Екарный Экибастуз

           У Петрова соседка померла, тетка Акулина Павловна, на восемьдесят девятом году жизни. Аккурат двадцать шестого числа. А за месяц до этого, двадцать пятого, помер ее старший сын Никифор, что на кирпичном всю жизнь отработал. Но осталось еще двое – средний Савелий, по прозвищу Экибастуз и младший – Игорек, но он офицер-ракетчик и служит где-то далеко на севере пермской области. Даже на похороны не сумел вырваться с боевого дежурства. Потому что сейчас обстановка в мире напряженная и офицеров-ракетчиков со служебных постов не отпускают даже на похороны родной матери.
           Раньше-то за Акулиной Павловной Никифор ухаживал, который здесь же и жил, в поселке, на пенсии, вместе с матерью в старом деревянном доме. А когда он не мог, уезжал, например, на рыбалку, на Байкал – Петров помогал тетке Акулине. А потом, когда Никифор помер, только Петров. Получается, ровно месяц. Утром встанет, выйдет на огород, а тетка Акулина уже копается, кричит, вы когда в магазин пойдете?! «Магазин» с ударением на второе «а». Да мы по сто раз в день ходим, отвечает ей в двухтысячный раз Петров… хлеба? Хлеба, хлеба, кивает головой старуха, возьми мне на неделю. А на неделю ей надо, смешно сказать, одну буханку ржаного. И все.
           Ну, идет Петров в магазин, покупает Акулине Павловне буханку ржаного, литр молока и от себя еще кулек медовых пряников – зубы у Акулины Павловны, на загляденье – белые и крепкие, не смотря на сто лет эксплуатации. Она говорит, от того, что калины много ела.
           А уж когда и мамаша померла, на наследство заявился Савелий-Экибастуз.
           Не один.
           С женой, двумя дочерьми и их сожителями. У одной дочки даже дети есть, тоже двое – Саша и Сашенька.
           И началась у Петрова райская жизнь, полная бесконечного блаженства.
           Потому что Экибастузова семья принялась использовать материн дом как загородную дачу. И строго по выходным.
           Приезжают в пятницу вечером. Сразу разжигают мангал и врубают музыку. Так что Петров теперь отечественный шансон назубок выучил. Хочешь, «Владимирский централ», а хочешь «Малолетка – школа выживания». Да и не только Петров, а, считай, весь поселок. Далее Экибастузова семья выползает голая на волю и начинает жарить шашлыки – это у них национальный спорт такой, у экибастузов. А как пожарят, они их начинают жрать и пить водку с пивасиком. Понятно, под музыку и разговоры, плавно переходящие в разборки.
           Причем, в несколько смен. Как устанут, отдохнут маленько, кто в домике, кто прямо на огороде, не выключая шансона, а под вечер сползаются снова.
           И так все лето, неделю за неделей. А потом еще немножко осени, да и весну следующую, небось, прихватят.
           Петров, просит: Савелий, ты же местный, ты же здесь родился и вырос. Ты же должен понимать, сволочь, – мы тут живем постоянно. И только ты приезжаешь сюда отдыхать на выходные, тем самым категорически нарушая наш покой.
           А чего? тогда отвечает Экибастуз, я-то чего? я – как все. Я – на своей земле.
           И отходит.
           Они разговаривают через низенький деревянный, кривозубый забор.
           Отсюда до мангала, по прямой, метров семь. Музыку слышно очень хорошо. И визги Экибастузовых баб: жены и дочерей, и мат их сожителей, да и вообще все слышно прекрасно.
           Ладно, говорит Петров, не драться же с тобой на старости лет, мы пойдем другим путем.
           И он действительно идет к магазину – месту встречи всех поселковых – в надежде увидеть там знаменитого журналиста Зыбучего, уроженца этих мест. Зыбучий – это сила, Зыбучий с областного экрана не слазит и в газете ведет рубрику «Не проходите мимо дурных поступков». На него одна надежда, потому что печатное слово, оно и есть печатное слово!
           В общем, Петров идет к магазину и встречает там, как и предполагал, журналиста. Час дня, а товарищ уже на базе, прискакал за продолжением – следующей бутылкой водки. А Петров не пьет водки уже лет пятнадцать-семнадцать, и иногда страшно скучает по тем временам.
           Вот сегодня, как раз, тот самый случай.
           Здоров, приветствует его Зыбучий, будешь? Не-не, отвечает Петров, ты же знаешь – я бывший алкоголик, мне нельзя. Бывших алкашей не бывает, объясняет ему Зыбучий, так же как и бывших ментов. Он, сильно и широко открывая рот, смеется. Сейчас еще литру возьму, пару рыбных консервов, хлеба – малый журналистский набор – и к Экибастузу… так не будешь?
           Зыбучий буйно кудряв, одет в зеленую, так называемую, «разгрузку», на голове – полувоенная панама, с окантованными металлом дырками, изо рта пахнет тухлым свежаком.
           Сам-то он бывший мент, Зыбучий.
           Это у нас в поселке все знают.
           У нас вообще все про всех всё знают.