Дуэль. Ги де Мопассан

Война закончилась, пруссаки занимали Францию, страна тяжело дышала, словно побеждённый борец под коленом победителя.
Из обезумевшего, отчаявшегося Парижа выходили первые поезда к новым границам, медленно пересекая поля и деревни. Первые пассажиры смотрели в окна на разрушенные долины и сожжённые хутора. Перед дверями домов стояли немецкие солдаты в чёрных касках, куря свои трубки. Другие работали или беседовали, словно были на семейном празднике. Когда проезжали через города, там на площадях виднелись целые отряды, и, несмотря на уличный шум, время от времени слышались хриплые команды.
Г-н Дюбуи, который участвовал в национальной гвардии Парижа в течение всей осады, собирался присоединиться к жене и дочери, которых он предусмотрительно отправил в Швейцарию перед началом вторжения.
Голод и усталость нисколько не уменьшили его большое брюхо богатого миролюбивого торговца. Он с покорностью пережил ужасные события, с горькими фразами о дикости людей. Теперь, когда он приближался к границе, когда закончилась война, он в первый раз видел пруссаков, хотя исправно нёс службу на крепостной стене и ходил в караул холодными ночами.
Он с раздражённым страхом смотрел на этих вооружённых бородатых людей, которые обосновались на французской земле как у себя дома, и чувствовал в душе какую-то патриотическую лихорадку, хотя и вместе с благоразумным инстинктом, который никогда нас не покидает.
В его вагоне двое англичан поднялись, чтобы посмотреть в окно, и смотрели спокойными серьёзными глазами. Они тоже были толстыми и разговаривали на своём языке, иногда пробегая свой путеводитель, который громко читали, стараясь различить отмеченные места.
Внезапно поезд остановился на вокзале маленького городка, и на подножку вагона поднялся прусский офицер с ужасным стуком сабли. Он был высоким, затянутым в униформу и заросшим по самые глаза. Казалось, его красная шерсть горела, а более светлые усы спадали с обеих сторон лица, пересекая его.
Англичане немедленно начали на него смотреть с улыбками любопытства, а г-н Дюбуи притворился, будто читает газету. Он постарался забиться в свой угол, словно вор перед лицом жандарма.
Поезд вновь тронулся. Англичане продолжили беседовать, ища места сражений. Вдруг, когда один из них вытянул руку, показывая на деревню, пруссак произнёс по-французски, вытягивая ноги и откидываясь на спину:
- Я упил твенатцать французов в этой теревне. Я фзял польше сотни пленных.
Англичане немедленно заинтересовались и спросили:
- О! Как называется эта деревня?
Пруссак ответил:
- Фарсбург.
Он продолжил:
- Я прал этих францусишек за уши.
И он смотрел на г-на Дюбуи, гордо смеясь в свою шерсть.
Поезд всё ещё ехал через оккупированные хутора. На улицах, в полях и перед кафе виднелись немецкие солдаты. Они покрывали землю, как африканские кузнечики.
Офицер протянул руку:
- Если пы я был главой армии, я пы фзял Париш и сжёг пы фсё, и фсех пы упил. Толой Францию!
Англичане из вежливости отвечали:
- О да!
Он продолжил:
- Черес тватцать лет фся Ефропа, фсё пудет принадлежать нам. Пруссия сильнее фсех.
Встревоженные англичане не отвечали. Их лица, ставшие бесстрастными, казались восковыми в густых бакенбардах. Тогда прусский офицер начал смеяться. Всё ещё откинувшись на спину, он начал шутить. Он шутил над разгромленной Францией, оскорблял противника; он шутил над недавно завоёванной Австрией; он шутил над остервенелой и бессильной защитой департаментов; он шутил над бесполезной артиллерией. Он заявил, что Бисмарк выстроит железный город из захваченных пушек. И внезапно он положил сапоги на ляжку г-на Дюбуи, который отвернулся, красный по самые уши.
Англичане казались безучастными ко всему, словно внезапно оказались изолированными на своём острове, вдали от мирового шума.
Офицер вытащил трубку и спросил француза:
- У вас нет тапака?
Г-н Дюбуи ответил:
- Нет, сударь.
Немец продолжил:
- Прошу фас сходить са ним, когда поест остановится.
И он вновь засмеялся:
- Я там фам на чай.
Поезд засвистел, замедляя ход. Проезжали мимо сожжённого здания вокзала. Внезапно поезд встал.
Немец открыл дверцу и, взяв г-на Дюбуи под руку, крикнул:
- Итите исполнять моё поручение. Пыстро, пыстро!
Станцию занимал немецкий взвод. Другие солдаты стояли и смотрели вдоль пепелища. Поезд уже шипел, чтобы вновь тронуться. Тогда г-н Дюбуи внезапно бросился на платформу и, несмотря на жесты начальника станции, вбежал в соседний вагон.

*
Он был один! Он расстегнул жилет – настолько колотилось его сердце, и вытер лоб, задыхаясь.
Поезд вновь остановился на какой-то станции. Внезапно немец появился на пороге с двумя англичанами, которыми двигало любопытство.
Немец сел напротив француза и засмеялся:
- Фы не сахотели фыполнить моё поручение.
Г-н Дюбуа ответил:
- Да, сударь.
Поезд собирался трогаться.
Офицер сказал:
- Я опорву фаши усы, чтобы напить свою трупку.
И он протянул руку к лицу соседа.
Невозмутимые англичане внимательно смотрели.
Немец уже схватил щепотку усов и потянул вверх, когда г-н Дюбуи сбросил его руку и, вцепившись в воротник, бросил назад на скамью. Затем вне себя от гнева, с пылающими висками, с глазами, налитыми кровью, сжимая горло врага одной рукой, кулаком второй руки принялся наносить удары. Пруссак отбивался, пытался вытащить саблю, схватить противника, который лежал на нём, но г-н Дюбуи давил на него своим огромным животом и бил, бил без перерыва, не переводя дыхание, не зная, куда попадали его удары. Текла кровь. Задыхающийся немец хрипел, стискивал зубы, пытался освободиться, но тщетно.
Англичане встали и приблизились, чтобы лучше видеть. Они стояли рядом, полные радости и любопытства, готовые поставить на одного или другого сражающегося.
Внезапно г-н Дюбуи, измученный такими усилиями, поднялся с немца и вновь сел на скамью.
Пруссак не бросился на него, настолько он был ошарашен, парализован удивлением и болью. Когда к нему вернулось дыхание, он сказал:
- Я трепую сатисфакции на пистолетах, иначе я вас упью.
Г-н Дюбуи ответил:
- Я к вашим услугам.
Немец продолжил:
- Мы проесшаем Страспург, я фозьму двух офицероф ф секунданты, у меня есть фремя, пока поест не тронется.
Г-н Дюбуи, который сипел почти как поезд, сказал англичанам:
- Вы согласны быть моими секундантами?
Оба ответили вместе:
- О да!
 И поезд остановился.
Через минуту пруссак нашёл двух товарищей, которые принесли пистолеты, и они направились к насыпи.
Англичане без конца смотрели на часы, ускоряли шаг, торопили приготовления, встревоженные, как бы не пропустить поезд.
Г-н Дюбуи никогда раньше не держал пистолет в руках. Его поставили в 20 шагах от его врага. Его спросили: «Вы готовы?»
Отвечая «да, сударь», он заметил, что один из англичан раскрыл зонтик, чтобы защититься от солнца.
Раздалась команда:
- Огонь!
Г-н Дюбуи выстрелил наугад, не колеблясь, и остолбенело увидел, что пруссак напротив него зашатался, поднял руки и рухнул лицом на землю. Он его убил.
Один из англичан крикнул «О!» звенящим от радости голосом, в котором также слышалось удовлетворение и счастливое нетерпение. Другой, который до сих пор держал часы в руке, схватил г-на Дюбуи под руку и бегом увлёк к вокзалу.
Первый англичанин бежал, сжав кулаки, прижав локти к телу, и командовал:
- Раз-два! Раз-два!
Все трое бежали со своими животами, как три карикатуры из юмористического журнала.
Поезд трогался. Они запрыгнули в вагон.
Тогда англичане, сняв свои дорожные шляпы, начали махать ими в воздухе и трижды прокричали:
- Гип-гип, ур-р-ра!
Затем они по очереди важно протянули руку г-ну Дюбуи и пошли устраиваться в свой угол.

14 августа 1883
(Переведено 8 августа 2016)