Победители

                Лаврищев В.А. при               участии Шпак С.В.
Победители
                Сценарий
               
Действующие лица:
Старшина  Ялухин В. П. (35 лет. Сибиряк из - под Красноярска. На фронте с 1943 года, рабочий оборонного завода, инвалид. В бою под Варшавой подорвался на пехотной мине и легко отделался, потеряв два пальца на правой ноге) . 
Сержант Хацевич П.И. (42 года. Сибиряк из – под Новосибирска. На фронте с 1943 года. Токарь - золотые руки).
Рядовой Лещинский С. П. (51 год. Белорус из - под Минска. На фронте с июля 1944  года, тракторист МТС).
Ефрейтор  Иванов  Яков (22 года, якут, заправщик топлива из Якутска).
Сцена 1. Февраль 1946 года. Небольшой городок под Дрезденом (Германия), почти нетронутый войной. Фольварк, где расположилось хозотделение полевого госпиталя.
Сцена 2. Казарма отделения (большая комната в фольварке с четырьмя кроватями, на каждой по пять – шесть перин и множество подушек).
За большим круглым столом командир и его подчиненные завтракают. Прислуживает им пожилая немка. На столе банки с американской тушенкой, черный хлеб, бутылка со шнапсом. Немка приносит сковороду с яичницей из американского порошка и салом. Старшина разливает по стаканам жидкость. Они, молча, чокаются и начинают есть.
Старшина:
- Петрович (обращается к Хацевичу)! Какого хера мы это пойло потребляем? Ну, не можем спирта или нашей горилки достать, так хоть самогон бы свой иметь. Тебе чего стоит собрать аппарат, а на брагу  Сергей Петрович продуктов бы навез  враз! Так, Сергей Петрович?
Лещинский оживился и произнес.
- Так то, так, а где дрожжи брать?
- Ты у своей крали поспрашивай!- отозвался старшина. А как ты с ней в койке объясняешься? Ты же только с битюгами немецкими гутаришь, и то, матом!
- А что говорить? - реагировал Лещинский, - она знает, что ей надо, я знаю, что мне надо! Эх, если б эту парочку битюгов да домой доставить! Я бы всю нашу деревню обеспечил! И самогоном, и дровишками! Мы ж в оккупации самогонку гнали даже из конского говна. Попробуй полицаям или партизанам не дать выпить, пулю можно было схлопотать!
- Если бы ты был генералом, так другой разговор, мог бы и трактор приволочь в свою деревню - заметил Хацевич.
- Так, кончаем треп! Ты, рядовой Лещинский, давай  к девкам за бинтами и исподним и быстро в госпиталь - скомандовал старшина, - посмотри, что  на станции творится, что грузят, куда грузят? А ты, сержант, марш в мастерскую! Тебе вчера привезли исправлять что?
- Автоклав и два дистиллятора! Эти последние – чистой воды самогонные аппараты! Умыкнуть бы один, и ****ец!
- И загреметь под трибунал? Эта сука главврач знаешь с кем кувыркается? Ты лучше его придержи под видом того, что не можешь найти запчасть, а один сегодня же отремонтируй, а я доложу, что автоклав и один как его? ****ь, язык сломаешь с твоими железками, пусть забирают! Сможешь? – заключил старшина.
- Постараюсь, товарищ старшина! (играючи отдав честь) - ответил Хацевич.
- Так, я не понял,- спросил,  поднимаясь из-за стола возница, - мне начать тырить муку и повидло? Или пока рано?
Тырь! Но аккуратно! Попадешься – всем херово будет! –  заключил старшина.
Каждый смастерил самокрутку. Прикурили от зажигалки Хацевича и вышли из комнаты, взяв винтовки и противогазы.
Сцена 3. По брусчатке едет телега, запряженная двумя лошадьми. На узлах с бельем сидит рядовой Лещинский и что - то бормочет себе под нос. Снега нет, и поля кругом зеленеют озимыми. На одном поле копошатся женщины. Некоторым детишки помогают собирать прошлогоднюю брюкву. Увидев подводу, один мальчишка лет пяти подбежал к обочине и протянув грязную ручонку крикнул:
- Битте, цукар!
Рядовой остановил лошадей. Достал сумку с противогазом и достал несколько кусочков сахара и протянул их пацану со словами:
- На, немчура! А кто моим девкам сейчас там что подаст? Старшая - то моя как раз твоего возраста. Дети-то за што так мучаются?
Парень по интонации понял, что его не ругают и широко улыбнулся. На глазах у солдата выступили слезы, и он достал из сумки банку консервов и отдал мальчишке. Тот поблагодарил и помчался к матери. Женщины, увидев, что он принес, стали махать вознице и что - то выкрикивать. Он стегнул лошадей и поехал дальше, не оглядываясь на женщин. Он вспомнил  свою деревню,  свою семью и  любимых дочерей.
Сцена 4. Небольшая станция. На путях у  перрона  стоит грузовой состав, и около него крутится много солдат. Поодаль стоит знакомая нам подвода, а на ней сидят несколько солдат и курят самокрутки. Судя по всему, они все друг друга знают и  Лещинского тоже.
- Што за шум, ребята? Кого в путь собираете?-спрашивает Лещинский
- Штабных, похоже, - отвечает пожилой солдат,  - три генеральских вагона уже набили.
- И какие трофеи наши командиры набрали?- спросил возница.
- Даже легковушку и пару мотоциклов, сам видел, велосипедов штук пять, а так, в основном ковры и всякая дребедень. Посуды много. Ну и мебелишка всякая, даже пианино затащили. Но, нам капитан сказал, чтобы мы не шибко трепались. Не наше собачье дело. Скорей бы домой, там ведь у нас на смоленщине полная разруха и голод настоящий. Эти ****и  - цензоры все замазывают, что мне жонка пишет оттуда, - заключил тот же солдат. Другие согласно кивали и, докурив махорку, попрощались и пошли к эшелону.
- Вы ж, хлопцы, дайте знать, кто первый узнает, когда демобилизация у нас тут начнется, когда будут эшелоны отправлять, - кинул им вдогонку  Лещинский и поехал обратно в свой городок, везя какие то железки для Хацевича. Те согласно замахали головами.
Cцена 6. Та же комната. Вечер. Горят свечи в канделябре на столе. Компания ужинает пшенной кашей с тушенкой. Бутылка шнапса уже наполовину выпита. Друзья сидят без гимнастерок, выпивают и мирно беседуют.
- Ну, давай, Сергей Петрович, докладывай про новости. Ты ж у нас один в люди ходишь, Яшка не в счет, он все летает, засранец. Где вот он сейчас, уже ночь на дворе. Что слышал, что видел?- спрашивает старшина.
- На станции мужики штабников грузят. Похоже там такой расклад. Генералам по три вагона достается, полковникам по одному. А остальным – хрен его знает! Нашему брату видать по одной теплушке на пару отделений дадут, если дадут. Про дембель никто толком ничего не знает. Но, я так думаю, что генералы не рискнут свое барахло без охраны отправлять. На худой конец доверят таким убогим, как мы. Пахнет все же дембелем, - закончил Лещинский.
Ты, убогий? Ты же всех обманул! Ты кем должен был стать в армии? Танкистом! А кем стал? Безграмотным убогим конюхом! Как это ты все сварганил, Петрович? – оживился Хацевич.
- А чего там варганить? Нас же не успели в 41-м отмобилизовать. Пока проснулись, а немец уже тут как тут. А вот если бы успели, то я уж точно бы загремел в танкисты. А так в 44-м все же архивы погорели, и нас решили наказать за отсидку под немцами, забрили всех мужиков и даже не учили – в бой сразу. Но, я смикитил и заявил, что даже читать не умею. Вот и живой остался. Ты слышал, что сержант из соседей говорил? Его брат танкист Берлин брал. Сколько их там фаустники поджарили? Ужас!
- Вы на эту тему меньше трепитесь. Особисты будут демобилизоваться  последними! - сказал старшина.
Открылась дверь, и на пороге появился еще один персонаж кривоногий низкорослый якут Яшка, ефрейтор. Он волок узел, набитый каким-то барахлом. Во взводе он шоферил на полуторке и обслуживал кухню и столовую госпиталя.
- Привет, служивые! – неожиданным баритоном пропел Яшка и стал распаковывать узел. Оказалось в нем несколько пар немецких солдатских полусапог, подбитых металлическими скобками.
 – Товарищу командиру, тебе, Виктор Петрович - протянул он пару сапог - дарю в знак большого к тебе уважения!
-Это ты его когда зауважал?- спросил Хацевич, - когда он тебя покрыл за бочку бензина? Ты ее немцам за сколько часиков кинул? Так мы ж тоже в доле, могли б заложить обоих!
- Я добро помню, и вам обоим по паре, за две пачки махорки, согласны? Он достал еще две пары, но в узле они не кончились.
- И где это ты их накнокал? – спросил командир, вертя перед светом новенькую обувь.
- Парни из разведроты надыбали потайной интендантский склад в  соседнем городишке. Я им помог почистить его и сам вот прихватил. Там много всякого добра было. Мы когда второй раз туда сунулись, а там уже автоматчики и офицерье в голубых погонах.
- Ты, Яшка, влипнешь однажды. Ты же должен  был в Дрезден с интендантом за крупой ехать. И на хрена тебе эти сапоги в Якутии? Там валенки и унты нужны, а не эта химия!  Отдай мне еще одну пару, а я тебе дам шёлковое платье. Тебе твоя якутка шибко рада будет за него, и довезти в такую даль будет легче - предложил Ялухин.
- Дык, я Ваньку, что на «стударе» ездит, уговорил сгонять в Дрезден. А интендант даже рад был. Правда, и Ваньке сапоги дам. А этого говна, что ты мне предлагаешь  у нас там и подавно не надо. Оно ж мигом на моей сестренке скукожится.
Хацевич наклонился к Лещинскому и тихо сказал: «Хитер наш командир! Какое на хрен это шелковое платье! В этих «платьях» фрау в постели кувыркаются. Это ж сорочка!  Но он прав, что это барахло можно легко сныкать по пути до дома. Я своей Марье уже две припас!».
- Так, они ж не шёлковые! Шёлк же не горит, а эти? Я пробовал кусок на огне - горит сука и воняет. Я припас пару литовок из крупповской стали. Тут их попробовал для битюгов покосить на озимых – клевые штуки, долго послужат дома - сказал Лещинский.
- И мне бы надо таких. Где ты их надыбал? Отдашь одну, если не найду?
- За карманные часы, что ты у старика нашего дернул, согласен! А что он не появляется? Его фрау ничего из наших продуктов не трогает, я присматриваю. Ну, объедки уносит, видать ему. Мне как их жалко становится, так про своих вспоминаю. Немцы хоть враги наши, но только при них я смог хату поставить. Они зверствовать начали у нас из-за партизан, да и то всю грязную работу хохлы выполняли. Моя Эмилия - деловая бабенка, да и мати ее молодец. Она всю войну самосад растила – мы его меняли на все и откупались им. А ци ты ведаешь, што  партизаны меня чуть в расход не пустили? Мой сосед им доложил, что я в Минске мародёрствовал. Я и, правда, в Минск ездил на подводе, когда наши уже отступили, а немцы только на мотоциклах по окраинам носились. Я погрузил жинкину сестру-  учителку с пожитками и на Лагойском тракте при выезде из города увидел как мужики дербанят магазин. Ну, я тоже прихватил пару мешков соли. А этот гад увидел эти мешки. Попросил один, ну я его на хер послал и забыл. А он, сука, решил мне отомстить. Так меня спас самогон и самосад. Командир отряда из военных был. И, видать, понял все. А эта сука, когда наши пришли, имел справку с печатью, что он связной отряда. Ему даже медаль дали! Ну, если до дома доберусь, морду этому сморчку соплями красными умою!
- Слухай, Сергей! Мне-то ты можешь говорить што хошь, я сибиряк и у нас ****ей - доносчиков нет. Но, лучше бы ты держал язык за зубами. Забыл как в январе того сержанта перед строем расстреляли?
- Так он же Жукова поносил за брата. Орал, зачем столько под этим сраным Берлином ребят положили!
- Ну, вот и доорался! И я знаю, кто его заложил! Правда, и он уже на том свете, под машину пьяный попал. А ты  хват! Эти ж часы «Павел Бюре». Им же сноса нет. Давай я тебе дам женские часики!
- И на хрена моей Селиверстовне часы? Она по петухам время знает. Ладно, я согласен на ручные. У тебя их наверно уже с дюжину есть?
- Тогда по рукам?
- По рукам!
- Давай перекурим и на боковую. Мне тут хламу навезли всякого. Завтра надо разбираться. А тебе завтра в госпиталь аппараты везти? Или Яшка туда поедет?
- Не знаю. Командир наш все решит. Смотри, они с Яшкой уже храповицкого давят.
Они допивают остатки шнапса, молча, закуривают. Потом тушат свечи и, подсвечивая трофейным фонариком, идут к своим койкам.
Сцена 7. Раннее утро. Двор фольварка.  Яшка возле своей полуторки объясняется с пожилым немцем жестами и отдельными русскими и немецкими словами. У немца в руках велосипед.
На крыльцо в исподнем выходит старшина.
- Ты опять, мудак, бензином торгуешь? – обращается он к Яшке, - я тебя предупреждал?
Немец, почуяв в его тоне неладное, вскочил на велосипед и умчался.
- Да ты чё? Петрович! Я ему обещал привезти солярки от танкистов, а он мне велосипед за две канистры предложил. Этой же солярки там хоть жопой ешь! За бутылку бочку отдадут!
- Тебе как раз по Якутии на велосипеде кататься зимой, придурок. Так, заводи свой драндулет и марш в мастерскую. Там тебя уже Хацевич ждет. Когда эту дребедень будешь в госпитале сгружать, адъютанту скажи, что один аппарат пока не удается отремонтировать и посмотри, как он отреагирует. Если начнет материться, то скажи что ищем какой - то нихром, но пока найти не можем, а без него не отремонтировать. Понял?
- Понял! А чё вы с этим аппаратом замутили - то? Я такой же видел в лечебнице для коров и лошадей тут поблизости. Давай я его Петру отволоку, если его еще не сперли, и не надо нам с тем педерастом связываться. Он же, тварь, всех девок наших перепортил. Мне моя говорила! Я, может, на ней женюсь, посмотрим. Вот только не знаю, какие у нас дети будут. Я якут, а она шорка, с Алтая!
- Во, куда хватил! Если она такая же придурошная, как ты, то и дети ваши такими же будут. Ты ей платье - то возьми, покажи! Вдруг ей понравится, тогда и поменяемся.
- Я хоть по -  твоему и придурок, а не дурак! Обойдется! Так я поехал?
- Езжай, и на обратном пути заскочи на станцию, разведай, что к чему.  Старшина повернулся и пошел в дом, а Яшка стал маслить рукояткой, нещадно матерясь. Наконец, машина завелась. Он сел за руль и медленно выехал со двора.
Сцена 8. Та же комната. За столом сидят старшина Ялухин и рядовой Лещинский, завтракают. Кроме банок с тушенкой, хлеба и сковороды с американским салом и яйцами на столе появилась банка с капустой.
- Смотри, старшина, какой закусон, а выпить - то нечего!
- Дожились, мать твою в загашник! Однако Яшка подсказал вариантик. Скоро узнаем результат. Ты за капусту - то дай нашей фрау пару банок тушенки, у нас этой американской помощи еще хватит на неделю. А там, может, опять подкинут наши ворюги, мать их ёб, интенданты.
- Дам, конечно, хреново им живется, детишек больно жалко. Эти ****и -  правители сцепились, а мы - народ страдай. Боюсь про своих подумать. Одна отрада, что хоть в своей хате теперь.
С грохотом открывается дверь и вваливается Хацевич с дистиллятором.
- Товарищ старшина! Ваше задание выполнено! С госпиталем мы в расчете, а эта штука нам теперь послужит. Яшка сработал!
- Ты что, болван, прямо здесь гнать собрался? Застукают враз! Вонища же будет - отметил Лещинский.
- Не боись! В соседней полуразрушенной хате, которую уже давно разграбили, есть камин – там и соорудим заводик. Я все продумал. Теперь дело за вами!
- Значит так, - поднялся из - за стола старшина. Ты, Петрович, едешь за харчем. Добудь муки и дрожжей в пекарне и десятилитровую банку американского повидла, ты знаешь где.
- Мне что, за красивые глаза ребята давать будут? Тушенка им на хрен не нужна, своей навалом. Ты знаешь ходовой товар: водка, курево, золотишко, а у нас этого - то и нет.
- Так и быть, жертвую на это дело женские часики. Этим недоноскам на пекарне хватит. Ты давай грузись бельем и вали побыстрей. Назад, если добудешь продукт, обязательно замаскируй грязным бельем, как бы на патруль не нарваться. И обязательно заверни на станцию, проведай, что да как.
- Вчера дважды встречались мне, но не останавливали. Слушай, старшина, а на хрена нам мука? Зерно нужно для самогона. На худой конец, буряки. А из повидла я, вообще, не знаю, как гнать!
- Химик ты сраный! Делай, что сказано и прихвати пару охапок поленьев в столовке или пекарне. А тут мы сами разберемся.
Хацевич закончил возиться с аппаратом, повернулся к сослуживцам и сказал.
- Тут придется повозиться, чтобы его перевести на пердячий пар. У нас же тут электричества нема. Это в госпитале генератор крутит. Так приступать к переделке, товарищ командир?
- Пошел ты на хер! Клоун. Он потом будет трепаться, что я старшина Красной Армии ему отдал приказ сварганить самогонный аппарат! А если серьезно, то надо поспешать. Если мы до дембеля хотим что - то стоящее достать, то должны иметь ходовой продукт и как можно больше!
- А если серьезно, - в тон ему сказал Хацевич, - сенни утром мне гаубичники привезли оптику подклеить, рассчитались куревом и рассказали жуткую историю. Из батареи позавчера вечером три парня подались на хутор до немок, а утром вчера их нашли в яме с кукурузой с перерезанными глотками. Один из них всю войну прошел! Ты вот Сергей якшаешься с фрау, а, может, ее мужик головорез - эсэсовец где-нибудь рядом схоронился. Смотри!
- Да ее мужик вместе с Паулюсом под Сталинградом был. А оттуда мало кто ушел.
- Так, все! Кончаем треп и за дела! Ты меня в штаб подбросишь и на обратном пути заберешь. Я на этой культяпке далеко не уйду. Надо там понюхать насчет дембеля.
Сцена 9. Возле изрядно потрепанного в боях «Т-34» стоит Яшкина полуторка. Он с помощью резинового шланга пытается из круглого бака на танке слить в американскую 20-литровую канистру дизтопливо. Шланг длинный, и Яшке не хватает силы легких засосать солярку в канистру.
- Яшка! Пуп не надорви! Мы тебе все дали в долг и канистры и шланг. Может, и наливать нас попросишь? - говорит коренастый сержант в комбинезоне и танковом шлеме на плечах. Появится чичас старлей, он тебе и пюзделей навешает за воровство армейского имущества. А мы скажем, что ни при чем. Да ты засранец на жопу сядь и соси и чтобы конец - то был как можно ближе к земле. Да не твой конец, а шланга, мудила!
Яшка выполнил указание и через мгновение зашелся диким кашлем, хлебнув солярки, но все же успел засунуть шланг в горловину канистры. Пока он кашлял и плевался, из канистры полилась солярка на землю. Сержант неспешно подошел и переставил шланг в другую канистру.
- Ты не забыл, как мы договорились? – спрашивает сержант, вынимая шланг из бака, по бутылке за десять литров! Значит, с тебя пять бутылок!
- Не пять, а четыре!
- Не, братец, шелудивый! Пять! Десять - то литров ты на землю вылил. Когда рассчитаешься? Три дня тебе на раскачку, а то мы ведь и в гости можем приехать вот на этой машинке – сами солярку привезем. А теперь проваливай от греха подальше!
Яшка, покашливая и отплевываясь, погрузил канистры, завел машину и уехал. Сержант, смотря ему вслед, сказал напарнику, одетому также.
- Вот, учись, Пашка! Ты ж за самокрутку готов был ему солярку отвалить, а так, мы его поимели на пять бутылок. Одну командиру отдадим, а остальные пустим в расход!
- А может он нас поимел? Еще не факт, что он рассчитается! Якут ведь, мать его так!- парировал Павел.
-Яшка не обманет, потому что якут! Они слово держат, я знаю, А если чё, так подъедим и из холостого ****анем - вся эта команда обозная враз обхезается! Во, потеха будет!
Сцена 10. Двор фольварка. На улице еще светло и после моросящего дождя выглянуло  солнце. У полуторки открыт капот, и Яшка с Хацевичем ковыряются в моторе.
- Похоже, Яшка, ты отъездился. Нам же эту колымагу из минометной батареи отдали. Им тогда «Доджей» подкинули. Вот ты легко крутишь рукоятку, значит компрессии нет! А раз ее нет, значит поршневая износилась, кумекаешь? И тут я тебе ничем помочь не могу. Капиталка требуется! А кто ее тут будет проводить? Иди, докладай командиру, что машине кирдык. Еще с буксира она и заведется, а уж везти только тебя и будет.
- Дык, меня может и в дембель досрочно отпустят? Какой с меня толк без машины? «Стударя» мне ж никто не даст! Да и на хрена он тут сдался? Сраное белье возить, да пару мешков крупы в день? Тут и Петровича хватит с мериньем.
- Скорей его отпустят раньше, возраст у него приличный, а тебя на его место- хвосты битюгам крутить будешь.
- А што! Я лошадок люблю! У нас они в два раза меньше этих пердильников, зато сами себе корм, как олени добывают и выносливые, жуть! Их много в армию побрали в 41- 42 году. Но я их тут не встречал, видать всех перемололи. Мне чё - та их больше жалко, чем некоторых людишек. Сейчас мой Ганс приедет с тележкой за соляркой. Я ж ее авансом у танкистов взял за самогон. А ты аппарат-то приспособил?
- Хоть счас гони! Так еще ж брагу надо настоять – это, как не крути, а неделя! А для браги у нас пока ни хрена и нет. Оторвут тебе голову твои танкисты. Эта братия отчаянная. Они еще до сих пор не верят, что не сгорели от пацанов - фаустников!
Во двор въезжает подвода. На ней старшина и Лещинский. А за ними стоят две большие бутыли с бурой жидкостью.
- Хацевич! Гони мне трофейные часы! Ты у нас главный часовщик! Свои я утром отдал, а твои пообещал завтра отдать, тогда нам дадут еще две бутыли с этим дерьмом - заявляет старшина..
- Еще не хватало, за мочу часы отдавать! Ты, Петрович, с какого бодуна стал мочу на часы менять?
- Дурак! Это ж чистейшая брага из повидла! Вот, правда, Лещинский говорит, что из сахара никогда не гнал.
- Так и мы ж в Сибири не гнали, откуда его было брать? Детишкам редко доставалось! Мы с зерна гнали! А где это вы надыбали этот продукт?
-Ты думаешь, один ушлый? Твой второй аппарат из госпиталя на моих глазах и на моей подводе эта сука адъютант, отправил в пекарню. А у них давно мысля созрела, что самогон эту публику озолотит, -откликнулся Лещинский, - я смикитил сразу, провел переговоры, за часики получил продукт и договорился на долгосрочный обмен. Так что, не жилься, отдавай часы. Завтра еще привезу.
- Ну, раз так, то, пожалуй, можно раскошелиться. Я уже знаю, где за бутылку можно менять и часики, и колечки! И все обеспечу.
- Так, я чё, пролетел?- встрепенулся Яшка. Я ж за сорок литров соляры пообещал пять поллитровок – пять пар часов! Мать твою за ногу. А Ганс за нее дает пару великов всего!
- Успокойся дурень! Я тебе за один велик, так и быть, часы дам! А ты, Петрович, дров - то привез? Сейчас бы и замутили, а Яшку бы в ночную смену поставили. Он теперь безработный. Вы, товарищ командир, там наверх доложите, что машина издохла и тройку дней можно прикинуться, что ремонтируем, а там видно будет. А Яшка потрудится на благо общества, - заявил Хацевич.
- Я сам соображу, что и куда докладывать,- отозвался Ялухин, до этого куривший на подводе. Ему Лещинский помог слезть с подводы.
- Значит, расклад такой. Эшелон с барахлом высших чинов отправился под какой - то литерой в сопровождении вооруженной команды до Москвы. Там она будет демобилизована. А вагоны видать попадут туда, куда следует. Сейчас на станции стоит эшелон, в него грузят станки и оборудование всякое. А сама демобилизация видать нас коснётся последними. Госпиталь не свернут, там полно еще народу. И самое обидное – мрут ребятки, каждый день по пять – шесть человек.
Наша командирша куда - то под Берлин катала и увидела там, как стирают белье в каких то машинах. Рассказала заму по тылу. Тот меня встретил и попросил пошарить в округе – может, где и есть эти машины. Вот он даже эскизик нарисовал как они выглядят (передает бумажку Хацевичу). Я планировал завтра тебя, Петро, с Яшкой послать пошарить по округе. Если бы нашли, то всех наших девок несчастных тут же  бы по домам отправили. Правда, они нашли выход. Уже три вчера, как говорит Сергей, брюхатые подались домой. Где транспорт - то добыть? Сергея нельзя, да и куда на такой тяге поездишь?
- У моего Ганса в сарае стоит «Цундап». Может он исправный, надо проверить. Я его давно приглядел,  Ганс отдаст за десяток банок тушенки. А не отдаст, так и так реквизируем. Давай, Петрович, мы завтра утром этим займемся.
- Что за «Цундаб»? Ты, Якут, по - русски говори!
- Мотоцикл, вот что это! На подобии «Харлея». Они у фрицев в армии были с колясками и пулеметом.
- Ты еще мне рассказываешь, салага! Мы их под Варшавой крошили из ПШК! Я согласен на такой расклад. Но, процесс - то надо бы опробовать, а то Сергею завтра брать зелье или не брать? Я видел в сарае тут вроде торфяные брикеты. Может вместо дров подойдут. Давайте, действуйте. На ужин мы вас позовем.
Они подогнали подводу к подъезду пустующего дома и, аккуратно сгрузив, отнесли бутыли в дом, а Лещинский поехал загружать брикеты.
Сцена 11. Та же комната. Вечер. Горят свечи. Немка хлопочет у стола и даже иногда улыбается (подобрела от полученных консервов). За столом старшина и возница.
- Слушай, Виктор! На хрена ты Хацевича на часы развел? Мы ж одна команда. Он парень ушлый и тебя может нагреть. Надо бы по-честному!
- А чё ж он когда золотишко да камушки искал, а нам ничего не сказал?
- Так, не нашел же ничего!
- А ты уверен? Но, пожалуй, ты прав. Как будем действовать, если процесс пойдет? Что и у кого менять?
А мне ничёга не нада, акрамя этих двух битюгов. Я готов с ними пёхом до дому. Поговорил бы ты с начальством, а?
- Ну, ты даешь! Тебя ж поляки накроют враз, и наших бандюков хватает. Ты слышал, что на Львовщине творится? А потом засмеют меня с такими просьбами. И не думай - пустой номер. Тут же кумекать надо. Ведь особисты в любой момент могут шмон навести, поэтому даже мелочь при себе держать нельзя, надо ныкать. Вот на литовки никто не позарится! Ты правильно смикитил. И то уже на нашей территории и на этот товар могут рот раззявить. Давай думать. Сходи за хлопцами, ужинать пора. Ты им брикетов - то подкинул?
Лещинский поднялся и пошел к выходу, говоря на ходу,- я им даже этот камин разжег, тяга что надо!
В это время на пороге появляется Яшка с хрустальным графином, на дне которого грамм сто мутноватой жидкости.
- Горит, сука! - восклицает Яшка уже явно навеселе и грохает графин на стол, -  снимите пробу, товарищ командир!
Старшина покрутил графин на свет. Взял стаканы, налил поровну себе и Лещинскому.
- Давай Сергей, траванёмся! Эта гвардия уже, кажись, наклюкалась!
Они выпили, не чокаясь, подождали, глядя друг на друга, и одновременно потянулись к тарелке с капустой.
- Хороша, однако! Не меньше 60 градусов - заключил старшина. Что, правда, горит? Это сколько мы этого зелья  будем иметь!? Что там мастер винного цеха гутарит?
- Горит синим огнем! Часа через два первая порция будет готова. Останется еще три закладки. Видать, всю ночь вкалывать придется. Хацевич говорит, что всего хорошей будет не больше четырех литров. Можно и типа шнапса гнать, тогда больше получится - ответил Яшка.
- На хрена нам шнапс? Ну, на обмен можно, конечно, но не стоит марку терять! Так, Петрович, собирай со стола жратву и пошли в цех. Там поужинаем и поможем ребятам.
 С этими словами он взял графин и поковылял к выходу. За ним пошли двое остальных.
Сцена 12. Небольшая комната в соседнем здании. Хацевич возится у камина, где на таганке стоит дистиллятор. От него и к нему идут трубки. Рядом стоит прозрачный графин, куда капает жидкость. В графине уже с - пол литра самогона. Все смотрят на процесс с уважением и одобрением.
- А замок в этой двери исправный? А то и его могли выдрать умельцы всякие? – спросил старшина.
-У меня от нее два ключа имеются. Процесс пошел! Давайте быстрей отметим - воодушевился Хацевич и, заменив графин на кружку, пошел с ней к столу. Все дружно расселись. Яшка разлил жидкость, нарезал хлеб и открыл банки с консервами. На столе уже стояла квашенная капуста.
- Ну, за успех нашего дела, хлопцы! - сказал старшина и, чокнувшись со всеми, выпил, понюхал кусочек хлеба  и закусил капустой. То же сделали все остальные.
- А ничего, зараза! Хотя, хлебная получше будет, - отметил Лещинский, -  но и на этот продукт грех жаловаться. Так что, Петро, гони часики , завтра еще браги привезу.
- Ты вон лучше брикетов подкинь. Сейчас еще поллитровку получим и надо менять закладку. Яшка! Беги за водой скорей, видишь, кончается! Эту горячую мы с ним в ванну отправляем. Завтра из нее будем брать остывшую.
- Ну, ты молодец, Петро! И трубки запас, и змеевик сварганил, видать давно замутил тему.
Яшка с двумя ведрами пошел к пруду, а остальные стали дожидаться следующей порции. Вернулся Яша, вылил одно ведро в емкость на камине и присел за стол. Хацевич принес вторую порцию, и ее дружно выпили. Яшка уже изрядно захмелевший спрашивает:
- Я вот слышал от хлопцев, что перед атакой давали нашим бойцам спирт для храбрости. Вы, товарищ старшина, один из нас в пехоте были. Приходилось Вам принимать?
- Я тебе так скажу, молокосос! Кто не курил и не принимал эти наркомовские, тот и жив оставался, поскольку рассудка не терял, а в бою ой, как он нужен. Спирт - то хер с ним, а вот кто наркоту потреблял перед боем, те покойники на сто процентов! А ты как думаешь, от каких пуль гибли – в грудь или в спину?
- Какая разница?- откликнулся Хацевич.
- Есть разница. Идешь в атаку - тебя фашист косит! Решил назад драпануть – тебя НКВДешники из загранотряда косят. Так что, хлопцы, пошли вы на хер с вашими вопросами! Я счастливчик, что жив остался. От нашего батальона после второй атаки, где меня ранило, мы ж на минное поле заскочили, ни одна ****ь не провела разведку, осталось меньше роты. Я этих ****ых командиров, правда, не всех, ненавижу. Наш командир батальона  с Москвы воевал, после первой атаки кричит по полевому, я своими ушами слышал, командиру полка, что б подавили пулеметы у немцев, иначе батальон ляжет, а эту сраную деревню не возьмет. А тот орет «Наступать!» и матом кроет. Я не видел, как капитан погиб. Мне потом в полевом  госпитале рассказали. Но деревню эту взяли, положив две сотни парней. Все, на эту тему больше не слова. Молите бога, что конец настал. Надо домой скорей. Там же одни бабы остались, дети да старики.
Может, сенни кончим? А то ночь на ногах, а утром - то надо другую  работу делать. Убедились, что все получилось. А завтра после ужина часиков в семь запустим агрегат и все успеем, - заявил Лещинский. Все посмотрели на старшину.
- Давайте догоним первую порцию и на боковую. Яшке больше не наливать!
Яшка уже спал прямо за столом. Они дождались момента, когда капающее зелье перестало гореть и залили угли водой. Потом растолкали Яшку и пошли в свой дом, обнявшись и затянув  песню.
Сцена13. Позднее утро. Во двор въезжает в клубах дыма мотоцикл с коляской, за рулем Яшка, а в люльке Ганс держит в руках велосипед. Они  идут к полуторке, достают канистры с соляркой и грузят в люльку. Собираются уезжать. Яшка кладет велосипед в кузов.
- Ты чё, этому фрицу нанялся? Где Хацевич, недоносок?- ругается старшина, вышедший на звук мотоцикла. – Я вам что приказал делать?
- А как мы это сделаем без транспорта? Вот едва Ганса уговорил дать мотоцикл. Но, он, сука, один велик за солярку дал. Я, может, пострадал на этой операции, а ты тут же обзываться! - обиделся Яшка. – Сейчас оттартаю Ганса - и в мастерскую. А Петро говорит, что первым делом поедем к недостроенным дотам. Он там что - то надыбал.
- Вы смотрите там, аккуратней! Не ровен час могут там ховаться эсэсовцы. Кто - то же наших парней порешил. Приедет Лещинский из госпиталя, я с ним пойду налаживать работу, а вы там долго не носитесь. Нам приказа не было насчет прачечной, просто попросил майор. А что мне про твою колымагу - то доложить?
- ****охин шванс ей наступил, по -  русски говоря. А по культурному скажите, что сняли головку блока и пытаемся поменять кольца, если найдем, а если не найдем - то полный отстой.
Он завел мотоцикл и  выехал со двора. Старшина постоял , о чем то подумал и вернулся в дом.
Сцена 14. По проселку мимо полей, разбитых машин и повозок едет мотоцикл. За рулем Яшка, в коляске Хацевич сильно подвыпивший и горланит какую - то похабную песенку типа: «По реке плывет топор из села Кукуева! И куда ж тебя несет, железяка ***ва!». Яшка тоже навеселе, но в седле держится уверенно.
- Тормозни, - кричит Хацевич, - отлить надо!
Мотоцикл останавливается, но пассажир никак не может вылезти из коляски. Яшка хочет ему помочь, но только мешает. Наконец Хацевич вываливается из коляски прямо на булыжник и орет.
- Вот ублюдки фашистские! На хера они камнями все дороги изгадили? Смотри, бриджи порвал! Он кое - как поднялся и пошел к деревьям справлять нужду. Вернулся и говорит.
- Ты знаешь, почему мы фрицев победили? А потому, что нам сортиры не нужны, а они без них сильно страдают, а раз страдают, то какие ж с них вояки. Давай заводи свою вонючку. Старшина, поди, заждался нас.-
 Он завалился в коляску вниз головой и притих. Они поехали дальше.
Сцена 15. Вечер. Во дворе фольварка стоит полуторка, подвода и стоят, пожёвывая что - то из торб, две лошади. Въезжает мотоцикл, в коляске которого спит Хацевич. Попытка вытащить его у Яшки не получается. Яшка уходит, покачиваясь в дом, и через некоторое время выходит с немкой и ее мужем. Они кое - как вытаскивают здорового мужика и тащат в дом. Пожилой немец бормочет едва уловимо «шайзе» и еще что то. Немка грубо ему что-то говорит.
- Я, ****ь, сейчас вам пошпрехаю, - орет Яшка, спотыкается о порог и вся компания валится на землю. Кое- как поднимаются и заходят в дом.
Сцена 16. Комната в соседнем доме. В камине тлеют брикеты, капает жидкость в графин. За столом  подпившие старшина и Лещинский. Рядом с камином появились еще две бутыли с брагой, а вчерашние уже пустые стоят рядом.
- И где ж эти оглоеды пропадают? Скоро уже стемнеет. Ты когда в госпитале был, ничего про прачечную не слышал?
- А што там слышать? Я у них утром загрузился и уехал, а Хацевич там не появлялся. Завтра утром буду завозить грязное, так что про них узнать - то?
- Ты глухой? Они ж там должны были поискать стиральные машины. Следи за водой, в баке, видишь, кончается. Итак, с учетом выпитого вчера и сенни мы на данный момент имеем почти три графина. Каждый по полтора литра. Значит 4,5 литра или 9 бутылок. Вот, на хера стреляли по пустым бутылкам? Куда разливать будем?
- Разливать надо бы в последний момент, а так поставил в стойле у коней ведро, и никто не додумается, что там продукт. Мы - то у себя, вообще ,гнали в лесу и в землю закапывали. А так, тут же ограбят або партизаны, або полицаи.
- Вообще – то, кумекаешь, но тару надо запасти. Ну, чё будем дальше или завяжем на сегодня?
- Время еще полно. Давай поработаем. Торф ё, вода ё, примем на душу грамм по сто пятьдесят и вперед с песнями!
- Дело говоришь! Наливай, вон с того последнего снимем пробу. Они выпили, закусили, беседуя о том, о сем, присматривая за процессом.
- Вот ты мне скажи. Петрович, - обратился Ялухин, снимая гимнастерку, брякнув двумя медалями, - до войны ты работал на тракторе, а сколько ты зарабатывал?
- Когда как. Там же хер у них поймешь, но не голодали. Моя - то телятницей в колхозе была, а маци ее по хозяйству. Но хаты у нас не было своей, и жили мы с братом, а у того семья большая была, но дружно жили. Он конюхом в колхозе был. Когда у него третий родился а у меня первая дочка, так мы сгоношились и корову купили. Хорошая попалась. И колхоз хороший был. Председатель из своих, умница. А вот в МТС нашей порядка мало было. Но, работали да работали. Главное было - сена для коровы запасти. Шнурки - то давали в неудобицах, наломаешься, пока заготовишь. И зимой без дела не сидели, но и  погулять выходило. Хорошо жили.
- А как немец пришел?
- Так еще лучше стало!
- Ты што, охуел? Враги ж лютые! Сколько они народу порешили, сколько деревень пожгли и городов! А што с евреями и цыганами творили?
- Так мы ж этого ничога не ведали. Пришли, назначили старосту, загнали троих в полицаи, разогнали колхоз и на сходе поделили его имущество. Мне, к счастью, достался конь. Вот на нем я и начал на себя пахать, лес трелевать и уже в 42-ом справил новоселье. Никаких налогов не платил – што хотел, то и рабил. Это потом они лютовать стали. Много чего можно вспомнить. Не, с немцами не воевать надо было, а дружить. А вы-то как в Сибири жили?
- Да так же, кто как. Я в литейке работал, наглотался сажи, будь здоров. ФЗО окончил и туда попал. А, вообще- то, я тоже из крестьян. Мой отец по столыпинской реформе с Брянщины туда уехал. Слыхал про такую?
- Не!
- Был у царя такой министр. Так его потом пришили революционеры за что - то. Отец его хвалил. Но, нашей семье не повезло. Отца на лесоповале придавило, а мать надорвалась и померла, и мы с двумя сестренками в приюте оказались. Хлебнули мы там, но выжили. Сестры уже замужем, и я приеду буду семью заводить. А вот что делать, не знаю. На прежнюю работу не возьмут из-за ноги. Но что- то ж придумаем. Главное - выжили!
- За это б не грех и выпить!
- Согласен, но по последней, нам еще много работы, но где ж эти долбоёбы? Ты бы сходил, посмотрел, заодно и брикетов принес, мешок - то вон почти пустой.
Лещинский поднялся, взял мешок и вышел из комнаты.
Сцена 17. Подсвечивая фонариком, Сергей Петрович зашел во двор фольварка и, увидев мотоцикл, быстро пошел в дом. Там в свете фонарика он увидел храпящих на своих перинах сослуживцев и пробормотал.
- Ну, правда, что долбоёбы! Старшина к нам как к людям, а вы, свиньи! И об чем я ему должен докладывать? Что два придурка нажрались и задание не выполнили? Да пошли вы к едрене - фене. Скажу, что нема. У нас еще работы часа на четыре. Может, очухаетесь, мудаки!
Он выключил фонарик и вышел во двор. Там справил нужду  на колесо полуторки. Смачно выпустил газы и пошел к своим любимцам. Похлопал каждого по крупу и повел их в стойло. На обратном пути подошел к мотоциклу и в люльке обнаружил карабин.
- Твою мать! - вырвалось у него,- вояки сраные! И што ж вы творите? Тут до трибунала недалеко.
Он взял карабин и опять пошел в дом. Через мгновение вышел, посветил по углам двора и пошел в соседний дом.
Сцена18. В комнате старшина, положив голову на руки слегка похрапывал, но встрепенулся, услышав шаги Петровича.
- Ну, че?
- Нема пока! Может драндулет этот фрицевский сломался, может еще што, но, не приехали.
- Утром не объявятся, поедем докладать! Ты - то што думаешь?
- Да, не бери в голову ты! Все будет нормально. Яшка, правда, придурок порядочный, но Петро – то - мужик с головой. Я думаю, они там с девками застряли. У Яшки ж там невеста. Наверно, и Петро кого присмотрел, хотя мне говорил, что женку свою сильно любит. Так и я люблю, но нужду - то надо иногда справлять.
- Я тебя, Сергей, не осуждаю с этой фрау, а вот сам не могу забыть Зинку - соседку. Перед отправкой на фронт один раз всего с ней покувыркался, а все кажется, как вчера, и никого не хочется. Хотя, у нас в батальоне была санинструктор - деваха весом под центнер, из Москвы говорила, и что отец ее профессор. Так она никому не отказывала. Мы как на новый рубеж приходили, первым делом ей блиндаж строили. А потом список составлялся, кто за кем к ней в гости пойдет. Менялись в очереди, если в охранение или куда загонят. А она иногда спрашивала, кто у нее был вторым  или пятым за ночь, и так загадочно улыбалась. И представляешь! В первый же артналет перед боями за Варшаву в ее блиндаж прямым попаданием снаряд врезался. От девчонки ничего не нашли – хоронили остатки одежды. Во, дела! Пойди  - пойми. Я после нее ни с кем дел не имел. А моя первая умелая оказалась. Откуда – понять не могу. Приеду, буду выяснять. Я давно знал, что баба должна получать такое же удовольствие, как и мужик, но чтоб в это время терять рассудок и орать, как будто ее режут - это мне Зинка выдала и даже напугала сперва.
- Кожный по - своему с ума сходит, - отозвался Сергей,- мне эти хренации не понятны. Наше дело не рожать – сунул, вынул и бежать! Её дело – хочет получает удовольствие, не хочет- как хочет.
- Ну, ты и дремучий человек. А как твоя фрау, попискивает под тобой?
- А мне дело? Раз приходит, значит, нравится!
 
  На вот почитай, чё командование наше написало еще в начале 45 года. Мне в штабе дали.
Он достает лист голубой бумаги и протягивает Лещинскому.
- Я насчет этого не шибко, сам прочти!
- Ну, слушай. Он читает следующий текст листовки.
«Товарищи военнослужащие!
Вас соблазняют немки, мужья которых обошли все публичные дома Европы, заразились сами и заразили своих немок. Перед вами и те немки, которые специально оставлены врагами, чтобы распространять венерические болезни и этим выводить воинов Красной Армии из строя. Надо понять, что близка наша победа над врагом, и что скоро вы будете иметь возможность вернуться к своим семьям. Какими же глазами будет смотреть в глаза близким тот, кто привезет заразную болезнь? Разве можем мы, воины героической Красной Армии, быть источником заразных болезней в нашей стране? НЕТ! Ибо моральный облик воина Красной Армии должен быть так же чист, как облик его Родины и семьи!»
Старшина сложил листок и оставил на столе.
Они продолжили процесс, пока не опорожнили последнюю бутыль.
- Слухай, старшина! А не заложат нас эти придурки с пекарни. Мы ж уже 40 литров браги у них купили! Позавидуют, суки и заложат, хотя сами гонят наверняка столько же, а может больше. Я ж привез повидло и пакеты сухих американских дрожжей. Надо свою заводить и делать вид, что завязали с этим делом. У нас на 20 поллитровок продукта! Яшке то будем пять штук давать для танкистов?
По честному - надо, но больно не хочется. Но с теми парнями шутки плохи! Отчаянный народ! А как ты думаешь, куда продукт направлять будем? Поделим, и каждый как хочет или в один котел?
-Так у каждого свой интерес. Тебе надо одно, мне другое. Надо бы покумекать. И то правда, что Петро у нас самый ловкий, ему бы поручить это все. Ты начальник – тебе и решать!
- Утро вечера мудрей! Завтра докумекаем. Давай от греха все в чулан снесем и на боковую.
Он надел гимнастерку, достал из наружного кармана часы и произнес.
- Так, уже почти час ночи! А, давай всё ж поставим брагу. Вода есть, бутыли есть. Ты знаешь, как это повидло разводить? Тут же рецепт нужен!
-  Николи не гнал из этого повидла, да и в глаза его раньше не видел. Вот бы дочке моей его – девке пять лет, а сахара она еще и не видела.
- Тогда шабаш! Пошли!
Сцена 19. Светя фонариком, старшина и рядовой входят в свой двор. Старшина замечает мотоцикл,  подходит к нему и щупает рукой мотор. Потом, молча, ковыляет к двери, поворачивается к Лещинскому и говорит.
- Ты кого обдурить хотел? Меня фронтовика! Спасаешь дружков поганых? Я, не заходя в хату скажу, что они там пьяные дрыхнут, да еще поди облевались и обосрались. Не, с вами по хорошему  никак… Вот ты их и будешь чистить прямо сейчас, консерватор долбанный (он имел виду «конспиратор»)! 
Они заходят в комнату и видят - сослуживцы прямо в сапогах и обмундировании валяются на постели.
- Ну, давай, ухаживай за детками. Раздень, уложи в постельку и накрой перинкой, пусть отдыхают. Я, ****ь, переживал, чего только в башку не лезло, а эти мудаки хер на все положили, а ты такой же мудак!
- Так я ж хотел как лучше. Ну, дураки где - то нахалявили, ну бывает! Не сердись Виктор Петрович, я ж тебя жалел.
- Пожалел волк кобылу… Разуй и раздень их, и глаза бы мои вас всех не видели. Завтра, вернее, сегодня я им покажу Кузькину мать!
С этими словами он подошел к своей кровати в углу и стал раздеваться, вздыхая и тихонько матерясь беззлобно.
Лещинский начал с Яшки, который мычал чего - то и отбрыкивался, но недолго. Оказавшись под периной, затих. Хацевич не проявил признаков жизни, хотя дышал ровно.
- Ну и наклюкались ребятки и, похоже, не шнапсом, а спиртом. Дух какой - то больно резкий, - проговорил Лещинский, укладывая друга. Потом пошел к своей койке и выключил фонарик.

Сцена 20.
Раннее утро. Та же комната. За столом полуголые сидят Хацевич и Яшка. Старшина спит. Лещинского нет в комнате.
- Голова раскалывается, - говорит Хацевич, сбегал бы ты за похмелкой, пока командир не проснулся. Он нам врежет, когда проснется и точно не даст опохмелиться.
Яшка молча встает и, шатаясь, идет к выходу, но дверь открывается и на пороге появляется Лещинский с графином, где плещется грамм двести самогона.
- Ну, не зря же говорят, што беларусы кондовый народ!- произносит Хацевич, - давай скорей, Серега, наливай. Трубы, ****ь, горят, мочи нет!
Они быстро заполнили три стакана и выпили, молча, оглядываясь на старшину. Он давно уже не спал, но не подавал вида.
- И как вы перед Виктором отчитываться будете, воины сраные. Чей карабин в люльке лежал?
Мужики переглянулись, но ничего не сказали.
- Мы ж все сделали по высшему разряду! Тепереча наша прачечная может и соседний полк обслуживать! Понял!? – воодушевился Хацевич.
- Я поначалу думал, что Петро рехнулся, когда он на площадке у бункеров какую - то херовину присмотрел и сказал, что это бетономешалка. И заставил меня к ребятам съездить за машиной. Ну, нашел я там «Шевролет» за обещанную бутылку, и оттартали мы эту херовину на прицепе  к девкам. Их бригадирша амбар - баба поначалу ничего не поняла, когда Петро попросил помыть агрегат, но когда он его завел и сказал закидывать в барабан самое грязное, то засомневалась. А он приказал туда горячей воды налить, порошка американского и включил барабан. А потом принесли спирту, закусона, и, как мы добрались до дому, я уже не помню.
Хацевич выглядел героем.
- Я ж как на эскиз посмотрел, так сразу понял, што это за агрегат. Таких в каждой хате по штуке есть. Немцы молодцы, своих баб жалеют. И задание нач по тылу выполнить - как два пальца обоссать! Только там, где электричество есть. Они ж все от электромоторов работают. Вот тут и пришла мысля, использовать бетономешалку с дизельком. И все ж получилось! Бригадирша посмотрела на выстиранное и заревела белужьими слезами от обиды – столько ломались с этим, а тут так просто!
Они там сенни тоже с глубокой похмелюги, видать. Еще бы принять перед тем, как наш старшина будет нам пистон вставлять в жопу!
Старшина все слышал и, лежа на боку лицом к стенке, потихоньку смеялся, радуясь за этих грубых, но милых парней.
Во дворе раздался шум въезжающей машины. Старшина встал и быстро оделся, и в это время на пороге появился солдат. В руках у него была картонная коробка.
_  Кто тут старшина Ялухин? – спросил солдат.
- Ну, я. А че надо?
- Разрешите обратиться! Вам товарищ майор передает эту коробку, а благодарность будет объявлена позже. Разрешите отбыть?
Ты, паренек, не спеши, дружелюбно говорит старшина, объясни толком за што нам такие почести?
- Я не знаю! Просто приказал зам по тылу завезти вам. Я ж еду на санитарке тут недалеко. Кого -  то надо в госпиталь увезти.
- Выпить хочешь?
- Кто ж откажется! Только я за рулем много не пью.
- Петрович, сходи к ребятам, одолжи чекушку для парня.
 -Ты нам бензинчику не одолжишь, у меня и в машине, и в мотоцикле баки пустые,- обратился Яшка
- Пойдем, немного налью, а шланг есть?
Они втроем вышли из комнаты.
Сцена 21. Двор фольварка. Яшка и парень, тихо переговариваясь ,сливают в канистру бензин из санитарной машины. Лещинский возвращается с бутылкой из - под шнапса, где плещется самогон, и передает ее парню. Тот благодарит, садится в машину и уезжает. Яшка из канистры заправляет мотоцикл, а Лещинский выводит коней и запрягает их в бричку
- Из-за вас, долбоебов, и позавтракать не успел, кидает он Яшке и уезжает со двора. Яшка, заправив мотоцикл, в раздумье топчется на месте. Потом нерешительно направляется к соседнему дому, но передумывает и идет обратно. Заходит в дом.
Сцена 22. На столе лежат продукты, выложенные  из коробки. Стоит желтая квадратная банка с ветчиной, пачки галет и конфет, блок «Мальборо».
- Эту траву надо поменять на махорку, - говорит Хацевич.
- А тебя пока не спрашивают. Ну- ка, слушай мою команду! Предъявить для осмотра личное оружие! Сюда на стол кладите.
Яшка первый принес свой карабин и сел. Хацевич замешкался, соображая, куда засунул свой. Наконец, вытащил его из-под кровати и принес к столу. 
- Так! Обоим два наряда вне очереди за грязное оружие, - говорит старшина, даже не посмотрев на старенькие карабины. А где пистолеты? Вы что думаете, что хитрее командира? Ну- ка, быстро все на стол!
Яшка идет в чулан, а Хацевич к камину, ковыряется там и вынимает промасленную тряпку, несет к столу. Яшка в такой же грязной тряпке несет тоже. Старшина развертывает сначала одну, потом другую и достает «парабеллум» с «вальтером» Хацевича с двумя обоймами и  «ТТ» с «вальтером»  Яшкины.
- И вы што, придурки, думаете, что их особисты не нашли бы за пару минут? Я этот арсенал забираю и, может, отдам, а, может, и не отдам. Как вести себя будете! Понятно? А теперь, марш выполнять наряды, вы знаете ,куда и зачем! Однако я один наряд заменяю благодарностью за проявленную солдатскую смекалку. Молодцы! Пошли на хер с моих глаз и не вздумайте там похмеляться. Паразиты!
- Погоди, Петро! Ты ж поди тоже не знаешь, как брагу заводить из повидла? Мы решили с Сергеем больше не рисковать и не брать в пекарне брагу, а самим делать. А как будем делать?
- Не переживай, командир!- говорит Петро, я по реакции определю пропорцию. Но ведь процесс - то на неделю, как пить дать накроется. А у нас и так времени в обрез. Давай мы с Яшкой к дальним соседям рванем и предложим как прачечную механизировать, а если там не дураки, то тоже варганят зелье. Я им все настрою и взамен сороковочку попрошу.
- Дело говоришь! Езжайте, только сперва брагу заведите. Но, если суки опять на бровях приедете, то спуску я уже вам не дам! По коням! Все расходятся.
Сцена 23.
 Время ближе к вечеру. По дороге медленно едет мотоцикл. Хацевич сидит за Яшкой. Они без шинелей, которые лежат в люльке. Трезвые.
-  Яшка! Твою мать! Побьешь же бутыли! Аккуратней. Я, ****ь, едва тут держусь, замерз!
- Ты - то за мной сидишь, а мне совсем херово. Зато как получилось - то здорово! Давай остановимся, перекурим, Я руки хоть погрею об мотор.
- Так осталось с киломметр. Поехали!
Через некоторое время они нагоняют повозку Лещинского, который лежит на узлах с бельем и спит, а лошади потихоньку семенят к фольварку.
- Во, дает, старый хрыч, - кричит Яшка и сигналит.
Лещинский подхватывается, видит товарищей. Останавливает лошадей и весело говорит.
- Чуть заикой не сделали! Какого хера шумите?
Те тоже останавливаются, слазят и закуривают.
- Откедова путь держите, хлопцы? И почему тверёзые?
-- Ты, батя, не поверишь! – говорит Яшка,- вон в коляске лежит фляжка со спиртом, но мы слово дали командиру. Вот сейчас приедем и можно вскрыть!
- Где ж вы ее надыбали? Поди, сперли?
- Ты нас за кого принимаешь?- отозвался Хацевич, - сам начфин полка выделил и даже обещал нашей  командирше позвонить и попросить нам благодарность объявить! Понял, колхозник!
- Во, дела! И яки - таки подвиги вы изладили?
- Прачечную механизировали! А как там наши бабы - то?
- А они вам привет передают. Тарахтит у них агрегат непрерывно до обеда - и вся работа! Головастый ты все ж, Петро. Тебе б учиться на начальника!
- И на хера мне это нужно? Бегать, орать. Лучше я уж попридуриваюсь так. Не люблю я за других отвечать. Вот, возьми Яшку. Он же что угодно учудить может, а ты отвечай!
- Я женится буду скоро!
- Вот, пожалуйста! Не дурень? Дурень!
- А, можа, это любовь?- кинул Лещинский.
- Вообще – то, Яшка, ты меня не слухай. Девка она хорошая. Я вчера к ней пригляделся. Бери. Тока езжай с ней не к якутам своим на край света, а  на Алтай к ней. Мне один сослуживец про те места говорил, - сказал Хацевич.- соседями будем.
- Не! Только домой!
- А если она не захочет?
- Так уже захотела!
- Видать и, правда, любит нашего кавалериста, - говорит Хацевич.
Они  поехали к фольварку. Там, во дворе их уже ждал старшина.
- Раз тверёзые, значит, задание не выполнили? - спросил он, когда вся команда подошла к нему.
- Никак нет, товарищ старшина! Все в ажуре, даже с лихвой - отрапортовал Яшка.
- Ты поперек батьки в пекло не лезь! Давай, Петр, докладай, што надыбали?
- Так, все что надыбали в люльке! - солидно ответил Хацевич, - получилось качественно и красиво. Там у ремонтников автоген был, так мы аккуратно из барабана лопатки срезали, и теперь эта бетономешалка только белье стирать и сможет. А немцам она уже все равно не достанется. Все под чистую грузят в машины и на платформы, не разбираясь исправно - не исправно. У нас там все пригодится. Разруха же! Я какого - то капитана-очкарика, на которого видать только вчера форму нацепили, спросил, куда грузит. А он говорит:
- Вот, мне дали наряд на репарацию оборудования по моему усмотрению.
- Я так понял, что скоро тут ничога не останется. Надо поспешать старшина.
- Так че привезли - то? Неужели брагу?
-- И не только! Спиртиком нас их начфин побаловал, но это, я полагаю, должно у нас быть как лекарство. Так, Виктор Петрович? Иди, Яшка, неси фляжку. Если наш командир разрешит по глотку дербалызнуть для профилактики, мы ж передрогли в гимнастерках, шинелями-то бутыли укутали.
Яшка принес солдатскую фляжку и протянул ее старшине. Тот открутил пробку, понюхал и протянул ее Хацевичу.
- Давай, лечись, но не больше одного глотка!
Хацевич приложился, выпил, крякнул и передал флягу Яшке. Тот тоже немного отпил, отдал Лещинскому. Так по кругу выпили все. Фляжка осталась у старшины.
- Ну, што? Все знают свой маневр. Продолжим службу! Я пойду кочегарить, сення мы много чего успеем. Вы похавайте и приходите туды, будем совет держать.
Ялухин пошел в соседний двор, прихрамывая.
Сцена 24. Три сослуживца сидят за столом. Кушают, но выпивки на столе нет.
-  Он чистый инвалид, почему его из армии не комиссовали?- спрашивает Яшка, выковыривая мясо из банки, - человеку ногу изуродовали, а ему медальку на грудь и служи дальше!
- Заткнись ты, недоносок! За такие слова можно запросто загреметь. Он сам упросил остаться и правильно сделал.  Он чё домой привез бы кроме костылей после госпиталя? А так глядишь с Божьей помощью и при нашем старании пару часиков и привезет. Он же понимал, что больше в атаки ходить не будет, значит, шанс появился выжить. Я бы так же сделал – сказал Хацевич - а вот ты как выкрутился? Ну, понятно, с ногами колесом, да еще с плоскостопием в строевую трудно втесаться, но артиллеристы или танкисты от тебя не отказались бы . А уж кавалеристы бы за тебя драку учинили! 
- Так я ж войну начал раньше вас всех, в 42 году! В 15 с небольшим!
- Кончай заливать. В 42-м уже шестнадцатилетних не брали! Ты давай правду излагай, а мы послушаем.
- Тут все просто. Мой отец оленевод. Они с матерью и своим братом по стойбищам, а мы с сестренкой - в интернате в Якутске. Лето в тундре, зиму в городе. Я весной семь классов кончил, и нас на труд фронт. Попал я на аэродром полевой.
- Ты опять ****ишь! Какой полевой аэродром в Якутии? На хера он там нужен?- возмутился Хацевич.
- Вот ты меня все обзываешь, а сам – то, чайник дырявый! Этот аэродром принимал самолеты с Камчатки, потом они летели под   Красноярск, потом еще куда - то, а потом уже на фронт. Они ж с Америки летели своим ходом! Я выучился на заправщика и жил не тужил. Нам американцы все подкидывали – и питье, и жратву, и бензин. Сами иногда прилетали на транспортниках. Нормальные ребята, даже бабы у них летчицы были. С одной придурошной я подружился прямо в кабине бензовоза. Сама приперлась. Так она, сука, какой - то херней мой член намазала и давай сосать. Я дико боялся – вдруг откусит, когда в раж вошла. Вот кроме вас никому никогда не говорил об этом. И все думаю с тех пор, может, так и нужно с бабами? Боюсь своей предложить, но кайф классный!
- Так есть же проверенный способ – суходрочкой снять напряженку. Я про этот американский прием тоже слышал, но не приходилось пользоваться. Приеду женке предложу попробовать,- отметил Хацевич.
- И получишь по морде, для русских баб это ****ством считается и блудом! А потом, детей - то такой деятельностью не получишь! Я приеду и буду дальше их плодить, что может быть лучше в жизни, когда детишки вокруг тебя, и ты их учишь, чему тебя учили твои родители. Ты, Яшка, забудь об этом и никому не говори, особенно своей невесте, - высказался Лещинский.
- Так, я и не собираюсь, отозвался Яшка, - Тогда в основном  летели истребители. Наши летчики почти все израненные , фронтовики там гоняли. Бились иногда, особенно зимой. Помню одного Героя Советского Союза, Бараненко его фамилия была. Вот!  Он тоже беларус, как и ты, Сергей Петрович, и вроде как из Борисова. Так он и разбился в горах.
- И, што, не нашли?
- А кто искать - то будет?
- А в начале 44 меня призвали в действующую армию. Тоже в авиацию, тоже заправщиком топлива. Первый мой аэродром под Псковом был. Там нас один раз немцы хорошо угостили. Кто - то их навёл – покромсали с десяток ястребков и всяких машин. Но, мой бензовоз целый остался. Штабной блиндаж расхуярило, никого живых не осталось, начштаба - подполковник погиб и еще несколько офицеров. А потом как попёрли вперед наши войска, так мы только успевали аэродромы менять. Пару раз чуть ноги унес на переправе. Налетели «Юнкерсы», пара штук. Сначала по понтону ****анули бомбами, а потом по колонне нашей. Это хорошо, что у меня бочка пустая была, потом три пробоины заваривали. Они два захода успели сделать, а тут наша пара на «ЯКах»! Немцы драпать, но одного прихватили, ёбнулся возле деревни.
Уже в Германии в марте 45-го мы обосновались на военном немецком аэродроме. Взлетка бетонная, казармы што надо, столовка, клуб, да все. Живи – не хочу.
Тут я и влип!
- Поди спер что?
Хуже! Офицеру - Герою в жопу сапогом врезал!
- Да, не ****и ты, Яшка.
Истинный Бог!
- Слушай, Петро! Ну, дай ты мужику выговориться. Все зудишь и зудишь - укоризненно говорит Хацевич.
Служил у нас капитан, Герой Советского Союза. Получил в начале 44 года. Говённый сам по себе мужик был, но летчик, что надо. Нас и техников ни во что не ставил, материл, а иногда и кулаком угощал. И вот с весны ребята стали замечать, что он как бы специально выискивает причины к нам придраться. Особенно доставалось оружейникам. Прилетит, вызовет оружейника и давай его метелить, мол, чуть не погиб из-за него. Пулемет заклинило или еще што. Однажды я заправил  его самолет, он взлетел, но тут же вернулся и давай меня гонять по площадке. Орет, что топливо с водой, и мотор не тянет. В общем, съездил мне в ухо при всех и пошел. Я не сдержался, подбежал сзади и ****анул сапогом ему в жопу. Его едва удержали. Он уже «ТТ» выхватил. Ну, меня на губу, наутро к особисту оформлять трибунал. Командир полка когда узнал, шибко, говорят, смеялся  потом поговорил с тем, с другим. И меня втихаря в госпиталь отправили, как рехнувшегося, придурка как бы. А тот сукач шибко за свою жизнь беспокоился. Помирать в конце войны не хотел, вот и придумывал всякую херню, и я чуть под раздачу не попал. Из госпиталя я уже в часть не вернулся, и меня по тыловым частям кидали, пока к вам не попал. Вот так!
- Ну, так ты у нас молодец! Но, кому ж похвастаешь, что Герою по жопе надавал. Не поверят. Но мы тебе поверим. Правда, Сергей!
- Правда! А про своего обидчика ничего не знаешь?
- Нет. Выжил наверно! Хотя каждый день наши летчики гибли, а ведь  летали на хороших машинах, но и «Мессера» самолеты, что надо были. И асы у них были не хуже. Вы ж, мужики, не говорите никому про эту историю. Это глоток спирта мне язык развязал. Скорей бы домой! В тундру! На рыбалку!
- Ага! Гнуса кормить! -  Съехидничал Хацевич.
Они убрали со стола и вышли из комнаты.
Сцена 25. «Цех» по производству самогона. Все в сборе. Процесс получения продукта запущен. Старшина всех жестом приглашает за стол.
- Мужики! Мы, выполняя порученные нам командованием работы, смогли подумать и о себе, как наши генералы. Даже вроде и брага своя получится – вон как бурлит. Теперь надо подумать о безопасности и перспективе. (Петр Хацевич наклоняется к Лещинскому и шепчет: «Ишь, как культурно изъясняется, не к добру, однако»).
Первое. При дембеле у нас изымут штатное оружие, но ехать всем далеко, а мы не привыкли уже без стволов. Это я по себе знаю. Но шмонать будут не один раз и первая задача как надежно сховать, но что б и быстро взять в случае чего. Я знаю, что у Лещинского нет пистолета, кроме сломанного карабина. Надо ему тоже добыть.
- Не! Мне не трэба! Упаси Бог! Я уж лучше кулаком, если што!
- Был у нас один попик, так он саперной лопаткой воевать хотел, пока ему фрицы не отстрелили ухо. Так  он, как миленький трехлинейку приспособил к своим лапищам. Вот не знаю его судьбу. Видать, погиб! - заметил старшина. Не надо, так нам меньше делов. Ты, Петро, пока не поздно поменяй «парабеллум» на што - нибудь поменьше. Хорошая машина, но как ее сховать? Значит мой совет - каждому по стволу типа «вальтера». Когда придумаете. где схоронить, отдам аши.
Второе. Что приобретать для дома? Ну, тут особо и думать нечего. Мы не генералы. Надо брать ходовое, малое и незаметное. Вот Хацевич правильно начал, часы собирает. Нам тут надо ему довериться, а то нахватаем штамповок копеечных. Ты ж вроде говорил, что за бутылку пару часов можешь найти?
         - Могу, но, спешить надо. Это барахло сейчас у кого? У разведчиков пехотинских и у танкистов. Они первые шли, и они еще празднуют, что жить остались, а у нас товар для праздника точь- в- точь,- откликнулся Хацевич.
- У нас на сегодня к вечеру будет около 10 литров. Сколько пустим на часы?
- Да половину и пустить! А если с колечками и крестиками ни хрена не выйдет, то и остатнюю пустим туда же.- сказал Хацевич. Я завтра с Яшкой сгоняю по утру в одно место, познакомлю его с хлопцами и вернусь. Меня же завалили всякой ерундой, а Яшка - то пока полуторку «ремонтирует», свободный вроде, пусть отоваривается. Я его научу, чё брать, а чё не брать.
- Добро! Все согласны?
 Возражений не последовало.
- Теперь третье и последнее. Чем еще будем отовариваться? Я так думаю, что не будут у нас отнимать по паре ковриков, по велику, по гармошке (аккордеону). Ну и на нарах в теплушках, не на голых жа досках спать! Перин надо с подушками прихватить. Для баб да детишек Петру и Сергею надо какого барахлишка прихватить, но это пусть каждый кумекает. В общий котел собираем только часики и колечки всякие. Потом честно поделим. Так?
 Все согласно кивнули головами.
Периодически во время беседы то один, то другой подходили к агрегату и что - то правили там.
- Вот чичас я вас на вшивость и проверю! – воодушевился Ялухин, - как, на ужин по чарке примем или начнем тверёзый образ вести?
Мужики молчали, но по выражению их физиономий было видно, какой соблазн они преодолевают, но не могут.
- Виктор Петрович! Не терзай душу, я свою долю ставлю на кон и всех угощаю. – в отчаяньи промолвил Хацевич. А Яшка тут же ляпнул.
- Ему можно, у него в загашнике припрятано уже! А вот нам с Сергеем Петровичем на кон пока ставить не хера!
- Ну что зачесались шелудивые?- Я вас крепко понимаю! Не все тут так часто в глаза ведьме с косой глядели, и неизвестно, может, еще придется. А раз веселья у нашего мужика без водки не получается, так я поддерживаю Хацевича и предлагаю не обижать никого, а из общего запаса только на ужин выделять по стакану на брата!
 Все весело загалдели и принялись собирать на стол.
- Не забывайте мужики о главном, как довезти до дому хоть что полезное - заключил старшина.
Сцена 26. Вечер следующего дня. Все сидят за столом и с воодушевлением поглощают еду. На столе бутылка самогона. Из нее периодически наливают, чокаются и выпивают.
- Вот, теперь можно и перекурить,- начинает разговор старшина,- ты Сергей у нас сегодня главный - весть принес долгожданную. Давай излагай хлопцам.
- Ну, я завернул на станцию и увидел, как в эшелон грузится какая-то часть. С личным оружием, но без тяжелого, нема ни пулеметов, ни минометов, ни чёга. Пехотинцы вроде. Но, самое интересное в другом. Среди теплушек два пассажирских вагона, и туда офицеры грузятся. И еще што интересно - на «стударях» подвозят всякое барахло и сгружают в вагоны. Там и ковры, и перины, и узлы всякие, но большого ничёга нема. Видел, правда, почти у каждого вагона велики. Спросил ребят. Говорят, поедут на дембель. Вроде, на границе их оформят, и дальше они уже как гражданские поедут. Говорят, что соседний полк тоже за ними снимется. А еще што интересно, но я что - то не поверил. Вроде как собирают «стударя», «форды», «шевроле», «виллисы» и «доджи» в колонны, и они своим ходом попрут в Россию. Наши водилы ничёго пока не знают.
- Когда ж до нас очередь дойдет?- задумчиво спросил Яшка.
- А чё вы нам скажете, господа? - шутливо обратился старшина к Хацевичу и Яшке.
- А у нас все в ажуре! Яшка - парень способный. Он же прикидывается, а народ и не замечает, как сам в дураках оказывается. Приобрели 12 пар и надыбали другой товар.
- Спрятали -то поди не тут?- спросил старшина.
- В надежном месте! Не переживайте товарищ старшина!- отрапортовал Яшка.
- Если и. правда, решили своим ходом технику гнать, так и нашу ж рухлядь можно отправить, - задумчиво произнес Хацевич, - вот бы здорово было, если б нам поручили её гнать! Погрузились бы, и вперед с песнями. Мы с Яшкой в кабине переменки рулим, а вы в кузове на перинах кемарите. Думаю, за неделю бы к Петровичу в его деревню прибыли, а там и до Якутска недалеко  останется через Новосибирск и Красноярск!
Все рассмеялись, но выжидающе посмотрели на старшину.
- Мечтать оно, конечно, не вредно!- парировал старшина,  а вы забыли, что конь - то наш издох!
- Дык, ты решай вопрос, а мотор мы с Яшкой вмиг изладим. Вернее, не изладим, а заменим. Я уже дизелек присмотрел. Сварку найдем, а все остальное – дело рук. Дизтоплива мы по пути всегда надыбаем, это не бензин!
- Эта я представил, как подъезжаю на полуторке к дому. Эх, хлопцы, да я бы вас неделю поил и кормил за такое дело! Битюгов, правда, жалко бросать, но что поделаешь, - произнес Лещинский.
- Размечтались…Так за кого хлопотать? За коней или за полуторку? Дураки мы стоеросовые. Кто нас слушать будет? Еще накликаем на свою голову какого - нибудь долбоеба в голубых погонах. Все, закончили колхозное собрание! Действуем по плану. Я завтра к начальству. Сергей  меня подбросит, и в прачечную, заскочит на станцию, ты в свою мастерскую, а Яшка - свободный охотник. Но, смотри, Яшка, далеко не залетай и осторожно. Понял? Отбой!
Сцена 27.
Небольшая комната в соседнем доме. Мастерская Хацевича. Сержант самодельным паяльником с питанием от танкового аккумулятора паяет какую - то деталь. Вокруг всякие приборы, металлические баки и прочая рухлядь. Влетает Яшка.
- Петро! Я первый заход сделал. На ныкай три пары.
Хацевич рассматривает часы, подносит к уху, слушает ход и говорит:
- Вот эти две пары ничего, а вот эти часики поменяй на что - то стоящее. Им до смерти осталось немного.
- На-ка, посмотри на эти штуки. Тоже за бутылку отдадут хлопцы и у них этого говна полно. Видать ювелира грабанули. Сержант берет сережки с камушками, открывает какой - то флакончик  и капает.
- Не берет, значит, золотишко! А камни я проверить не могу, но, похоже, что рубины. Сгодится! Посмотрим колечко. Тоже ничего. Принимаем! Ты поезжай прямо счас опять к ним, дай задаток и вези все на пробу. У тебя золотой запас еще не кончился? Я про самогон. Там еще же есть. Надо бы почистить эту кладовую с бирюльками, пока хлопцы не спохватились или еще какой покупатель объявится.
- Так я побег! Заскочу к нам за бутылками и туда,- говорит Яшка и выходит. Слышен шум отъезжающего мотоцикла. Сержант продолжает паять деталь, похожую на портсигар. Он напевает одну и ту же частушку и улыбается: «Ах , ты, милка, моя, я тебя уважу! Куплю вару на пятак, всю п…у замажу!».
 Вслух произносит потом.
- Вот прилажу эту хрень, и посмотрим сколько туда чего влезет. Хрен вам в зубы, оглоеды сраные! Сколько вы нашей кровушки попили! За что нас стреляли? За правду! Ну, немцы враги, а вы - то свои, сволочи! - вслух произносит он.
Он начинает пробовать каким - то приборчиком, который тоже подсоединен к аккумулятору гравировать надпись на алюминиевой пластине.
Прошло часа полтора. Опять слышен шум мотора и появляется Яшка. Видно, что он навеселе.
- Принимай товар, Иваныч! – он кладет на стол узелок с изделиями. Их там довольно много.
- А по какому поводу праздник, Яшка? – спрашивает Хацевич и начинает рассматривать изделия, используя кислоту.
- Дык, угощали! Они ж тут же праздник устраивают. Отчаянный народ, скажу я тебе. На все хер положили. Там тоже какой-то шум. Из дивизии офецерьё проверяет технику. Одни танки на одну площадку ставят и сразу охрану выставляют, а другие -  на другую. Похоже, сортируют по состоянию.
- Ты б там аккумулятор присмотрел. Этот скоро сдохнет, зарядить же нечем.
- Это мы изладим, не вопрос. Может, нальешь чего? Что - то шибко хочется добавить.
- Прокурор добавит! – парирует сержант и продолжает рассматривать изделия.
- Слухай, Иваныч! Я вот в бане увидел, что у тебя пол - жопы разворочено и шрам вроде свежий. Это ж кто тебя так пригрел?
- Интересно? Ясно кто, фашист! Я ж поначалу попал в ПТРщики, сдуру сказав, что охотничал в Сибири. А это на Курской я начал и закончил боевой путь. У меня вторым номером был учитель лет сорока, интеллигент из Москвы. Все меня стыдил, что матерюсь много. Но махорку мне свою отдавал. Толковый мужик, видать, был, все на бумажке считал. Мы с ним недели две как вместе были, постреляли пару раз по макету и хорош! Я даже толком и не знаю, была у него семья или нет.
 Наш взвод окопался хорошо и ждал танковую атаку. Поутру  наши хорошо им врезали артиллерией, но они все равно попёрли. Только они появились километра за два, как команда: «ПТРщики на сто пятьдесят метров вперед!». Ну, ****ь! Из полнопрофильного окопа в чистое поле! А что делать – приказ! Схватили мы с моим учителем ружье с припасами и побегли вперед. Я давай скорей саперной лопатой рыть углубление, а мой второй номер сел у куста малины и собирает ягоды в рот. Я ему кричу, что б окопался, а он смеется и говорит, зачем - все равно каюк!  Танки дали первый залп. Я вжался в ямку, и тут как кувалдой по заднице. Сперва - то и больно не было. Осматриваюсь, а мой напарник сидит без головы. Срезало напрочь! Я ни разу и выстрелить не успел. Первую атаку ребята отбили, танкисты помогли наши. Ну, меня и вытащили. Представляешь? Осколок как бритвой порезал вещевой мешок, а потом и по жопе. А если бы чуть-чуть не окопался, то точно бы пополам раскромсало!
В госпитале отлежался, а потом опять в часть, но не в свою. А там повезло - попал в мастерскую по ремонту прицелов, а потом стал на командира работать – портсигары, зажигалки и прочая дребедень.
- А медаль то за что получил?
- Так за тот бой и получил. Тогда много покромсали «тигров», но и нашим досталось, будь здоров. Так, Яшка, продукция кондовая. Брака нет. Видать, правда, с одного места брали. У них еще есть?
- Может, и есть, но суваться опасно. Так и продукта - то не осталось, все подчистил.
- Ты свой ствол придумал куда ховать?- спросил сержант.
- Наверно в перину засуну, а куда больше?
--А вот обыщи меня! Ствол при мне! Найдешь, часики подарю, не найдешь, ты мне две банки консервов. Лады?
Яшка посомневался, но согласился. Он стал ощупывать сослуживца с ног до головы, но ничего не нашел.
- Врешь ты! На халяву решил огрести пару банок?
- Вот, я встану у двери, а ты отвернись и посчитай до десяти, потом повернись и увидишь у меня в руках мой «Браунинг».
Яшка подошел к двери осмотрелся и согласился. Как только он отвернулся, Хацевич быстро снял немецкий сапог, отсоединил подошву у носка, вынул пистолет, надел сапог и на счете восемь сказал.
- Готово!
Яшка повернулся и с изумлением уставился на руку товарища, держащую пистолет.
- Да-а, Петро, проиграл я. Ну, скажи, где он был?
- Нее! Хочешь и тебе изготовлю тайное местечко. Меняй свой на «браунинг», тогда смогу. За часики. так и быть. сделаю. Все хлопцы тоже в перины надумают прятать, так что у меня будет прибыльная работа. Согласен?
Яшка согласился.
Положив золотишко и часы в мусорное ведро, они вышли из комнаты.
Сцена 28.
Двор госпиталя. В отдалении стоят старшина и зам по тылу майор Скворцов. Они беседуют.
- Понимаешь старшина, у меня проблема. Светлана - то моя на седьмом. По закону ее должны комиссовать, но эта стерва, главная ее, не отпускает, мол, без такого хирурга не обойтись. И пашет Светка день и ночь, ноги опухают, спина ноет, а она спасает ребятишек. Война уже почти как год закончилась, а их везут и везут, кто на мине, кто в драке, кто по пьяни. И офицеры, и солдаты! Ужас! Люди потеряли чувство страха и цены жизни. А венерических уже и девать некуда!
- Так, вроде дембель - то идет во всю. И госпиталь наверно тоже переведут?
- Всякое поговаривают, но толком никто ничего не знает.
- Моя команда только об этом и говорит. Вчера до чего дурни додумались. Говорят мне, чтобы я похлопотал их отправить домой своим ходом.
- Это как же?
- У меня ездовой, вон он меня ожидает, так он просит его на двух трофейных битюгах домой отпустить!
 Они расхохотались, закуривая майор «мальборо», старшина махорку.
- А, вообще – то, вся бригада нас, нестроевиков, и впрямь могла б погрузиться на полуторку и привет Германии! Машина стоит колом, но для такого дела берутся ребята ее отремонтировать. Все равно не бросать же ее немцам. Тут весь парк автомобилей вроде собирают, чего так заспешили?
- Да американцы замутили что то. Требуют вернуть машины, а наши решили их прижать, вот в спешном порядке и отправляют подальше. Пусть потом по всей стране их ищут. Они нам больше нужны. Хотя, если честно, то договор - то выполнять надо! Вот что, старшина! Скажи ребятам, пусть чинят машину. Я вас выдавать не буду. У меня возникла мысль, а не попробовать ли мою с вами вывезти.   Барахла - то нашего всего пара тюков, детская коляска и стиральная машина. Благодаря твоему сержанту, я ее вчера прибрал к рукам. Дите родится, какое подспорье будет! А вам и сержанту приказом по госпиталю объявлена благодарность, поздравляю! Я попробую эту тему крутануть, вдруг получится. Но, вы пока никому ни слова. Договорились? Ей ехать -   то всего до Смоленска. Там ее родина.
- Договорились, товарищ майор. Один из моих в Беларуси сойдет, а в случае чего и поможет чем. Ребята они у меня проверенные. Тогда я жду от вас вестей.
Они попрощались, и старшина пошел, хромая, к повозке Лещинского, которая дожидалась его поодаль. Садясь в повозку, старшина спросил.
- А у вас в деревне кто роды  принимает?
- Кто-кто! Повитуха! А я у своей сам принимал вторую, Таньку. Дело не хитрое, если не дурак. Так получилось! В оккупации ж были.
- Это хорошо, – ухмыльнулся старшина.
-Ты куды клонишь, Виктор?
- Да это я так. Не бери в голову.
 Они поехали со двора.
Сцена 29.
Комната. Все сидят за столом при свечах и ужинают. Бутылка самогона уже начата.
- Ну, что, хлопцы, пора подводить итоги. Вот как кто думает в полуторку сколько чего можно загрузить и ехать на Родину, к примеру? - начал разговор старшина.
- Так много чего можно. Она ж на полторы тонны рассчитана, -откликнулся Яшка,- а с хорошей резиной и мотором и две потянет.
- А што перспектива вырисовывается, Петрович?- заметил сержант, - если так, то изладим Яшкин драндулет как следует и тент соорудим на случай снега или дождя!
- Да какая там к хрену перспектива, это я так. Но, машину  надо бы ремонтировать. Долго тянуть нельзя, могут и по холке надавать, а кому? Мне естественно!
- Я разгребу завтра свои дела, и с Яшкой съездим к ремонтникам насчет газосварки, а мотор уже припрятан, почти новый. Повозиться придется дня два-три не меньше. А к тому ж есть работа еще - изладить тайники для арсенала. Сергей отказался, а Яшка уже согласился. Может и ты  еще в отказ?
- Нет! Что надо?
- Ну, командиру я и так излажу. Давай сапог правый новый и все! И ты, Яшка, давай!
- Во, ****ь, я ж подумал, сапог тогда проверить
- И што бы ты нашел? На, проверяй! Хацевич снял сапог и протянул Яшке. Тот повертел его в руках и вернул хозяину.
- Ну- ка, дай сюда, - возбудился старшина,- и второй сними!
Взяв два сапога в руки, он подержал их на весу и сказал.
- Правый точно тяжелей будет! Неужели тут?
- Ну, тебя не проведешь, командир!- Ты вот эту скобку подвинь!
Старшина приложил палец,  подошва отстегнулась и пистолет с грохотом упал на пол.
- Ты сапог- то изуродовал, изобретатель хренов. В нем жа в лужу теперь ступить нельзя - промокнет и оружие испортит,- возмутился Яшка.
- Ладно тебе, бережливый ты наш! Зато уверенности больше, а сапог - дело наживное, - парировал старшина, проковылял в свой угол и принес один сапог. Яшка сделал то же самое.
- Это ты правильно, что носишь их. Новое в глаза кидается, Молодец одним словом!- резюмировал старшина.
Лещинский в этом разговоре не принимал участие, но иногда ехидно улыбался и что - то про себя произносил.
- Ну так что увезти  можно на полуторке? - повторил вопрос старшина. Нас четверо. Кожному по велику надо? Может, Яшке и не надо?
- Вы меня не разводите. Я - как все. Кому дело какое где на нем крутить буду. Может, я его подарю, может пропью, может поменяю - мое дело!- возмутился Яшка.
- Ладно, не скандаль. К примеру, будет четыре штуки - примерно 50 кг. Кожному по паре ковров надо? Надо! Но чтоб легли в кузов без скрутки. Но я знаю, что у вас припасены не больше кузова. Так что пройдет. Сколько они суки, весят интересно?
- А счас прикинем, подхватился Хацевич. Они с Яшкой выволокли один свернутый в рулон и стали прикидывать на вес.
- Не меньше двадцатки!- заявил Хацевич.
- Значит, в среднем берем 200 кг. Перин тоже по паре штук надо - классная штука! Особенно в Сибири и в Якутии. Я бы Яшке разрешил и три взять, но ведь он на полуторке  до Якутска как доедет? Это ж такая даль! Да к тому ж они такие тяжеленные. С пуд не меньше кажный! Давайте погрузим с десяток, поскольку их в этой комнате столько и есть. Значит еще 150 кило. Кожный из нас по 80 потянет, кроме Яшки, ну на круг возьмем 300! Бочку с соляркой надо брать? Надо! 200 кило. А на сколько ее хватит?
- Мотор не автомобильный, а тракторный, а потому скорость выше 60 не будет, но экономичный. Толком не знаю, но уж точно  больше 15 литров на сотню не сожрет. По Германии - то мы у танкистов бы заправлялись. А дальше вряд ли где што найдешь, ни тракторов, ни машин наверняка не осталось. Как бы не две бочки надо брать, – заявил Хацевич.
- Ну вот и приехали! Больше ничего и не возмешь тады! А собственно остальное то, хотя и главное, мало что весит. Вот куда ховать!
Я тут присмотрел пару «Телефункенов» и три «Норы». -заявил Хацевич.
- А это что за хрень? - в один голос откликнулись старшина и ефрейтор.
- Серый народ, - сказал сержант, и обратился к Лещинскому, - у тебя в деревне радио было?
- Откель! Ни радива, ни свету. Один придирок , Витька-блаженный  слушал на всю деревню по самодельному дифекторному приемнику. А потом носился по деревне и рассказывал новости.
- Не дифекторному, а детекторному, старый ты пень! Я тоже такой имел. Но эти радиоприемники надо всем везти. Когда нам электричество проведут, тогда будем все слушать: и Москву, и Красноярск, и Новосибирск, и твой Минск. А если захочешь, то и Берлин и всё на свете. А пока я их приспособлю для перевозки самого ценного. Так что сдавайте добро и получите приемники с устной инструкцией как потом извлечь! Понятно?
Все изумленно уставились на Хацевича.
- Ты не шутишь, Петр Иванович? А я голову ломаю, как в перины это все ховать, - спросил старшина.
- Какие шутки! Конечно,  все яйца в одну корзину класть не стоит. Надо ж в дорогу на случай чего приберечь, что б под рукой было. На мой разум приемники никого не будут привлекать. Их тут море всяких. Но вынуть оттуда будет не просто – время надо.
-Да-а…И что б мы без тебя делали . Не голова, а дом Советов! - парировал старшина, - ладно, полуторку мы восстановили, загрузили и теперь будем ждать когда в путь. Хоть и поиграли в детскую игру, но с пользой. Каждому пожалуй еще можно по узлу всякой ерунды подсобрать для жен, невест и детишек Сергеевых и Петра.  Сколько начикало ? Смотрит на часы.
- Все, пора закругляться и на покой.
 Они дружно все прибрали и. затушив свечи, пошли в кровати.
Сцена 30.
 Обед следующего дня. Во двор заезжает ЗИС-5. В кабине с незнакомым шофером Хацевич. Яшка заезжает следом на мотоцикле. Они цепляют полуторку на трос и уезжают. Яшка за рулем полуторки. Мотоцикл остается во дворе. Вскоре появляется уже знакомый Ганс на велосипеде. Грузит велосипед в коляску и уезжает на мотоцикле, прихватив канистру из сарая. Двор пустеет.

Ближе к вечеру. Тот же двор, где уже стоит подвода, лошадей не видно. Во двор стремительно влетает «Виллис», за рулем майор Скворцов. Он глушит мотор и быстро идет в дом.
Сцена 31.
Комната. На кровати старшина бинтует искалеченную ногу, а рядовой Лещинский за  столом чистит карабин. Входит майор, и оба служивых встают. Он их приветствует честью и садится на свободный стул.
- Старшина? Этот солдат в курсе?
- Не совсем, но ему можно доверять!.
- Тогда садитесь и слушай меня. Не удалось мне вашу команду снарядить в поход. Даже близко невозможно ничего сделать. Там в штабе одна тварь что - то нудить начала, что надо выяснять из каких мест был грузовик мобилизован и туда же надо его отдавать и попер такую ахинею, я не выдержал и послал  на хер этого подполковника и прорвался к командиру дивизии. Но тому не рискнул выкладывать вашу идею, а доложил о своей ситуации. Он мне разрешил взять любой транспорт, кроме американского и отправить жену в сопровождении водителя только до Смоленска, а там сдать в комендатуру машину, а водителя там же демобилизовать.  Завтра с утра надо оформлять все документы. Моя начальница ничего пока не знает. Так кого ты мне дашь? И как с машиной? Ее тут я не видел.
- Во дела! Ты как Сергей? Рискнешь за баранку сесть? Тебе ж сподручней всего – мимо дома проедешь, разгрузишь там барахлишко свое, а потом налегке из Смоленска вернешься домой.
- Так то оно так, но опыта у меня почти никакого. А тут женщину везти и неизвестно сколько ехать. Рискованно!
- А кем ты рядовой на гражданке был?- спросил майор.
- Да на НАТИке пахал гусеничном, а так больше с лошадьми, - ответил Лещинский.
-Да…Я пожалуй не рискну жену отправлять с неопытным водителем.
- Тогда только Яшка остается. Он парень ловкий и опытный. Он может свое барахлишко закинуть к Лещинскому в деревню, а потом вашу жинку оттартает в Смоленск. Вернется в Беларусь и оттуда уже будет добираться до своей Якутии вместе со своей невестой из нашего хозвзвода, она  из прачек. Может ее и дождется у Сергея. Ты как на это смотришь Сергей?
- Нормально смотрю. Чиркану своим. Примут его как следует. Эх, как бы и мне - то было с руки с ними податься.
- Хлопцы! Хоть режьте, но я больше не пойду к генералу, можно все испортить. Та гнида может напеть невесть што, и моя начальница тоже стерва та еще, - в сердцах произнес майор.
- Тогда будем Яшку собирать в дорогу. Я думаю, он не будет артачиться. А Вы, товарищ майор, в штабе его документы найдете и оформите завтра, но надо все ж дождаться его согласия. Они потащили полуторку в обед к ремонтникам танковым. Когда будут, сказать трудно. Может, Вы с нами повечеряете, что б уж сразу все уладить и вперед, -    спросил старшина.
- Пожалуй, так и сделаем. Подожду я его и, заодно, знать буду насчет машины.  Что они с мотором - то хотят делать?
-Это Вам наш Хацевич расскажет. Тот самый, что прачечную механизировал! Головастый и рукастый парень. Сибиряк, как и я! Лещинский! Чего сидишь?  Давай на стол накрывай, будем товарища майора угощать, чем Бог послал!
- Так он всем одинаково посылает – американскую помощь! Уже, поди,  и забыли про «шрапнель и сухомятку? Я вон перешел на «мальборо» с махры, так хоть, как моя говорит,  желтизна с зубов и пальцев слезла. И утверждает, что лучше сто грамм спирта  утром и вечером, чем эту заразу потреблять. Но, привычка – вторая натура! - майор
вынимает из пачки сигарету и закуривает.
Они налили по первой чарке, чокнулись, выпили, закусили.
- Эта лучше той, что пекаря ладят. Я их поначалу гонял за это, но бесполезно. Даже штабисты со шнапса на привычный продукт перешли. А эта откуда такая крепкая? - Мы у ваших купили и перегнали – вот и получилась такая, - соврал старшина, подмигнув Лещинскому. И тут же налил еще по одной. Стало темнеть, зажгли коптилку, сделанную из гильзы крупнокалиберного патрона.
- Что это вы с коптилкой?
- Да, свечи закончились. Мы ж шиковали, по несколько штук палили сразу.
-  Пришлешь кого  - дам вам из своего запаса.
Открылась дверь и вошли Хацевич с Яшкой. Руки их и лица были измазаны.
- Во! Явились, не запылились! – отметил Лещинский.
Хацевич, увидев майора слегка сконфузился, а Яшка шмыгнул за ширму.
- Хлопцы, давайте умывайтесь и за стол, тема есть серьезная, а товарищ майор здесь именно по этому случаю, - сказал старшина.
 Яшка вынес мыло и полотенце,  Хацевич взял ведро, и они пошли во двор. Старшина последовал за ними. Вскоре они вернулись, и по поведению Яшки было ясно, что они уже все знают. Хацевич был мрачен.
- Я ребятам вкратце рассказал суть. Пусть Яшка свое мнение начнет излагать, а потом остальные. Так товарищ майор?
 - Согласен. Давай,  Яков, выкладывай свое мнение!
- А што тут говорить. Надо, так надо! Правда, все мои планы не так строились. Я ж хотел тут в штабе расписаться, что б там по ЗАГсам не шлындать, ну да хрен с ним, может и к лучшему. Я понял, что Сергей Петрович не возражает, тогда за мной дело не станет. Как машина будет готова, так и я буду готов.
-Ну, и лады!- заключил майор, - а что с машиной?
- Движок перекинули уже. Теперь надо все трубопроводы менять, бак дополнительный ставить, аккумулятор танковый, да много чего еще надо -  дня два займет, ответил Хацевич.
 Для себя же все придумали, но раз так получилось, то хоть так , чем никак! Вам бы изладить бумагу, что движок заменен вроде как по указанию свыше, а то придраться могут. И зависть будет. Такой машине цены нет.
- Это мы сделаем. Ну и молодец же ты сержант. Спасибо тебе. Давай старшина наливай, хочу с ними выпить. Они выпили и закурили.
- Я, ОДНАКО, ПОЕДУ СВОЮ КРАЛЮ ОБРАДУЮ. Да и поздно уже. На патруль нарвешься – долго волынить будут. Машина - то не моя. Мне по рангу не положена такая. Ну, до встречи , служивые! Майор попрощался и вышел.
- И что ж получается, - задал вопрос Хацевич, - для дяди старались? Хоть и не похож майор на прохиндея, что - то мне не всё нравится, вернее. всё не нравится!
- А я ему верю! Он честный мужик! - парировал старшина. –
 Худо – бедно, а Яшку пристроим и, возможно, лучше, чем сами окажемся. И то хорошо! Но классного варианта такого уже не будет. И надо об этом забыть и не вспоминать!
- Вот это правильно! - подхватил Лещинский, - однако, мне - то што рабить? Посылать с ним чего, али нет?
- Сам решай, что рабить! Места - то полно будет. Но, по Польше же проехать надо, а там народец не шибко нашего брата любит. И вот что им надо – понять не могу. Спесивый народец. Хотя с немцами героически дрались,   солдаты!
- Они дружно закурили и пошли во двор.
Сцена 32.
Во дворе стоит полуторка и в нее грузят разные вещи все, кроме старшины. В кузове открыт задний борт, видны коляска и стиральная машина, стоящие на коврах и перинах. Поодаль, взявшись за руки, прохаживаются майор и статная женщина – капитан медицинской службы. Под шинелью не видно, что она беременна. Она иногда весело смеётся и тогда хорошо видны черты ее лица, особенно глаза с зеленоватым отливом.
- Ну, мы закончили, - закрывая борт, и натягивая плащ-палатку с мужиками на кузов,- сказал Яшка старшине.
- Тебе майор отдал документы.  На тебя, на машину. Воды взяли. Харч взяли. Можно трогать - подытожил старшина и направился к майору.
- Так что, товарищ майор, можно и в путь трогаться! Вроде, все сделали. Вы бы проверили, может в кабину доложить еще подушек для Светланы Васильевны. Машина - то больно тряская.
- Я, старшина, не сахарная и не принцесса на горошине, не волнуйтесь, все будет хорошо. Только бы Яков поменьше бы матерился и курил, да  на сигареты с махорки перешел, - засмеялась она.
- Ну, вряд ли он на эту траву перейдет, но форточку открывать он мне пообещал. Да и Вы ему, если что, напоминайте как офицер ефрейтору. Но он парень хороший, и Вас  обижать  не будет.
- Я их провожу на «виллисе» километров пятьдесят, а дальше они уж сами. - говорит майор.  Он смотрит на часы.
- Да, Света, пора! Уже девятый час. В 22 часа вы должны заночевать при госпитале, ну. ты лучше меня их знаешь. Может, оттуда удастся позвонить? Я буду ждать. Пойдем, усажу тебя в  такую машину, каких нет больше нигде. Ребята дают гарантию, что доедете до Смоленска.
Они втроем идут к полуторке. Яшка прощается с мужиками. Берет скрутку шинели, сумку с противогазом, карабин и усаживается в кабину. Садится и капитан, расцеловавшись с мужем.
- Заводи! - командует старшина.
Машина вздрагивает, из выхлопной валят клубы сизого дыма и мотор оживает, издавая непривычный, громкий, металлический звук.
-Ну, точь в точь, как мой НАТИк, - кричит Лещинский, - они ж всю округу напугают!
- Зато со стартера заводится и рукояткой маслить не надо! - отвечает Хацевич.
Просигналив, Яшка трогает и полуторка в клубах дыма медленно выезжает со двора. Майор прощается за руку с оставшимися и уезжает на «виллисе».
Сцена 33.
 Утро. Во дворе Лещинский запрягает лошадей, а сержант и старшина курят, сидя в телеге, и о чем - то беседуют. Во двор на велосипеде влетает незнакомый ефрейтор. Увидев людей, подъезжает прямо к ним, спрыгивает с велосипеда.
- Мужики! У разведчиков хипишь! Понаехали особисты и трясут ребят. Меня Димка - старший сержант попросил предупредить Яшку вашего, что б заныкал, все что брал у них. Эти суки могут ребят растрясти, и к вам заглянут. Все! Меня тута не было. Счастливо, хлопцы. Он вскочил на велосипед и умчался.
- Так, Сергей, рейс отменяется. Подождут там, да и майор, если что, выручит. Первое! Ты, Петро, все заныкал, как планировали?
- Даже Яшкино все осталось здеся. – ответил тот. Пусть шарят, не найдут!
- Второе! Поехали закрывать цех «Самтрест». Если его увидят, нам не отвертеться.
Они поехали в соседний двор. Вскоре оттуда Лещинский вывез все бутыли и поехал в неизвестном направлении, а сержант и старшина вернулись во двор.
- Вот, теперь порядок! Я вас предупредил, если что, ничего не знаем, ничего не ведаем. Может, Яшка и мутил что, но мы про это не знаем. А если все же чё надыбают? Всякое ж бывает. У этих гадов нюх особый. Хорошо, что часть часиков мы не заныкали. Мол, вот наше все богатство с коврами и перинами!
- Если надыбают, загремим – один вариат, второй – отберут и скажут заткнуться, что мы и сделаем. А, вообще - то, хер я на все это положил, дальше Сибири нас с тобой не загонят. Сергею хуже. Ладно! Бог не выдаст, свинья не съест. Они зашли в дом.
Сцена 34.
 Полдень. Во двор въезжает «Додж ;», в котором пять человек, не считая водителя: три автоматчика и два офицера. Они выпрыгивают из машины, и старший лейтенант командует.
- Один (показывает пальцем на бойца) марш вокруг дома и следи за окнами. Ты, сержант, (говорит водителю) стереги двор. Остальные за мной.
Они входят в дом.
Сцена 35.
       За столом сидят старшина и сержант. Один чистит «ТТ», второй возится с портсигаром, примеряя какую - то деталь. Входят особисты. Автоматчики стали у двери , а офицеры подошли к столу. При виде их, оба встают по стойке смирно.
Старший лейтнант командует.
- Должить кто такие!
Старшина, надев шапку и отдавая честь, говорит: «Старшина Ялухин – командир отделения хозвзвода госпиталя…» Офицер перебивает, - а это кто?
- Сержант Хацевич, подчиненный товарища старшины - докладывает сержант.
- А где ефрейтор Иванов?- обращается старший лейтенант к старшине, заглядывая в бумажку, вынутую из кармана.
- Третьего дня отбыл из расположения части по приказу командования, - сообщил старшина.
- Куда отбыл, что за хрень? – заволновался офицер, - ты понимаешь, старшина, с кем ты шутки затеял?
- Так вы, товарищ старший лейтенант, не представились! – говорит старшина, - и никакие шутки я не шучу.
- Вот у нас показания двух сержантов, что они меняли награбленные ювелирные украшения за пойло с Ивановым Яковом из вашего подразделения.
- А, может, они что спутали по пьяни? – вставил Хацевич.
- Тебя кто спрашивает? - обозлился старшина, - товарищи сами разберутся без тебя!
- Так. Когда ефрейтор вернется?
- Это нам неизвестно - доложил старшина.
- Значит, ни про украшения, ни про самогон вы ничего не знаете? И когда ефрейтор вернется, тоже не знаете?
- Приступайте, ребята, к обыску. Посмотрим, что эти вояки припрятали –  обратился он к совсем юному младшему лейтенанту и солдатам.
- А на каком основании, товарищ старший лейтенант? Мы оба воевали, ранены, так что мы воины, а не вояки!
- Не задирайся, старшина, от этого лучше тебе не будет. И обыскивать мы будем не вас, а помещение поверженного врага. Есть разница? Но, если надо будет, то и вас обыщем. Но, не круглые же вы дураки, чтобы золотишко при себе таскать. Приступайте, ребята.
За считанные минуты все кровати были распотрошены, ковры раскручены, даже часть перин пытались прощупать, расстелив их на полу. Из одной подушки, распоров ее, извлекли женские часики. Больше ничего не нашли.
- Тут пахнет крупняком, - успели вывезти, - заключил старший лейтенант. Надо искать этого ефрейтора. А где самогон прячете?
- Мы спирт предпочитаем, - опять влез Хацевич и показал на фляжку лежащую на столе.   Можем вас угостить.
- Я тебя счас подзатыльником угощу! – возбудился Ялухин. – Это его начфин полка наградил за выполнение одного задания. Я не скрою, что на ужин потребляем, но в основном шнапс, а этот спирт –«НЗ».
- Все ясно. Эта публика вполне подготовилась к встрече с нами. Ну, ничего наше ведомство и не таких обрабатывало. Сворачиваемся. Они не прощаясь вышли из помещения. Слышен звук мотора.
- А чё ты им не сказал, что Яшка в СССР подался. Может, сразу бы отстали. Я уверен, что разведчики им Яшку выдали по мелочи, иначе бы они себя вели тут.  - произнес Хацевич.
- Зачем я буду им работу облегчать. Пока раскочегарятся, Яшки  след простынет. А потом еще не факт, что за грабеж награбленного ребят прессовать будут дальше. Просто отреагируют на сигнал. Это кто - то ж накапал! Но нам точно пока везет. Приедет Сергей надо ему все рассказать. Но ты молодец. Так и надо. Они  знают, что все могут сотворить с человеком, но не все и не всегда у них получается. Шибко лютых иногда досчитаться не могут. Они закурили и стали собирать на стол.
Сцена 36.
Утро. Во дворе подвода с  запряженными лошадьми. Лещинский подправляет сбрую. Из дома выходят старшина и сержант, направляются к подводе. В это время во двор въезжает уже знакомый «виллис», за рулем незнакомый солдат, а рядом майор Скворцов.
- Хорошо, что застал вас, - говорит он, выпрыгивая из машины, - у меня две новости и обе добрые, как ни странно! Первая – моя Светка родила дочку!
- Как?? - в один голос воскликнули старшина и сержант.
- А вот так! Видать ее все ж растрясло в вашем драндулете, вот и родила. Слава богу, что случилось это у госпиталя, где они должны были переночевать. Мне два часа назад дозвонились оттуда. Так что, я отец теперь. Сейчас помчусь туда, надо решать, что дальше делать - или сюда ее везти или все ж до дому на Смоленщину. И с Ивановым надо решать. Но скорей всего я его верну назад, так как вторая новость для вас. Начальство решило, чему и я способствовал, перебазировать прачечную на территорию госпиталя, поскольку восстановлен водопровод, а это означает, что ваше отделение остается без работы. И девок, благодаря сержанту, почти всех демобилизуют. Так что готовьтесь к дембелю! Но, я помчался, а ты старшина поезжай в штаб и там все подробно узнай. Надеюсь, что еще встретимся. Пока.
- А как девку - то назовете? – спросил сержант.
- Ольгой! В честь моей матери,  Ольги Петровны.
Он сел в машину и  уехал.
- Вот, в рот пароход! А чё ж мы его про особистов - то не спросили. Нельзя же Яшке сюда соваться. Загребут! - заволновался Хацевич.
- Тут такой расклад. Либо майор ничего не знает про это, либо все знает и понимает как действовать. Но, он не тот, кто Яшку сдавать будет. Теперь чё руками махать. Надо было не про Ольгу спрашивать, а про Яшку! - в сердцах сказал старшина, -  трогай, Сергей, поедем про свою судьбу узнавать. Во, дела!
Подвода выехала со двора.
Сцена 37.
Казарма. Комната. Все в ней указывает, что постояльцы приготовились к отъезду. Ковры скручены в рулоны, перины сняты с кроватей и завязаны в узлы разноцветными скатертями, лежит еще куча разных узлов. Трое друзей сидят за столом и завтракают. Бутылка самогона, как всегда,  на столе.
- Так когда   команда - то поступит?- спрашивает сержант старшину.
- Сказали ждать, как порожняк подгонят, так и начнется погрузка. А нам бы успеть не последними попасть на станцию. Знаю, что весь взвод наш грузиться будет, а сколько теплушек дадут – никто ничего не ведает. Ты Сергей договорись с  Гансом насчет лошадей, вдруг забудут про них наши начальники, так напоследок еще какой навар поимеем. А мы за один рейс все барахло это увезем?
- А што тута везти? Мои битюги оттартают,  не боись. Ох, бля, как бы они мне в деревне сгодились!- вздыхает Лещинский.
- Ну да! Ты бы сразу стал начальником конюшни в колхозе! Не выйдет, товарищ рядовой! Там без тебя хватит начальников, - съехидничал сержант.
- Пусть помечтает, не вредно, а пару великов и аккордеон для Хацевича Ганс нам отвалит, – сказал старшина.
-Вот мне интересно, почему майор не вернулся. и «виллиса» того не видно было у штаба. Я спросить хотел у адъютанта, но с этой курвой лучше не связываться.
Внезапно открылась дверь, и на пороге появился Яшка в шинели, осунувшийся, на плечах помимо противогаза висело два полевых аппарата.
- Во! Явление Христа народу! Мы - то думали, что ты уже на Родине! –
- Ага! Хрен в зубы! Дайте пожрать, со вчерашнего утра ничего не проглотил.
Все засуетились. Налили пол стакана самогона, открыли банку консервов и еще чего- то. Сержант принес таз с водой и мыло с полотенцем. Яшка снял шинель, умылся и сел за стол.
- Ну, чё?  За возвращение блудного сына! – поднял стакан старшина. -Тебя ж. Яшка, тут особисты ищут, неужели майор тебе ничего не говорил?
- Говорил! И никто меня искать не будет. Не до нас им. Там эшелонами прут добро. А мы - мелкая сошка. Так что, не бздите! – сказал Яшка  и залпом выпил, чокнувшись с остальными, и начал быстро поглощать еду. Все смотрели на него и улыбались. Подождали и налили по второй.
- А эту хрень ты зачем приволок,- спросил сержант, указывая на телефонные аппараты.
- Да, погоди ты мастер – ломастер. Пусть человек поест, - сказал старшина. - Меня другое интересует, почему ты Яков вернулся?
- А куды мне подаваться-то было? – наконец откликнулся он, - майор там забегался по начальству. Он хотел поначалу вернуться со всеми на полуторке. Но, девка - то недоношенная родилась. Куда ее сюда везти? Потом наклюнулся вариант на машине дальше двигать, но капитанша заартачилась и, может, правильно, за дитё беспокоится. А когда подвернулся случай с санитарным поездом пристроить их, майор мне документ выхлопотал, что б я вернулся на машине назад в часть. Он поехал с ними до границы вроде, прихватив часть своего барахла, а я не успел из госпиталя отъехать, как коробка передач накрылась. Она поскрипывать начала еще когда туда ехали. Ну, што мне делать. Все меня там на хрен послали – не до меня им там, дембель начался. Мне, правда, дали бумажку, что мой драндулет неисправный оставлен в части на хранение. Вот и все! Я сюда на товарняках добирался. Прут платформы пустые. Один за одним идут эшелоны.
- А барахлишко - то где твое?- спросил Хацевич.
- Где, где – в п..де! - в сердцах произнес ефрейтор, - пропил за сутки!
- Да, ладно, Яша, не переживай, поделимся. Главный -то товар твой тута. А потом у нас есть чё поменять еще. А самое  интересное – девки то наши вместе видать с нами поедут – всех демобилизуют. Так что у тебя шанс вместе с твоей кралей путешествовать, - подытожил старшина.
-А телефоны  зачем припер? – опять спросил сержант.
- Я их за карабин выменял!
--Ты че, охерел? - возмутился старшина. Мало того, что особисты за тобой бегали, так теперь чем пахнет?
- Да, не боись, старшина! Мне ж там алкаш – старлей наподобие нашего майора по должности дал вот бумажку с печатью. Он вынул из нагрудного кармана листок и протянул старшине. Тот развернул и прочел вслух: «Карабин № …. изъят с двумя обоймами у ефрейтора Иванова Я.  по служебной необходимости. Заместитель командира части № … Удалов А.М.».
- Даже печать есть! – обрадовался старшина.
- Во, бля, Яшка, ты даешь! Даже карабин ухитрился продать!
- Не продать, а поменять! А ты. мастеровой, ищи катушку полевого кабеля. Понял? А зачем, потом узнаешь. И буржуйку из твоей бывшей мастерской надо прихватить, пока ее другие не сперли.
- Сергей, пора ехать сдавать казенное барахло всякое и получать паек на дорогу, да документы проездные. Мы поедем, а вы тут покаместь покумекайте, как арсенал Яшкин пополнить. И что б без фокусов. Понятно?
- Понятно! - Дружно ответили ефрейтор и сержант.   
Сцена 38.
 Утро. Двор фольварка. Подвода загружена под завязку коврами, узлами, велосипедами, перинами. Сверху натянута палатка в разводах масла. Вся команда на ногах, прощается с фрау и её мужем. Наши кричат, поскольку уже подвыпили, на своем, немцы, сдержанно, на своем. Судя по их лицам, они не очень рады отъезду оккупантов.
Во двор въезжает на велосипеде Ганс. Старшина командует Лещинскому, а сам кое - как усаживается на подводу, и она трогается со двора. Остальные идут пешком. Ганс что - то пытается сказать Яшке.
- Мужики, а состав - то уже подан под погрузку, если я правильно понял Ганса, надо поспешать, -сказал Яков.
- Мне в штабе сказали, что теплушки распределены между отделениями и наша  - 16-я от паровоза. С нами из комендантской роты два отделения. А девкам дали 21-ю теплушку, - ответил старшина.
-Тебе, Яшка, на свиданку не далеко  ходить будет на остановках, - пошутил сержант (они все идут за подводой).
- Не хотел я говорить раньше времени, но придется. Я пока возвращался насмотрелся на составы с демобилизованными. Концерт сплошной. Почти в каждой теплушке инструмент какой. А как это все выглядит и передать нельзя –цыганский табор – только по железке. Кстати, хлопцы на остановках говорили, что особисты рыскают – выискивают оружие, спиртное и баб, что из плена возвращаются. А как будем обустраиваться, так я все уже ведаю. И на свиданку ходить буду, если приспичит, напрямую по крышам. Понял, Петро!
- Вот, теперь -то я допер, нахрена ты аппараты приволок – будешь связь с 21-й теплушкой налаживать! А я – то, дурак, думал для чего важного. И бабину американскую прихватил. Ну. чё? Не прав я, Яшка? – сказал сержант.
- Может, и прав! Думаешь, во всем эшелоне не найдется любителей до женского тела? Еще как найдется! Ну, когда по общему согласию, то нет проблем, а ежели по нахалу? Так куды бедным девкам деваться? Они и так натерпелись!
Тут ты прав, Яшка. Я помню раз попробовал к одной молодухе по согласию пристроиться, да херня получилась. Мы стали в одной хате на ночлег. Хозяйка была председательшей Сельсовета местного, справная такая и не прочь была пое…ся. Переглянулся я с ней, дождался когда все уснут ( а спали на полу в повалку в горнице). Она же с двумя пацанами и матерью расположилась за печкой. Ну, я кое – как пробрался туда. Нащупал теплое тело на кровати и полез. И нарвался  на ее мать. Та давай орать и дочку звать. Я скорее отступать - уже без разбора по ребятам прыгать. В общем опозорился. Наш сержант потом меня иначе как кобелем в кальсонах не обзывал. Погиб он вскоре, да и меня ранили  - не до блуда уже было.
 Так, ты чё? В охранники им всем записался? В эшелоне ж комендант будет и дежурные с оружием. – сказал сержант.
 - Поживем, увидим, - философски  изрёк Яков. - В том клоповнике 21-м командирша ихняя тебя всегда готова принять. Могу посодействовать.
За поворотом дороги показалась станция, где у погрузочной стенки стояли  двухосные теплушки. Вокруг суетился народ, стояли разномарочные машины, несколько подвод. Полным ходом шла погрузка.
- Я насчитал тридцать теплушек, значит, наша где - то посередке, сказал сержант.
- Сергей, возьми ориентир и правь туда. – скомандовал старшина.
Подвода подъехала к эшелону, и они по цифрам написанным мелом на дверях вагонов нашли свою. Она была закрыта на засов. Старшина пошел искать старшего, а остальные закурили и стали ждать, переговариваясь с пробегающими и проходящими солдатами. По всему было видно, что основная масса уезжающих еще не прибыла на погрузку.
 Вернулся старшина и дал команду разгружаться прямо в теплушку. Открыв дверь, они убедились, что никаких нар нет и теплушка загажена непонятно чем.
- Во, ****ский род! И как же мы тут двадцать два человека поедем? – воскликнул старшина, - ну ладно , все равно, права тут некому качать. Петро и Яшка мигом к водокачке  за водой, а ты Сергей вон нарежь голяков пару штук. А я покараулю наше добро. Скажи Гансу, не знает ли он, где тут поблизости, может, какие  казармы вермахта располагались.
Яшка выступил переводчиком, зная не больше десятка немецких слов. Но, Ганс, кажется, понял, вскочил на велосипед и уехал. Взяв два ведра из скарба Лещинского, сержант и ефрейтор пошли к водокачке, а Лещинский к зарослям кустарника. Вскоре они вернулись и стали мыть и чистить теплушку. Приехал Ганс и сообщил, что нашел казарму, которую собираются покинуть наши подразделения артиллеристов. Поняв перевод Якова, старшина скомандовал срочно все разгрузить с подводы прямо на землю, расстелив палатку, которой был прикрыт их скарб и ехать к казарме. И, если повезет, забрать оттуда кровати или топчаны. Впятером (помогал и Ганс) быстро все сгрузили и, оставив старшину,  помчались к казарме.
К соседним теплушкам подъехало два «ЗИС-5», и солдаты стали разгружаться. Содержание их скарба мало чем отличалось от вещей команды старшины.
- Товарищ старшина, не одолжите ведерки? Похоже, што до нас тут свиней возили, надо бы помыть, - обратился незнакомый сержант с орденом «Славы» на груди.
- Чё ж не дать, бери! Идите к водокачке, там даже горячая водичка имеется. А голяки мы вон в тех кустах нарезали,  - ответил дружелюбно старшина . - У вас какой плотности команда?
- А у нас три теплушки по 18 человек в каждой. Старшой пошел выяснять, может, досок каких дадут нары сделать, а то в повал придется по очереди спать. У нас все через жопу! Подвижного состава, видишь, у них не хватает! Зато генералам всего хватает.
- Ты не терзайся, один хрен ничего не исправишь, а неприятностей можно нажить. Вот сейчас мои ребята приедут – может, и вам дадим наводку. Посматривай в нашу сторону и не забудь ведра вернуть.
- Это непременно сделаем. Спасибо!
Появилась подвода. Битюги едва тащили груз из металлических труб и сеток.
- Так что, Виктор, выписывай премию Гансу и нам. Ты знаешь што это такое? Это ж трехярусные солдатские кровати. Вот немцы молодцы! Мы шесть штук реквизировали, а там еще их много. Можно хороший гешефт сделать – заключил Хацевич.
- То, что сработали быстро и решили проблему – молодцы. Сергей, выдели Гансу штук пять банок, заслужил. А как только разгрузитесь, отдай ему своих любимцев и пусть уезжает, а то появится какой золотопогонник и начнет командовать. И на ком же ты Петро хочешь заработать? Вон идет парень, ведра несет наши. На нем? Сибиряк, твою мать!
- Да, я ж пошутил.-  Смутился сержант.
- Слушай сюда, сосед, - обратился старшина к подошедшему сержанту, - Вот ефрейтор мой сейчас тебе расскажет как проехать к казарме. Ты бери «ЗИСок» свой и пару солдат и туда. Загружай сколько влезет и на нашу долю штук шесть прихвати. Давай, поспешай.
- Ты ж, служивый, заставь их развинтить, тогда больше войдет, - отметил Хацевич.
- Спасибо, хлопцы! Сейчас организую,- ответил сержант и пошел спешно к своим теплушкам.
- Петрович? Это ты для наших девок кровати  заказал?- спросил Яшка.
- Ну, если ты, жених, не догадался, так мне пришлось. Вдруг их к нам переведут?
Они занялись разгрузкой кроватей в теплушку. Закончив ее, собрались перекурить.
- Ну, Сергей, прощайся со своими помощниками. Пусть Ганс от греха подальше уезжает.
Лещинский взял из кучи барахла свою сумку с противогазом, достал оттуда сахар и подошел к лошадям и стал по очереди их кормить кусочками, что - то бормоча. На глазах у него появились слезы. Ганс попрощался со всеми, сел на подводу и тронул лошадей. Один конь вдруг протяжно заржал. Лещинский закрыл лицо руками и, отвернувшись от всех, присел на палатку. И так сидел, пока повозка не скрылась за поворотом.
Сцена 39.
Та же площадка у вагона. Вечереет, Солнце на закате. Из трубы теплушки №16 вьется дымок, как и из нескольких других. Слева и справа  по торцам между вагонами закреплены по паре велосипедов. На крыше вагона разложены ковры и перины, прикрытые той же палаткой, края которой прибиты к вагону. В теплушке  рядом с буржуйкой, на которой стоит кастрюля с варевом, расположен небольшой столик и пара стульев. С одной и другой стороны стоят в три ряда кровати. На трех нижних слева и на одной нижней справа уже уложены перины, подушки. А под кроватями все пространство занято всякими вещами.
- Пора вечерять – объявляет Лещинский и накладывает в миски из кастрюли кашу пшенную, - открывай банки, Яшка.
Сержант и старшина садятся на стулья, а Яшка на край кровати. Лещинский достает стаканы и вопросительно смотрит на старшину.
- Ну, и чё? Новоселье - то надо ж отметить! Так что, доставай  - командует старшина. Появляется бутылка самогона. Все выпивают и начинают  есть.
- И когда к нам новоселы прибудут? – спрашивает Лещинский.
- Ну, сегодня уж точно никто не поедет, значит, отбытие будет не раньше завтрашнего дня, - заключил старшина.
В это время затрещал полевой телефон, установленный на самодельной полочке у дверей. Яшка подскочил и взял трубку. Его физиономия расплылась в улыбке.
 Он ответил.
- Все готово! Люкс на свежем воздухе! Ну как стемнеет! – он довольный положил трубку.
- Вот, прохиндей!- заявил Хацевич, - он дом свиданий на крыше устроил. Для чего ж он карабин променял? Что б свиданки назначать. Ну, Яшка, морда нерусская, - беззлобно завершил тираду сержант.
- Так за пачку махорки и тебе могу на ночь уступить. Бригадирша - то по тебе вздыхает! –  заметил Яшка
- Не, я столько терпел, а теперь уж не сдамся. Ты бы у нас с Сергеем или у Виктора спросил, как с бабой дела иметь, как ее к себе приклеить навеки. Вот я ни грамма не сомневаюсь, что моя ждет только меня. И дочка у нас по великой любви произошла. И у Сергея уже две настроганы, и его жёнка налево не ходит, правда, он сам слегка ****анул тут, но все равно ж домой рвется. Или вот наш пока еще командир тоже во сне только свою девку видит. А почему, Яша?
- Отцепись от парня, специалист по бабским душам. Но тебе, Яшка, все ж надо кое - какой опыт поиметь. У нас в стране еб…и официально нема, и многие придурки думают, что баба не должна иметь удовольствия от него. Мол, рожай – вот и все. А, что б не мыкаться в одиночку с дитем, есть указ, по которому могут любому припаять отцовство, и никуда не денешься.
Если бабу не удовлетворить, а она познала вкус, то беда точно будет. Пойдет налево. У нас в общаге комендант был. Забулдыга тот еще. Он клялся, что до 14-го года охранял Зимний, где царь жил. Ну, и как выпьет, так пошел трепаться, как они питерских мадамов пользовали. Вот, от него я тогда и узнал, что бабу надо удовлетворить, иначе не приручить. А когда на фронт  уходил, со своей давай  любиться. Мне хорошо, а она ничего. С третьего раза почуял я, что с ней что-то творится. Потом она как завизжит, я аж испугался.  ПОТОМ ПОНЯЛ, ЧТО ОНА ТОЖЕ, КАК И Я , РАСЧУХАЛА ВКУС ЭТОГО ДЕЛА.   А она меня обняла, чуть не задушила. Потом успокоилась и говорит: «Ты мой суженный, единственный, а ведь тебя не убьют там, я знаю! Как же я тебя люблю!» и давай плакать. Вот, такие пироги. И что, я ее на кого променяю? Хер выкуси! Ни за что!
- Вот и урок Яшка! Запомни! - отозвался Хацевич.
- Так, значит, Яков, сення у нас дневальный. Дайте ему фонарик, и пусть он оттуда сверху следит за скарбом нашим, пока свою девку будет обкатывать и опыту набираться. Завтра,  видать, в путь тронемся, и потом только на остановках надо будет приглядывать. Тогда жребий кинем, кому следующему дневалить. Завтра утром проверить все как следует, особо обувь и прочее. Брикетов нам хватит дней на пять. Вы ж учтите, что завтра вагон заполнят под завязку, а там всякие будут. Держаться надо вместе, но не залупаться. Все. Пора на боковую. Звони Яшка – уже стемнело. Полезешь наверх, прикрой эти ворота.
Яшка выпрыгнул из вагона, а остальные пошли по кроватям. 
Сцена 40.
 Утро. Перед вагоном №16 стоит столик из вагона, а на стульях и на   ? лавке сидят пятеро. Среди наших героев тот самый сержант ИЗ  СОСЕДНЕГО ВАГОНА.
- Я, мужики, отблагодарить вас пришел. Здорово вчера получилось, так что вот бутылка, как говорится, от нашего стола – вашему.
- Сам-то откель будешь, - спрашивает Лещинский.
- Из - под Владимира, богомазы мы.
- Это как? – удивился старшина.
В нашей деревне все Дубовские, я Александр. Отец был Петр. Мы бригадами ходили по стране и писали иконы для храмов, а чаще в Сибири староверам писали. Те хорошо платили.
- И где вы в Сибири бывали?
- Да, много где, но больше всего под Иркутском по лесам и болотам. Вот вернусь и продолжу. Теперь работы будет много, церковь-то, вроде, наш вождь простил. А сколько храмов  в войну пострадало! Всем иконы нужны.
- На фронт - то когда попал? За какое геройство «Славу» получил? - поинтересовался старшина.
- Нас, пацанов 18-и летних, в конце 44 взяли. Выгребли почти всех мужиков до этого. Я в артиллерию попал. На наводчика выучили, и с 45-кой мы прикрывали нашу пехотуру. Случайно все получилось. Батарею срочно перебросили на другой участок, а нас накрыл залп минометов. Побило всех лошадей, ранило командира и заряжающего. Остались мы на взгорке одни. Никого кругом, ни наших, ни немцев. Не успели мы оглядеться, как из поселка вывернуло два танка. Командир в бинокль посмотрел и командует мне.
- Сашка, ну-ка заряди подколиберный и наводи только в бок этой суке, что спереди идет. Они  нас не видят пока. Ну, я навел и ****анул по «Тигру». Он встал и задымил. Видать, я попал в мотор. А второй развернулся мордой в нашу сторону и первым же снарядом накрыл нас. Я очнулся, в ушах звенит, ничего не слышу. Командир рядом корчится и что - то орет и показывает на пушку. У нее взрывом оторвало колесо, и она накренилась. Немцы больше не стреляли и занялись подбитым танком. Видать, хотели его оттянуть в поселок, и целый танк повернулся к нам боком. Но, ствол был направлен в нашу сторону. Я кое - как медленно давай крутить наводку. Поймал в прицел их. Сползал за снарядом, зарядил и опять врезал. Я даже не успел понять, попал или не попал, как нас опять накрыло. Больше в тот день я уже ничего не помню. Очнулся в госпитале. Контузия первой степени была, но потом все прошло. Голова иногда сильно болит. Вот все подвиги. Повезло! И командир мой выжил! Ему орден «Красной звезды» дали, – завершил он свой рассказ.  Так, когда тронем - то?.
- Судя по всему, сегодня к вечеру, - сказал старшина.
Они допили бутылку, закурили и разошлись. Вскоре подъехал «Форд» и привез команду, которую стали распределять по теплушкам. В 16-я распределилось 14 солдат. Скарб у них был гораздо скромнее, но перины были и шесть велосипедов.
- Это што, тут за буржуи обосновались?- произнес старший сержант из приехавших, - а нам куда свои шмотки девать?
- Ты бы сперва поздоровался, служивый, представился, - будничным голосом произнес старшина, сидя у столика, - а то сразу свои куцые права качать!
- Кому представляться, тебе штоль? –взвелся новичок.
- А ты не залупайся, - высунулся из вагона Хацевич, - а то можно и без рогов остаться. Мы им теплушку оборудовали, кроватки приволокли, а вместо «спасибо» они в бутылку полезли.
- А он у нас такой занудистый, хохол, что взять! Правда, воевал хоть и мало, но геройски. Медаль « За отвагу» имеет. Не серчайте, хлопцы, сейчас разберемся. Гвардии старшина Комаров Александр Иванович из Свердловска призывался, я у них за старшего, - сказал подошедший блондинистый парень.
- Тогда давай к нашему шалашу! Пусть хлопцы занимают пустые кровати, складывают шмотье. У нас старший по питанию вон тот беларус. Договоритесь с ним,  кто когда будет использовать буржуйку и прочее, - миролюбиво сказал Ялухин, - я Виктор из Красноярска.
-Ты, видать, последним будешь из этой теплушки уходить?
- Не, у нас тут товарищ на Якутск нацелился!
Яшка, видимо дремавший на крыше, услышав про Якутию, свесил голову и произнес.
- Тута еще одно плацкартное место имеется, но если его занять, то велики ваши только под вагоном цеплять придется. Я предлагаю с них колеса и педали поснимать, а рамы сюда ПРИТОРОЧИТЬ. А колеса точно можно под вагоном присобачить.
- Как успехи, резак - крикнул Хацевич.
- Парень дело говорит, - отметил блондин, - так и сделаем.
- Яшка! Ты и на обед не спустишьси?- позвал Лещинский.
- Он же всю ночь видать практику проходил по лекции нашего командира. Как дела резак?
- Пошли вы на хер, с вашими лекциями и практиками – зло ответил Яшка и стал слазить с крыши.
Началась толкотня с погрузкой, но без стычек и большой ругани.
Два солдата от паровоза, который уже пыхтел, тянули к хвостовому вагону кабель, крепя его к вагонам. Поинтересовались уже прицепленным проводом, но не стали его трогать.
Совершенно неожиданно состав тронулся часов в шесть вечера. Солдаты уже на ходу забрасывали в вагоны всякое барахлишко и прыгали сами. Наша команда помогла старшине залезть в двигающийся вагон, запихнули столик и стулья. Хацевич на аккордеоне, фальшивя, заиграл марш «Прощание славянки».
Не проехав и ста метров, состав остановился. Вдоль его пробежал в промасленной куртке парень, заглядывая под вагоны. Потом вернулся к паровозу, по пути матерясь. Потом вдоль состава пошел комендант и громко покрикивал почти у каждого вагона.
- Если еще раз какая ****ь сорвет стоп- кран, своими руками придушу. Играть вздумали, придурки!
Вскоре поезд опять тронулся, набирая скорость.
Сцена 41.
 Небольшая станция еще в Германии. Поезд, видимо, стоит уже давно, поскольку опять возле вагона №16 стоит стол со стульями ?. На  столе стоит чайник, и служивые подходят, наливают в кружки чай и отходят, попивая. Хацевич сидит в проеме двери вагона и что- то пиликает на аккордеоне. Слышна музыка и из других вагонов. К компании Ялухина и Лещинского подходят два пацана лет 14-15. Они одеты в немецкие френчи явно большого для них размера. У каждого в руках велосипед и на раме висят здоровые узлы.
- Дяденьки военные, возьмите нас с собой, - обращается один парнишка.
- Откуда это вы нарисовались? – спрашивает старшина, - есть хотите?
- Не, мы не голодные. Из плена возвращаемся. Так, может, возьмете?
- Взять не проблема, но спать  на полу придется, а велики разобрать и под вагон заныкать, потом у коменданта надо испросить разрешение. – сказал старшина.
- Погодь, а чё это они так в плену то задержались, понравилось аль как, - подошел Хацевич.
Парни явно заволновались и попробовали убраться, но Хацевич им преградил дорогу.
- А не шпионы ли вы фашистские? Может, эшелон метите подорвать? А ну шматье разворачивай, быстро!
Один парень что помоложе запричитал и признался.
- Да, мы на порожняках неделю назад с под Витебска сюда подались за трофеями. Нас было шестеро, но растерялись по дороге. Вот собрали кое - чего с Гошкой, и назад. Никакие мы не шпионы!.
Земляки значит! – воодушевился Лещинский, - а нука, скажите в оккупации вы учились?
Да! У нас школа работала все время, только в 44 не учились, - ответил тот же парень.
- Вот теперь правду говорите, - заметил Лещинский. – решай командир с этими героями. Им же надо добраться до дому своему. Смелые ребятки, а родители их - дураки.
- У Гошки их нема, в партизанах загинули, а ён с бабкой живе. У меня одна маци и три сестенки. Вот им везу одежонку какую.
Подошел знакомый сержант.
- А около 10-го вагона такая же публика вертится. Это не ваши?
- Не, не наши. Они из Гродна, - ответил Гошка.
- А что жЕ эти дни ели, где спали?- спросил Лещинский.
- Так, возле вас и вертелись, никто нам не отказывал в жратве. А спали в одном доме немецком, а днем шарили по квартирам. Немцы отдавали все. что мы требовали. Была б у нас машина, так за день бы загрузили. Витька, правда, он старше нас, и в партизанах связным был, до нашего отъезда на мотоцикле приехал хорошем, всю коляску забил шмотками.
- Это ж надо до чего додумались! - отметил сержант, - а, вообще – то, молодцы! Грабь награбленное! Надо пристроить хлопцев.
Раздался гудок паровоза, вагоны дернулись и медленно покатились.
- Грузи их, ребята! Потом разберемся, - крикнул старшина.
Все в суматохе покидали в проем, последним вскочил Хацевич. Яшка отсутствовал.
Сцена 42.
Ночь. Состав стоит на полустанке. Нигде нет ни одного фонаря. Вдруг раздается подряд два выстрела и голос Яшки с вагона.
- Вот, сука! Мужики вставайте! Нас же чуть не ограбили. Засветил фонарик в вагоне и кто - то спрыгнул на насыпь.
- Кто стрелял? Ты што ли? – послышался голос Хацевича.
- Я проснулся, слышу кто - то шепчется возле вагона. Их было двое, а может трое. Я понял, что не наши и пальнул.
- Может, кто да ветру вышел?
- Не, я расслышал как один сказал «курва». Это пшеки были. Видать, мы уже в Польше.
Подбежали два солдата с карабинами и фонариками за ними комендант.
- Кто стрелял? – строго спросил комендант.
Пшеки, видать! Наш Яшка на крыше ночует, а этих трое было. Он их услышал и рявкнул, ну они пальнули и деру – отрапортовал Хацевич.
- Ясно! Надо на следующую ночь охранение выставлять. Пошли. Ты, - он обратился к одному солдату,- иди на площадку последнего вагона и там до утра будь. Позвони на паровоз, что состав можно отправлять. 
Стал накрапывать дождь и Яшка слез с крыши и вместе сержантом залез в вагон.
Позднее утро. В вагоне за столом сидят пацаны друг против друга и играют в карты с солдатами, которых подселили к нашей компании. Играют на интерес.
- Дяденька, - обращается Гошка к солдату, вы ж тасуйте карты правильно и снимать давайте, а то мы играть не будем.
Так, что на кону?- спрашивает второй солдат,- играем последнюю.
-  У нас с Гошкой скатерка есть, хорошая.
- Ну, мы тогда губную гармошку поставим, пойдет?
- Может, еще што? Скатерка  - это ж вещь, а на вашей пикалке еще и учиться надо будет, - заявил Гошка.
- Ну, и крохоборы ж вы знатные, облапошили нас подчистую и еще выпендриваются!
Эту партию пацаны опять выиграли и радостные стали собирать вилки, ложки (возможно серебряные), фонарик и еще кое-что.
Солдаты, сетуя на  невезучесть, ушли в свой угол.
К столу подсел Хацевич.
- Ну-ка, дай сюда колоду, - обратился он к  пареньку по имени Георгий. Тот с неохотой дал. Хацевич стал рассматривать карты и спросил:
- Кто научил подлянку строить?
 Пацаны понурились и молчали. Потом Георгий тихо произнес.
- Зэк один. Он в партизанах был, в нашей деревне немного жил у одной тетки. Он их и кропил, а, уезжая, забыл, но нам показывал фокусы.
 -Так! Все выигранное отдайте хлопцам, скажите, что понарошку играли ,и вам их вещи не нужны. А картишки эти к едрене - фене! Он размахулся и выкинул карты в проем.
- Запомните, засранцы, наперед, что до добра такое дело не доведет! Понятно?
- Подошел Лещинский.
-Ты за што моих земляков обижаешь, карты выкинул, с ними ж веселей ехать.
- Так они сами решили больше не играть! Правда, пацаны?  Те закивали головами в знак согласия.
- Мутите вы что- то, товарищ сержант, ну да хрен с вами.

Сцена 43.
Станция «Кузница» в Польше на границе с Белоруссией.  Вдоль вагона идет полька и кричит по - русски:
- Паны! Бульба вареная, агурки соленые, сало, меняю!
- Сколько бульбы с салом и агурков дашь за скатерку?- спрашивает один солдат.
- Покажи!
Солдат показывает скатерть белую. Женщина щупает материал и говорит, что даст с пяток картофелин и огурцов и кусочек сала. Солдат, не раздумывая, отдает скатерть и получает продукты, которые тут же раздает окружению и сам с удовольствием ест домашнюю пищу.
Следом вихлявой походкой, молча, идет молодая девушка и   поглядывает на солдат. Они сыплют ей комплименты и не всегда приличного содержания.
- Паненка! Развлечься не желаешь? - кричит солдат из соседнего вагона. Она останавливается о чем - то переговаривает с солдатами, и потом крепкие руки принимают ее в вагон.
Идет еще одна женщина и предлагает спиртное. Оно быстро меняется на разные вещи. Поезд трогается и из соседнего вагона выпрыгивает та девушка, но идти она не может и садится прямо на землю. Следом за ней летит какой -то узелок.
Поезд медленно двигается и проплывает мимо полосатого столба с надписью «СССР»  В вагонах возгласы и песни. Играют инструменты.
Пройдя границу, поезд остановился. Вскоре появились люди в железнодорожной форме и стали требовать убрать все с вагонов.
- Негабарит! Дальше не пойдет! – орет пьяный мужик с какими то непонятными лычками на петлицах черной шинели.
- Ну,****ский род!  Родина встречает! - заволновался Хацевич.
- Погоди, сейчас разберемся, - говорит старшина и слазит на платформу. Он подходит к железнодорожнику и о чем - то с ним говорит. Потом идет назад, а тот в противоположную сторону, продолжая орать, что вызывает возбуждение в теплушках.
- С этими договоримся. У кого негабарит?
- У Яшки, он же крышу приподнял! – шутит Хацевич.
- А не твои ковры по бокам вагона болтаются? - обратился Лещинский к сержанту.
-А што, твоих нема тама, а велики чьи?
Ша! – остановил спор старшина. – Они пока с каждого вагона дань не соберут, не успокоятся и поезд дальше не пустят. Так что, платить надо. Аттестаты все получили и теперь мена не будет. Купля и продажа нас теперь ждет. Эй, служивые! С каждого по красненькой (тридцатка). Давай, Яшка, пускай шапку по кругу.
Начался сбор денег. Тем временем к вагону вернулся железнодорожник и, получив пачку купюр, произнес.
- Можа, кому дензнаки нужны? Покупаю на них велик. Есть желающие? В нашем вагоне таких не оказалось, и тот пошел к следующему вагону. Через некоторое время эшелон тронулся без крупной суммы денег и нескольких велосипедов.
Сцена 44.
СССР. Станция Гродно. Вагон №16 стоит возле небольшого рынка, где женщины торгуют картошкой, квашеной капустой, солеными помидорами и огурцами, луком, чесноком, яблоками. Все это с удовольствием покупают пассажиры. Расплачиваются в основном деньгами, но и всем остальным, что везут. Рядом образовался круг из зевак с поезда и парней в гимнастерках без погон. В кругу бойкий парень в кепке орудует наперстком и горошиной на ящике. Он облапошивает очередную жертву.
- Ты, ефрейтор, смотри в оба, - советуют  жертве из толпы.
- Так он же уже и часы проиграл и все деньги, - отвечает другой.
- А вам что за забота?- парирует парень без погон, - его кто сюда насильно тянул?
- Слушай, служивый, - говорит парень в кепке, - давай напоследок я ставлю твои бывшие часы и свои золотые, а ты что поставишь?
Играющий парень раскраснелся от волнения и проигрыша, но азарт игры не дает ему сообразить, что попал он в руки жуликов.
- Иван! – кричит он через головы, - тащи «Лейку», ты знаешь, где она лежит.
Приходит солдат и передает фотоаппарат в чехле игроку.
- Вот ставлю на кон! Пойдет?
- А на хрена мне он сдался? Баб что ли щелкать? Так я их по другому… Пошарься  -  может колечко какое завалялось? Я ж часы золотые ставлю!
Подходит знакомый сержант с орденом «Славы», раздвигает толпу и обращается к играющему ефрейтору.
- Ну что, продулся, дурак? Ты ж аппарат - то обещал сыну подарить. Пошел в вагон, мудила, пока эта тварь с тебя еще и сапоги не сняла!
- Ты бы легче на поворотах, сержант, а то, может, сам хочешь испытать судьбу? – произнес парень в кепке.
-А што и попробую! Ты что на кон ставишь? Я вот хронометр швейцарский ставлю и снимает с руки массивные часы.
- Ну, я тогда тоже вот эти часы, - говорит парень.
- Ну-ка, покажь? Берет часы и смотрит.- Это ж часы моего ефрейтора, неплохие конечно, но в подметки моим не годятся. Ставь еще вот эти желтенькие! Я так думаю, что они не золотые, а позолоченные. Ну, так как?
- Согласен – говорит парень и снимает часы.
Игра началась. Парень с прибаутками закрутил наперстки и говорит.
- Ну, браток, под каким горошина?
Толпа начала волноваться и подсказывать где эта горошина, но сержант спокойно снял один наперсток и под ним оказалась горошина. Толпа ахнула. Он спокойно взял все часы и одни тут же отдал ефрейтору и пошел к вагону, но ему путь преградили парни из толпы с восклицанием
- Играть надо! Дай парню отыграться! А то и можно схлопатать!
- Ты кому угрожаешь, урка с бледной жопой? - воскликнул сержант и взял в кулак гимнастерку на груди говорившего, - пристроились паскуды тут оббирать народ. Мы вас сейчас размажем по стенкам вагонов, что б не повадно было.
Перевес был явно на стороне военных.
- Хлопцы, кончайте хипешь, ну, проиграл я, так что теперь резать друг друга? Обойдется! А сержант сядет на перо, падлой мне быть! – произнес шулер.
Ефрейтор и сержант вышли из толпы и пошли к концу поезда. Местная публика стала шептаться о чем - то, и трое из них пошли за ними. Через некоторое время поезд тронулся и те трое, не успев дойти до последнего вагона, остановились. У двоих в руках были финки. Поезд набирал скорость и когда последний вагон поравнялся с троицей, из дверей его на них вылили помои. Они начали орать и кинулись вдогонку. Парень в кепке выхватил пистолет и стал ждать приближение последнего вагона, но не успел он его поднять, как выстрелом был опрокинут на землю и завопил истошно. Все это видели многие пассажиры, в том числе и наши. Поезд скрылся за поворотом.
- Вот, молодец наш знакомый! – заявил Яшка, который сидел у столика и что - то жевал, -  проучил подлюг. Но, как он выиграть - то смог?
- Так и смог! - заметил Хацевич. Везет же нам на шулеров. И весело посмотрел на пацанов. Те заулыбались, но ничего не сказали.
- А  ци будут шукать, кто ранил эту морду? – спросил Лещинский.
- А как же, найдут и орден дадут!- съехидничал Ялухин, - но на всякий случай мы ничего не видели, и не слышали. Это и вас, пацаны, касается. Похоже, завтра в Минске будем! Скоро Серега прибудет первый. Как провожать - то будем нашего товарища? Спирт для этого случая ты хранишь?
- Ну да! Вот только думаю. где мне лучше сойти. От Минска до дому еще почти сто верст, а от Борисова чуть меньше, но тоже далеко. В Старо –Борисове друг жил, если живой, то поможет, а если нет, то придется чужих нанимать с подводой. Леший его знает что лучше? -  в сердцах закончил он.
-  Кинь монетку – и весь сказ, - посоветовал Яшка.
- А ты чё тут торчишь уже второй день и ночь, - поинтересовался Хацевич, - конфликт в семье?
- Не ваше дело, - беззлобно откликнулся Яшка и засмеялся.
- Ну, все ясно! Натешилось дитя! Отдыхает! Смотри, как бы девку не увели, женихов  вон почитай пол- эшелона! – заключил Хацевич.
- Вы лучше посмотрите, што окрест творится. Все деревни и поселки вокруг железки спалены и разбомблены, ох и делов же предстоит переделать. Опять мы крайние. Тут вчера комендант говорил, что Черчиль где - то недавно в Америке выступил и сказал, что теперь их главный враг – это Советский Союз! Гитлера нет, так теперь с нами воевать что ли решили? Я ничего понять не могу. Выходит союзники превратились в врагов?
- Не бери ты в голову. Добраться бы до дому, а там видно будет. Но воевать супротив Америки  – последнее дело. Больно уж крепкая страна. Смотри, что творят – до сих пор кормят нас. Может уже не поставляют, но не все еще мы успели слопать. Даже гражданским перепадает.-  сказал Хацевич.
Сцена 45.
Поезд стоит на станции «Барановичи». Вечереет. Опять идет бойкая торговля. На вагонах поубавилось велосипедов и других трофейных  предметов. К вагону подходит моложавая девица и женщина в возрасте.
- Мужики, возьмите до Минска, обращается она, - скоротаем время вместе?
- Ты видишь, у нас тута дети, - отзывается Лещинский. – Иди к соседям.
Женщины идут к соседнему вагону и ведут переговоры, которые заканчиваются тем, что молодая залазит в вагон, а пожилая принимает всякое барахло и деньги и, связав узел, уходит.
- Во, дела! Бригадный подряд у них. Одна  перепихнуться подрядилась со всей теплушкой,  другая мзду собирает, - восхитился Хацевич.
В это время вдоль эшелона пробирается на примитивной коляске парень без ног, в гимнастерке, на которой несколько медалей и собирает милостыню. Солдаты охотно с ним делятся. Следом за ним идут два здоровых пьяных амбала, которые потеряли бдительность и на глазах у солдат стали у инвалида выгребать из карманов деньги. Слово за слово, завязалась драка между ними и публикой из теплушек. У тех и других появились ножи в руках. Одному солдату рассекли руку, а пьяному полосонули по лицу.
-_Мужики! С той стороны у нас же барахло суки срезают! -  закричал кто то. Услышав это пьяные мгновенно дали деру, а народ стал под вагонами перелазить на другую сторону, но было поздно. Украденное уже вез грузовик вместе с ворами. Вслед раздалось несколько выстрелов из ракетницы.
- Вот, братья - славяне, в рот их ети! - В сердцах произнес Ялухин, - смотри какой концерт устроили. У нас - то успели стырить что?
- Сейчас посмотрим, - Яшка полез на крышу и оттуда сообщил, что одного велосипеда нет.
- Чей резанули?
- Кажись. Серегин!
- Вот, ****и, - в сердцах воскликнул Лещинский. – А, вообще –то, на хрен он нужен в деревне моей,_там же песок кругом. И все ж жалко. Столько ехали, а тут свои же грабят.
- Эта банда, видать, уже не один эшелон грабанула, но нарвутся суки рано или поздно, кровью умоются.
- Много грабанули  ? – спросил Ялухин проходящих солдат.
- Да ковров с десяток и штук пять великов? Не хер было рты раскрывать. Они ж специально драку учинили. – ответил один солдат.
- Надо теперь кому - то на той стороне, когда стоим, смотреть. Если здесь такие ухари, то в Минске подавно найдутся  - заключил Ялухин.
- Из соседнего вагона спустилась та самая девица и потихоньку пошла прочь от эшелона, неся еще что то в руках.
-  Передумала в Минск ехать, - заключил Хацевич.
Поезд как всегда неожиданно тронулся.
Сцена 46.
Станция «Минск». Сгоревший остов вокзала, через площадь две сгоревшие башни, а дальше сплошные развалины, которые разбирают военнопленные. Наша команда прощается с пацанами. Они будут ждать поезд на Витебск. Покинули теплушку еще несколько человек, забрав свои пожитки.
- Интересно, а здесь будут негабарит убирать? Или опять мздой обойдемся? – спросил Хацевич.
- Типун тебе на язык!- отреагировал Ялухин. Нас же совсем мало осталось, а мзда  - то растет!
Вдоль эшелона идет группа военных и железнодорожников и требуют все снаружи вагонов убрать немедленно, иначе начнут реквизировать.
- Накаркал! Мздой похоже не пахнет. Давайте все в вагон, места теперь полно.
Они стали все стаскивать в вагон и последним спустился Яшка, передав свое гнездо вниз. Их примеру последовали в других теплушках.
Подошел знакомый сержант и сообщил, что эшелон расформируют на одной Подмосковной станции, и дальше народ будет добираться кто как. Эта новость сильно всех огорчила, кроме Лещинского, ему остался один перегон проехать со своей командой.
-  Вот так победителей привечают. Голенькими до дома доберёмся, если доберёмся.- В сердцах произнес Хацевич.
- Вы ж, хлопцы, после Москвы  держитесь вместе, легче будет, - сказал Лещинский, - того гляди как бы опять на бандитов не нарваться.
- Само собой! – ответил Ялухин.
Сцена 47.
 Станция «Борисов» Эшелон стоит чуть поодаль от вокзала. Столик стоит возле вагона. Компания сидит вокруг и прощается со своим товарищем. Рядом его скарб, который унести на себе можно, но неудобно.
- Вот радость - то твоим девкам будет! – говорит Ялухин.- Ты ж шибко - то не шикуй там. Если с разумом, то на первое время хватит. Дружно мы поработали! Спасибо тебе, Сергей, за все. Я тебя буду вспоминать и про белоруссов буду судить по тебе.
- Кто тут хотел в Старо – Борисов податься? Карета подана! – крикнул мужик с подъехавшей подводы. За велик оттартаю за час!
- Да нет у него велика, сперли в Барановичах. За коврик хороший вези его и деньжат трохи подкинет он сам.
- Велик бы лучше! Может, еще чего дадите?
- Не торгуйся мужик. И этого за глаза, - отрезал Хацевич. – Вот тебе пара банок американской помощи и поехали!
- Пойдет!
Они дружно погрузили скарб Лещинского, закурили молча, потом обнялись по очереди. На лицах каждого блестела влага.
- С Богом вам всем добраться до своих, не поминайте лихом. Если што, мой адрес у кожнага. Всегда рад буду – произнес Лещинский. Подвода тронулась. Тут же пошел и  эшелон на Москву.
        Эпилог
Сцена 1. По большой деревне близ Новосибирска на велосипеде едет девушка –почтальон. Кричит в открытое окно одной из хат: «Генка, где твой отец? Ему телеграмма!». Генка бландинистый парень лет 16 отвечает.
-Где ж ему быть? На работе в мастерской. Чё за телеграмма? Откуда?
-Из Красноярска! Вот распишись в журнале, что получил и отдашь отцу. Парень прямо из окна выпрыгнул в палисадник. Оказался стройным красивым парнем, подошел к почтальону, расписался и взял телеграмму. Развернул и стал читать. Потом зашел за ворота и вскоре на мотоцикле помчался в сторогу совхозной мастерской.
Сцена 2. Знакомый нам бывший сержант Хацевич стоит у токарного станка и перечитывает телеграмму. Он почти не изменился, только седина пробила волосы на висках. Рядом стоит Генка, который привез телеграмму. Петр Иванович во второй или третий раз перечитывает текст вслух.
«Ст. Крохаль, Новосибирского района, Новосибирской области, Хацевичу П.И.
«Буду проездом  Новосибирске 12 июня, поезд 131, вагон 3. Хотел бы встретиться. Телеграфируй такую возможность. Ялухин.»
-Во дела! Однополчанин едет. А это что будет за день? – обратился он к сыну.
-Кажись четверг.
-Так сынок! Гони на почту и отбей телеграмму, что встретим и проводим. Адрес его поищи за образами в конвертах!
_Батя! Так это ж рабочий день, кто ж тебя отпустит?
-Што? Да хер я положил на их косилки! Двадцать лет как расстались. Не пустит инженер , пойду к директору. Он фронтовик, поймет. Давай кати и отбей телеграмму моему командиру.
Генка уходит и слышен звук мотоцикла.
Петр в волнении закуривает сигаретку длиной со спичку. Бормочет «придумали мудаки сигареты-маломерки». Курит, о чем то думает. Потом идет к своему станку, включает его и продолжает что точить. Но тут же выключает, вытирает ветошью руки и выходит из мастерской.
-Петро! Ты куда нацелился? До обеденного перерыва еще полтора часа –останавливает его плюгавый мужичонка у дверей мастерской.
-Не твое дело, хер с бугра! Тоже мне начальник выискался!
-Я доложу зав мастерской,- грозится мужичок.
-А я как раз к нему и пошел. Надо сообщить ему, что ты паршивец не обеспечил меня резцами и точу я детали к косилкам говном всяким. А потом ты же и будешь ныть, что брак гоню!
-Иваныч! – примирительно отозвался мастер, -я то давно заявку дал, так не везут ни запчастей, ни инструмента.
-Тогда не выпендривайся и имей ввиду, что в четверг, а может и в пятницу, а может и всю неделю сам будешь точить. Ко мне фронтовой друг приезжает, понял мудила?
-Так покос же начался, а три лафета вон под забором, ты ж к ним валы точишь.
-Давай так. Ты сейчас подашься в Новосибирск к своему другу на завод и привозишь пару победитовых резцов, а я хоть всю ночь промудохаюсь, но эти сраные валы выточу. Иначе не мне а тебе инженер харю начистит! И правильно сделает. Да за авральную работу лично с тебя литровка самогона, что твоя матка гонит. Вот так будет по справедливости.
-Ну ты, Иваныч даешь! Ишь как повернул. Я несись за 40 км в город, кланяйся тому алкашу, а потом и тебе преподноси. Не много ли будет?
-В самый раз! – парировал Хацевич и пошел опять к своему станку.
Сцена 2. Большой ж/д вокзал. На платформе в кастюмах и в галстуках стоят два Хацевича, старший и младший. У младшего в руках букет полевых цветов.
-Ну на хрена ты этот веник приволок. Он же не баба! – говорит отец.
-А мы их проводнице вручим и попросим что б до Москвы довезла –говорит Генка.
-И чё?
-Да ни чё! Не бурчи батя. Вон состав появился.
Медленно приближается поезд «Красноярск-Москва». Мимо наших героев проплывает притихший паровоз, первый вагон и Генка соображает, что нумирация начинается с хвоста.
-Батя я побежал к третьему а ты подходи не спеша, а то опять приступ получится.
-Давай сынок, быстрей!
Генка побежал в конец поезда, который уже остановился. Повалил всякий народ. Одни совсем приехали, а другие понеслись к зданию вокзала кто в пижамах, кто в майках и одних трусах в поисках пива и мороженого.
У третьего вагона стояли рядом и о чем то говорили коренастый мужчина с небольшим чемоданом, в светлом плаще и Генка. Они увидели продирающегося сквозь толпу народа старшего Хацевича и двинулись ему навстречу.
-Товарищ старшина! Здравия желаю на нашей земле!- с распростертыми объятиями он двинулся на Ялухина.
-Здравствуй сержант!
Они обнялись и троекратно расцеловались. Оба прослезились, но быстро вытерли слезы и все втроем двинулись к зданию вокзала.
-Ты куда едешь то, Виктор? У нас хоть погостишь?- спросил Хацевич.
_ты меня сперва познакомь с этим хлопцем. Тут и гадать не надо – сын твой!
-Этого я настрогал уже по возвращении вскоре. В меня пошел, охотник, на гитаре трынькает и руки у него растут откуда надо. Генка – моя гордость!
-Ну давай Гена и с тобой обнимимся. Рапд за вас!
Он обнял Генку за плечи и отдал ему чемодан.
-Погостить то я у вас смогу всего один день. Сейчас пойдем билет закомпостируем на завтрешний вечер, туп проходящих на Москвук полно поездов.
-Узнаю своего старшину – все наперед планирует и заранее решает. Пошли хлопцы!
Сцена 3. Поселковая улица с рядом одинаковых двухквартирных одноэтажных домов, сложенных из шлакоблоков. Некоторые дома поштукатурены и покрашены известкой. В одном крайнем слышна гитара и пьяные мужские голоса подхватывают «Конфетки, бораночки! Словно лебеди – саночки…». Внутри дома у стола сидят уже изрядно подвыпившие Хацевич и Ялухин. Генка бренчит на гитаре.
В комнате телевизор, ковер на стене, люстра, в углу образа и около наклеены фотографии. У стола хлопочет статная бабенка- жена Хацевича.
-Вот так Виктор и живем, не голодаем и даже по курортам ездим. В прошлом году был в Бердском доме отдыха, тут недалека. Сынуля мой в следующем году школу закончит и хочет в институт податься. Я не возражаю, пусть инженером будет,  дочка тут же учителкой уже работает. А я как ушел от своего ДИП-200, так и пришел к нему, токарю помаленьку. Ну што еще раз Яшку помянем?
Он наливает водку по рюмкам, себе, другу и жене.
-Ну давай, раз так решил – говорит Ялухин и поднимант рюмку.-Хороший хлопец был, да вот судьба так сложилась. Даже до дому не доехал.
- Ты мне тогда писал што с ним приключилось. Ужас!
-Я ему в Москве предложил со мной до Краснояроска вместе ехать, так он решил напрямую до Иркутска, а там по рекам до своих краев. Мы расстались в Химках, когда наш эшелон расформировывали. Это ж до чего твари докатились, чтобы за борохло резать. И видать никого и не нашли. А может и не искали!
А ты то как узнал, что его порешили?
-Рано утром и узнал, когда милиция стала шерстить в округе. Я хотел его похоронить с его невестой, так не дали, мол кто я такой ему? Сучья власть! Ты Гена наших пьяных разговоров не слушай. Если умишко на месте, то и сам сообразишь что к чему. Но языком попусту клацать не надо – до беды может довести. 
-Ты ж писал, что институт вроде закончил? И на кого ж ты вывучился?
-Народного хозяйства закончил заочно и стал профсоюзным деятелем. Вот еду на очередную говорильню. Будут думать как что то устроить, чтобы рабочему классу жилось хорошо. Придумают очередную херню какую-нибудь. Насмотрелся я Петро на эту публику- твари сплошные, да сам я таким же стал. Ты бы посмотрел на наших московских боссов, как они живут. Давай наливай, хоть водка иногда помогает. Вспоминаю своих хлопцев – за што полегли, а? Прошло уже двадцать лет со дня победы, почти десять лет как подох наш генералисимус, а что изменилось? Один клоун сменяет другого. Я же в партии состою! Вот только с тобой и могу душу облегчить. Не за то мы ж кровь проливали?
-Не за то, Виктор! Это точно! А за што? Хер его знает, но как вспомню про Германию, про их хаты, дороги, поля и думаю а что мы дурнее или у нас руки не такие?
-Правители у нас долбнутые и лживые. Сами они живут будь здоров, я уж насмотрелся, а нас лозунгами кормят и КГБешниками урезонивают. Да ну их на хрен. Если б не женка твоя да сын, так я б и посильней выразился.
-А чё детишек то не завел?- спрашивает Хацевич.
-Не получилось. Моя то меня дождалась и мы тут же поженились, но она вскорости заболела, простыла на сборе картошки в соседнем совхозе – видать эта причина. Но я ее никогда не брошу, чудный она человек. Живем в квартире из двух комнат, всего нам хватает, но вот душа ни у меня ни у ее не на месте. Я хоть в сельском хозяйстве ничего не мыслю, но и то поражался когда эта свинья Хрущ стал заставлять у нас кукурузу сеять. И как гнули палку! У нас один ученый было заерепенился, так погнали отовсюду. Я его кое как пристроил в одной канторе. А теперь даже не повинились перед человеком, который потерял на своей правде здоровье.
-А ты вон в углу видишь приемник? Так благодаря ему по приезде коровенку мы приобрели, овец, гусей и прочих кур. А как в руки беру литовку крупповскую, так сразу Сергея добрым словом поминаю! Давай за его здравие выпьем!
-С удовольствием, надежый мужик, правильный! Слушай! Пусть бы Гена сбегал на почту и послал бы ему телеграмму – мол так и так – сидим тут у тебя и пьем за его здоровье и Яшку поминаем. Можно?
-Чё ж нельзя. Давай сынок сбегай и не жалей слов. Он же за меня ему пишет, а его дочка старшая за Сергея красиво пишет. Вот бы породниться с ним каким то боком. Он же успел еще троих настрогать. Все сына хотел и получил, а потом еще одну девку народил. Последнее письмо прислал по весне. Уже на пенсии! Пропахал в колхозе трактористом, теперь жалуется на здоровье, но самогон варит исправно.
Геннадий поставил гитару в угол и вышел из-за стола. Ялухин полез в карман пиджака за деньгами, но жестом Хацевич его остановил.
-Виктор! Это мой вопрос, не обижай.
Гена подошел к образам и оттуда взял деньги.
-Может в магазин забежать?
-Прихвати на всякий пожарный пару бутылок! Самогон говенный получился. А гость то почитай самый дорогой для меня.
-Куда столько?
- Не прокиснет!
Геннадий вышел.
-Значит ты кроме женки и двух комнат ничёга больше и не нажил, Виктор? Цацки то наши как пристроил?
-Да я половины не довез. Но правда радиоприемник твой хорошо помог, племяша выучил, сестренке кое что подкинул и так по мелочи все давно разошлось. Я вот все думаю почему не хотят правду о той бойне народу молодому говорить. Вон мой племяш в офицерах уже ходит, Жукова так за Бога принимает. Я раз по пьячни ему стал рассказывать как мы воевали, не верит, вот как им мозги закостировали. И ведь случись что опять петь будут «страна крепка и танки наши быстры…»
-А я остерегаюсь своему говорить про те дела. Он у меня смышленый и ну как попрет супротив? Шею то быстро свернут. Заградотряды они не разгоняли. Теперь их по другому кликают.
-А ты посмотри на немцев! Покаялись суки за грехи, что при своем фюрере натворили и страну восстановили и живут припеваючи. Вот ты бы смог на зарплату токаря прожить, если б не корова, овцы  да куры?
-Как то бы приспособились, воровали бы больше в совхозе или бы подался в город, там же на кожном шагу «почтовый ящик» и токаря всем нужны. Тебе то твоей зарплаты хватает?
До пенсии дотяну, если не помру раньше.
-Я то уже пенсионер, да не оформляюсь. Надо Генку на ноги поставить. А так давно охота всю эту ****обратию послать подальше. Вот у нас директор толковый, так ему ж нормально работать не дают – все циркуляры шлют ото всюду. Обкомы, райкомы и даже ваши профсоюзы все норовят учить как землю пахать и коровам хвосты крутить. Нет, чтоб раздать землю крестьянам, которых пока не извели совсем, так все мутят с этим коммунизмом - социализмом!
-Этак мы с тобой далеко заедем. Давай наливай потроху и сменим тему. Я то могу и другое порассазать про эту руководящую публику, да что толку. Они и в войну жили не тужили, а теперь подавно.
Пришел Геннадий. Поставил на стол две бутылки водки и две селедки, завернутые в газету.
-Послал я вашему фронтовому другу телеграмму. Обещали что завтра прочтет, - произнес парень и взял в руки гитару, -ну что споем?
-Поготь! Что хоть написал? – спросил отец.
-Написал, что вы его помните, любите и уважаете и жалеете, что нет его с вами рядом.
-Ну и молодец! Давай ка «На позицию девушка…»
Геннадий подобрал мелодию и они втроем запели. Вошли жена и дочь Хацевича, присели к столу и подхватили песню. Потом спели про Одессу, потом про Сталинград…
Сцена 4. Тот же вокзал. Вечереет. У поезда «Кемерово- Москва» в купейный вагон №7 стоит небольшая очередь на посадку. Среди них наша троица. Сослуживцы заметно выпившие.
-Может на обратном пути сделаешь остановку? Сходим на охоту, порыбачим – спрашивает Хацевич.
-Я назад хочу самолетом, больно муторно четверо суток пилить. Я ж в командировке, профсоюз оплатит. Эти Ту-104 до Красноярска за пять часов довезут. Классная говорят машина. Охота прокатиться на ней. – отвечает Ялухин. -Довай почаще переписываться, а пойдешь на пенсию, так рули ко мне, у нас Енисей тоже рыбный, и не теряй связи с Сергеем. 
Началась посадка. К вагону подходит молодая дама в сопровождении майора милиции. Он слегка оттолкнув Ялухина пропускает свою даму мимо очереди.
-Ты чё толкаешься, служивый? – обращается Хацевич к офицеру.
Тот не обращая внимания подсаживает свою даму на ступеньки вагона, целует е в щеку и собирается уходить.
-Ты кого толкаешь? Инвалида войны! – заводится Хацевич, - он за тебя кровь проливал, а ты выпендриваешься тут. Подождать не можешь.
Ялухин обнял Гену, потом Хацевича и поднялся в тамбур вагона и оттуда говорит.
-Не связывайся ты Петро с этим типом, у него ж на морде написано, что дебил!
Проводница рассмеялась и вскочила в вагон тронувшегося поезда.
-Ах вы пьяное хулиганьё_ заорал майор, - оскорблять офицера при исполнении?
-Не офицер ты, а куль говна!- взревел Хацевич и схватил того за гимнастерку.
Поезд ушел, а подоспевший наряд скрутил отца и сына и повел в отделение милиции при вокзале.
Сцена 5 Отделение милиции. Майор говорит дежурному.
-ОФорми эту парочку на 15 суток за оскорбление офицера в людном месте, я потом напишу все подробно и приложишь к документам, будут суки пьяныезнать как вести себя.
Он выходит из комнаты.
-Чё вы мужики связались с этим недоноском? – спрашивает дежурный  лейтенант.
-Слушай сынок, отпусти ты моего парня, он и не пил и слова не произнес там на перроне. А ведь могут так закрутить, что с волчьим билетом и институт не попадет, будь человеком. А меня оформляй как положено. Ты представляешь, провожаем мы моего однополчанина, инвалида войны, а этот хер какую то дамочку мимо очереди сажает, да еще друга моего отпихнул, ну я и возмутился. А ты бы стерпел?
-Так он же свою кралю в Омск отправлял. Пришел к нам из воинской части, толи замполитом там был, толи интендантом и тут хлебную должность занял. Говнюк  - одно слово. Парня я отпускаю, хотя он мне за это врежет, но я уже отмазку придумал. А вас не могу – придется метлой на перроне помахать.
-И на том спасибо!, Беги сынок пока эта сука не вернулась и зайди завтра с утра к директору и скажи, что я полмесяца буду другую профессию осваивать на госхарчах, а что коровы без сена останутся из-за неотремонтированных косилок, так это не я виноват. Я так думаю, что завтра к вечеру буду дома, Вадик меня выручит. До обкома дойдёт, а сенокос не сорвет.
Он обнял сына и тот попрощавшись с лейтенантом молча ушел.
 


Конец.

-