33 августа, день.
1. Помоги себе — обо мне не думай...
Мы верим в то, что видим и, возможно, поверим, чего нет. Новое, неизведанное и потому потенциально опасное — камень преткновения, но лишь какое-то время. Всему свой час, своя судьба. Раз в 200-300 лет, чуть чаще или реже открывают новые ворота. И раз в 4000-5000 лет ворота открыты еще шире. Через двери в наш мир вторгается чужеродная ткань. Остается, извивается, обволакивает. А потом исчезает. Ворота захлопываются и нам остается расхлебывать кашу, оставаясь людьми. К чему эти числа и все, что они означают, если цикл жизни человеческой много меньше и совсем ничего не стоит перед вторым отсчетом? Так записано и об этом знаю. И что когда-нибудь в каком-то поколении нужно быть готовым к невидимым «друзьям». Но, может быть, ничего и никого нет. Что ж. Мы верим и в то, что видим. Мы верим в то, чего не существует.
Если спросить любого прохожего, что же ему известно о тех несчастьях, которые сваливаются на предков, живших когда-то там в этом же краю, но при других условия, непременным будет ответ, что нет никаких несчастий. Есть лишь жизнь, благодаря которой живет он сам. Что может случиться плохое, когда порожденный рожден на свет. Иначе и не было бы. Но сказано ли все, что в голове? Ответ лежит глубоко.
В один прекрасный день, теплый или холодный, сухой или дождливый, в утро или ночь, среди людей или один, потомок сам пройдет через врата или иную плоскость. Окажется в другом месте. И кто встретит? Если и знать, то только тем, кто там же.
- Где я?
- Там, откуда нет хода через другие ворота. Твоя жизнь отныне покинула твой дом.
- Нет, я еще… Нет, не может быть… Я… Минуту назад я разговаривал с братом… Мы...
- Твой брат все знает. Тебе же требуется время…
Неспокойная душа, вечный странник, ветер цвета тумана (названный потому ветром-туманом, но не наоборот, поскольку сперва — первое значение, второе — метафора) срывает с себя оковы, пробивается через тончайшую стену, названную гранью. За гранью — теперь для кого-то тот мир, где живые. И ищет, ищет. Следы приведут к дому. К чьему-дому-то? К своему или тому, какой дороже? Узнает ли лица, что теперь живут в бывшем обиталище. Оно чужое — не его.
Время летит по-разному. Время — относительно и на разным этапах представляет собой некое абстрактное понятие, которого никогда не хватает. Вечно мало. Намного меньше, чем средств материальных. То, что ушло и которое еще не наступило. А между ними — сама жизнь. Мгновение в действии. До и после — бесконечное прошлое и будущее. Все это относительно. Говоря простым языком, идет одновременно. Но мы не можем воспринять факт параллельного существования трех времен, где я повстречаю самого себя. Изменение настоящего - искажение будущего. Все происходящее сейчас… Впрочем, какая разница.
Несчетные эпохи назад чума была дьявольским наказанием. Но убивали, когда посчитали виновным. А виновные находились всегда. Они были не виноваты, но толпой управлять нельзя. Попадись под руку разгневанной толпой, лишенной рассудка, и тебе настанет конец. С тех пор высохли океаны времени. Меняются времена, меняются нравы. Что-то забылось, а что-то осталось. Отголоски тех событий до сих раздаются в окрестностях, где когда-то черная оспа косила жизни. Долины, леса, поля и луга, города и деревни слышат голоса, который нет. Но ведь кто мешает верить. Верить во что-то совершенно иное, нежели в факт неживой природы, который сами по себе фактом быть не может. Предложение закончено его началом.
Но во что следует верить, когда из одного и того же сосуда одна душа заменяет душу хозяйскую. Слияние, ассимиляция. Мысли чужие перекрутились с хозяйскими думами. Миксер смешал оба компонента, но хозяин оказался выше, и теперь не знает, кто в нем и есть ли вообще кто-либо кроме него. Перо чужака или свое собственное пишет текст, который мало что значит для остальных, но глушит неприятные размышления двух предыдущих жизней. В нынешней третьей первая ее часть осталась самой светлой. Потом был переломный момент, о котором вторая жизнь не знает ничего. И нет людей, готовых прояснить, что же все-таки тогда произошло. Общая утрата сближает, однако соратники ворвались так неожиданно, что уйти подальше — было лучшим решением. Каждый из их числа проснулся другим. И все также проживают ее. Но я… не могу так думать. Не могу оставить ее вторую. Ведь у меня не все сразу было украдено. Самое ценное, когда линия сломилась второй раз. Сколько бы не прошло времени с той поры, но камень стоит. Местность давно покинута людьми. Остатки прежних обитателей, их тех, кто еще тогда оставался, пытались возродить землю. Надо сказать, поначалу казалось, что удача не оставит стремление людей. Но вскоре словно карточный домик, подхваченный ветром, мечта развалилась. Половина патриотически настроенных жителей рассеялась в неизвестном направлении. Остальные лишились разума и переколотили друг друга. Но это были другие. Их души оказались испорчены. Да какое сейчас это имеет значение? Их не осталось, а некогда обжитая земля заросла двухметровыми сорняками. Часть домов «вросла» по крышу, часть — перекошены так, что дай пинка и дело будет сделано. Остальные — менее опасны в качестве крыши над головой, но через окна и двери так воет ветер, что оставаться там никому не захочется. Это современная «чума», которая выкосила людей. Те люди уже, наверное, давно умерли. Те, кто ушел сразу. Или же я что-то путаю. Ведь теперь время для меня - ничто, а значит и считать его — какой смысл.
Верил ли я, что это случится со мной раньше, чем с ней или же этот мир мы оставим сразу вместе? Не задумывался об этом. Не то, чтобы не хотелось — не думалось вовсе. Мысли сами по себе не возникают. Вот их не существовало.
Тяжелый тесаный камень, похожий на морковь, растущей наоборот, был вдавлен в землю в «головной» части могилы. Низкая, в виде небольшого кургана, присыпка слегка прятала его основание. Совершенно не важно, что именно изображено на камне. Важно лишь то, кто покоится под землей. Точно также, как я не мог понять, что произошло много лет назад, отчего изменился, после чего были странные видения, так и ее смерть оказалась квинтэссенцией моих страхов. Все эти тайны, баламутившие воду, как бельмо на глазу. Поначалу я лишь оглядывался, чесал затылок. Загадки мешали моему разуму. Но позже опасения все возрастали и возрастали. В итоге сменились страхом. Даже в ум не приходило, что цепкие щупальца схватят Татьяну и уволокут прямо из-под рук, только и дав понять, что слишком поздно. После драки-то не размахивают. Тогда я оказался парализованным, когда ее застывшие голубые глаза смотрели в одну точку, а мне оставалось ждать, что они моргнут. Не моргнули. Сколько бы не держал в руках — чуда не возникло. Чудес не бывает, но тогда хотелось надеется на обратное. Мы оставались в доме, а за окном что-то происходило. Последние слова девушки были: «Помоги себе — обо мне не думай...» Последние два слова, вырвавшиеся из ослабевших губ, было уже не разобрать. Не разобрать, кроме меня. Эти слова никогда не замолкают в голове. Их слышно постоянно. Везде и всюду.
После смерти Тани ее подруга, Елена, меня возненавидела. Она и во время знакомства с Таней хмурилась. Потом как-то нашли язык, но скептицизм оказался живучим, поскольку все несчастья, и не только с нами, но и с ней лично, Лена спихнула на меня. А мне было начхать. Моя вторая сущность, поселившаяся после первой жизни, оказала свое влияние. Мои глаза перепугали Елену, и та убежала. Сколько не пыталась она собрать своих друзей, чтобы «отомстить» за причиненные обиды, ей это не удалось.
У меня были свои «друзья». Люди, с которыми стало тоже самое и которые нашли меня, как говорили, потому что почувствовали. И нашли они меня еще до смерти Тани. Все рассказывали и рассказывали. Эта информация вливалась в одно ухо, а выливалось через другое. Новые знакомые все понимали, но продолжали болтать. Я помню выражение лица девушки, которая трепала меня, только оставшись мы наедине.
- Эти люди, кто они!?
А я молчал. Видел слезы на ее глазах и понимал, что ей очень страшно. Через какое-то время она стала хвататься за сердце, но говорила, что с ней все в порядке. Волнения и страхи вдруг стали настоящей обузой. Нам многое пришлось пережить, о чем очень долго рассказывать. Итог оказался настолько печальным, что вызвал гнев Елены.
Елена плевалась в мою сторону, но подходить боялась. Позже я буквально сторожил могилу Тани, но от кого? Ее бы и так не потревожили. Однако странные чувства… Но вскоре подруга подруги как в воду канула, а ее друзья, которыми и угрожала, ни разу не появились. Да я о них и не думал. Все мысли плыли в одном направлении и мне было глубоко наплевать на эту взбалмошную.
После похорон прошло много лет - столько не сосчитать. Все ее «друзья» да подруги вероятно давно состарились или уже сгинули — нет у меня ответа. Я же не постарел ни на минуту. Не утратил жизнеспособности. Бесконечная батарейка, никогда не исчерпает энергии. Моя память многое выбросила со своего хранилища, но многое и оставила. И главное — это образ Тани, ее речь, последние слова, какие-то предостережения. Она и по сей день приходит во сне или я не сплю — это тот самый беспокойный дух, которые не может так просто оставить вражду между Святом и Леной.
Но я… Я — нечеловек. Не могу им быть. Но чем, кроме своего бессмертия, отличаюсь от остальных. Чем, Таня, чем? О чем ты меня тогда хотела предупредить, но не успела? Где твои те слова? Ты приходишь ко мне и кажется. Что улыбаешься, но это мертвая улыбка — она несет какой-то холод. Такой же холод промчался по домам, превратив деревню в руины. Город, который находился за лесными массивами — и тот покрыт одним мраком. На всем этом огромном пространстве маленькая могила любимого человека, с которым уже никогда не заведешь общих разговоров, не по споришь, ни обнимешь. Не послушаешь очередную ересь про полтергейста. Смерть пришла внезапно и навсегда. А я ее обидел — отказал в «обручении». Послал куда подальше, но не по своей воле. Ее у меня тогда украли, а сделать ничего не могу. Но тогда и теперь… К черту все. Когда Тани не стало, то думал о плохих вещах. Сейчас же… Впрочем, не откуда взяться мысли, коль ее нет.
Таня… Чтобы ни натворил твой вечный слуга, он найдет способ открыть ворота, чтобы ходить к тебе в гости. Когда-нибудь. У него вся вечность впереди. Когда-то твой теперь уже вечно молодой человек имел при себе мнение, что все в мире закономерно и подчиняется только слову науки. Оно так и есть. Но есть и то, что подчинено иному разуму.
Позади меня зашуршали стриженные кусты, из которых показалась голова небольшого создания, напоминающего человека. Ростом немного выше пояса. Создание держало в руках садовые ножницы и улыбалось. Оскал был настолько огромный, что мог вызвать ужас. Непропорционально большой рот, но нормального размера глаза. Существо лишь хотело убедиться, что со мной все в порядке. Через несколько секунд, показав мне спину, оно окунулось в свою работу. А работа была всегда. Безобидное создание, попавшееся мне примерно через год после смерти Тани, будто воздействовало на меня. Год или два я совсем не спал. Постоянно думал и видел разрушавшейся вокруг меня мир.
В те времена Елена посмотрела меня и в ее взгляде горела дистиллированная ненависть. Это была не она. Не она. Не она. Лишь телом. Как мне этого не знать. Или все же… Какая разница. Девушка посмотрела мне в глаза. Я посмотрел на нее. Елена очень испугалась. Что-то было в моем взгляде. Что-то злое, что-то черное. Некая защитная реакция, которая растворилась сразу после побега испуганной Елены. Она зачем-то приходила или приходила за чем-то. За кем-то? Ведь подруга Тани знает много ритуалов, которые в общем-то также могли послужить своей цели, но своей ли хозяйке? Да и откуда у Елены способности управлять такими силами.
Карлик продолжал стричь кусты. По небу плыли облака, на которые он постоянно любовался. Сколько живет — слова не вытянуть. Все стрижёт и стрижёт.
33 августа, вечер-ночь.
2. Ты взамен получил кого-то...
Мир, который знало маленькое человекоподобное существо, мой мир, выглядел для него очень странным. Обыденные каждодневные вещи удивляли молчаливое создание. Улыбка расходилась на половину морды и глаза становились больше. Если бы не внешность странного садовника, мог бы подумать, что это Андрей. Старик давно уже оставил эту жизнь, но, может быть, верна теория реинкарнации. В чем-то я прав — сомнений нет. Глаза карлика были очень похожи на тот старческий взгляд. Сумасшедший старик однако же оказался далеко не таким добродушным, как мы его изначально знали и совсем не такой, как карлик, ухаживающий за садом.
Едва ли я знал, что мелкий наведывался в лес, который был всегда рядом. Только лес не менялся, в отличие от всего остального. Для чего домовитый карлик в тайне посещал лес и почему втайне — можно было узнать только у него. Возможно, за травами, которые он заваривал. Затем этим напиткам поливал могилу Тани. Зачем и как умудрялся садовник делать и это незаметно — да как знать. Однако при каждом посещении могилы, от нее исходил благоприятный запах, который в сочетании с тлеющими ароматными ветками уносил в мир грез. Этот запах… Он еще сильнее давил на сердце, потому что этот запах… Он был ее. Проклятье. Наваждения. Знать не знал, чем занимается этот маленький черт в мое отсутствие. Уже хотя бы, когда я не смотрю в его сторону.
«Друзья», которые мне, когда дали понять, что прежний Свят уже «в могиле» и которые, как мне казалось, помогали справиться с трудными временами, давно присмотрелись к коротышке.
- Он пришел к тебе, Свят. И он от тебя не отстанет. Тебе и привыкать к нему не надо. Дружба придет со временем. И чего ради одному жить в обнищалой, Богами забытой, деревушки? Будь тогда здесь и далеко не уходи? - Я молчал, но в какой-то момент вдруг спросил сам не зная зачем это спросил, потому что и не собирался в дальние странствия, дабы творить мир миру, который не достоин жить в мире:
- Почему?
- Все очень просто, Свят. Ничто в этом мире не происходит просто так. И никто просто так не дает. - Слова-предостережения. Но это просто слова. Просто слова. Я таких тысячи тысяч читал в разных книгах. - Ты потерял Татьяну. Но и от каждого из нас кто-то ушел. Не по своей воле так случилось - нас не спрашивали. Ты взамен получил кого-то...
- Взамен!? Кого-то!?
- Тише-тише, Свят. Я не об этом...
А о том, что на самом деле в том карлике есть искорка. Только вот что именно она подожжёт — остается только гадать. Названные друзья приходят ко мне раз в два месяца и каждый раз беседа начинается с того, что время уходит. Куда, черт вас возьми, оно уходит? Люди покинули деревни, ушли из города, оставив время их грабить. Остальным же некуда деваться.
Но я спокоен, потому что у меня есть свой ход, который еще не пришел. Но твердая уверенность в постоянных изменениях упряма. Своим упрямством я способен пробить толстую бетонную стену.
Искорка, которая вскоре повзрослеет. Что же может она сделать? Навести пожар — другого не дано. Вопрос в том, каким будет пожар, чем возникнет. Какая стихия хлынет, с какой стороны. Дорогой вопрос, на который однажды будет ответ. Будто бы патовая ситуация. Все как бы закономерно. Одно следует за другим. Иной раз задумаешься. Вот, мол, родился на свет. Неслучайно вырос, неслучайно отыскал Татьяну, неслучайно переехал к ней, неслучайно ушел в лес, неслучайно пришел, смерть девушки — тоже не случайна. Даже карлик — и тот пришел вовремя. Одно следует из другого и оттого чувствуешь себя неловко, странно и в конце концов — опустошенно. Душевная пустота — страшное ощущение, которое уносит далеко, бросает ком в горло, но сделать что-либо невозможно. Нельзя развернуть колесо времени в обратную сторону. И пока не собьешь очередную «неслучайность» - не пнешь круг в привычное направление.
Только после невосполнимой утраты я понял свои догадки и видения. Но не те, которые приходили ко мне после «перерождения». До них. Когда я еще был полноценным человеком, был своим и Елены. Самым ужасным воспоминанием и был могильный камень, который кто-то привез. Какой-то человек, которого не видели ни я, ни Таня, ни Лена, ни остальные.
- К вам человек приходил, - начала бабка, часто примыкавшая к окну. У нее мы покупали молоко. - Одёжа вся чернущая, словно уголь. На горбу камень какой-то приволок. Постучался, значит, к вам и ушел. А камень за двором оставил.
- Привет, Свят. - Это был сосед, дядя Миша. - Тут к вам человек приходил. Говорит, мол, где живешь-то? Дело к Святу есть, говорит. Заказал, мол, надгробный камень. Несу, мол, вот его. - Только дядя Миша не сказал ничего конкретного про незваного гостя: кто таков, как выглядит. Только одно: я ему нужен. А меня в тот момент не было. Ни меня, ни Тани. По дому хозяйничала Елена. Когда девушка спросила подругу, что за человек, Лена только плечами и пожала:
- Да не было вроде никого.
Войди я во двор первым… Но первой камень увидела Таня. Она легко удивилась, скривила при этом губы. Только и всего. Но меня в этом момент встревожили странные ощущения, которые вскоре сами собой развеялись. Да вроде бы не нужен, но и не мешает. Без задней мысли втроем переволокли глыбу в сарай. Там он и остался до… До того момента.
Как ураган пронеслось то счастливое время и настала другая пора. А потом после и она прошла. Я стою перед камнем и… И просто думаю. О вечном, о прошлом, о чем? Не знаю. За многие годы относительное одиночество, переросшее в полное, изменило меня. Изменила меня неизвестная сущность, ассимилировавшая вместе со моей.
Карлик предложил мне горячий чай, который он делает все из тех же трав и добавляет в него особенный компонент, отличный от того, которым покрывает курганчик, но все из той же оперы.
Вот и стихли щелчки садовых ножниц, а вместе с ними и мое свидание с Таней. Погодя еще минуту, я побрел по растительному лабиринту к дому, ставшим своего рода рубежом.
Сегодня же ночью мне приснился сон.
33 августа — 1 сентября, ночь-утро.
2.1. Сон...
Лесная опушка, ловко утыканная невысоким частоколом, заливалась солнечным светом. В ее центре на скамье-качелях сидел человек с книгой в руке. Рядом села девушка, не обращавшее на незнакомца ровно никакого внимания. Ее рука держала такую же книгу, в которой велась запись. Молодые люди сидели в полной тишине. Не слышно было птиц, ветра, листвы.
- Приветик. Всё пишешь? - Мужчина молчал. - Я пришла к тебе, спустя столько лет, а ты не можешь оставить свои дела. Посмотри на меня. - Я поднял голову и встретился с притягательной улыбкой. Лицо девушки мне было знакомо, знакомы эти голубые глаза, маленький носик. Но все же не решился даже на приветствие.
Девушка взяла меня за руку и повела в лесную чащу. Проходя мимо частокола, я заметил фигуру, которая через секунду исчезла.
Она улыбалась, радуясь своему счастью, до которого молодому человеку, сжимавшему маленькую женскую ручку, было по меньшей мере безразлично.
По мере удаления от светлой опушки, двигаясь дальше, вглубь леса, который все больше напоминал тайгу, девушка становилась все более грустной.
Когда мы остановились, женское прекрасное лицо с голубыми глазами и маленьким носиком сменилось на страшный лик смерти. Одежды стали черного цвета — такие же, как и у костлявой вестницы. Только косы не было.
«Забыла». - подумалось мне.
Огромная дверь распахнулась прямо перед нами. Через мгновение меня уносит к самим качелям, на которых мы только что сидели.
- Свят, - эхо голоса потрясает округу, - где ты? Где же ты, дружок мой. Расскажи мне, как ты. Не молчи.
- Святик, - Это ее голос. Где она, где. Таня… - Не ищи меня, солнце. Нет меня. Не слушай ее. Уходи. Запомни то, какими мы тогда были и никогда не в чем себя не вини. Настанет день, и мы…
«Таня, я хочу посмотреть на тебя. Покажись» - мои мысли не останавливались. Я получил ответ от девушки:
- Не могу. Не могу, солнце. Не могу. - После ее слов: «Оставайся живым» раздается страшный грохот. Лес исчезает и на его месте появляется черная как чернила бездна…
20 сентября, день.
3. Выжженная долина, а их глаза горят...
Сегодняшней ночью мои сны пропали, заставив подняться в каком-то часу. Прошло какое-то времени с последнего сновидения, закончившегося черным представлением. Часы, дни, недели, месяцы, годы — шло оно все к черту. Если и в реальности время воспринимается, как в грезах, к чему его мерить. Лишь напоминание о том, что друзья все-ровно придут. Приходили после бездны, но раньше обычного, не дожидаясь окончания срока в два месяца. И вот я, проводив их вчера, снова задумывался, к чему весь этот цирк.
«Скоро уходим — пошли, Свят» - говорят. Не к чему Святу уходить. Пока что. Мне рассказывали о странных существах, которые появляются по ночам в городе. В это время нужно находиться в доме, окно заткнуть. Странно, но прежде никто не рассказывал о неких тварях, что бродят по улицам и издают странные звуки, которые нельзя никак описать, даже прослушав их на записи. Приборы постоянно фиксировали волны, но «голоса» человеческие уши слышали не всегда. Я знаю, что лес тоже не спокоен. Лучше всех эту картину описала Татьяна, другая Татьяна. Она, как и все мы, которые лишились возможности стареть и умирать.
Садовник, вероятнее всего, опять убежал в лес, но этого я не знал и знать не мог. Я брел по дороге, которую успел выучить за многие годы. Нет, десятилетия. Куда и зачем иду? Куда-нибудь. Просто прогуляться. Ведь можно сколько угодно не спать и бродить, пока все не надоест. Вокруг все черно и мёртво — остались в прошлом любопытные взоры стариков и старух. В прошлом — задиристые мальчишки, которые так даже повод для драк не ищут.
В свое время к рассказам Татьяны едва ли мог кто-то прислушаться, кроме тех, кому это интересно. Девушка без стука однажды заявилась к нам в дом и села за стол. Взяла кусок бумаги и… Что было потом — смутно помню. Но достаточно быстро мадам превратилась из молчаливой стеснительной натуры в разговорчивого жизнерадостного человека. А было и наоборот, но достаточно редко. Можно даже перечислить такие случаи — не так уж сложно это сделать. Однако девушка не казалась столь обычной, насколько «обычно» здесь уместно. Дело в том, что все мы, подвергшиеся изменениям, одинаково прошли перерождение, но с Татьяна — все намного сложнее. Ее не смогли убить — главное условие для «обычной» трансформации. Она выжила, ее подобрал водитель и доставил в больницу. В реанимации Татьяна пролежала несколько дней в коме. За все это то время девушка лежала на кровати, врачи рассказывали о странном поведении электрооборудования. То ли нахождение больной сказывалось или же за ней пришли — вопрос остался без ответа. Но после исчезновения жалоб на «ожившую» проводку не поступало.
Побочные эффекты, последствия так называемого неправильного превращения, проявились немного позже. Опять же непонятно, связаны ли были они именно с некорректной работой или же с формальностью. Ведь кое-кому удалось избежать стандартного перерождения. Моя же Таня решила, что все дело в самом человеке. Он не такой и с этим ничего не поделаешь.
Впервые за последнюю неделю я ушел от дома достаточно далеко, чтобы не слышать посторонних звуков, раздававшихся за следующей хатой, после моей. Уже километр должен быть лес, но еще столько же оставалось до первых деревьев. На этом же месте земля давно выжжена, но не огнем. Как так объяснить, чтобы было понятно хотя бы самому? Когда это произошло, даже те, кто находился ближе всех — ничего не успел понять и услышать. Но дальше те, кто успел, заметил мгновенный синий всплеск. Такой быстрый, что едва кто успел разобраться в ситуации. Но с первыми утренними огнями народ увидел безлесье. Голая земля, с которой исчезло все: от маленькой травы да высокого дерева, словно разошлись на атомы. Так и по сей день не растет лес — только разнородная трава, чуть заметнее длины обычной крысы на задних лапах.
С самой первой минуты, когда человеческий глаз увидел место представления, безлесье стало дурным местом. Все ближайшие семьи уходили подальше, но позже лучшего ждать не пришлось от тех людей, которые были рядом.
- Чудное местечко — не правда ли? - Будто она ждала меня шла за мной, но я не улыбнулся в ответ, хотя и дал знать, что заметил ее.
- Чудное — это смотря кому. - Все, что пока мог сказать, хотя отправится разговор — знать невозможно.
- Не будь таким. Пойдем лучше погуляем, пока никого нет? - Девушка посмотрела куда-то вдаль и подумало о чем-то своем.
- А кто-то должен быть? - Татьяна в этот момент подхватила меня за локоть и вздохнула. Я не понимал ее дружественного настроения, которое, впрочем, в 90% случаях оставалось таким. Однако же были и другие 10%. Что от нее можно тогда ждать?
- Кто-то ведь… - Девушка сделала вид, что задумалась. Посмотрела на мрачное небо и снова вздохнула. Она всегда носила черную одежду, а черная футболка с вырезом с довольно узким горлом. Была такая тема, которая могла отправить ее в те 10%. огромный шрам не слишком уродовал ее левую сторону груди, но шрам не может красить девушку, особенно в таких местах. Неприятная гладкая полоса шла почти от плеча и также почти доходила до диафрагмы. Стоит только задержать на какой-то время взгляд на неприятную деталь, если та заметна и тогда начиналось. Страх, злость, беспомощность, вредность — далеко не весь состав коктейля, что мог выплеснуться в вашу сторону. - Кто-то ведь точно должен быть, но мне никто не нужен. - Хотя на самом деле нужен. - Святослав, - Татьяна всегда так называла меня. «Святом меня зовут» - повторял, пока не забил на это дело. - что же будет с нами спустя столько лет, а?
- Спустя сколько лет? - Тема разговора все еще была для меня загадкой. Татьяна — довольно странный человек. Шрам наложил свой отпечаток. М-да. В обоих смыслах слова. Но был и третий. Поэтому я старался поначалу в разговоре с ней строить диалог так, чтобы отвечать одним предложением. Чаще всего — вопросом.
- Спустя столько лет, Святослав. Других лет, которых еще нет. К тебе ж приходили. Просили уйти. Куда? В город? А что там делать? Я была в городе. На его темных улицах. А что я там нашла — ни-че-го.
- И поэтому ты решила вмешаться, чтобы я передумал? - Передумал? Даже не думал об этом… Пока что.
- Ты не умеешь читать мои мысли. - Татьяна вздохнула — она всегда вздыхает. - Но ты умнее своих друзей. Почему же тебе и меня не выслушать, а?
- Татьяна, я тебя уже давно слушаю. - Именно, что слушаю, а не просто слышу. Но мне нужна тема, тема. А не отдельные лоскутки. Множество направленных в разные стороны векторов, каждый. И ни один из них не стремиться в нужное направление. Все эти разговоры уже тысячи раз повторялись. Я же по тону понимаю, что центральное место — пусто. Из Татьяны был бы очень плохой учитель. Как и из меня — из меня еще хуже. Хотя едва ли у меня вышло лучше свести учеников с ума.
- Не-а. Ты о своем. О ней. Еще о чем-то. Все еще живешь прошлым. Да кому оно на хрен нужно. Ты знаешь. Что там — Она указала куда-то восток, затем на запад. А потом я уже потерялся в направлениях. - еще другие люди. Они строят свою цивилизацию, которая миллионы лет назад уже погибла. Но потом мы начали жить по-своему. Но тогда наша планета изменила свои координаты. Или же… - Вздох. - Как бы я могла сказать. - Вздохнул и я:
- Ты уверена, что нам светит Солнце, а не какая-то другая звезда?
- Да любая пусть светит, только пусть светит. Хотя я всегда больше боялась стали, чем… Да важно. Иначе бы не убегала.
От слова к слову время шло и шло. Выжженная не огнем большая площадь сменилась лесом. Чем дальше в лес, тем сильнее тянуло домой. А с Татьяной еще меньше хотелось куда-то уходить. Отвязать ее тоже не спешил. Но не от того, что давно не виделись. Возможно, лучше было бы взаимно забыть о существовании друг друга, но осуществление желания не представлялось возможным.
Татьяна все разговаривала, а я пока слушал, вставлял свое предложение, чтобы она уже дальше разговаривала, а не подергивала в бок — не очень мне это нравилось.
И вот мы вышли к опушке.
- А-ах, мое место уединения. Пойдем, Святослав. Я кое-что тебе покажу. - Кроме двенадцати идолов, здесь ничего не было. Каждый Бог — каждый месяц. Каждый месяц — для своего Бога. - Почувствуй здесь. - Мы на середину площадки, окруженную грозными взорами. Правда все эти взгляды никак не влияли на мое сознание. Про Татьяну сказать подобного однозначно не мог. Это древнее сакральное место, не просто храм под небом. Сколько бы лет люди не посещали эти идолы, которые, к слову говоря, сделаны были из камня, но так, что были похожи больше на дерево. Лишь вблизи, ударив по истукану, можно было понять, что это — не дерево. Даже дождь не позволял отличить одно от другого. Не знаю — не могу ответить, что за технология тут применялась. Очень круто и они мне нравились, хотя я всегда был на стороне научных Богов. Но, быть может, среди каменных идолов есть такие. Ни я, ни Таня не знали имен недвижимого могущества. - Однажды ночью их глаза загорелись ярко. Синим цветом. Я открыла глаза — я увидела эти глаза. Будто даже рты пооткрывали. Все 12 Богов.
- Они нас защищают или это их дело рук — та выжженная земля? - Я понятия не имел, зачем задал вопрос, который показался глупым даже девушке — что уж говорить про меня. Редко, но метко. Если что отсеку, так уж наверняка.
- Х-ха. Мне кажется они на такое не способны. Нет. Чтобы вот так. - Я долго ждал, когда же она вздохнет по неизвестной причине. Хотя, чтобы вздыхать — причин не нужно. Просто часто дышит полной грудью. - Они забыты людьми. - Татьяна провела взглядом каменные лики. Какие смогла, чтобы не сломать шею. - Чем их могущество может нам угрожать, если даже, будучи отринутые людьми, ничего не сделали. Где же их гордость? Почему же они никого не покарали?
- А ты оглянись вокруг, посмотри на мир — точно ли все в порядке? - Небольшая учтивость, хотя скорее - подкол. Ни я, ни Татьяна (ни моя Тани) — не являемся богобоязненными людьми. Мир уже много тысяч лет и еще больше живет без Богов и всегда перестраивался. Людьми же.
- А что нам мир? Что с ним такое? Ну, он не погиб. Просто поменялся. Чуть дальше — Татьяна снова указала куда-то там, куда ни ступала нога человека. - есть нечно иное. Я видела, Святослав. Видела огромную каменную башку. Она, как бы тебе сказать, похожа на-а… Да на чайник она похожа. Электрический чайник. Да. На него. И даже там, где нос, у нее дырка.
- Дыра между носом и лицом?
- Да. Точнее нельзя сказать. Глаза — ни глаза. Какие-то широкие отрезки. Рта вообще не увидела. Ну, или он есть, но хрен пойми где и как его там искать — не знаю. Это очень странное место. Но оно будто не отсюда. Я покажу тебе его… - Но Татьяна не успела договорить. Я привстал, потянулся. Зевнул.
- Знаешь, Татьяна, пойду-ка я.
- Домой? Мы же и так редко видимся. - Чтобы мне такое ответить. Я не испытывал к ней симпатий, хотя девушка была очень красивой. Можно было даже не обращать внимания шрам, хотя его размер впечатлял и не замечать не представлялось возможным. К Татьяне клеился тут один. Но он обратил внимание на эту ужасную полосу и… Он не перехотел девушку, но девушка перехотела его. Оттолкнула и ушла. Была ли она в слезах — не знаю. Может, и заплакала. А, возможно, как и всегда — не понятно.
Я вздохнул прямо как она только что. Помял губы и наконец вытянул немного слов, потому что хотел уйти молча:
- У меня есть дела. Мы еще увидимся. Татьян, отпусти меня, пожалуйста. - и ни слова больше. Проводила ли она меня взглядом или ушла, также показав мне спину — ответ ясен как день. Да, она меня интересовала, но не в том смысле. Когда-то ее рассказы увлекали — они всем нравились. Но потом я что-то в ней почувствовал. то. Что — до сих пор загадка. Девушка сама по себе — скопление тайн. Чего уж обращать внимание на одну несчастную недомолвку. Вот почему она появляется всегда, стоит лишь о ней подумать. Будто бы я ее призвал из портала.
Обернулся, только когда увидел за собой край леса. Стоя на выжженной земле, я вспомнил самый занимательный рассказ от Татьяны.
Глубокое прошлое — справка.
3.1. Густая лазурь — небесный всплеск...
Тысячи, десятки тысяч, сотни тысяч — кто даст больше. Но когда-то наш мир был совсем иным. Другим еще до моей смертной жизни. Отсчитав неизвестно сколько, можно было увидеть другую картину бытия. Обычный мир, населенный людьми. Множество технологически развитых городов. Корабли несутся в небо, еще выше и дальше — в космос. Покинув родную орбиту, улетают к соседним планетам, где получают разрешение на посадку в разноцветный город. Некоторые корабли были способны совершать межзвездные перелеты. Люди были готовы к тому и уже давно научились преодолевать немыслимо огромные расстояния.
Планеты предоставляли человеку новый дом, ресурсы и новые впечатления. Те из планет, которые были пригодны для жизни — осваивались быстрее остальных. Менее пригодные или не пригодные вовсе не оставались в стороне. Ибо было известно, что если планета не обеспечивала жизненно необходимой атмосферой, то она была богаче ископаемыми, чем те, на которых возможно дышать без специального костюма. На одной из таких планет обнаружили густую лазурь — вещество, которое заменило все остальное топливо для двигателей и не только. После дорогостоящей обработки густая лазурь, массой около килограмма (это была сфере примерно в 10 см.), обеспечивала энергией огромные корабли на столько длительное время, что это казалось немыслимым. А расстояния, на которые стало возможным перемещаться, вышли за пределы одной Галактики.
Новый вид энергии положил начало новой эпохи исследования. И дело не ограничилось только кораблями. Впереди были города. Впрочем, не все захотели использовать густую лазурь, в связи с тем, что он обесценит другие виды добываемой энергии. Однако все эти негодования не смогли установить окончательную преграду. Прошло еще какое-то время после космоса и города стали питаться лазурным топливом. Прошло еще время, и густая лазурь вытеснила все, чем раньше дорожили обитатели, чтобы обеспечить себя теплом, электричеством и просто уютом.
Но Лазурит использовался отнюдь не только для мирного назначения. Еще один свой потенциал вещество показало после серии испытаний, и оно намного превысил мощь остального вооружения. Трудно не понимать, что если оно обладает такой энергией, то эта энергия не будет разрушительна. Невозможно было переоценить возможность, данная человеку этим полужидким-полутвердым полезным ископаемым. Но чтобы не пойти по пути разрушения цивилизации, созданную многими столетиями и тысячелетиями, были созданы специальные соглашения по использованию сгустков, в том числе по совместным исследованиям и испытаниям. Само вещество не было таким опасным до той поры, пока не попал в руки людей. Но лазурит навсегда изменил нашу цивилизацию. И притом дважды.
Небесный всплеск — вторая стадия изменения. Нам едва ли станет возможным узнать после которого случая явление достигла планеты. На который мы находимся. Земля ли это или планета — трудно предугадать, потому что планета слишком долго находился в так называемом стазисе. Прошло немного-не мало сотни лет, а то и больше. Лазурные волны, когда достигли планеты, не уничтожили ее, как обычно бывает с использованием оружия. Да и лазурит ненамеренно направили именно в наш дом. Здесь жили люди. И здесь запрещалось использовать лазурную энергию в военных целях. Но эти цели у нас и не преследовались. На каком-то этапе люди переоценили свои возможности и чего это стоило — можно видеть сейчас. Что конкретно произошло и что не сработало — когда-то станет явным, но кто-то где-то это уже знает.
Теоретически после небесного всплеска нашу планету отправило в какое-то иное измерение, словно мы прошли через кротовую нору — черную дыру. Что мы до сих на Земле, что нам светит Солнце, но совсем другое. Но наша родная звезда — какая она. А наша родная планета, моя планета, где я родился. Это колыбель человечества — Земля. Но Земля уже очень давно стала не так нужна. Первых людей еще тянуло домой, но последующие поколения уменьшали эту тягу. Так домов у нас стало столь много, что все они - свой дом для каждого.
То, когда-то произошло с нами, могло произойти и с остальными. И что тогда? Куда других людей отправило? И верно ли то, что мы прилетели в другой мир? Или же мы уже давно списаны и остальное — лишь иллюзия. Как и иллюзия времени. Прошлое, настоящее и будущее — лишь обман. Всё существует параллельно. Один, второй, третий, десятый мир — каких много и все они — что-то одно. Маленькая искорка разожгла вселенский пожар. Хотелось бы понять, что происходить в действительности и есть ли те ворота, которые мы ищем.
20-21 сентября, ночь.
4. Три сердца на блюде и под ним огонь...
Что сделано не так? Почему дорожка, ровная и прямая, вдруг резко сворачивает и теряется в кустах, за которыми не поймешь, кого или чего ожидать. Короткая дорога никогда не бывает безопасной. В большинстве случаев вообще нет короткого пути - лишь длинная нескончаемая полоса с препятствиями. Все меньше людей и больше монстров ходят по утоптанной земле. Если попытаться пойти по их стопам, можно угодить в ловушку. Но когда развернуться уже нет возможности — остается один выбор, то есть никакого.
Но не все так страшно, если есть уверенность. Лишь бы не оказаться излишне уверенной. Там, впереди, обязательно будет ответ, надо только аккуратно нырнуть в эти кусты и двигаться дальше. Татьяна хотела бы кого-нибудь взять, чтобы был свидетель и свидетель у нее обязательно будет. Сегодня будет тренировочная вылазка, а послезавтра — никаких игрушек. Ее обнадёжили, и я должен теперь ждать гостью, которая всегда приходит как снег на голову, но с этим я не мог ничего поделать.
Большая полоса никогда не давала забывать её, кто она есть и почему нужно что-то менять. Шрам был своего рода метка, от которой не избавишься, и которая постоянно напоминает о цели. Мешает спать и думать, но и делает сильнее. К черту всю эту силу, к черту метку. Вернуться назад на мгновение, чтобы… Чтобы что?
Мощным потоком, что гамма-всплеск, вырвались все накопившиеся мысли и чувства. А потом словно все стихло. Были ли эти мысли такими, как их рисовала Татьяна? Или же ей этого просто хотелось. Сейчас она одна и может позволить себе все, что творит наедине. Страшный смерч разносил дома в щепки — что-то вроде этого можно было увидеть в голове у девушки. Но я не хотел на ней издеваться за ее некоторые странности, которые в общем-то есть у всех нас. Но Татьяну надо сказать многие побаивались и есть за что. Ведь не зря же случилось то, что случилось. И пожар, который однажды охватил больницу был связан с девушкой. Не так, как подумали, из-за чего вставал вопрос защиты от этой неугомонной. Но где бы эта девушка не появлялась, случалась беда. Недаром ее тянуло к той выжженной земле. Эта метка — да это же обычный шрам. Она вцепилась в верхнюю часть своими когтями и могла казаться, что хотела вырвать. Но сделать этого сознательно Татьяна оказалась просто не в состоянии. Зато идти в потемках к каменной голове — всегда готова.
Вся эта поганая местность ей была одновременно и домом, и страшным кошмаром. Таким похожим на то, что случился много лет назад. Кем бы сейчас она была. Старухой или просто преклонного возраста. Не всегда хорошо, когда путаешься во времени. И ладно бы пара дней — ведь столько лет. Для человека обычного эти годы — детство, юность, зрелость и дальше в бесконечность, когда время перестает делать сильнее, а только ломит.
Когда Татьяна перелезла через овраг, чуть правее от нее треснула ветка. Было уже очень темно и разглядеть кого-то было невозможно, а глаза у девушки не были кошачьими. Она присела в яме, но быстро поняла, что ее заметили еще раньше. Но таинственный гость захотел напасть неожиданно, поскольку не спешил показываться. Один шанс на миллион, что там сидит человек — слишком их тут мало в этих краях. Все разбрелись искать другое гнездышко или померли.
Прошла примерна минута после занятой позиции и с другой стороны также из кустов выскочила фигура. Мужчина молниеносно бросился на Татьяну, которая слишком поздно успела понять, что есть кто-то еще. Незваный гость схватил ее за шею, а второй, видно напарник, выбежал из своей засады. Оба зло смеялись. Они были довольны как никогда, а лицо несчастной девушки казалось ничего не выражало.
- А-ха-ха-ха-ха-х! - Загоготал тот, что подбежал второй. Первый только мычал. - Попа-а-лась, которая кусалась! Что, шалавы кусок, а!? - С какой-то непонятной ненависть, от которой давились даже изо рта, обросший дикарь рубанул рукой по маленькой голове, но Татьяна даже не потеряла сознание. - А-ах, тварюга, молчишь! Ух, утварь! - напарник только усмехался, но оба они едва ли могли понять, что за женщина перед ними. Она все время молчала.
Татьяну бросили в яму, которая недавно была ее укрытием. Ей показалось странным, что ее еще не изнасиловали. А просто ударили несколько раз по голове и лицу и отбросили, словно рухлядь какую. Ей было очень больно — боли девушка, конечно же. Не была лишена. А по глазам текли слезы, но не от страха, хотя страх был, но выражался в другом. Шрам. Когда один из моральных уродов поднес огонь к ее груди, он рванул футболку, что левая часть груди была видна. И он ухмылялся, а потом еще раз ударил. И ударил кулаком по носу. Татьяна слышала все, о чем разговаривали незнакомцы. И как-то ей вспомнилось, что уже видела их. Кажется, они людоеды или же просто бандиты. Воспользовавшись общей суматохой, грабили и убивали. Да, это были они. Им немало лет, но и не много, а силы же их и не думали покидать. Татьяна успела заметить у более разговорчивого одну татуировку — этот рисунок она видела в городе: три сердца на блюде и под ним огонь. Каждое сердце символизировало стихию, где возможна та или иная форма жизни: вода, земля и воздух. А в огне жить не может. Но почему он внизу? Конечно же. Под нами огонь — это магма. Она под нами, но мы можем и сами добывать огонь, чтобы приготовить себе пищу. Это больше, чем символ — не просто так лежат эти три сердца, что в середине земля, слева — вода, а справа — воздух. Земля выше воды, но ниже воздуха. А огонь — внизу. Но почему только внизу, а как же Солнце? Но нет. Это не полноценная стихия — это нечто больше. Это звезда, которая при случае разорвет не только все, что тут рождается, растет и стареет.
Древний символ, который натянул на себя разговорчивый, должен, судя по всему, сделать его сильнее. Конечно же, он очень сильный — справился с женщиной со своей правой рукой. А левая еще не пришла. Тот третий, который скорее должен был подойти, где-то бродит. И это злило дикаря. Он сплюнул и спустился к своей жертве, добавив ей два сильных пинка под бок.
- Чё развалилась, сука!? Язык, тварь, проглотила!? Видишь, мразь, - Он указал пальцем на символ, о котором Татьяне было столько известно, что моральному уроду едва ли хватило смелости напасть на нее после такой лекции. Но лекции не будет — теперь уже поздно. Теперь она — угодная жертва во славу стихий, казнить которую необходимо ночью, чтобы защититься. А днем этого делать нельзя, ибо тогда один из двенадцати Богов обязательно сыщет палача и отправит его на страшные муки. Но так было написано, хотя нужна ли эта легенда обезумевшим людям у костра. - Смотри, тварь, смотри!! - Он ударил еще два раза по лицу. После третьего замаха его поймал за локоть молчун, который покачал головой. Стало ясно. Что хватит, иначе жертва станет неугодной, потому что покалеченной. - А-ах, да, ну, на хер эту… У нее шрам на всю едрень — куда она нам? - Это было лишнее. Каждое слово, которое произнес дикарь, как пуля, влетело в ухо. Это было то самое состояние, которое характеризовало сильную сторону девушки. Но что она могла сделать с крепкой веревкой? Слезы катились одна за одной. Что можно сделать, будучи беспомощной, в лапах громил. Будет ли смерть — избавлением, хоть и мучительная? Но ведь смерть проиграла. А помощи ждать не откуда.
Но ни Татьяна, ни бандиты не знали, кто или что скрывается от них. Бандиты могли нарушить какой-то закон своими поступками. Но не только потому что они напали на беззащитную девушку, уже однажды искалеченную в этих же лесах. А, может, и в других. Не было столь важно. Сейчас Татьяна лежала и ей было трудно дышать. У нее все болело — она снова почувствовала свое тело. И этот шрам — какой же он большой, огромный. Он не так сильно уродовал красивое тело, как думала Татьяна, но она же все-таки женщина. А дикари ржали. Нет — смеялся один, второй был словно помутненный разумом леший, ухал, охал и в конце, что бык — мычал.
Время будто специально остановилось у дороги. Не хочет покончить со страданиями. Издевается. Два здоровяка, что два дуба, связавшие и бросившие девушку в грязный обрыв, веселились уже по полной. Три раза разговорчивый бандит спускался в овраг и что-то бормотал про свой символ и проявлял чудеса «красноречия» в отношении лежавшей, казалось бы, без сознания женщины. Один удар, но уже не такой сильный, давал понять, что она жива и даже с открытыми глазами, в которых все же была какая-то пустота.
«Помогите...» - Она сказала так тихо, что находящий рядом обросший дуб ничего не услышал. Сказала спонтанно, будто кто-то другой, но ее губами и голосом. Ее бы руками и ногами порвать сетку.
Рядом с головой что-то зашуршало. Татьяна попыталась немного поднять голову, но что она могла видеть. Конечно, рядом горел костер, но даже с его освещением было трудно внятно разглядеть картину, находясь здесь, внизу. Но еще сложнее это было сделать из-за синяков. По земле стелилась длинная черная одежда. Девушка будто бы увидела кого-то, но картина плыла, так что ей могло лишь показаться, что незнакомец держал вещь, похожую на косу. Это ведь за ней пришли, да? И этой косой достанут до сердца, которое должно быть неповрежденным, будучи извлеченным из грудной клетки. Но таинственный гость исчез. Исчез прямо перед носом. А несколько секунд спустя Татьяна слышала страшные крики. Нечеловеческие вопли, которые становились все тише и тише.
Скорее всего один из бандитов рванул, что ракета. Старт был впечатляющим, поскольку Татьяна получила порцию земли, которая осыпалась на ее куртку. Второму дикарю кажется повезло меньше, ведь он даже и двинуться не успел. Это он только что аккомпанировал на весь лес. Его вопли вскоре все больше стали походи на хрип.
Чуть позже все было закончено. Татьяна ничего не слышала. Она лишь лежала. Но неожиданно, перевязанная с ног до головы. Ей очень трудно дышать и казалось, что она вот-вот задохнется. Но не тут-то было.
Все свои силы Татьяна направила на то, чтобы освободиться. Веревка уже мякла и все больше расслаблялась, одна крепкие узлы были несгибаемы, а ее порывах. Овраг был крайне неудобен, чтобы хоть как-то можно было забраться. На текущий момент это было невозможно, но что такое? Узел словно сам отвязался. Нет? Отвязался же. Узел на ногах.
Татьяна не могла потом сказать, каким образом она смогла подняться на ноги и как свернутые сзади веревкой руки оказались впереди. Огонь доделал дело, уничтожив путы. Все это время рядом с костром лежал окоченевший труп с татуировкой на правом плече. Лицо трупа выражало ужас, который подкрался сзади, но оказался впереди. Из тела будто силой, что за волосы, вытащили душу. Глаза как стекло, лицо — невыносимо синюшное. А от второго бандита, как и следовало ожидать, и след простыл. Только огонь тихо трещал и дарил тепло избитой Татьяны. Она уже и забыла, куда шла. Просто сидела рядом. Грелась и тихо плакала. Как же не хотелось смотреть вниз. И не нужно было - просто застегнула куртку.
21 сентября, день-вечер.
5. Зачем вам ходить по земле, плавать в воде и летать по воздуху...
Уже под утро, едва первый луч коснулся комнаты в восточной части дома, я услышал чьи-то шаги. Незваный гость шаркал по полу и, едва очутившись на кухне, буквально захлебывался водой. Именно в тот момент моему взору предстал неизвестный, а я даже не мог понять, что делать. Молодая женщина, в загрязненной изорванной одежде с разбитым лицом, где сохла кровь. Складывалось впечатление, что она вот-вот рухнет на пол. Но нет. Девушка с грохотом отбросила стакан и пошла в мою сторону.
- Тань, ты-и-и… - Едва я выдавил из себя слова, как она положила свою рука на мое плечо и тихо заплакало. Потом, шатаясь по комнате, ушла в восточную часть хаты и рухнула на кровать. Дальше я не слышал, плакала или она, но помощь ей требовалась точно.
Карлик со стаканом в руке прошел вслед за дамой и каким-то чудесным образом заставил выпить ее стакан своего зелья, о природе которого известно было лишь ему одному.
Мог ли оставаться в этих краях тот, кто мог бы оказать медицинскую помощь, казалось бы, умирающей девушке? Да. Был здесь такой.
Через некоторое время знахарь осмотрел Татьяну, забинтовал в обработанные тряпки. Все это время я находился на кухне. Все то время, пока доктор со своим ассистентом, моим «дворецким», ухаживали за больной. А после кудесник вышел и поговорил со мной.
- А ваш друг очень хорошо знает свое дело? Можете ли вы мне рассказать о рецепте его отваров? Очень вкусные, надо сказать. — Так они там еще и чаи гоняли, когда рядом была Татьяна, которая на первый взгляд может отъехать куда дальше, чем в ближайший город.
- Это вы у него спросите рецепты его отваров — я не интересуюсь такими делами. - В это время мелкий отдал лечцу несколько маленьких мешочков, состроив свою огромную улыбку на лице. Доктор ответил взаимность. Он отдал мне список рекомендаций и ушел восвояси.
Первым делом я посетил могилу с камнем. Постоял у нее какое-то время. Карлик как обычно ровнял свое произведение искусства.
- Живешь, будто в космосе, Таня. - Благовония меж тем витали вокруг по кургану. Очень приятный запах одновременно даровал некое упокоение. Мысли становились легче и жать становилось проще. Тебя уже нет много лет, но твоя душа рядом. - Обязательно, Танюша, обязательно...
Вторая Татьяна все еще спала. Убитая сном. Кому она перешла дорогу, и кто ее так отделал – обязательно потом спрошу. А меж тем мелкий продолжал крутиться около ее кровати, периодически заскакивая в свой сад, куда и я после завтрака решил податься.
Совершенно неправильно было бы думать, что внешний вид Татьяны меня перепугал. Но и полное безразличие мне было не характерно. Скорее какая-то середина, чему есть свои причины. Если она оказывалась рядом, случайным образом, будто бросок монеты, могло что-то произойти. И я уже рассказывал про ту землю, на которой не растет лес, который как чье-то отражение. Не важно. На самом деле я хотел бы сказать, что не испытывал каких-либо чувств к своей гостье.
Ко всему прочему… Нет, не с того начинаю. Достаточно хотя бы немного понять вчерашний диалог и сделать вывод. Очень сложно поймать ниточку, которая может привести с следующей точке. В самый неподходящий случай она рвется. Вот так и Татьяна строит речь, а потом резко влево. И когда она начинает разворот, ветер меняет направление. Не то, чтобы ветер буквально менял направление, но я внутри чувствую от нее непонятную энергию. Девушка словно бы сначала притягивает, заинтересовывает, но потом собеседник начинает чувствовать себя не комфортно. И, скажем так, с ним может произойти неприятный случай. В лучшем случаи. Но порой, смотря на нее, понимаешь, что и ей самой нужна помощь. Неужели все дело в шраме? Словно вторая личность. Два человека живут в одном и поэтому такая несвязность в диалогах. И поэтому никак не узнать, какая из сторон будет перед тобой в следующую секунду.
Когда-то я был самым настоящим скептиком, оттого многие вещи казались несуществующими. Потому что они противоречат моим убеждениям. Если бы мои глаза в те год видели больше, возможно моя жизнь построилась тогда иначе. Я понимал лишь то, что в принципе можно было понять. Остальную информацию приходилось искать. Вот оно, естествознание. Но иррациональность мышления – игра разума. Большего невозможно и представить. Существует лишь только то, что естественно. А нечисть сидит в голове у таких людей. Игры света и тени, в которые начинает вмешиваться сознание, могли закончиться для такой головы ее отсечением. Не в физическом понимании. Свои же видения мной списывались на недосып, галлюцинации, психологические расстройства. Но они пройдут. Да, я ведь в это верил. Может, что-то не так сложилось. Внутренние переживания, постоянные волнения и притом беспричинные. Возникали сами собой. Эта вторая личность говорила о том, что нужно что-то делать, а ни сидеть черкать перед окном, что великий сказочник. Но так уж вышло, что размахивать кулаками пришлось позже драки. Потерявши – плачем. И злимся. Очень злимся. В ярости на самого себя.
Этот мир никуда и не проваливается. Таких миров столько, что всеобъемлющей Вселенной как бы параллельно до какой-то одной планеты, которая как атом в атоме и еще меньше – такие мы по сравнению со всем. И еще меньше.
Когда-то я опирался на логику, но куда ей до вещей, не доступных мне в лучшие годы. Поначалу трудно держать ситуацию под контролем. Да и как вообще можно понять, что с твоей головой все в порядке в тот момент, когда происходят странности, что из собственной книги, которую вот только недавно завершил. Еще даже на проверку не относил. Ее страницы неожиданно вторгаются в реальность, а из-под земли вырастает другой мир, чтобы разнообразить наш.
И уж тем более мне не было дела до какой-то там Белой осени. Словно на огромной космическом населенном шаре выбирается цель для заморозки, а вместе с ней приходят чьи-то души. Воспользовавшись истонченной гранью, они проникают в наши дома. А люди, которые сделали что-то плохое или места, где произошло что-то еще более худшее – все напоминает о том, что лучше держаться своей стороны. И никогда в жизни не лезть в вещи, которые не понимаешь. А если уж приспичило, то стоит отойти от принципов и будет несколько проще. Таня была ими помешана. Плохо сказано – очень грубо. Таня занималась любимым делом. И даже зарабатывало на этом.
А сейчас мне даже вдохновение для творчества искать не нужно. Стоит только подняться со скамьи и посмотреть налево, направо – все перед тобой. Позади всех домов деревьев в самое небо упирается гора. Огромная глыба рвала поля несколько лет, пока не воткнулась в голубую твердь. У самой ее вершины завихрение, словно воронка. Горы не могут образовываться так быстро и не могут быть в принципе. Их цикл давно прошел, а горообразования в этих широтах не было никогда. Мы считали ее наваждением, что вода в пустыне, только здесь свои особенности. Но она оказалась настоящей. Я был там со своими тогда новыми друзьями. С нами только Татьяны не оказалось.
Татьяна-Татьяна. Она же мне только вчера говорила про какие-то каменные изваяния в лесу с характерной дырой, будто нос – ручка для чайника. Значит, там тоже есть граница. И мне все-ровно придется пройтись с ней до неподвижного великана, чтобы узнать больше. Однако не хотелось бы рассказывать друзьям о той голове. Пока что. Есть надежда, что они сами не узнают. Что мы с Татьяной будем первыми, кто увидит вновь образовавшуюся скалу. Только эта гора – чьих-то рук дело. А это значит, что под лесом действительно был город. Возможно, мы найдет ответы хотя бы на пару вопросов. Правда еще надо решить, в какой день стоит отправляться. И это точно будет – не сегодня и не завтра. Я ведь даже не знаю, что произошло с девушкой, пока та шла своей дорогой.
Понять бы, где искать эту голову, так чтобы Татьяна ничего не узнала. Прийти туда без неё – было бы идеальным решением. Но как ни старался понять, в каком месте находиться этот камень, обнаружить хотя бы примерно локацию на карте не вышло. Решение пришло как бы само и как бы сложным оно не оказалось. Татьяна сама покажет, где голова на этой карте. Покажет, пока сама еще будет в полуобморочном состоянии. Вот так вот спонтанно. Да, это возможно, хотя и несправедливо с моей стороны. Но я просто схожу. Туда и обратно. А потом мы отправимся туда вместе. Девушка ничего не узнает. Может, бумагу просто подложить под ее руку вместе с фломастером. Тоже вариант. Тоже вариант, только глуповат слегка. Однако так хотелось, что своя теория подтвердилась. Если скалы начинали вылезать по краям так, что мы сидим по сути в центре «котловины». Под нами Яша — подземный город, который давно был описан в книге. Книга та в доме. В доме и Татьяна, которая поможет мне. Я даже буду готов стать ей другом, если… Что если Яша может быть виновен в моей новой жизни. Странно, но разве можно обвинять в новой жизни? Конечно, нет, если она — новая. С чистого листа, с нового взгляда. Но я пережил смерть, о которой и узнал-то не сразу.
А что есть новая жизнь, когда за нее платит другой человек, которого ты знаешь и любишь не первый год? Почему я должен был стать тем, кем являюсь? Это противоестественно с любой точки зрения. Природа не способно на такие чудеса, тогда как у подземного города другие планы. Однако жизнь есть, когда есть смерть, поскольку противоположные понятия одно без другого не существуют.
Немного позже, вернувшись к больной, которая все еще была отключена от внешнего мира, план по карте и фломастеру был реализован. Однако второй в комплекте из-за кривых рук пришлось вызволять из темного плена под кроватью. Вырвать фломастер в итоге вышло, но после того как я приподнялся с чувством выполненного долга, мои глаза встретились с неподвижным взглядом девушки. Только глаза — всё остальное было словно парализовано.
Это был странный взгляд, отчего я едва не свернул шею стола. Стол выстоял, а Свят боялся шевельнуться.
- Мы можем быть друзьями, но другим я не верю, - однажды сказала Татьяна. Под «другими» она понимала остальных, кого коснулось «бессмертное» проклятие. И это был точно такой же взгляд, как сейчас. Такие глаза трудно забыть и трудно остаться безэмоциональным, хотя, возможно. Остальные люди, которые знают о даре перерождения, считают переродившихся амебой, лишенной чувств. Такова цена и отчасти они правы. Эмоции остались, но в урезанной версии. Пока я и остальные сохраняют память о любимом человеке, можно не бояться полной потери человечности. Пока есть цель — есть, к чему стремиться. Значит, и возможность не быть съеденным своим же собственным проклятием.
Тогда я промолчал. Правильно или нет — знать не положено. Одно верно. С Татьяной лучше говорить коротко. Пусть она сама ведет длинный рассказ, который можно будет перебить коротким вопросом и желательно как можно реже. Словно бы она сама спрашивает, и сама же отвечает. Примерно, таким образом мы и общались. И также продолжаем общаться. Лишь бы она выговорилась и успокоилась. Словно неисчерпаемая батарейка в устройстве со множеством функций. Тысяча тем, которые и уловить-то сложно — не то, что определить связь. Но связь безусловно была — надо всего-навсего залезть поглубже в ее голову. Лишь бы после этого живым остаться.
Но в отдельные моменты, как только что, мне, не стыжусь этого, становится страшно. В Татьяне сидят два человека. Второй показывается редко, но метко. Возможно, в этом мои предрассудки, однако странное поведение девицы впервые даже не мной замечено. Тем более причина странностей уже тысячу раз объяснял.
Мне нужна твоя карта, а потом посмотрим. Она не враг мой и я — не враг Татьяны. Но здесь слишком много таких вещей, о которых думать не хочется.
Ближе к вечеру, когда уже почти стемнело ко мне зашел один из друзей, Радомир. Из всей нашей сборной он меньше доверял человеку, который находился в восточной комнате дома. Стоило было ли ему говорить про нее или нет — наверное, стоило.
- Свят, - Радомир оглянулся по сторонам, не забыв посмотреть на пик огромной горы, где постоянно циркулировала воронка, - у нас объявились гости. Ты уже давно их знаешь. У них здесь, - Он указал пальцем на правое плече, - татуировка в виде трех сердце на тарелке над котлом… То есть над огнем.
- Но это маловероятно, Радомир, - Хотя и не верил сам себе, потому что слишком уж тут многое перевернулось. - Сколько лет-то прошло. Они сами себя...
- Не сами себя, Свят. Не сами себя. - Он вдруг выпрямился, словно фонарный столб. Вдруг указал на меня, дав понять, что уже хватит бороться со скептицизмом, ибо ты, то есть я, уже видел слишком многое, чтобы сбрасывать со счетов. - Хватит уже тупить. Сколько можно? Сколько тебе уже надо времени и что тебе надо еще показать, чтобы ты понял?
- Радомир, я не стою таких усилий. Давай ты мне расскажешь, что узнал. У меня от Татьяны уже крыша едет.
- Хорошо. Присядем. - Мы сели на скамью. В саду по-прежнему шебуршал карлик, время от времени забегая в дом по своим делам. - Сегодня из леса два трупа приволокли. У обоих на правом плече характерная татуировка. У обоих внутри… В общем будто их отковыряли с вечной мерзлоты. И судя по всему они готовились к ритуалу. У костра валялись веревки и...
- Ну, конечно. - Меня вдруг осенило. Радомир даже сделал тактическую паузу, несмотря на то, что я фактически перебил своего собеседника. - Это и была Татьяна. Ее связали и приговорили. А перед этим избили так, что живого места не найдешь. У нее разорвали футболку и… Ну, ты понял.
- Нет. Я ни хрена не понял. Но понял то, что им не удалось завершить ритуал. А это значит...
- А это значит, что у них ничего бы и не вышло. Они ничего не знают о нас, Радомир. Как ты можешь быть уверен в возрождении… Как там этот орден-то…
- Свят, не шути, пожалуйста. - Радомир отчего-то опять насторожился. Мол, этот орден — полноценная организация, причем очень древняя и очень уж организованное. За все время их существования едва ли можно было предостаточно найти примеров, когда хоть кого-то ловили. Правда «предостаточно» - это сколько? Однако Радомир не злился. Нет. Скорее пытался просто вразумить. Не угрозами, ни приказами. Просьба и ничего более. - Своего настоящего имени едва ли кто понмнит, мы звали и звоем их - Трехстишие. Три сердца — три стихии. Остальное — для красоты слога.
- Ну, ладно. Трехстишие. Радомир, меня не интересуют религиозный подтекст, которыми они руководствуются, вытаскивая из людей сердце.
Радомир вдруг замолк. Отчего — не понятно. Обычно за такими возражениями следовало возражение. Значит, ему что-то на ум пришло или просто так задумался?
Есть время подумать и мне. Татьяна наткнулась на бандитов по пути к каменной голове. И случилось это прошедшей ночью. Встретили ее случайно — в этом я не сомневался. Возможно, какое-то время назад Трехстишие и руководствовалось каким-то своим кодексом, но с тех пор прошло столько эпох, что их законы все больше коверкались, вплоть до полного абсурда. Да такой дикости, какой и в древние времена-то не было. Не говоря уже и о том, что «стихоплёты» имен свои покровителей не помнят — стали самые настоящие людоеды. Прикрываются таинствами, которые по идеи должны вселять страх и уважения.
Прикрывались и совершали свои «таинства», под которыми я и подобные мне адекватные люди понимали убийство. Убийство, которое совершали людоеды. Радомир был прав насчет того, что увидеть мне удалось многое. И многое из того, что видел - не состыкуется с миропониманием скептика. Но я ни разу не наблюдал какие-то сверхъестественные явления, связанные с творчеством секты. А вот, что они точно могут, заметно на примере Татьяны. Не была девушке мне близким другом, нет к ней симпатий (но внешность — хоть каждой желай), но за такое насилие можно и нужно оторвать голову. И вместо призрачных страхов, Радомир бы что дельное сказал. Хотя, в принципе, смерть двух негодяев — очень хорошая новость. Даже если кто из них и решит появится — что он нам сделает?
- Религиозный подтекст… - Вдруг отозвался собеседник, - Религиозный подтекст… Но он не нужен. - Радомир посмотрел на меня как… Странно очень посмотрел. - Он где-то далеко, а они задобряют... Яшу.
- Задобряют богов, либо духов. Кто из двух — Яша? - Я знал ответ, потому как сам стремился к его владениям. Мой главный козырь пока в рукаве, и он там останется до нужного момента.
- Я не могу этого тебе сказать, потому что даже сейчас не понимаю мотивацию некоторых твоих приколов.
- Ладно, договаривай уже, что дальше было. Или ты по другому поводу пришел?
- Я прошел по своей инициативе. Нам нужно вновь скооперироваться. – Радомир снова задумался, а мне вонь что ли гадать? Скооперироваться он хочет. Против кого? Тех бандитов? А зачем?
- Подожди, Радомир, я тебя не понимаю. Ты хочешь собрать всех вместе. Как раньше. Тебя испугали какие-то людоеды? – Впрочем мне не зачем было упоминать людоедов, так как Радомир, исходя из сказанного выше, относился серьезно к Трехстишию, потому что считал… Об этом позже.
- Примись серьезнее, ладно. Татьяна попала под их руку, так? Она сейчас у тебя, так?
- Судя по всему – не у тебя. – Очередная шуточка, но Радомир это, может, и не услышал.
- Их покровитель не отличается дружелюбием. Кроме того… - Он снова до чего-то хотел додумался, либо просто не спешил. – Что тебе известно о сроке, которые дается, если палач опоздает?
Так вот, в чем все дело. «Палач опоздает». Да. Именно, если опоздает. И что потом будет. Все сходится, и я хотел бы быстрее добраться до своей цели. Сейчас же просто ответить на вопрос:
- Три дня – срок. В ночь казни угодная жертва должна быть заколота, а стихия освобождена. В противном случае есть еще три дня – по одному на воду, землю и воздух…
- А если на третий день нет дара, тогда зачем вам ходить по земле, плавать в воде и летать по воздуху. – Закончил Радомир. Хотя скорее перебил. Он знал ответ на вопрос, но не знает, какое точно ждет наказание. Не мог его знать и я. Однако раскрыв книгу и отыскав нужную страницу, можно было узнать, что люди лишаться своих стихий – будут брошены в четвертую среди, где жизнь невозможна ни по каким законам. Та жизнь, которую мы знаем. Плоть поглотит огонь, который может быть, как другом, так и врагом. Безопасен только очаг да костер, где готовится пища и где мы греемся. Она дает нам еду, тепло и энергию. Но если языки перебираются через каменное заграждение костра, обрушивают заслон печи, если мерцающий уголек падает на пол, тогда друг превращается во врага, который съест всё, прежде чем исчезнуть. Именно такое наказание ожидание провинившегося «поэта» культа. И куда более интереснее то, что произойдет в действительности, потому что в учениях текст слишком загнут, чтобы воспринимать буквально. – И мы никогда не задумывались… Я знаю, что ты хочешь сказать… Мы никогда не задумывались, что же может ждать нас.
- Нас ничего не может ожидать. Если речь и зашла про Яшу, тогда ты будешь жутко потрясен, что ему нет дела до меня или Татьяны. А вот ты, Радомир, можешь понравится подземному владыке… Я знаю, что ты хочешь сказать… Насколько я знаю, Ящер усердно следит за своими последователями. – Больно разговорился я. Такое бывает не так часто, зато метко. У меня есть планы пригласить своего собеседника к таинственной голове. Может, заодно и людоедов повстречаем – что еще от них осталось. – Ящер прежде всего следит за соблюдением условий. Опять же – я находил противоречие?
- Какое!? – Собеседник не скрывал любопытства.
- Такое, что подземный лорд должен следить за своими надземными исполнителями, однако он хотел, чтобы все стихии были заселены. Например, живые организмы вышли из воды. И потом взлетели в небо. Вода – первый дом. Земля и воздух соприкасаются меж собой, а в толще воды воздух растворен – это уже не то. Значит, земля и воздух с точки зрения мифологии существуют едино… То есть это… Мы как бы одновременно ползаем и летаем.
- Бред какай-то.
- Не такой уж и… Это ведь, может быть, правильно. Мы ходим на земле и дышим воздухом. Мы как бы касаемся обеих сред. В то же время мы не летаем. Все, что твердое – земля. Куда проваливаемся, но не падаем – вода. Остальное – воздух. Короче говоря, возвращаясь к тому, с чего начал, я хотел сказать, что Яше выгодно равновесие, но в тоже время он отнимает по одной за каждый день.
- Но это не так. Я хочу, Свят, чтобы мы наконец помогли друг другу, потому что скоро всё поменяется. Но пока мы есть…
- Боишься, что Яша отнимет силу?
- Он не отнимет ее, но за проступки его последователей поплатятся обычные люди.
- Которые вообще где, Раломир!? – Свят развел руками, чтобы его собеседник подумал вначале. Из тех, кого сейчас нет, было много погибших если и не странной смертью, то и не от руки людоедов. Начав сначала, еще до полного хаоса, еще до последней Белой осени (которая случилась за 50 лет до начала этого хаоса, и прошло еще несколько десятков лет до нынешних событий). А мы будто бы под защитой невидимого купола – нас нельзя погубить, но источник всякой силы присутствует всегда. С этой точкой зрения я согласен всегда, чему бы не верили мои глаза. – Скольких ты видишь?
- Успокойся, Свят. – Радомир похлопал меня по плечу. – Кто-то же остался. И остальные есть. Где-то далеко, но я верю, что есть. Мы просто должны сами ответить на вопросы. – То, что он сказал дальше – меня немного напугало. Я мог услышать, что угодно, но только не от этого собеседника. – Мы должны найти город, который где-то внизу. И это наш шанс утихомирить орден. – «Утихомирить» - словно бы другой человек сказал, который и выделил это слово. – А людей, которых нет, могла и белая старуха забрать.
- А остальные? Не надо мне рассказывать, что тут происходило. Тогда вас и не было.
- Мы исследователи, а не домоседы, как ты. – Подчеркнул Радомир, но был прав лишь частично. Ибо я не мог и не хотел постоянно перелетать с одного края на другой. Иным путем, как постоянные путешествия группа передвигаться не желала. А Радомир не хотел особенно. Мол, любые контакты с тонкой гранью, как например, портал может способны обнаружить перерожденного. Они что навигатор, поскольку перерожденный имеет как бы свой определитель. Имея необходимые вещи, след обнаружиться раньше, чем его хозяин это поймет. Я не знаю, сколько должно пройти времени и для чего оно должно пройти, но если эта теория «не понятно, о чем» верна, тогда ждать придется не то, что десятки, может, и не сотни лет. Кто знает, возможно мы уже потеряли столько и в десятки раз больше. Может, какие-то грани мы уже перешли и теперь даже не знает, в какой точке пространства находимся. К сожалению, одному мне не справиться с планами – это уже давно понятно. Может быть, я тяну время и хочу найти что-то такое, во что сам не могу поверить, чтобы увидеть её. Или же я просто должен смириться со смертью. С чьей смертью? Та, которая лежит под землей или же со своей, потому что вторая смерть решила все. Решила за меня, за нас. И что можно сделать? Есть выход, но его поиски растянуться надолго. Неизвестно, где мне придется побывать, но начало уже известно. Та, которая расскажет тайну, сейчас стояла у окна, но мы этого не видели. Мы разговаривали, а потом думали. Думали и разговаривали. Чушь, которая приходит только в головы перерожденных, обретает смысл. Наши мысли, спрятанные глубоко, в недрах, недосягаемы для простых и сложных смертных. Но какое безумие творилось внутри красотки со шрамом на груди – боялись гадать сами боги, которых нет.
Татьяна видела Радомира, но не спешила показаться. Некая скульптура девушки – немые губы, застывшие глаза. О чем думала и чего хотела? Видела ли она меня в спальне или нет? Кто я для нее и что она хочет от меня – ответы либо будут найдены позже, либо никогда. Частичного варианта не предусмотрено.
- Я исследователь и домочадец, Радомир, и я плохо понял, что ты подразумевал под «утихомирить». Можешь не отвечать. – Скамейка заскрипела, когда я поднимался. Окно, в которое посмотрел спонтанно, было пусто. За ним прятался любопытный человек. Ее сейчас подносили кружку фирменного чая. - У нас разные пути, но пока мы должны быть вместе. – А дальше нужно было рассказать про видения девушки, но момент еще не настал. Не сегодня. К голове пойдут двое или один. И второе предпочтительнее, но менее вероятно. Первое же доступнее, но менее желанное. А у меня и выбора не будет, если дойдет до дела. Что она захочет в обмен? Я думал, что в ней кто-то есть. Та вторая половина – кто или что-то другое. С кем приходиться разговаривать, когда глаза какие-то другие. Чем больше времени проходит, тем меньше знаешь эту девушку. Вечно молодую и вечно странную.
Наш разговор с Радомиром не отметился заключением. Он остался открытым. Я все же не решился открыть ему свой план и правильно сделал. Мы оба подумаем, как поступить дальше и стоит ли двигаться в Северорецк. В одном была взаимная уверенность. Нужно отыскать заветных вход. Только что потом?
21-22 сентября, ночь-утро.
6. Человек в котловине - миллионы щупалец-корней...
Хорошая эта была ночь – прохладная. И словно бы такое чувство, что сегодня ты отстранен от мира, которого нет. Все мир – это то, что создаешь сам. Посредством своего воображения. Мысли – они материализуют задуманное. Но приходиться каждый раз спускаться на землю из своих измерений и понять, что уж точно нет того мира, который давно перемешан на этой планете. А что на других и где мы вообще – того не знают даже боги, которых не существует. Катилось бы оно все к чертям. Изо дня в день я думаю, что вот завтра будет все по-другому, чем сегодня, а завтра узнаю, что вчера было иначе – как-то лучше. Не знаю, почему я так думаю. Может, потому что, чем ближе к прошлому, тем как-то веселее? Но это глупо. Время идет, оно развивает, изменяет и должно улучшать. Так может точно улучшает, а я спрятался за ограждением и потому такие странное самовнушение. Или как правильнее можно назвать то, что происходит? А сегодня должно быть всегда лучше.
День прошел – вся ночь впереди. Небо над домом черное – все звезды скрылись за тяжелыми облаками. За окном черные деревья раскачивались северным ветром. Татьяна не менялась с самого утра, а карта на месте. Но у меня было чувство, что девушка поднималась, а карлик ее отпаивал.
Я не спал и все ждал какого-то разговора, пока еще темно и слышно легкий грохот с неизвестной стороны. Этот шум почти ежедневный, и он также раздражает, как и кваканье речных лягушек – то есть вовсе никак, даже расслабляет, как и эти лягушки.
Хозяин дома сидел в своей спальне-кабинете и все смотрел на ее вход. И все кого-то и чего-то ждал. И кого-то или чего-то не появлялись. Часы тихонько шли и не забывали об этом напоминать. Но что мне это напоминание, когда нет разницы между днем и годом. Просто нужно помнить, что времен идет, что оно вообще есть. Люди смертны и у каждого из них есть своя последняя отметка на циферблате. И жизнь течет до сей поры. Время идет только вперед, и теория об иллюзии трех времен ничего не меняет.
А я вижу искажение. Я его ощущаю. Ткань пространства и времени начинает нестабильна. Почему? Потому что. Потому нет жизни и смерти, которые одна без другой невозможны. Мы изменились под действием какой-то силы, которую не понимаем. Мы помним самих себя много лет назад, но едва ли способны также время, его способности в отношении живого здорового организма, которому природа определила удел, называемый жизнью. До последнего удара.
Иллюзия… Прошлое, настоящее и будущее. Все иллюзия. Да, теперь это так. Видимо мне нужно смириться, но сам с собой я еще ни разу не встречался. Моя жизнь с моей же жизнью никогда ранее не пересекалась. Так, может, момент еще слишком далек? Может, ответы я найду там, куда стремятся все перерожденные. И не нужно думать о том, что есть подземный город и его владетель. Есть они или не существует их – мы идем туда. Мы хотим идти и не понимаем почему. Там что-то есть, что тянет нас, словно гравитация.
Неисчерпаемые силы расходовались на философию и так бы незаметно настало утро, но меня прервали. Глухой неопознанный источник – медленные шаги на чердаке. Классический вариант развития событий. В моем доме свет был везде выключен, но не в целях экономии энергии генератора. В полной тьме я отдыхал, как и раньше. Иной раз засыпал прямо на стуле или кресле.
Неизвестность едва ли кому даст покой. А когда она рядом – тогда только страх. Не из-за страха, но из любопытства я отправился наверх. Неприметная допотопная лампа осветила помещение. Чердак был достаточно просторным для второго этажа, где можно устроить несколько комнат. Надо подумать над этим, только бы найти паразита, который не дал сосредоточится высшему разуму.
Но не тут-то было. Непрошеный гость как в воду нырнул, а я же стоял среди своих чердачных пирамид. В комнате кроме меня никого не было, но стоило сделать всего лишь шаг к выходу и заиграли ступеньки. Она, оно, он топал также медленно, как и раньше. А я не стал ждать сюрприза и сам еще медленнее полз к цели. Но что есть моя цель? Кого-то увидеть или уйти? Узнать новое или вспомнить старое. Ведь однажды мне пришлось оказаться в одном доме, в подвале, где металась душа. Сгусток воспоминаний о хозяине этой души умел разговаривать. Девушка, которой однажды повезло в жизни и это везение обернулось кошмаром. Кошмар отнял покоя. И надо было мне оказаться на перекрестке миров, чтобы стать тем, кем являюсь по сей день.
Татьяна или карлик? Может быть, они вместе захотели поиграть? Нет. Девушка отдыхает, да и садовник устроил себе уютное гнездышко.
Кто там? Никого. Пусто. Но от этой уверенности не стало проще. Где-то в черном лабиринте комнат чувствуется чужое дыхание. Медленное, размеренное. В прятки со мной играешь. Манипулировать. Не выйдет.
На всякий случай, не зная зачем, я ушел к Татьяне в комнату. Убедиться в чем-то, ком-то. В том, что она по-прежнему спит. Или просто понять, что с ней все в порядке. С той, с которой едва ли найдем много общего. Мы не враги, но и не друзья. В это свято верилось. Или, может, суть более глубокая?
Там, за косяком мелькнула тень, еще более черная, чем все остальное. Вслед за тенью маленькая картина плашмя шлепнулась на пол. Татьяна всего лишь шевельнула носом – от сна, не более. А вдали кто-то рыскал. Снова глухие шаги. Наверх я не пойду – не пытайся меня звать. Один раз уже пришлось упасть в яму – второй шанса не дам.
Я подошел к месту, где висела картина. Поднял ее и заново закрепил. Черная тень растворилась по комнатам, но не чувствовать ее было невозможно. Что-то удушало, будто шея стиснута щупальцами. Дом был наполнен влажным удушливым воздухом. Размытые силуэты домашнего интерьера будто пульсировали. Еще немного, еще чуть-чуть и сознание вот-вот оставит. Подкосятся ноги и приветствуй меня, бездна. Но не стоит спешить, бездна. Ищи жертву в другом месте, здесь тебе никого не схватить. Боль сковала левое бедро, словно бы защемление нерва. Примерно около минуты я топтался на месте, пытаясь сделать шаг, но идти не мог. Больно — это хорошо. Главное, что чувствую.
Мгновение, длинной в вечность или вечность размером с долю секунды. И мне трудно было тогда понять, что правильнее. Мне «вбили» в пол. Сначала будто отказала нога, а потом всё остальное. И я на время обрел философию.
Мир есть такой, каким его увидел обычный человек. Он прилетел с другой планеты, постарев ровно на столько, сколько провел в полете. Три дня пилот пересекал бесконечные просторы Вселенной, и за эти три дня мир на планете изменился на много миллионов лет. Человек прилетел в будущее, но на его Земле прошло столько же, сколько и на корабле. Космическое судно ударило в кору, придавив землю. Неизвестная, неизведанная для него Земля. Знал ли путешественник, сколько эпох ушло в бездну, и мог ли он додуматься, что кротовая нора отправила его в пустую неизвестность, в которой планета — редкий гость. А расстояния между звездами еще более огромное, чем в привычной Вселенной. Длинный затяжной прыжок сквозь пространство и время. Куча белых полос мелькает перед окном кабины и ничего более. Потом эти полосы пропали и настала Великая тьма. А после нее огромный космический шар вынырнул с огромной силой. Пилот маневрировал, избежал катастрофы. И вот он здесь. Земля мертва. Еще хуже. Нас уже давно нет — лишь зеленые города. Путешественник не понимает, куда он попал.
Его корабль — его спасение. Но отчего-то безымянный человек не хочет покидать твердую землю, чтобы лететь дальше, двигаясь вперед, управляя временем. Продвигаясь дальше, среди спутанной растительности, он натыкается на нечто невообразимо огромное. Миллионы щупалец-корней уходят очень глубоко. Пилот бросает монету в пропасть рядом, но так и не слышит падения. Огромная черная полость — есть ли внизу что-нибудь?
Огромное дерево-амеба растет выше облаков и доходит до некой точки, где вращается воронка. Очень странный звук, который от нее исходит, путешественнику не понятен. Вроде бы чужой язык, но даже произношение повторить своим языком нет возможности.
Человек в котловине. Или нет. Не понятно. Множество вещей и все будто друг на друге. Но ничто не хочет находиться с черным деревом. Если оно исчезнет, то и остальное пропадет. Чернота засосет свет. Близко подходить безрассудно. Безопасное расстояние отделяет одно от другого и на этом держится земля.
Вдали, среди деревьев, мелькнула тень. Пилот заметил ее, крикнул, позвал. Но ответа не дождался. А потом он увидел тысячи людей, стоящих вокруг него кольцом. И ни у кого не было глаз. Черные впадины вместо яблок. Позади одиночки кто-то стоял. Еще один из толпы или нечто иное — потом я уже не припомнил. Только клинок. Кривой расширяющийся клинок.
По мене приближение к кольцу, люди будто бы становились все более прозрачными, пока в конце концов не исчезли. Стоявший в окружении человек вскоре отошел достаточно далеко, чтобы вновь увидеть фигуры. Однако попытка не увенчалась успехом.
Покинутый мира заволакивала лента черных корней, словно бы символизирую новое рождение. Новая форма жизни. Новая форма этого мира, которую никогда не поймет обычный разум. То, что выходит за пределы понимания. Точно также как нельзя представить систему координат в четырех физических измерениях. Четыре измерения, где время — измерение пятое и течет иначе.
Вселенная, недоступная для нас, но родная для теней — такая картина предстала перед моими глазами. Трудно до предела понять, что потом происходит с путешественником и его кораблем. Ткань времени и пространства будто съедает этих плоских для нее созданий, но не как пищу. А так, чтобы преобразить модели, которые должны будут принять новый облик. Превращение, трансформация, ассимиляция, преобразование, метаморфоза - перерождение.
В конце я лишь увидел, что все объекты нового мира будто клонирую сами себя. Повторяясь многократно, они преобразовывались в новое измерение на высшем уровне. Картина совсем расплылась и схлопнулась. А после этого на окне в той комнате, где лежала Татьяна извивались полупрозрачные черные корни. Сразу же стало больно глазам. Пытаясь сохранить зрение, я прикрыл лицо руками и упал на колени.
Другая аморфная материя, темная, что черная дыра, тянула ко мне свои вытянутые руки. Она ползла со стороны коридора, а ее начало выходило за пределы дома. До этого плотно закрытая дверь открылась, словно для приёма гостей. Оттуда тянулась эта дрянь. А на окне висит хвост, который стоит обрубить как можно быстрее.
Бесформенная дрянь поползла дальше, проверяя обстановку по комнатам. И тянула свои руки-щупальца везде, где их можно было применить, а дотянуться монстр мог, куда хотел. Тот час же хвост слетел с окна. Рванул куда-то вниз. Исчез.
Пока черные ленты проползали над и подо мной, боль в глазах не отступала. Но, оклемавшись после, я был полностью готов для полноценной жизни. Сначала необходимо закрыть дверь, а потом и осмотреть окно. Постепенно духота сходила на нет, будто после бани.
Рядом с Татьяной, на столе, по-прежнему расстилалась карта, где красная растворялась в лесу. Ей могла быть только одна цель, ради которой здесь и лежала карта.
Перед тем, как покинуть комнату, я осмотрелся вокруг, взглянул на Татьяну. Ее губы как оказалось покрывало какое-то черное вещество, а один из пальцев был измазан в красной краске. Сама девушка все также лежала неподвижно, на том же боку.
21-22 сентября, ночь-утро.
6.1. Две крайности...
А между тем, пока я пребывал между мирами, на другом конце нашей сумасшедшей деревни, у подножия Выросшей горы, произошла вспышка. Две крайности. Поглотитель всего света – черная дыра и самая яркая звезда. Описать кратко эти два события можно было только так. Я видел происходившее лишь в стенах дома. Видел? Как можно видеть то, что пожирает весь свет. Но иначе никак нельзя описать нечто. Бесчисленное множество отростков, расползающихся по коридорам и комнатам. И свет всех звезд во Вселенной – на другой стороне. Концентрированный источник энергии, рванувший разом в одной точке. Черная вуаль не пропустила ни одного лучика, а Радомир поймал все стрелы разом. Двое остальных, Константин и Владимир, пропали в тот же момент, когда произошел всплеск. Оба были в комнате, а Радомир копался во дворе, пытаясь так себя занять. Вспомнить прошлое, сбросить груз и забыть. Ему приходят в голову занятие, помогающие сделать прыжок назад, но помогает ли это в действительности – не самая популярная тема разговора.
Яростный, но быстрый всплеск, длись он немного больше, превратил бы ближайшие леса, долины, холмы в раскаленные угли. Но яркий шар сделал именно то, зачем явился и ушел – исчез. Схлопнулся, оставив Радомира корчиться, как я согнулся от яда, поглощающего глаза. Он тогда не знал, что потом станет с людьми, которые не оставили свои дома. Рядом было несколько деревень. Часть из них слилась, некоторые — наоборот, разделились. Людей изрядно уменьшилось, но они все же остались. Сейчас ничего не имело такого значения, как друзья и последствия. Даже «поэты» со своими жертвоприношениями меньше тревожили. Да и где они есть сейчас — найди попробуй.
22 сентября, день.
7. Обогнули, словно неприметного...
- Пойди туда. Пойди! Пойди! Пойди!! - кричал местный житель мальчику. Где-то за лесом менее часа назад прогремел взрыв. Но не грохот нарушил спокойствие местных обывателей, а яркая кратковременная вспышка. Страх уже давно поселился в генах. Бывало, что поколение проживало жизнь и не видела такого явления. Но они знали о нем и знали немало. Нет нужды перечислять все источники, по которым с мало до велика обучались знаниям о феномене, достаточно и биологического факта.
Совсем не в том дело, что яркая полусфера (условно полусфера) может быть связана я ядерным оружием. Здесь его никогда не было, но было то, что оказалось в каком-то смысле еще страшнее. Такая вспышка означала скорые изменения, она предшествовала Белой осени, не щадящей никого своим холодом и тварями, рождающимися ее инеем. Нет ничего хуже неизвестности, которая следовала за всплеском. Это случилось в древние времена, но о предыстории едва ли кто знал. Причина, где и почему мы находимся очень далеко. В любом понимании. Ответ, будь он на сантиметр под ногами провалиться в самые недра, только пытайся до него дотянутся.
- Я кому говор — ты пойди отсюда!! - Терпение старика рухнуло, и он отвесил пацану щедрый подзатыльник, отчего тот отлетел на пару метров и упал, но не заплакал. Этому деду еще достанется, а пока мальчишка даже и не скалился. Почесав затылок, ушел восвояси, оставив старика наедине с причиной такого поступка. Дед хотел как лучше.
Однако же после хлопка, после яркого света ничего не было — будто и вспышка привиделась.
«Да быть то никак не может» - задумался старик, не отрывая взгляда от кромки леса, где теперь царствовало безмолвие. Обязательно что-то произойдет. Тишина пугает. Когда нет никакой информации, неизвестность — непобедимый враг. И пока он засел где-то на дорожке, опрометчиво отвернуться, закрыть за собой дверь, словно сон. Показалось — ничего такого. Часы идут, и никто не знает, когда последняя песчинка упадет после предпоследней. Дед медленно побрел в нужную сторону, запер калитку, вышел на поляну и уже почти дошел до леса, когда легкий ветерок, словно остаток от ударной волны прокатился по лицу. Но это же обычный природный ветер, без которого невозможна жизнь в привычном понимании. Старик побрел дальше, не замечая чужого присутствия. Не знал он и что станет с мелким, и с остальными. Его обогнули, словно неприметного. Помчались далее.
22 сентября, день и позже.
8. Кем ты был раньше — кто ты сейчас...
Черная прядь хлопнула по яркому шару. Сожрала весь свет и нырнула под землю. Когда старик ушел в лес, Радомир более-менее пришел в себя. Находясь в пустой комнате, едва ли можно что-то решить и он пустился в бега. От света к тьме, но еще не зная про тьму. Кто как не другой перерожденный ему мог бы помочь — остальные-то исчезли. А еще Радомир забыл про Татьяну. Что она у меня и что ей еще плохо. То ли свет, то ли со страха — подробнее можно узнать только при прямом общении.
Дверь дома оказалась открыта, что насторожило гостя. Ведь хозяин иди садовник всегда ее запирали. До самого утра дверь держал замок, защелкнутый изнутри. Дома уже не было черной рассады, порождение черной дыры кануло – исчезло, махнув хвостом. Но главное – это присутствие. Выгони зверя из дома – запах еще будет держаться. Радомир ступал неслышно. Боль еще не вся вышла, но она не мешала. А оглушительная тишина – мешала еще как. Очень странная тишина, будто в любую минуту…
Я был за окном. У камня. Смотрел на него, смотрел на землю. И не заметил приближение гостя, который видел меня и не понимал, что происходит. А было то, что я походил на истукана, который качает ветер. Стою тут, что алкаш, шатаемый гравитацией.
Радомир демонстративно вздохнул, старая привлечь внимание «идола», и «идол» повернул голову, словно механический человек с характерной ему анимацией. Истукан протянул руку для приветствия, и гость пожал эту руку. А потом мы оба сели рядом, на землю. Готов поклясться своей мертвой любовью, что это существо – не Святослав, но с его сознанием. Так это или нет – не знаю.
- С-свят?.. – Находясь здесь, возле могильного камня, Свят выпрямил руки и напал на Радомира, схватив того за горло. Пылающие глаза готовы были испепелить гостя ненавистью. Друг оказал вроде как достойное сопротивление, но силы уступали. Трава смялась под телом, а сухую землю ёрзали ноги, маленькие комки разлетались по сторонам. Радомир хватал растопыренными пальцами за лицо неудержимого оппонента, но оппонент не унимался. Не видел, кто перед ним и не отвечал за свой поступок. Не видел, что творится перед злыми глазами. Какой мир они видели. Еще несколько секунд трава страдала под человеческой тяжестью, земля расходилась по всем направлениям. Левая рука Радомира, ёрзая среди муравы, нащупала камень, который и угодил мне в голову.
Я готов поклясться, если бы мог это делать, готов сделать, что угодно. То был другой человек. Даже не человек – монстр, не отвечающий за свои поступки. За коротких интервал времени, проведенные в полуобморочном состоянии, Свят вернулся на землю и обнаружил запыхавшегося друга. Потом карлика, который поставил на уличный столик два стакана с ароматным чаем, чайник и тарелку пряников.
Радомир увидел меня, как вчера. Другие глаза, которые отличались от тех, что горели несколько минут назад. А когда мы оба пришли в себя, молча выпили по стакану чаю, потом еще и еще, тогда ушли за дом. За сарай, в котором лежало все на свете. Радомир мне рассказал о случившемся. Что Владимир и Константин исчезли. Что это знамение. А я, вспомнив один из снов, вспомнив сказанное в книге, понял, что и меня ждала точно такая же участь.
- Вы меня звали, Радомир. Ты говорил, что мы все должны собраться, но я отказывался по непонятной мне причине. Но теперь я понял. Сколько времени прошло, когда мы впервые встретились?
- Я думаю ты знаешь.
- А я думаю, что слишком много времени. Для человеческой жизни точно. Не может ничего не происходить. Хаос, горы вырастают, люди пропадают, звереют. Монстры. Но все вокруг нас.
- Ищут нас или хотят найти оружие?
- А это разве не одно и тоже?
- И да, и нет, Свят. Но… Ты… С тобой творилось что-то странное.
- Да? Там, где заканчивается свет, начинается тень. А где заканчивается тень – свет. Я всегда во тьме, а ты – на свету.
- Я же…
- Кем ты был при жизни? При своей обычной жизни? Чем занимался? – Радомир задумался, хоть и знал ответ. А еще ему было не по себе от таких известий. Он теперь совершенно точно забыл о Трехстишии и еще больше понимал смысл наших разногласий. «Я всегда во тьме» - свет не мой враг, но мой друг. С детства все же Свят приобщался к темноте, хоть и побаивался ее. Выключал свет по комнатам, сидел один у окна и сочинял свои рассказы. Лишь настольная лампа освящала, чтобы не погубить зрение. Словно бы прятался от кого-то, но прятаться не имело смысла. Зачем искать воображаемого бабая, если его нет? Тьма – некая аллегория. Глубокий смысл, до которого еще нужно дорасти. Неизвестность – то же, что и тьма. Она пугает, она невидима и непонятна. Она и интересна, ее можно изучать и тем постигать новые знания. И я хотел идти к цели, которую еще не видел, как не рассмотреть дверь в пустом, темном, длинном коридоре.
- Я не люблю и не любил сидеть, как заключенный в темнице. Нет, я, конечно, не боюсь тьмы – скорее чувствую дискомфорт. С моими нервами пока все в порядке – от каждого шороха я не вздрагиваю.
Парадокс ситуации заключался в том, что я вырубал лампочки, но побаивался темной неизвестности. Радомир сидел при свете, но был абсолютно равнодушен ко тьме. И он боялся яркого света. Эдакое напоминание на детские шалости, после которых страх может поселится до конца жизни.
Однажды я ушел в темный лес, после чего перестал быть человеком. Радомир погиб при обстоятельствах, связанных со взрывом. И вот мы, желая победить страх, сидим буквально в нем. Но, черт возьми, какие это страхи? Темно или светло – где там угроза. Не иначе как сами себе придумали. Знаем и ничего не можем поделать. В итоге мы живем после смерти.
А меж тем Радомир продолжал рассказывать свои домыслы. Свою стратегию. Мы остались в меньшинстве. Может сдаться, что навсегда. Настолько, насколько наши чувства живы. Если они умрут – от нас ничего не останется.
- Мы должны пойти туда. Там, где впервые показалась Выросшая гора. – Радомир показал, насколько мог, вершину с воронкой.
- Это все замечательно, но как нам туда добраться? – Вопрос не остался без ответа.
- Есть у меня знакомые там. Рядом, в деревне, есть кое-кто, кто нам поможет.
- Этот кое-кто — ему можно верить?
- Ей.
- Ей можно верить?
- Можно, - ответил Радомир после некоторой паузы.
- Радомир, уже хотя бы потому что ты промолчал...
- Я обращался к ней ни раз, и не два. Не тебе рассказывать, как нас не любят, но едва ли каждый первый знает о существовании…
Человек — это такая тварь, которая привыкает ко всему. И если надо, то поселится хоть под вулканом. Но страшная неизвестность всегда пугала, вызывала презрение или ненависть. А если и не презрение, то хотя бы подозрение. Когда не обращала в бегство, то заставляла просто отступить назад. Тактический ход для тех, кто не любит говорить о своей трусости. Перерожденные — ныне и раньше малочисленные среди всех. Невесть откуда взявшиеся и до сегодняшнего дня — загадка для остального мира. Первые случаи появления таких существ (но мы все же люди) описан давно и тогда, в те дни, их пытались уничтожать да только ничего не вышло. Все, что незнакомо, все что противоречит законам природы и мира — является отступничеством, противоестественным. Нет, не может так, что каждый первый (первый из тех, кто знал, а не всех вообще) решительно ненавидел нас и пытался стереть с лица земли, но сколько таких было. Однако я думаю так. Более цивилизованные края, а не тот отшиб, где находимся мы, справлялись более цивилизованными методами с перерожденными. Даже наш ближайший город, Северорецк, едва ли мог похвастаться, как самым технологическим местом из существующих во всей Вселенной. Однако же город — лучшее место, чем Котловина (еще раз, Котловина — место, окруженное со всех сторон Выросшей горой. Оно в сове время было эпицентром Белой осени и именно с него, как мы думает, начинается и продолжается гибель всей планеты, а вернее — насколько можно представить цивилизованной жизни).
- И тем не менее теплого приема не будет, - я продолжал настаивать на своем.
- У нас нет альтернативы, Свят, - а Радомир на своем. - Твоя Татьяна же как-то общается.
- Во-первых, Радомир, она — не моя. А, во-вторых, моя — умерла! Поаккуратнее, ладно! - От своей речи, от явного непонимания Радомира я встал во весь рост и, клянусь, что если бы не «моя» Татьяна, появившаяся в дверях, словно выросшая из земли, то мой гость мог бы спокойно получить во второй раз. Девушка же меж тем услышала мои последние слова, а, может быть, и ранее сказанные Радомиром.
- Татьяна? - Радомир был, мягко говоря, удивлен таким появлением. Отчасти потому, что забыл про нее. Отчасти потому, что просто удивился. Татьяна стояла, словно врытая. Она смотрела то ли на меня, то ли, прострелив меня, - в дальний угол. Я для вида сам ненадолго обернулся. Руки девушки держали какой-то предмет, который сразу и не заметили и по ее глазам еле двигались слезы. Можно было ломать голову над трудной загадкой; разбивать лбы, пытаясь доказать научную теорию; а можно онеметь от безысходности, не понять того, что случилось с Татьяной. Головоломка, которая не по зубам даже богам, которых нет.
«Какой-то предмет» превратился во вполне определенный с определенными свойствами и назначением — в ружьё. Татьяна направила ствол на Радомира, который инстинктивно поднял руки, так что ладони оказались на одном уровне с головой. Оружие, которое не причинила бы никакого урона никому из находящихся здесь, но сам поступок не сулил доброго продолжения.
- Свят, отойди, пожалуйста, - в ее голове чувствовалась дрожь, исходящая обычно из ненависти. Радомир молчал и молча стоял посреди сарая. - К тебе у меня потом будут вопросы, а пока...
- Татья-а-на, - я начал негромко, наблюдая то за недавним собеседником, то за девушкой. - Опусти, пожалуйста. Еще внимание лишнее привлечём.
- Уйди, Свят! Он это.
- Он — кто?
- Он. Я видела его. Это он.
Я узнал это ружье. Много лет назад из него было убито несколько бандитов, которые пытались убить мою девушку. А до этого в нашем же селе, в Зеленом Камне, погубили несколько человек, в том числе старого Андрея (тот, что много рассказывал про похищение своей второй половинки, Елены; и тот, кто сам оказался маньяком — но это длинная история, которая может и будет рассказана) и подругу моей Тани — другой, менее агрессивной, которая жила на одной с нами улице (ее имя я по неизвестной мне причине забыл, хотя и мне девушка была другом).
Ружьё побывало и в моих руках, который разнесли череп одному из преступников. Тот, кто непосредственно напал на Таню. Много времени утекло с той поры, а оружие сохранилось и даже преобразилось. Теперь готово вновь творить самосуд. Может быть, так Татьяна договаривалась с жителями — как знать. Ее замыслы страшны и для богов, которых нет.
Меж тем девушка вот-вот готова была нажать на спусковой крючок, для профилактики, чтобы Радомиру жизнь медом не казалась. Получил раз за сегодня — получит и второй. Но почему второй?
- Кто ты такой? Кто ты такой!?
- Что?
- Отвечай!
- Радомир…, твою мать тебя, - вдруг вырвалось из него, словно бы и другой это сказал.
- Врешь, тварь! Врё-о-шь!!
- Ну, стреляй, раз вру. Только ты не сможешь меня убить — мы же это знаем. Но что я сделал?
- Это ты.. Ты! - Татьяна медленно подходила к оппоненту, не снимая того с прицела. Картина выглядела больше смешной, нежели драматической. Именно в тот момент, когда девушка направилась к Радомиру, я почти засмеялся. Будто не по своей воле, но в действительности не по чьей чужой. Просто захотел заржать, на всю округу. Так, что даже выстрел окажется тише. Неожиданное появление воинственной особы, ее боевая поза, ее движения, выражение лица — больше напоминали комическую сцену. - Свят, он не тот, за кого себя выдает. - Татьяна обернулась ко мне, а Радомир даже и не думал выхватывать ружье — едва ли он вообще боялся «умереть». - Он — подонок. Он… Врет. Надо было думать тогда, когда еще можно было это сделать...
- Сделать? Что сделать?
Татьяна несла откровенную чушь, смысл которой был более глубок, чем мы могли себе представить. Но понять ее этот смысл не представлялось возможным. Она вот-вот готова уже высказать, что же случилось, но внезапный обрыв, и смысл теряется, превращаясь в стенограмму.
Она лежала больше суток, будто убитая. Ни единого шума — ничего. И тут появляется, как снег на голову. Ставит на мушку Радомира и обвиняет того в чем-то, что понятно только ей, либо им обоим. Не мне — это уж точно.
Но все же я хотел утихомирить нашу местную валькирию:
- Тань, опусти ружьё. Здесь мы привлечём к себе внимание, да и моего садовника перепугаешь. - «Тань» - ее еще никто так не называл. Всё «Татьяна». Будто всегда живем при официальной обстановки. На нее это подействовало, погасило пламя. Заставило задуматься. Прошла боль, грусть и ненависть. Поразмыслить над поведением. Над тем, что происходит вокруг. В какой ужас угодил каждый первый и сколько людей выжило. Что вообще творится прямо под носом, что труднее заметить.
Оглушительный смех прервал психологическую разгрузку, которую мне невольно хотелось задать девушке. Я на секунду увидел глаза, способные пылать подобно огню. Татьяна едва ли хотела поступить таким образом, а возможно это произошло непреднамеренно. Однако висевшее на стене ружье...
Уши зазвенели от громкого хлопка, а резкий запах завладел небольшой комнатёнкой. Дыма же практически не было.
Спустя несколько секунд, впервые в жизни, я увидел небывалое. Очень трудно промахнуться их ружья, находясь рядом, но Татьяне это почти удалось. Дробь практически оторвала правую руку. Конечность висела, словно сосиска на веревке, цепляемая ветром. Радомир рухнул на пол, но не стонал и не терял сознание. Он просто смотрел… Он куда-то смотрел. Возможно, перерожденные сильно отличались друг от друга, даже если между смертями обоих прошло каких-то десять лет или чуть более. Четыре тысячи дней — ничто для бессмертия. Может быть, различие накладывает условие, при котором мы получили новую жизнь. Что-то сошлось, а что-то разошлось — нельзя прямо сказать. Либо Татьяна — самый настоящий симулянт. Во мне и в ней – обычного вида кровь, но Радомир…
Алая кровь, которая должна в момент выстрела разлететься, хлестануть из разорванной артерии, оказалась резиной, зацепленной по краям раны. Будто оттянулась назад, а потом прилетела обратно. Я видел самую обычную кость, мышцы, сухожилия, кожу. Видел, насколько возможно. Но не могло же мне вот так всё показаться. Каждый миллиметр ткани тянулся, соединялся. Когда вся кровь собралась в сосуд, рука уже не свисала, хотя повреждение еще было заметное.
Минуту, две, три и более мы сидели с Татьяной и смотрели на Радомира, слово это каждый из нас, застигнутый врасплох. Вот ведь почему нас ненавидят. На такое живое существо не способно ни разу. Мы можем залечивать раны, но не вворачивать обратно конечности, словно детали конструктора с подходящими разъемами.
Первым нарушил тишину «друг».
- Ну, что, промахнулась. Плохо стреляешь. Уйдите — дайте мне побыть одному. - Мы повиновались, как приказу, которого нельзя пренебречь. Молча вышли. Я и Татьяна оборачивались назад, пока не зашли за угол дома. Мы видели странные и страшные вещи, но почему-то эта сцена с рукой… Нет, я не могу этого описать. Странное, непонятное ощущение чего-то такого, что и в голову больного не попадет, из уст психа не вылетит. Это был самый настоящий кошмар. Хуже всего того, что пришлось испытать.
Мы молча зашли в дом. Одновременно. Карлик куда-то исчез. В лесу ли он или еще где — меня он не интересовал. Татьяна шепнула:
- Ты меня тогда назвал по имени. Повтори.
Я промолчал, сделав вид, что не понял вопроса – не услышал. Может быть, ответил позже. Может быть… Не знаю.
Недавнее событие
8.1.
- Вот я один среди вас, и вы все смотрите на меня - ни говорите ни слова. Смотрите на меня и молча питаете ненависть. Вырасти у вас ноги – несдобровать мне. Лёгкость, с которой каждый из вас мог бы лишить меня жизни, достойна того страха, который вы распространяли когда-то. Но где же теперь эти души и что вы теперь… Х-ха. Теперь вы все как один. Каждый из вас стоит на одном месте уже целую вечность. Оглянитесь вокруг. Что такое? Не можете, да? Когда была такая возможность, вы и ее использовали только когда это было необходимо. Лишь свободный человек свободен и волен в своих чувствах и желаниях. Он знает цену своей жизни. «Оглянись и посмотри». Да это же наш мир. Мы в нём горюем и радуемся, плачем и смеёмся, болтаем и молчим, спим и бодрствуем, работаем и отдыхаем, ненавидим и любим, стоим и ходим, стоим и сидим, забираем и отдаём, нарушаем и соблюдаем, верим и разочаровываемся. Мы живем здесь и умираем. Но когда мы туда уходим, то уже не возвращаемся. Один отдаёт свою жизнь и освобождает своё место. Да, это печально. Но таков закон природы. Живём своей жизнью, чтобы потом вернуться к источнику и больше не тревожить живых.
Вы все заслуживаете худшего. Ваше существование оскорбляет естество. Когда с неба капает дождь, он обходит вас стороной. Даже птица, летящая над вами, не гадит на ваши деревянные головы. Вам поклонялись и не знали ничего о вас. Ни кусочка правды – одна ложь. Да будет проклят тот, кто её создал. Тысячи раз пусть гниёт, всё снова и снова. Не найдётся такого наказания для него. Не найдётся. Никто вам, слышите, никто вам и никогда не будет служить. Это иллюзия, и она давно уже ослабла. Задолго до вашего появления здесь, на этой прекрасной земле. Во что вы превратили её? Ваши пророки прокляты, они бродят среди нас, терзают живых, но вернутся за грань не могут.
Молчите? Молчите. Вы всегда молчите. Молча принимаете правду. Молча соглашаетесь. Я — один могу вас изничтожить, но не буду этого делать. Вы сами себя уничтожите. Время отравит, умрут чувства, сойдёт на нет ваша власть. Думаете, что время вам подчиняется? Время вам не подвластно. Развейте иллюзию. Время правит, хотя и не подчиняет. Оно сотрёт вас в порошок. Уничтожит. Сотрёт. Вы — ничто, вы — никто.
С последними словами путник взмахнул рукой, словно отмахиваясь и растворился, едва переступив капище. Он знал про истуканы всё, что можно, но никому не рассказывал об этом. Возможно, недавно путник общался с некими людьми. Для чего или кого — известно ему одному.
Услышав звуки выстрела, путник пришёл в языческий храм, где находился, пока вёл монолог с богами. Их 12 по кругу на равном расстоянии друг от друга, за исключением первого и последнего — это вход в открытый храм. Расстояние немного больше, нежели между всем другими идолами.
Капище, где позавчера находились я, Татьяна и ее несвязная речь. Впрочем, путник мог знать и о нас. Не за тем ли он пришел, почувствовав эту перемену. Не он ли — причина недавних событий? От нашего экскурса до выстрела из оружия. Я не знаю и не мог тогда знать. Всему свое время.
I. Могила с камнем
© Copyright: Максимов Станислав Макс, 2016
Свидетельство о публикации №216080700857
Свидетельство о публикации №216080700857
Рецензии