Каждый сам кузнец своего несчастья

Осень 1999 года. Контейнеровоз "Адриатик". Стоянка в Пирее.
Около восьми вечера ко мне заглянул  Анатолий, третий механик.
-  Дедушка, можно я в город  схожу?
-  Какой город, Толя? Скоро топливо привезут, забыл, что ли? - Традиционно, в советском флоте все топливныё операции осуществлял третий механик. "Адриатик" ходил под греческим флагом, но многое мы делали по-своему.
-   Так мы дизтопливо в этот раз не берём, а  мазут  и без меня примут. Меня второй отпускает.
-  Нет, Толя. У каждого свои обязанности. К тому же второй на вахте.
-  Ну, Иваныч! В кои-то веки ночуем в Пирее. А я уже два месяца на борту, хоть ноги размять.
-  Ну, позови Зорика, я сам с ним поговорю. - Строго говоря, отпуская третьего в город, я ничего не нарушал. Согласно греческим инструкциям, за бункеровку отвечает второй механик,  общее руководство за стармехом. К тому же доверял я второму неизмеримо больше.

Механики приехали на судно вместе месяца два назад. Одного возраста, под сорок, оба были грамотными специалистами, но на этом их сходство и заканчивалось. Зорик был высок, строен, всегда позитивно настроен и оптимистичен. Анатолий - коренаст, невысок, хмур, угрюм и обижен на жизнь. Я уже знал, что живёт он с женой и ребёнком в тёщиной квартире, что тёща у него из  поволжских немцев, и  что отношения у них натянутые. Работу свою он знал  и за движками вспомогательными следил, но ждать добровольной помощи от него в общем деле не приходилось.

-  Михаил Иванович, можно? - в дверь заглянул второй.
-  Заходите. Вот третий  утверждает, что ты отпускаешь его на берег и топливо сам примешь.
-  Без проблем, Иваныч. Я всё равно на борту.  Толик сказал, вы планируете  взять поровну в пятые танки. Открою оба сразу, по 260 кубов  войдёт без проблем, будет по семьдесят процентов, так?
-  Так-то так, только разгильдяйство до добра не доводит. У каждого своё заведование, у каждого своя ответственность. Ладно, Толя, когда вернёшься?
-  Мы с моим мотористом пойдём, вместе и вернёмся. А ему к нулю на вахту.
-  Ладно, идите.  До нуля.

Через полчаса пришла баржа с топливом, приняли  мы пятьсот тонн,  быстро и аккуратно. При бункеровке самое страшное - перелив. На то, что пару кубов недодали, внимания не обратил. При суточном расходе в пятьдесят две тонны это мелочь. Подписал накладную, поставил у капитана печать, мотористы заглушили приёмную трубу, убрали с палубы всё лишнее. Пошли отдыхать. Грузовые операции должны были закончить утром.

В восемь утра второй механик сообщил мне, что Толя до сих пор не вернулся.
-  Володя -моторист на судне?
-  Да. Он пришел к двенадцати, вахту отстоял, сейчас отдыхает.
-  Пошли к нему.
-  Вова, извини, что разбудили. Ты же вчера в город с третьим ходил? Где ты его потерял?
-  Он решил ещё остаться ненадолго. Мы в баре были на набережной.
-  Одни?
-  Нет, с нами старпом мариупольский был с балкера. Они напротив стоят, а название судна я не знаю. Под мальтийским флагом.

Решил я сам сбегать на балкер, до него было минут пятнадцать ходу. Нашёл старпома. Он подтвердил, что сидели они с Толей в баре до двух, расплатились, и уже дошли до проходной, как Толя решил, что он ещё не догулял и собрался съездить в Афины.

Пирей является пригородом Афин, вообще говоря, и на метро из города в город можно добраться за полтора доллара.  Но Толя, конечно, на такси поехал. Вопрос только - зачем.

Вернувшись на судно, я поднялся к капитану и доложил ему об отсутствии третьего. В обед мы должны были сниматься на Триест. Мастер вызвал агента, отдал ему Толины документы, а нас попросил собрать его вещи. К счастью, их было немного.
На судно третий механик не вернулся. Но мы уже знали, что в город он вышел без паспорта (греки его на проходной не проверяют), и контактных телефонов агента не взял. Случай этот произошел в начале 1999 года, мобильной связи почти ни у кого не было.

За нашу пропажу было тревожно. Только через сутки мы узнали через агента, что в Афинах он попал в бар, где собираются гомосексуалисты, с кем-то повздорил, а затем и подрался, и угодил в полицию.  Остатки ночи и следующий день он просидел в камере, а потом выпросил у кого-то телефон и позвонил в Одессу, жене. Та уже нашла какой-то способ его вызволить через посольство.

Судно было уже в Италии, а Толю отправили на родину, где высчитали из его зарплаты приличную сумму на покрытие транспортных расходов, агентских,  и  связанных с содержанием в полиции.

Весной мы встретились уже в Одессе. Анатолий рассказал о последствиях весело проведённой ночи. И в Греции, и в Европейском Союзе он получил статус нежелательной персоны. Работу в связи с этим потерял. Но и это не всё. Тёща его за это время продала свою квартиру и уехала с дочерью и внуком на историческую родину, куда незадачливому зятю въезд был уже запрещён.

- И вот так всегда, - плакался мне Анатолий, - другим всё с рук сходит, а у меня вечные проблемы. Не везёт мне в жизни.
Что я ему мог посоветовать? Только попытаться устроиться на работу в круинге, отправляющем людей на иранские суда. Не знаю, как сложилась жизнь Толи дальше. Больше мы не встречались. Вот так за один вечер человек поломал свою жизнь. Недаром говорят,"каждый сам кузнец своего несчастья, каждый сам себе самый первый враг".