вечно. Но, к счастью или сожалению, всё имеет свой конец.
 Ливень стал обычным дождиком, а затем и вовсе прекратился. Бушующий ветер растаял и теперь лишь легонько треплет волосы, лаская кожу. Молнии вспыхивали всё реже и реже пока не перестали тревожить ночное небо. С грустью я осознавала, что гром больше не разрушит тишины спящего города.
И лишь бушующая во мне буря не желала успокаиваться.
 Ещё некоторое время я всматривалась в чёрное беззвёздное небо, затянутое облаками. Словно пролетев над всеми страницами захватывающей книги, когда все герои стали близкими друзьями, а их мир – роднее, чем реальность, я не могла поверить в конец. Не хотела. Отказывалась. Но история закончилась, книга закрыта и поставлена на полку, а небо разлилось чернотой. С небывалой горечью я ушла в свою комнату.
Уже лёжа в своей постели я ещё долго не могла заснуть – моё сердце ещё долго стучало в унисон с недавней бурей, и не желало успокаиваться. Мне вспомнился «Мцыри» Лермонтова. Как юноша познавший свободу не мог жить взаперти, так и я больше не вынесу серую плесень будней. Но в угасающей буре эмоций, не были и отголоска мысли о смерти. Всё во мне кричало о желании жить. Я чувствовала как моя душа постепенно осушается, и с каждой утраченной каплей чувств приходило осознание, что я просто не выдержу пустоты внутри себя. В ту ночь я решила жить. Путешествовать, безумствовать, зарождать эту бурю в своей душе снова и снова. Без жалости топтать эту плесень и стремиться к небу.
И всё таки правильно полагал доктор Франкенштейн, думая, что молния может оживить.