Лучшая училка

В тот год я окончил пятый класс из десяти по старому стилю. Учащиеся вышли на каникулы и большей частью отправились в пришкольный лагерь труда и отдыха. Как известно – лагерем хорошее место не назовут. С утра нас строили на линейку и разводили на работы. Мы восстанавливали храм знаний после учебного года. Иногда казалось, что ученики приходят только затем, чтобы ободрать стены и исписать старые парты. Я сам такими делами занимался.  Мои совместные усилия с «коллегами» превратили школьные стены и инвентарь татуированную кожу заключенного. Особое художество творилось в туалете, где стены были исписаны непристойными надписями. Так некоторые школяры, не обладающие физической, силой анонимными обращениями колотили обидчиков. Случалось, что письмена носили критический ответ на существующую стенопись:

Писать на стенах туалета,
Увы, мой друг, не мудрено,
Среди дерьма вы все поэты,
Среди поэтов вы дерьмо.

Солнечным днем в июне, сидя в туалете на подоконнике и я ознакомился с новыми поступлениями настенной литературы и критическими заметками. Докурив найденный на улице окурок, я озадачился поиском места для незаслуженного отдыха. Для этого надо было незаметно выбраться на улицу.  Дверь, благодаря которой можно уйти незаметно была заперта. Путь, пролегающий через центральный вход, в любой момент грозил обернуться трудовой повинностью. Наудачу галерея опустела после обеда. Прижимаясь к стене и оглядываясь, я отправился к выходу. Когда вышел на крыльцо обнаружил тихо разговаривающих между собой двух женщин.
- А, Витя, подойди сюда, - повернулась одна из них.
- Здравствуйте.
- Ты куда это направляешься?
- Работать пошел.
Раиса Максимовна - наша директриса. Внешне она напоминала собой колобок. Закругленности очертаний фигуры придавала вечная химия на ее голове. По совместительству она преподавала физику и потому заслужено получила прозвище Молекула.
- Помоги, пожалуйста, Лидии Анатольевне, донести учебники до класса. Кстати, она будет преподавать у вас русский и литературу.
Новенькая учительница при невысоком росте имела милейшее лицо, с голубыми задумчивыми глазами. В длинных волосах пробивалась некрашеная седина. Точки зрачков сквозь роговые очки ласково осмотрели меня, на лице появились морщинки улыбки. Мы позже узнали, что ей сорок лет.
Когда осенью начались занятия, мы поразились ватным спокойствием и настойчивостью новой училки. Она вела уроки с удовольствием. Литература и  русский язык сделались для меня любимыми. Но её личность еще долго оставалась для меня загадочной. Однажды, через год я ее немного раскусил. Правда, не до конца.
Мой школьный приятель Вовка Шматков был из семьи рабочих и колхозников. В школе такие товарищи часто являются просветителями области новинок ненормативной лексики. На уроке он позволял себе иногда вслух произносить слова характерные его кругу общения.
- Витя, ты по фени ботаешь? – неожиданно громко спросил он  меня.
Боковым зрением я заметил, что Лидия Анатольевна вздрогнула и постучала краем ручки по столу, - Тише, пожалуйста!
После веселого звонка, мы оправились выкурить по трубке мира, как вдруг учительница попросила нас остаться и закрыть дверь с этой стороны.
- Вова, ты понимаешь, о чем ты говоришь?
- А вы о чем?
- О твоем вопросе к Вите.
- Ну, так многие спрашивают.
- Странно, как ты можешь что-то спросить, не знаю значения фраз.
Шматков покраснел, надулся и опустил голову.
- Это, мальчики, тюремный жаргон. И если его кто-то употребляет, то это обязывает знать, о чем идет речь. Иначе у того,  чей рот до этого являлся воробьиным гнездом, будут неприятности. Вы меня понимаете? Особенно это касается тебя, Владимир. Я уже не раз слышала от тебя очень не свойственные твоему возрасту словосочетания.
- А что значит этот базар?
- Опять, Вова, опять этот мусор.
- Вообще-то, это тюремный язык. Он в колониях так и называется – «феня». Ты, я думаю, знаешь некоторые слова, но это ни в коем случае не делает тебя личностью свойственной для тех мест. В будущем прошу тебя не пускать в оборот нехорошие слова. Хотя бы в стенах нашей школы. Договорились?
- Да, мы поняли, - ответил я за нас двоих.
Когда я ушел из восьмого класса в училище, я надолго потерял контакт с нашей учительницей. Уже после возвращения из армии мне рассказали, что до нашей школы она учила в колонии малолетних преступников. Вот откуда она принесла железную выдержку и нелюбовь к плохому языку. Вовка в армию не пошел. Судьба распорядилась с ним жестоко. Он совершил преступление и вместо службы Родине отправился валить сосны на север.
Я был особенно рад, когда узнал, что она будет учить мою дочь. Отличную оценку моё дите не получило. Лидия Анатольевна не имела любимчиков, и все оценки были у нее честные. Хотя, нет, все же любимчиком значился - я. Иногда она повторяла, что я был первым учеником, увиденным ей в этой школе, который с готовностью согласился донести ей учебники из библиотеки.