Иосиф и Екатерина. Окаменевшее сердце

ИОСИФ И ЕКАТЕРИНА. ОКАМЕНЕВШЕЕ СЕРДЦЕ



Маленькая драма для чтения



«ФИНАЛ ТАКИХ СТРАСТЕЙ БЫВАЕТ СТРАШЕН»


(У. Шекспир "Ромэо и Джульетта")



Действующие лица:


Иосиф Джугашвили –марксист-подпольщик  Сталин, жених  под фамилией Галиашвили

Екатерина Сванидзе  - дворянка из Тифлиса, известная среди аристократов портниха-модельер, его невеста

Христисий Тхинвалели - священник тбилисской церкви Святого Давида, однокашник Иосифа по духовной семинарии

Александр Сванидзе – брат Екатерины

Александра Монаселидзе – сестра Екатерины

Симон Тер-Петросян – Камо, друг  Иосифа, однокашник по духовной семинарии

Михаил Монаселидзе – муж сестры Екатерины – Александры, посаженный отец на свадьбе со стороны жениха

Михаил Цхакая  - Михо, друг Иосифа, однокашник по духовной семинарии, посаженный отец на свадьбе со стороны невесты

Герогий Елисабедашвили – друг Иосифа, посаженный отец со стороны жениха на свадьбе

Михаил Давидов  - друг Иосифа, посаженный отец на свадьбе со стороны невесты

Илларион Иванович Воронцов-Дашков – царский наместник на Кавказе

Мартынов – полицмейстер в Баку

Незнакомец

Геронтий Кекодзе – философ, поэт из семьи известного священника Гавриила Кекодзе, однокашник и друг Иосифа по духовной семинарии

Ленин - марксист-подпольщик в Берлине в 1907 году

Крупская - жена Ленина

Федор Аллилуев - брат Надежды Аллилуевой,  второй жены Сталина


                ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ



Сцена первая


1906 год. Июль. Тифлис. Поздний вечер. Дорога  на святую гору  Мтацминда. По ней плетется одинокая арба, которую тянет игривый молодой мул. Из арбы слышна тихая заунывная песня погонщика. Кроме него внутри арбы двое молодых людей – Иосиф Джугашвили и  Екатерина Сванидзе. За арбой, немного  поодаль, идут  мужчины: Давид Мотосович Монаселидзе, Георгий Иванович Елисабедашвили, Михаил Николаевич Давидов и Михаил Григорьевич Цхакая, Симон Тер-Петросян. Все они  хорошо одеты,  разговаривают между собой тихо, настороженно оглядываясь по сторонам.

Монаселидзе:

Какой певучий возчик
Нам достался!
Без устали поет
Свои куплеты…

Тер-Петросян:

А будто воет,
Негоже
Перед свадьбой
Завывать,
Еще беду навоет!

(Настороженно всматривается в  темнеющие кусты рядом с дорогой)

Иосиф (выглядывая из арбы):

Да вы послушайте,
О чем поет возница –
Так красиво,
Ведь это настоящая поэма,
Просто диво –
Для жениха с невестой –
В самый раз!

(Выскакивает из арбы и помогает выйти Екатерине, обнимая ее за талию).

Хочу я повторить
Его куплеты,
Чтобы надолго
Звучали в голове,
Напоминая эту ночь
Душевного восторга
У нас с Екатериной,
И, кстати – довольно
Поучительная песня.
Послушайте, я повторю
Стихами!

Тер-Петросян – Монаселидзе (тихо):

Ну ты подумай,
Сейчас и сочинил!
Что делает любовь
С революционером,
Еще прикинь –
В подполье
Да  с именем чужим…
Ничто его не остановит
В такое время,
Когда в кустах,
Я думаю,
Шпики
Крадутся следом
За нашим свадебным кортежем!

Монаселизде:

Сосо и в семинарии
Был стихоплет,
Откуда эта тяга –
Кто поймет?
Однако статьи его
В газетах
Разжигают пламя,
И их с особым удовольствием
Сторонники большевиков
Читают!

В темноте звучит тихий голос Иосифа, который повторяет за возницей:

Матцминда –
Святая мать-гора
Для каждого грузина,
Видны с нее Казбега
Старого седины
И звезды городских огней
Внизу,
Как бы два моря дивных
Окружают Матцминду,
И посмотрите, как они
Прекрасны!


Из Сирии пришли сюда
Тринадцать старцев,
Монахов, посланных
Перстами
Ниной православной,
А среди них был и
Давид из Гареджи
Сиротской доли малый,
Перенявший
Апостольских трудов
У умерших отца и
Матери,
Воспитанный Иваном
Зедазнийским.


Когда тот в Грузию пришел,
То все монахи  здесь
Выбрали себе места
Молитвы
И утехи в Боге,
Давид же
Полюбил Тифлис,
Но поселился на горе,
Подалее от шумной суеты
Тифлиса.
Он жил в пещере
На горе,
Но опускался к людям,
Чтобы поддерживать ученье
Бога,
Им проповедовал его слова и славу.


Но злые языки огнепоклонников
Из зависти к его успеху
Оговорили скромного монаха
Страшной клеветой,
Сказав, что девушка
Одна была соблазнена
Давидом,
О чем готова присягнуть
Суду и людям.
Давида вызвали на суд,


Бесстрашно он предстал
Перед народом,
И только посох приподнял,
Как из чрева обманщицы
Донесся голос  - и все
Узнали, кто отец.
Давид сказал
Девице -
Глупой клеветнице,
Что камень выпадет
Из чрева у нее,
Не более того,
И тут же выпал
И ударился о землю
Из-под юбок
Молодой блудницы
Камень!
Она же корчилась
В мученьях на земле!

Екатерина – Иосифу:

Как ты красиво
Эту песню сочинил сызнова,
Но, погоди, давай
Отдышимся немного…

Иосиф:

Любовь моя,
Ты нездорова?
Давай-ка посажу тебя
В арбу я снова,
Прости, увлекся я
Стихами,
Едва не позабыв,
Зачем все тут мы с вами!
Но это свадьба
Размягчила мне мозги –
Прости, прости, прости!

Камо:

Иосиф, все хочу тебя спросить:
Зачем  взбираемся мы в гору,
Ведь все мы тут – свои,
Могли бы обвенчать вас дома,
Где нет шпиков,
Да и невеста не совсем здорова…

Иосиф:

Симон, мое венчание –
Не озорство,
А брак, который требует
Благословенья в храме,
И именно в таком,
Куда сейчас идем
Мы с вами!
Не спрашивай меня
Ты ни о чем,
А думай о прекрасном,
Что ждет нас на святой горе!

Камо (тихо, в сторону)

Как это все опасно –
Вот выскочат жандармы
И арестуют всех,
И будет нам прекрасно
Венчать на нарах
Вас с Екатериной!
Любовь лишила разума
Большевика,
Который лезет в гору к Богу,
Не слыша за спиной шпика!

Иосиф (из арбы насмешливо):

Симон, тебе везде
Мерещатся шпионы!
Священника, давай,
Попросим,
Чтоб в храме страхи
Отмолил –
Согласен?


Сцена вторая


У дверей  храма Святого Давида, через которые на улицу прорывается свет зажженных свечей, свадебную процессию встречает   священник Христисий  Тхинвалели. Иосиф расплачивается с  погонщиком мула, а тот  вдруг обращается к нему:

Погонщик мула:

Спасибо, добрый человек,
Что песню спел со мной
Святую,
Я думаю, нас Бог услышал
В этот темный час,
Пусть счастье вам дарует
И позаботится о вас.
А я стихи твои запомнил
И каждому спою,
Кому понадобится в гору
Залезть в моей арбе.
Спасибо, добрый человек,
Тебе!

Иосиф смеется и уходит в храм, плотно закрывая за собой двери.


Сцена третья

Жених и невеста выходят из церкви, за ними идут гости, тихо напевая  озорную грузинскую  песню: « Гогия, Гогия, киндзмараури Гогия… На Кавказе есть гора…»

Христисий Тхинвалели:

Ради Бога, тише, господа!
Разбудите округу,
Вдруг батюшка нагрянет,
Уж он задаст нам
За венчанье
Такое…
Невесту  вообще не записали,
Жених с чужой фамилией,
Кого же мы венчали?

Иосиф:

Христисий, друг,
Уж точно розгами,
Как в семинарии,
Не отхлестают,
Коленками на гречку
Не поставят –
И это хорошо!
А те, кого венчал ты,
То есть, мы с Като,
Пред Богом подадим отчет,
Откинь свои излишние печали,
Господь соединяет
Лица, руки и сердца,
А не фамилии,
На небе не нужны печати
И лишние слова!
Спасибо, брат,
Теперь пойдем гулять!
У нас и свадьба будет,
Хоть и ночью!
И мы теперь с Като
Пред Богом беспорочны!

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ


Сцена первая

1906 год. Осень. Германия. Университетский город Йена. В одной из крошечных комнат жилого корпуса университета расположились Иосиф и брат его жены Александр Сванидзе, студент исторического факультета.

Александр:

Жене сказал – в Баку,
А сам уж здесь,
Зачем же обманул?

Иосиф:

Тайком хотел взглянуть
На красоту,
В которой  пребываешь
Повседневно
И наслаждаешься
Свободой мысли,
Жизни и… любви –
Наверное?

Александр:

Я не женат, мой друг,
И молод,
А ты, как Мефистофель,
Бродишь тут…
Я еле за тобой угнался
По улице бегом,
Уж думал – обознался,
Таким ты франтом стал,
Ну прямо – модный дом
Лишь для тебя пошивом
Занимался!

Иосиф:

Като сейчас не до шитья,
Она беременна,
Ты знаешь,
Вот так
Тифлисская аристократия
Осталась
Без своего гламурного
Рванья,
В печали пребывая…
Так ты зачем за мной
Бежал
По этим милым улочкам,
Платочком личико зажав?

Александр:

Плохие новости, Иосиф,
Твоя жена – в тюрьме!

Иосиф (пораженно):

Да что ты говоришь,
Опомнись!
Я здесь всего три дня,
Какая может быть
Тюрьма!
И если ищут там меня,
То ведь твоя сестра-
Сванидзе,
По паспорту не замужем она!

Александр:

Два дня как в камере томится,
Несчастная Екатерина,
Вся сбилась с ног родня,
Пытаясь откупиться
Хоть чем!

Иосиф (придя в себя):

Как все произошло?
Кто предал?

Александр:

Камо
Привел к ним постояльца,
Тот жил, и ел и пил,
И был обласкан,
Спрятан,
А как уехал.
То в Москве, в квартире
Зверева, ты знаешь,
Есть один глупец средь нас,
Нашли записку с адресом
Тифлисским
Точным, где сказано:
У швей спросить Сосо!
Вот и спросили.
В тюрьме Екатерину допросили,
Все книги до единой утащили,
Она же отрицала все!
И паспорт свой девичий предъявила…

Иосиф:

И что?

Александр:

Конечно же, не помогло –
Всей нашей жандармерии
Известно,
Когда женою венчана
Невеста,
Их не обманешь,
Что жених – не ты, Сосо!

Иосиф (берет пальто и шляпу):

Я уезжаю нынче,
Спасибо, что по улице бежал,
Догнал…
Такое рассказал!

Александр:

Постой, Сосо!
Я рассказал еще не все.
Кузен наш, Анатолий,
Построил замок
В Кисловодске –
Дворец, ну прямо, как в Европе!
Он стоит миллионы,
С ним не сравнится
Ни одно строенье
В Кисловодске!
Как только заберешь Като,
Беги туда,
Вам Анатолий  даст приют,
Никто и шагу не посмеет
Сделать
В убежище такое!
Вы будете там жить,
Как короли живут
В Европе,
Пусть там родится
Ваш ребенок,
Пусть он увидит рай,
Как только глазочки откроет,
Прими этот совет,
Иначе пропадет сестра,
Есть у меня предчувствие
Такое…

Иосиф:

Я видел этот замок-
Очередное чудо света.
Ты хочешь сделать из меня
Царя?
Да, хороша идея,
Но я подумаю,
Хотя
Баку – мое…

Вдруг из темного угла выходит незнакомец. Иосиф выхватывает из кармана  револьвер. Но мужчина решительным жестом останавливает его.

Незнакомец:

Баку – твое проклятье,
Как для Романовых-
Соседний Кобург.

Иосиф (вглядываясь в незнакомца, прячет револьвер):

А, это вы,
Наверное, как Александр,
За мной по улицам
Бежали
И вот в углу догнали.
Вы знаете,
Готов я слушать вас
Всегда
И сколько захотите,
Но только не сейчас –
Поймите,
Жена в тюрьме томится…

Незнакомец:

Нет, не в тюрьме,
Из камеры ее уже забрали,
Но не к себе домой,
А на квартиру к генеральше.
Жена начальника полиции
Пришла и увела к себе,
Предполагаю –
Из корыстных побуждений.
Бесплатные наряды будут
Выданы  в вознагражденье.
Известная художница - жена,
И каждой моднице нужна
Желанная волшебница одежды!

Иосиф:

Я ухожу от вас, прощайте!

Незнакомец:

Да, вы уйдете,
Но  там, на улице,
Под фонарем,
Меня вы подождете,
Я задержусь на несколько минут…

(Иосиф выбегает из комнаты)

Александр:

Сестра,
Прекрасный мотылек,
В руках
Животного
Без чувств…

Неизвестный:

Вы сами
Девушку к нему
Толкали
Без сожаления отдали,
Откуда ж ненависть,
Мой друг?

Александр:

Предчувствую,
Что быть несчастью!
Все, все идет к тому,
Но если уж тому
Случиться –
Я отомщу!

(Незнакомец уходит. Александр прижимается лбом к оконному стеклу и шепчет с ненавистью):

Иосиф – не сапожник,
Он – сапожок – Калигула,
Вся тайна сапожка -
В отсутствии отца,
Иль в Цезаря присутствии?
История древнейшего
Злодейства
На этой сцене
Снова открывает
Действо!
И так всегда,
Пройдут века,
И мир опять увидит сапожка,
Но не поймет,
Куда открыл он двери!

Сцена вторая

Улица. Тусклый фонарь. Под ним стоит Иосиф, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. К нему подходит Незнакомец. Тихо говорит:


Уйдем мы вместе,
Как пришли,
А впредь получше замечайте,
Какие тени впереди…
Должны вы сдерживаться
В ситуации любой
Вас так учили  с детства,
Но вы не держитесь на месте,
И прыгаете, как блоха
Туда-сюда!

Иосиф:

Еще что надо от меня?
Я деньги получил,
Инструкции
И вагон оружья
И даже я бумагу не забыл,
Чтобы писать
Призывы,
Которым вы меня тут научили.
Так что еще?

Незнакомец:

Еще?
А про стихи забыли?
Которые вознице подарили
Вы на святой горе в Тифлисе?
Он ведь теперь
Поет их
Где придется…

Иосиф:

Вам что, не нравятся стихи?

Незнакомец:

Как вы могли!
Вы же едва не вскрыли
Тайну…

Иосиф:

Какую?

Незнакомец:

Не будьте дураком –
Рожденья камня
От отца,
Которого еще в утробе
Младенец указал.
Ваша фамилия:
«Какой-то камень»,
А у кустов есть
Ушки на макушках,
Совсем сошли с ума
Вы от любви,
А поберечься б надо…

Иосиф (устало)

Что, новые инструкции
Пришли?

Незнакомец:

Метелица кружится при дворе,
И занесла туда Распутина…

Иосиф:

Да слышал!

Незнакомец:

Играет с кровью цесаревича,
Бандит,
Проклятье Кобургов
Он извести грозит,
А Виндзоры не любят колдунов.
И в Букингеме
Происходит сильное волненье,
Ведь он и королевскую
Тревожит кровь…

Иосиф:

Так мне его убить?
Скажите прямо,
Мне все равно, кого…

Незнакомец:

Я это знаю!
Однако там готовятся
Без вас,
А ваше дело –
Произвести на свет
Здоровое дитя.

Иосиф:

Вы знаете,
Что у меня рука, нога –
Не лучший вариант
Здоровья в теле.

Незнакомец:

Все это – ерунда!
Нам ваша кровь
Здоровая нужна,
И это обеспечит вам жена,
Она же Кобургам –
Не родня!

Иосиф:

Да главное, чтоб
Не замучена была
Тифлисскою охранкой!

Незнакомец:

Охрана ваша – никуда,
Ваш сумасшедший
Террорист,
Конечно, тигр,
Но слишком уж игрив.
Жену ведь вашу
Он и посадил!

Иосиф (угрюмо):

Я понимаю,
Но не могу прогнать –
Сам Ленин
Про него готов
Стихи слагать!
Все влюблены
В безумного Камо!
Незнакомец:

Боюсь, еще
Достанется вам от него.

Иосиф:

Так что с Распутиным?

Незнакомец:

Не знаю,
Он только начал
Плести свою интригу,
Написанную для него
Рукой царя,
Который спит и видит,
Как досадить
Всем обитателям его
Прогнившего двора.
Европа с интересом наблюдает
За старцем
И его пасами
Над головой наследника
И над душой царицы,
Которая, как в клетке
Птица
Безумная
Ломает крылья
И себе,
И, главное, России.
Но, как понимаете,
Нам всем того и надо.

Иосиф:

И сколько это будет продолжаться?
И сколько на Кавказе
Мне сражаться
С теми,
Кто на бакинских
Скважинах засели,
На нефти стали королями
И Нобели, и Ротшильды,
И вся их славная родня,
Вот-вот пустой останется земля,
А мы все медлим,
Всех их гнать пора –
И нефтяного короля,
И тех, кто утонул в крови
Волшебного дитя!

Незнакомец:

Концессии, мой друг,
Цепь мировой политики
Крепка,
Ее не разрубить с плеча,
Тут сила богатырская нужна
Такая…
Иосиф:

Война?
И мировая?
Я понимаю,
К тому идет,
А без войны – нельзя?

Незнакомец:

Увы, нельзя,
Никто не может быть
Богаче короля,
Тем более – евреи.
Они умны, но, вот беда,
Злодеи -
По рассужденью тех,
Кто правит в Букингеме.
Хоть эту ж кровь
Несет и сам король
Английский,
А с ним и ваш Романов,
И его наследник хлипкий,
Но трон не может
Ротшильдам принадлежать,
Ни в Англии и ни в России,
У этих крёзов
Лишь одна задача-
В корзины аккуратно
Раскладывать накопленные яйца
Все то богатство,
Что достают из-под земли.
А уж распределять –
Не их удача.
Но они,
Конечно, большего хотят,
И ради власти
Готовы с кровью королей
Играть!
Зачем Романов ваш
Схватился за последнюю
Надежду?
Он колдунов ввел
В свой прогнивший дом!
Георг взбешен,
Кузена более не хочет
Видеть он,
И все его потомство,
А это очень плохо
Для мира.
Родня поссорилась –
Так жди и драки!

Иосиф:

В Зимнем играют с
Королевской кровью
Малого ребенка,
В Баку играют
С черной кровью
Матери-земли
Конечно, нам не избежать
Войны.
И главное – вопрос резервов.
Нам промыслы совсем
Остановить?


Незнакомец:

Посмотрим -
Как Георг распорядится…
Ждите!
А вы же обойдитесь
Как-нибудь
Без Кисловодска,
Вам это замок чудный
Ни к чему,
В историю войдете,
А Анатолию, как время
Подойдет,
Прозрачно намекнете –
Пусть продает
И миллионы заберет,
Пока не будет поздно.
Теперь спешите на вокзал,
И лучше ехать вам
Через Милан.
Прощайте!

(Расходятся).


ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Сцена первая

1907 год. Сентябрь. Тифлис. Дворец Воронцова-Дашкова. В кабинете за столом сидит Илларион Иванович Воронцов-Дашков. Посередине кабинета стоит Мартынов, бакинский полицмейстер, в прошлом – начальник тифлисской полиции.



Воронцов-Дашков:

Скажите мне, Мартынов,
Вы знали ли любовь?
С ее большими чудесами,
С ее томленьем,
Возбужденьем,
С ее слезами?

Мартынов (неуверенно)

Простите, не пойму,
Я ехал из Баку,
Спешил,
Все документы прихватил
На каторжных…

Воронцов-Дашков:

Да не  в любви
К бандитам
Признаться вы должны,
А к женщине –
Красивой, милой…

Мартынов:

К жене?

Воронцов-Дашков:

Хотя бы и к жене.
Хотя… любовь
Нас редко посещает
В браке,
Но тут, однако,
Все иначе –
Бандит наш
Одержим любовью,
А это значит,
Стратегия у вас должна
Быть новой.
Ну вот вчера убили вы
Любимого
И анархистами,
И коммунистами
Товарища –
Сафаралиева
Ханлара,
А раньше –
Монтина Петра.
Посеяли тревогу
Среди рабочих –
Это хорошо.
Пусть их хоронят
С почестями,
С песнями,
С гудками,
Победа эта будет с нами!
Но мало, мало!

Мартынов:

Вы говорили о любви…

Воронцов-Дашков (задумчиво):

Да, о любви –
К прекрасной даме!
И, как в романе,
Влюбленные от нас сбежали!
И прячутся в Баку,
Под вашими, простите,
Господин, крылами!

(Стучит кулаком по столу)
К кому!
К тому, кто Джугашвили
Тут поймал,
На каторгу отсюда отправлял,
Не вы ли это были?
И здесь он свил гнездо -
Венчался темной ночью,
Жену арестовали –
А он увел ее у нас же
Из-под носа!
И вот – грабеж
Казенных денег с почты
Средь бела дня,
Ославлена и резиденция моя,
С которой рядом
Сумасшедший  бросил бомбы,
Убил людей,
И, кстати, рядом с домом
Красавицы-жены,
Где уж растет ребенок Кобы!

Мартынов:

А следствие что показало?

Воронцов-Дашков:

Что будто не было его в Тифлисе,
Из Лондона вернувшись,
Он озабочен пропагандой был
Все время разъезжал
По городам и селам,
А как вернулся и узнал
О грабеже, который
Тут устроил его
Старинный друг
Тер-Петросян,
Безумный малый,
Так сразу и сбежал,
Схватив жену и сына.
Теперь он у тебя в Баку,
И озабочен Думой третьего
Созыва,
Вся агитация в его руках –
Ну как?
Мартынов:

Арестовать – сейчас?

Воронцов-Дашков:

За что?
Против него
Улик мы не имеем
По ограбленью,
А друг его сбежал
В Берлин.
Конечно, он бесстрашный
Господин,
Но глуп –
Ведь мечены купюры,
Даст Бог, что через них
К нам в руки попадут,
Возможно, крупные
Фигуры!

Мартынов:

А любовь, простите…
Вы о стратегии пока молчите,
Но что мне думать?

Воронцов-Дашков:

Мартынов, друг мой,
Любовь – ведь это
Страшное орудье!
Им можно без меча убить,
Без пистолета  пристрелить.
Лиши любви влюбленного
Мужчину,
И что останется?
Голодная и скорбная
Пустыня!
Ее ты голыми руками забирай,
Владей, а хочешь –
Убивай!
Есть много способов, друг мой,
Отнять любовь.
Дерзай!
(Мартынов берет под козырек и выходит из кабинета).

Воронцов-Дашков:

Какие злые времена,
Какие нравы!
Не то, что молодости нашей
Великосветские забавы,
Хотя… и там любви смертей
Мы видели немало!
И женщин почему-то
Первыми ведут на крест,
Что вопреки Писанью!

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ


Сцена первая


1907 год. Декабрь. Тифлис. Кукийское кладбище. Толпа родственников Екатерины Сванидзе у разрытой могилы, куда уже опущен гроб с телом. Там же, в могиле, прижавшись руками и лицом к земле, стоит, согнувшись, Иосиф. Мать Екатерины начинает громко причитать. Сестра покойной Александра подходит к краю могилы, откуда Иосиф прыгнул за гробом, и тихо говорит:

Ты сына пожалей,
Иосиф,
Без матери остался,
Но с отцом,
Отец же выбрал
Для себя могилу!
Тогда мы все туда
И ляжем…
Ну, вылезай,
Давай, я помогу,
Земля – к земле,
Прах- к праху,
Но ты ведь жив,
Тебя земля не примет,
Като сурово же осудит,
Она сейчас все видит
И сердится,
Пойми ты,
За то, что сына
Хочешь так покинуть!
Давай же выходи наверх,
Возьми мою ладонь,
Но нет!
Не удержу одна!
Да помогите
Мне вытащить его!

В могилу прыгает друг Иосифа по семинарии Геронтий Кикодзе, родственник  Имеритинского епископа Гавриила. Он крепко обхватывает безутешного вдовца и толкает его наверх. Однако  сапоги Иосифа скользят по  мокрой могильной глине, и друзья  вместе падают на гроб. Мать Екатерины лишается чувств, Александра зажимает лицо руками. Над могилой наклоняются отец покойной,  ее брат Александр, муж Александры Давид Монаселидзе, они хватают Иосифа за руки, за полы пальто и тянут наверх. Снизу его толкает  Геронтий. Наконец, его удается  вытащить, потом вытаскивают и Геронтия.  Иосиф  лежит на земле, как мертвый.  Геронтий хочет его поднять, наклоняется к нему и слышит, как тот тихо говорит:

Земля- к земле,
Прах- к праху,-
Говорите,
А жив ли я,
Коль камень
В сердце мне вошел?
Не чувствую я жизни,
Поэтому упал я камнем,

(хватает  Геронтия за  рукав и горячо шепчет)

Теперь я точно камень-
Сталин,
Ты знаешь,  это кто-то
Каменный
И неизвестный,
Я – этот неизвестный камень,
Который лгунья родила,
Но до сих пор ее девичий стыд
Святой Давид
Вам не открыл,
Быть может, посох
У него украли,
Чтоб  никогда никто не говорил
И никогда бы не узнали –
Что этот камень – я!


Вдруг он вскакивает и бежит прочь от могилы.

Геронтий (глядя ему вслед):

Святая Мать,
Да утоли его печали! (крестится)
Сосо сошел с ума!
Поймать бы его надо
Да согреть,
Наделать может бед…

Давид Монаселидзе:

Да как догонишь?
Теперь надолго пропадет,
Вот это он умеет,
И кто ж его найдет?

Александр (задумчиво)

Боюсь, отсюда
Прямиком в Германию
Уедет…

Геронтий:

Ты думаешь?
А именно
- куда?

Александр:

В Берлин!
Там нынче господин
Один
Соскучился
В застенке,
Камо, дружок
Его сердечный.

(на лице у Александра выражение ненависти)

Давид Монаселидзе:

Так что ж он-
Прямо с похорон
Спасать помчался
Друга?
Хотя на вид совсем безумен,
Его бы самого спасать!
Он поезд от трамвая
Способен отличить сейчас?

Александр:

Иосиф –
Он на все способен,
 (тихо, про себя)
Особенно, башку
Кому-то оторвать,
Вот голову даю –
Камо не сдобровать
И если не сейчас, возможно,
То рано или поздно
Ему придется отвечать!


Сцена вторая


1908 год. Начало января. Берлин. Квартира, которую снимают Ленин и Крупская. За столом сидит, согнувшись, Иосиф.

Крупская:

Мы всей душой скорбим
О вашем горе,
А где сейчас ваш сын?

Иосиф:

У сестры жены,
Теперь  детей там двое –
Она вперед Екатерины
Родила,
А Якову мы год рождения
Исправим при крещенье –
На девятьсот восьмой,
Он будет у нее как свой
И под фамилией Монаселидзе,
Ведь не было у нас с женой
Свидетельств о женитьбе,
Выходит, что сыночек нам –
Чужой…

Ленин:

Все образуется,
Все будет хорошо.
Вы эту боль перетерпите,
Вам только тридцать –
Все впереди,
Сыночка сберегите
И все уладится,
Поймите…
По крайней мере –
На свободе вы,
А наш Камо
В тюрьме томится.

Крупская:

И как же мучают его!
Такие пытки -
Не вынести
Живой душе,
А он выносит
Под видом жалкого безумца,
Его прутом каленым истязают,
А он смеется
Своим мучителям в ответ,
Он с ними будто бы играет!

Ленин:

Тер-Петросян войдет
Героем в революцию,
Героем, одолевшим палача!
И не одно, а много поколений
Вспомнит
Его отвагу, преданность,
Энергию и славу силача!

Иосиф:

И где его пытают
Так жестоко?

Ленин:
В застенках Маобита,
Но там уже работают врачи,
И мы надеемся,
Что выдадут они свое
Врачебное решенье
О невозможности леченья
Неисправимого безумца.
Тогда его передадут
В Россию,
Ну а уж там мы сами
Разберемся
И вызволим героя…

Иосиф:

Я слышал вот другое горе –
Литвинов арестован
С банкнотами,
Которые Камо забрал
В Тифлисе.

Ленин:

Да, это так, увы,
У самого-то лишь оружие
Нашли,
Другие же полиции попали
С этими проклятыми
Деньгами,
И тоже маются в тюрьме.
Но как же так случилось?
Мы в Лондоне на съезде
Запретили
Экспроприации, тем более,
Меньшевики там больше все
Резвились
И деньги к ним от эксов шли,
Вдруг – вы…

Иосиф:

Нет, не мы,
Я не приказывал,
И это было б глупо
И преступно
Бомбить квартиру,
Которая принадлежит
Жене и сыну,
Все окна выбиты в домах
На Фрейлинской,
Но я – не сумасшедший,
Чтоб затевать
Подобное злодейство,
Родню пугать,
Потом с семьей бежать
В Баку,
Где у меня работой
Занят каждый час.
Камо – он погубил всех нас…

Ленин:

Вот оно как…
Тут надо разобраться,
Да эти провокаторы и шпики
Все время за спиной торчат,
Как обелиски
С кладбища,
По следу каждому ступают,
Ох, как они мешают!
Сейчас мы уезжаем
В Париж,
Там и проблемы
Порешаем.
А вам – опять в Баку!
Все Закавказье держится
На вас,
Поистине же каменный запас
Терпенья
Вам нужен.

Прощаются. Иосиф уходит.

Ленин (задумчиво):

А лучше бы ему
Куда подальше съехать,
Ведь может учинить
Резню
Он за жену!
Сибирь же остужает
Головы
Влюбленным?
Для революции он
Должен быть здоровым,
Ну а сейчас грузин
Серьезно болен,
И кто-то будет
Этим очень недоволен!

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ

     Сцена первая


1920 год. Март. Москва. Штаб отряда особого назначения для организации вооруженного восстания на Кавказе, где засел Деникин, интервенты и  поддерживающие их меньшевики и мусаватисты во главе с  Мамедом -Эмином Расулзаде, старым товарищем Сталина по баиловской тюрьме, где они сидели в 1908 году и где Расулзаде спас ему жизнь. По кабинету нервно ходит командир отряда Камо и разговаривает сам с собой.

Камо:

Расулзаде не убивать –
Но как же так?
Он враг номер один,
Готов он вышки поджигать,
Из красноармейцев ленточки
Строгать…
Ну нет, Кабо,
Убью его, как только
В плен возьму
И точка!
Потом еще спасибо скажешь,
Что от змеи избавил
Грудь твою.

(Стук в дверь).

Камо:
Там кто стучится
Без охраны?
Ну так рискни – войди!

(В кабинет входит Федор Аллилуев, брат Надежды Аллилуевой, второй жены Сталина. Он бледный и с трудом держится на ногах).

Камо:

Ты – приведение
Иль просто тень
На этой стенке?
Зачем ты здесь,
Слуга науки?
Да у тебя
Трясутся руки,
Ну прямо дребедень,
Не узнаю тебя со дня
Разлуки
В Петербурге.
Ты как сюда,
Кто надоумил?

Федор:

Камо, возьми меня
В отряд,
Баку я знал еще мальчишкой,
Мои босые пятки помнят крыши
И каждый переулок.
Я выполню любое порученье…

Камо:

Ну тише, тише!
Ты просишься в отряд,
Где самый главный черт
Чертям не будет рад!
А ты – совсем мальчика,
Полезет он по крышам…
А, впрочем – лезь давай,
Но только объясни ты –
Зачем трясучка у тебя?
Ты пил?

Федор:

От тифа
Еще не отошел,
По госпиталям валяться
Надоело,
Вот и пришел к тебе
На дело.

Камо:

Как там твой зять
С женою молодою
Поживает?
Я слышал,
У вас семейный, кажется,
Отряд
Работает на штаб,
Им мама заправляет
В отделе шифровальщиц.

(Смеется).

Федор:

Да, вся семья на фронте,
Все в штабе у Иосифа –
Отец,  сестра и мать,
Все друг за другом смотрят,
А я хочу отдельно воевать.

Камо:

Ну хорошо, иди,
Тебе придется
Сложный курс пройти,
Уж тифу ты скажи – «прости»!
Вот на довольствие
Талоны возьми,
Иди!
Да головою не тряси –
Навстречу доктор попадется,
И не успеешь ничего понять,
Как вновь на уточке очнешься!

(Хохочет). Павел берет под козырек и выходит.

Камо (ворчливо):

Все в штабе Аллилуевы
И все следят,
А этот ли не заслан
С этой целью
Мне в отряд?
Проверю…



Сцена вторая

1920 год. Март. Штаб Украинской трудовой армии. Сталин задумчиво стоит у стола, перебирая в руках телеграфную ленту. Тихо говорит:

Камо, ты снова
Пошутил,
Теперь -
Когда мальчишку
На расстрел тащил?
Сам сумасшедший,
Свел с ума невинного,
Как и невинную Като
В могилу проводил…
Камо, ты бес,
Который в революцию
Залез
И шерудит там кочергой
Угли,
А нам по ним – ходи!
Какое благородство
Проявил Ильич,
Он лично дал распоряженье
Отправить на очень
Долгое леченье
Федора…
Из-за тифа
И возникших осложнений.
Ильич влюблен в Камо,
Как и его жена –
Им нравится игра его,
Нужна им сцена жизни,
Где все реально гибнут
От хлыста
Безумного артиста,
Который из тюрьмы
В подарок посылал
Супругам
Куски своей вонючей бороды,
Которую живьем он вырывал –
О, эти бесконечные
Кровавые сюрпризы!
Камо – революционный
Идеал,
Мальчишку на расстрел погнал,
Желая испытать,
Но я-то знаю -
Да просто лишь похохотать
Безумному злодею захотелось
Среди московской скуки
И нищеты…Вот были б эксы!
Совсем другие интересы…
Моей Надежды брат сошел с ума,
Вторая уж жена
Попала в руки беса!
А Федор – такой
Талантливый и умный,
И сколько бы добра
Россия от него взяла,
На кафедрах университетских,
Теперь же он пожизненный дурак,
Как выяснил Камо –
Слабак!
И не сгодился вышку охранять
В родном Баку…
Ну что ж, пусть годы
Пробегут –
Они свое возьмут!
Пора и мне
Вернуться на Кавказ,
Настало время
Сына вызволять
И друга,
Расулзаде,
А то в ЧК его там замордует
Этот кат!


Сцена третья

1922 год. Июль. Поздний вечер. Тбилиси. Верийский спуск недалеко от  Эриванской площади. По ней едет с работы из Наркомфина Грузии на велосипеде  Симон Тер-Петросян – Камо. Он не очень громко поет любовную песню:

Вечер тихий летний, как волшебный сон,
С трепетом листаю старенький альбом,
На пожелтевших фото, где запечатлен
Лучезарный берег, где мы сидим вдвоем.

(Прерывает пение и говорит сам с собой):

Не понимаю, зачем Сосо женился?
Ведь он такой же, как я –
Мы оба с ним великие артисты,
Вот у меня гречаночка была,
Так влюблена - как в песне,
У Сталина Като была,
Красавица поинтерсней,
Но женщины приходят и уходят,
А остаемся мы, великие артисты,
Которые спектакли ставят
В жизни
И из живых людей  сбивают труппы…
Хорошее какое слово – труппы,
Совсем звучит как трупы
Контрреволюционеров.
Сегодня заполнял анкету –
Где указал – объехал
Девятнадцать стран по свету,
Зачем мне это Наркомфин в Тбилиси?
Я  революции хочу такой,
Что б мир взбесился,
Пусть молодых мне неучей дадут,
Из них я сделаю стальных героев мира!

(продолжает петь)

Не забыть мне блеск зеленых глаз,
Рук твоих тепло и нежных ласк,
Потерял покой я и лишился сна
Безвозвратная первая любовь моя…

(Прерывает пение и весело произносит) :

А в девятьсот седьмом
Ведь тут летали бомбы,
Какое было время!
Время денег!
И вот  же зря
Не дали мне убить царя,
Всю славу
Забрало себе ЧК,
А я бы мог один
Еще тогда…

(Снова поет):

Волны за кормою бьются о скалу,
Как бы отражая грустную луну,
Как же одиноко в сумрачной ночи
У окна сижу я как всегда один

(Обрывает песню и злобно говорит):

Никто не знает,
Только я,
Как Коба ненавидит Старика,
И только ждет его кончины,
Чтоб дать
Нам всем  пинка...

В этот момент из-за угла  вылетает грузовик и на полном ходу сметает  велосипед. Камо  отлетает на несколько метров и ударяется головой о тротуарный бордюр. Изо рта у него  течет  кровь.  Водитель грузовика выскакивает из машины, склоняется над  Камо и плачет.


ДЕЙСТВИЕ ШЕСТОЕ



Сцена первая


1941 год. Москва. Конец августа. Тюремная камера КГБ в подвале. Здесь сидит с 1937 года Алексей Сванидзе, брат  первой жены Сталина - Екатерины. Дверь с грохотом открывается, входит Сталин.

Сванидзе ( не поворачивая головы, лежа на  койке поверх серого одеяла):

Опять в ночи пришел
Крадешься, словно демон,
Что в дверь вошел?
Ты, верно, можешь
И сквозь стены…
Пытать меня решился сам,
Не больно ль будет
Избалованным рукам
Бить по зубам?
Ведь непростое это дело,
Дробить в кусочки
Человеческое тело…

Сталин:

На кой мне черт
Лупить тебя?
Не переделаешь врага
Битьем –
Давно известно,
Я выпить вот принес
Грузинского вина.

Сванидзе (поворачиваясь)

Вот это интересно.
Раз будем пить,
То станем говорить.
О чем?
О том, что я – шпион
Всех мировых разведок?

Сталин:

О детстве
Будем говорить.
О Яшином…

Сванидзе:

Да ничего тебе
Я не скажу,
Все детство мальчика
Прошло, как твоя жизнь,
В подполье,
И неизвестно никому,
Где он родился,
А где и как уж жил –
Тем более!
Тебе только скажи –
Ты сразу  крикнешь палачам,
Чтобы мне вырвали язык.

Сталин (наливает в алюминиевую кружку вино):

Ну хорошо, тогда –
Я сам.
Таскаясь по своим друзьям-
Меньшевикам
И грабя деньги тут и там,
Так, что не лезло
Ни в какой карман,
Зачем ты Яшу воспитал
Троцкистом
И в замке долго так держал,
Как будто – будущего принца?
Я понимаю, ненавидел ты меня,
Но Яша – кровь твоя
И Катерины.
Сто раз хотели погубить меня,
И вот – кого сгубили?
Ведь вам, Сванидзе,
Он был как сын,
Но как я ошибался,
Так думая!
В твоих руках он был
Игрушкой золотой…
Постой,
А уж не рассчитывал ли ты
На русский трон взобраться,
Убрав меня посредством
Яши?
Но вот и нету Яши,
И трон уж вывезли
В Сибирь,
Твои друзья – тут, у Москвы,
И ты от них мечтаешь
Принять свое освобожденье!

Сванидзе (выпивает вино и отмахивается от Сталина):

Совсем заговорился –
То Яши ему нет,
То под Москвой
Друзья мои,
Да ты их всех давно уж перебил,
Себе оставил мусавата
Любимого Расулзаде,
Его ты пощадил,
Из лап ЧК стащил
И с миром в Турцию пустил!
А мы все – виноваты!

Сталин (тоже выпивает вино из кружки):

Да немцы под Москвой,
А Яша – пленник их…

Сванидзе:

Постой, постой,
Не шутишь ты,
Мне не мерещится наш
Разговор в ночи?
Мне это снится?
Где Яша, говори!

Сталин:

Да это ты его сгубил,
Из Грузии
Мы привезли в Москву
Аристократа,
Который только и умел,
Что бегать здесь по бабам,
Брюхатить их
Потом – стреляться!
Злодеи умертвили душу мне,
Отняв Като,
Вы погубили сына!
Скажи, как можно дважды
В сердце бросить камень,
А потом смотреть на это,
Как на забавное во всем свете
Представленье?

Сванидзе:

Я понял – последний это
Между нами  разговор,
Наверняка уж заготовлен
Приговор
Расстрельный,
Не стоит времени терять,
В ночи пришел ты не за этим,
Тебе ведь хочется понять,
Каким станет расклад,
Как карты Яшиной судьбы
Рас кинет Гитлер,
Так?

Сталин:

Да, так.
Все говори,
До самой глубины,
Как сына мне спасти?

Сванидзе:

Ты сам все знаешь.
Только между тобой и им
Игра идет,
По-родственному,
Ну ты же понимаешь…

Сталин:

Надеюсь, хоть и каюсь
От этой проклятой надежы,
Но вспомни – Кайзера
Не тронул он,
А дал уехать,
Богатства даже все оставил
Он при нем…
Конечно, он злодей,
Он зверь,
Но, может, кровь
Свое сыграет?

Сванидзе:

Ты лучше мне скажи,
Какой же выкуп
Хочет он?

Сталин:

А ты не знаешь –
Россию!

Сванидзе:

Да, дела совсем плохи,
Тебе бы надо было еще давно
Определиться:
Кого желаешь ты –
Сына или танкиста?
Теперь же видно –
Плохо сделан ваыбор!
Но подожди,
Он сразу не убьет,
А подождет,
Когда Джэк Пот
Пора придет
Забрать,
Тогда отдашь.
А в общем – средств
Ты не имеешь никаких
Легально сына возвратить.
Подумай сам:
Законно ты его вернешь
И сразу же – в Сибирь,
На нары?
Он по твоим законам
Государственный преступник.
А если спрячешь,
Шила все равно не утаишь,
Рядом с тобой
Все те,
Кто любит собирать  досье,
А нужно ли оно тебе
В такое время?
Когда ты должен
Чистым быть
Везде!

Сталин:

И он об этом знает,
Также, как и Яков,
Они друг друга понимают,
И я средь них
Огнем пылаю,
Но мне же надо жить,
Бороться,
Победить!

Сванидзе:

Кабо, твоя потеря –
Навсегда,
Она такая при любом
Раскладе,
Но все это не значит,
Что Яшу умертвят.
Нет, понимая,
Что в СССР
Его нельзя
Отправить,
А вместе  с тем –
И в Англию, во Францию
И даже – в США,
Они его отправят…

Сталин (замерев):

Куда?

Сванидзе:

Да к Муссолини ж,
Голова!
И будет жить на вилле Сан Донато,
Она, наверное, еще цела.

Сталин (тяжело вздыхая):

Но тогда
Нам не увидеться уж никогда,
И сына мне придется
Объявить погибшим.

Сванидзе (тихо)

Если это не есть
На самом деле,
Ведь нет свидетельств,
Что он сдался,
А немцы могут наплести,
Подставив двойника.

Сталин (встает)

Сванидзе:

Ну вот, Иосиф,
Вижу – больше не родня,
Я понимаю, после
Подобных разговоров
Люди много не живут,
Ты мне пятнадцать лет
Отмерил,
Сегодня же возьмешь обратно,
Ладно,
Уж если суждено мне будет
На том свете
Встретить Яшу,
Я передам ему привет
От папы –
Или не надо?

Сталин:

Передавай –
И матери и сыну,
А скоро я и сам
Прощенья попрошу
У Катерины,
Мы против смерти
Все бессильны.
Только  обойдись
Без замков как-нибудь
Ты там,
А то я знаю
Твои любимые картины,
И там мне будешь
Портить сына!

(Сталин уходит)

Сванидзе:

О, как чувствителен
Наш сапожок- Калигула,
Но все-таки попался ты,
Дружок,
Тебе теперь
Не выпутаться!

(Прислушивается)

А, вот и палач!
Готово дело!
 
(Обращается к вошедшему следователю):

Мне приготовиться
К расстрелу?

Следователь:

Сегодня, 20 августа 1941 года, по протесту заместителя председателя Верховного суда товарища  Ульриха Пленум Верховного суда отменил свое прежнее решение о замене расстрела на 15 лет лишения свободы. Первый приговор оставлен в силе. На выход – без вещей!