Взрослые и дети 74

/





Взрослые и дети --- 74



Деткость --- это болезнь, удобная привычка или дар божий? Романтический инфантилизм, вечная наивность и наконец впадение в детство --- должны вызывать что? Сочувствие, издевку, медицинский диагноз?

Седовласый Альберт Эйнштейн дразнит фотографа, по-детски высунув язык…  Когда родные Дмитрия  Лихачева всего на неделю уехали на отдых, маститый ученый вдруг ощутил себя беспомощным ребенком, который с трудом мог позаботиться о себе, не знал, сколько стоит буханка хлеба, пакет молока, колбаса, проезд в общественном транспорте… В громадной московской  квартире академика Алексея Николаевича Шило раздается телефонный звонок. Я от изумления чуть со стула не упал, когда шеф измененным смешным голосом ответил: «Алексея Николаевича нет дома. Уехал. Куда уехал, не сказал. Кто говорит?  Шофер его говорит!». Повесил трубку, озорно подмигнул мне правым глазом и деловито предложил: «Ну, будем ерундой заниматься или делом?». Мы возобновили работу над рукопмсью…

А вот еще иллюстрация к теме.

«Но я видел, как А. Чехов, сидя в саду у себя, ловил шляпой солнечный луч и пытался совершенно безуспешно - надеть его на голову вместе со шляпой, и я видел, что неудача раздражает ловца солнечных лучей, - лицо его становилось все более сердитым. Он кончил тем, что, уныло хлопнув шляпой по колену, резким жестом нахлобучил ее себе на голову, раздраженно отпихнул ногою собаку Тузика, прищурив глаза, искоса взглянул в небо и пошел к дому. А увидав меня на крыльце, сказал, ухмыляясь:

- Здравствуйте! Вы читали у Бальмонта: "Солнце пахнет травами"? Глупо. В России солнце пахнет казанским мылом, а здесь - татарским потом...

Он же долго и старательно пытался засунуть толстый красный карандаш в горлышко крошечной аптекарской склянки. Это было явное стремление нарушить некоторый закон физики. Чехов отдавался этому стремлению солидно, с упрямой настойчивостью экспериментатора»…

Классик Максим Горький, вспоминая детские шалости вполне взрослых граждан, обобщил свои впечатления в блестящем автобиографическом эссе «Люди наедине с самим собой».

 «Много наблюдал я таких "странностей".

Лев Толстой тихонько спрашивал ящерицу:

- Хорошо тебе, а?

Ящерица грелась на камне в кустах по дороге в Дюльбер, а Толстой стоял пред нею, засунув за ремень пояса пальцы рук. И, осторожно оглянувшись вокруг, большой человек мира сего сознался ящерице:

- А мне – нехорошо!».

Для ребенка мир --- единое  и неделимое целое. И потому он спокойно общается и с погодой за окном, и с любимой игрушкой, и с носком, который спрятался куда-то под кровать  в самый неподходящий момент, когда нужно одеваться и идти играть на улицу. Для великого Толстого --- старый дуб, чертополох у горной тропики или изумрудная ящерица на камне --- вполне  подходящие собеседники, с которыми можно общаться на равных.
«Профессор М. М. Тихвинский, химик, сидя у меня в столовой, спрашивал свое отражение в медном подносе:

- Что, брат, живешь?

Отражение не ответило. Он вздохнул глубоко и начал тщательно, ладонью, стирать его, хмурясь, неприятно шевеля носом, похожим на зародыш хобота».



На лекции в средней школе Айзека Азимова спросили: «Какая звезда ближе всего к нам?».

Писатель улыбнклся столь легкой возможности продемонстрировать свою эрудицию и заговорил как по писанному:

--- Ближе всего к нам расположена тройная звездная система Альфа-Центавра. Она является третьей звездой по яркости и удалена от Земли в пределах 4,37 световых лет…

Школяр, задавший знаменитому писателю вопрос, выслушал его до конца, после чего невинным голосом произнес:

--- Альфа-Центавра? Очень странно. А я всегда думал, что ближайшая к нам звезда --- Солнце.

После такого нокаута Азимов несколько секунд приходил в чувства, а потом захохотал вместе со всеми, признав свою полную капитуляцию.


«Мне рассказывали, что однажды кто-то застал Николая Лескова за такой работой: сидя за столом, высоко поднимая пушинку ваты, он бросал ее в фарфоровую полоскательницу и, "преклоня ухо" над нею, слушал: даст ли вата звук, падая на фарфор?».

Один из друзей Айзека Азимова никогда не давал интервью, не писал заказных научно-популярных статей, но регулярно переадресовывал все обращения к Айзеку, а тот с удовольствием брался за дело.

Однако даже такому мастеру науч-попа пришлось изоядно напрячься, когда журнал «Сексология заказал ему статью на тему «Секс в космосе». Писательское воображение, помноженное на научную эрудицию, помогло Азимову блестяще справиться и с этой сверхзадачей. Отзывы и рецензии на эту публикацию были в основном положительного свойства, если не считать одно исключение.

Азимова пригласили выступить в расположенной по соседству начальной школе. Лекция прошла на «ура», а потом поднялся один джентльмен лет десяти и поинтересовался:

--- Доктор Азимов, это ведь вы написали статью «Секс в космосе»?

Азимов вынужден был прищнаться в содеянном, но их педагогических соображений добавил:

--- Вам не следовало ее чмтать.

--- Я знаю, --- кивнул головой мальчик. --- Статья просто ужасная.

Творческое эго Азимова заставило его возмутиться?

--- Что же конкретно вам не понравилось в моей статье?

Малыш сокпушенно вздохнул:

--- Порнухи в ней маловато!

«Отец Ф. Владимирский, поставив пред собою сапог, внушительно говорил ему:

- Ну, - иди! --- Спрашивал:
- Не можешь?

И с достоинством, убежденно заключал:

- То-то! Без меня - никуда не пойдешь!

- Что вы делаете, отец Федор? - осведомился я, войдя в комнату.

Внимательно посмотрев на меня, он объяснил:

- А вот - сапог! Стоптался. Ныне и обувь плохо стали тачать...».

Люди стесняются своего никак не кончающегося детства, боясь быть непонятыми или, чего хуже, осмеянными.

«Взросление --- это расставание с одними иллюзиями ради приобретения других» (Вирджиния Вульф).


Когда журналисты в 80-е годы поинтересовались у Раймонда Паулся, почему он перестал сотрудничать с Аллой Пугачевой, композитор ответил:

--- Это произошло по чисто техническим причинам. У Аллы Борисовны начался очередной «молодежный период».


«Женщины нередко беседуют сами с собою, раскладывая пасьянсы и "делая туалет", но я минут пять следил, как интеллигентная женщина, кушая конфеты из большой красивой коробки, кокетливым голосом вела такой диалог:

- А я тебя съем! --- Съест и спросит: кого?

- Что - съела? --- Потом  - снова:
- А я тебя съем!
- Что - съела?

Занималась она этим увлекательным делом, сидя в кресле у окна, было часов пять летнего вечера, с улицы в комнату набивался пыльный шум жизни большого города. Лицо женщины было серьезно, серовато-синие глаза ее сосредоточенно смотрели в коробку на коленях ее».


Суббота. Прекрасный летний день. Все ребята развлекаются, а несчастного Тома Сойера тетя Полли наказала. Под угрозой всяческих кар малолетний хулишан Том должен побелить забор перед домом. А дальше при появлении соседского пацана Бена происходит настоящее чудо. Помните?


«Бен уставился на него и сказал:
– Ага, попался, взяли на причал!
Ответа не было. Том рассматривал свой последний мазок глазами художника, потом еще раз осторожно провел кистью по забору и отступил, любуясь результатами. Бен подошел и стал рядом с ним. Том проглотил слюну – так ему захотелось яблока, но он упорно работал. Бен сказал:
– Что, старик, работать приходится, а?
Том круто обернулся и сказал:
– А, это ты, Бен? Я и не заметил.
– Слушай, я иду купаться. А ты не хочешь? Да нет, ты, конечно, поработаешь? Ну, само собой, работать куда интересней.
Том пристально посмотрел на Бена и спросил:
– Чего ты называешь работой?
– А это, по-твоему, не работа, что ли?
Том снова принялся белить и ответил небрежно:
– Что ж, может, работа, а может, и не работа. Я знаю только одно, что Тому Сойеру она по душе.
– Да брось ты, уж будто бы тебе так нравится белить!
Кисть все так же равномерно двигалась по забору.
– Нравится? А почему же нет? Небось не каждый день нашему брату достается белить забор.
После этого все дело представилось в новом свете. Бен перестал жевать яблоко. Том осторожно водил кистью взад и вперед, останавливаясь время от времени, чтобы полюбоваться результатом, добавлял мазок, другой, опять любовался результатом, а Бен следил за каждым его движением, проявляя все больше и больше интереса к делу. Вдруг он сказал:
– Слушай, Том, дай мне побелить немножко.
Том задумался и сначала как будто готов был согласиться, а потом вдруг передумал.
– Нет, Бен, все равно ничего не выйдет. Тетя Полли прямо трясется над этим забором; понимаешь, он выходит на улицу, – если б это была та сторона, что во двор, она бы слова не сказала, да и я тоже. Она прямо трясется над этим забором. Его знаешь как надо белить? По-моему, разве один мальчик из тысячи, а то и из двух тысяч сумеет выбелить его как следует.
– Да что ты? Слушай, пусти хоть попробовать, хоть чуть-чуть. Том, я бы тебя пустил, если б ты был на моем месте.
– Бен, я бы с радостью, честное индейское! Да ведь как быть с тетей Полли? Джиму тоже хотелось покрасить, а она не позволила. Сиду хотелось, она и Сиду не позволила. Видишь, какие дела? Ну-ка, возьмешься ты белить забор, а вдруг что-нибудь…
– Да что ты, Том, я же буду стараться. Ну пусти, я попробую. Слушай, я тебе дам серединку от яблока.
– Ну, ладно… Хотя нет, Бен, лучше не надо. Я боюсь.
– Я все яблоко тебе отдам!
Том выпустил кисть из рук с виду не очень охотно, зато с ликованием в душе. И пока бывший пароход «Большая Миссури» трудился в поте лица на солнцепеке, удалившийся от дел художник, сидя в тени на бочонке, болтал ногами, жевал яблоко и обдумывал дальнейший план избиения младенцев. За ними дело не стало. Мальчики ежеминутно пробегали по улице; они подходили, чтобы посмеяться над Томом, – и оставались белить забор. Когда Бен выдохся, Том продал следующую очередь Билли Фишеру за подержанного бумажного змея, а когда тот устал белить, Джонни Миллер купил очередь за дохлую крысу с веревочкой, чтобы удобней было вертеть, и т.д. и т.д., час за часом. К середине дня из бедного мальчика, близкого к нищете, Том стал богачом и буквально утопал в роскоши. Кроме уже перечисленных богатств, у него имелось: двенадцать шариков, сломанная губная гармоника, осколок синего бутылочного стекла, чтобы глядеть сквозь него, пустая катушка, ключ, который ничего не отпирал, кусок мела, хрустальная пробка от графина, оловянный солдатик, пара головастиков, шесть хлопушек, одноглазый котенок, медная дверная ручка, собачий ошейник без собаки, черенок от ножа, четыре куска апельсинной корки и старая оконная рама.

Том отлично провел все это время, ничего не делая и веселясь, а забор был покрыт известкой в три слоя! Если б у него не кончилась известка, он разорил бы всех мальчишек в городе».


С тех далеких марктвеновских лет выражение «стратегия Тома Сойера» навсегда вошло в идиоматику, практику и англоязычное сознание. Политики, дипломаты, коммивояжеры, экономисты постоянно выдают нудную работу, невыгодную сделку, проишрышное дело за нечто заманчивое, выгодное, песпективное.


«Когда ребенок пытается снять пальцами рисунок со страницы книги, - в этом нет ничего удивительного, однако странно видеть, если этим занимается ученый человек, профессор, оглядываясь и прислушиваясь: не идет ли кто? Он, видимо, был уверен, что напечатанный рисунок можно снять с бумаги и спрятать его в карман жилета. Раза два он находил, что это удалось ему, брал что-то со страницы книги и двумя пальцами, как монету, пытался сунуть в карман, но, посмотрев на пальцы, хмурился, рассматривал рисунок на свет и снова начинал усердно сковыривать напечатанное, это все-таки не удалось ему; отшвырнув книгу, он поспешно ушел, сердито топая.

Я очень тщательно просмотрел всю книгу: техническое сочинение на немецком языке, иллюстрированное снимками различных электродвигателей и частей их, в книге не было ни одного наклеенного рисунка, а известно, что напечатанное нельзя снять с бумаги пальцами и положить в карман…».



Внешне вполне половозрелые дяди и тети порой обижаются совершенно по-детски. Более того, гайдаровские мальчиши-плохиши научились весь мир обвинять в своих собственных ошибках, проколах, чудовищных глупостях и подлостях.





«Я неоднократно наблюдал, как люди совсем по-детски смеются и плачут наедине сами с собою. Один литератор, совершенно, трезвый, да и вообще мало пьющий, плакал, насвистывая мотив шарманки:

«Выхожу один я на дорогу...». Свистел он плохо, потому что всхлипывал, как женщина, и у него дрожали губы. Из его глаз медленно катились капельки слез, прячась в темных волосах бороды и усов. Плакал он в номере гостиницы, стоя спиной к окну, и широко разводил руками, делая плавательные движения, но - не ради гимнастики, размахи рук были медленны, бессильны, неритмичны».


Мз двух существительных (kid --- дитя, ребенок и adult --- взрослый человек) англоязычные остряки соорудили модный нынче неологизм kidult ---  взрослый человек, сохраняющий свои детские и юношеские увлечения.

В психологии для обозначения этого склада личности используется юнгианский архетип puer aeternus.

Впервые слово kidult зафиксировано в 1985 году в газете The New York Times для описания мужчин 30 лет и старше, которые увлекаются мультфильмами,
произведениями в жанре фэнтези, компьютерными играми и бесполезными, но красивыми и часто дорогими гаджетами.

Психологи объясняют «синдром Питера Пэна» как относительно мягкую, поверхностную форму ухода от реальности в мир иллюзий — эскапизма. Типовой портрет кидалта: мужчина под 30 и старше, средний класс, работает преимущественно в офисе, IQ средний или выше; почти всегда холост.

В психиатрии существует понятие психического инфантилизма, или инфантильности. Под ней понимается «психофизическая незрелость ребенка, которая приводит при неправильном воспитании к задержке возрастной социализации, а поведение ребенка не соответствует возрастным требованиям к нему».

У кидалтов инфантилизм проявляется только в определённых направлениях --- как своего рода психологическая разрядка. Как правило, степень «успешности» человека во взрослой жизни от приверженности детским увлечениям никак не зависит.

Социологи объясняют мотивацию кидалтов следующим образом: в детстве по технически-хронологическим причинам был лишён компьютера, приставки, мультсериалов, поставленных на поток, и т. д.;  в душе ненавидит общепринятую модель человеческих взаимоотношений, но стесняется об этом сказать.


«Мой сосед по гостинице "Княжий двор", помещик из Воронежа, ночью, совершенно трезвый, полураздетый, ошибкой вошел ко мне. Я лежал на постели, погасив огонь, комната была полна лунным светом, и сквозь дыру в занавесе я видел сухое лицо, улыбку на нем и слышал тихий диалог человека с самим собою:

- Кто это?

- Это не ваш номер.

- Ах, извините!

- Пожалуйста.

Он замолчал, осмотрел комнату, поправил усы, глядя в зеркало, и тихонько запел:

- Не туда попал, пал, пал! Как же это я - а? а?

После этого ему следовало уйти, но он взял со стола книгу, поставил ее крышей - переплетом вверх - и, глядя на улицу, полным голосом сказал, кого-то упрекая:

- Светло, как днем; а день был темный, скверный, - эх! Устроено...

Но - ушел он "на цыпочках", балансируя руками, и притворил дверь за собою с великой осторожностью, бесшумно».

«Истерия чаще всего поражает прекрасный пол, а инфантилизм чаще всего прерогатива сильного пола. Об этом беспристрастно свидетельствует статистика так называемых развитых стран. Наука затрудняется с определением, является ли такая гендерная дифференциация положительным или отрицательным феноменом. Когда-нибудь наука точно определит психосоматику деления на истеричек и инфантилов, но я надеюсь не дожить до такого открытия» (Альфред Адлкр).   


«Все женщины взрослеют, но всегда лишь частично и/или под влиянием сильных обстоятельств» (мадам де Сталь).
 

«В фойе театра красивая дама-брюнетка, запоздав в зал и поправляя перед зеркалом прическу, строго и довольно громко спросила кого-то:

- И - надо умереть?

В фойе никого уже не было, только я, тоже запоздавший войти в зал, но она не видела меня, да и увидав, надеюсь, не поставила бы предо мной этот, несколько неуместный, вопрос».

Разновозрастное веселое застолье. Под занавес, когда уже все наелись, напились, натанцевались, пошли анекдоты, встречаемые взрывами смеха. Наш институтский химик  Витя, рассказавший немудрящий «африканский» анекдот с веселым эвфемизмом «бубука».

«На бубуку! --- повторяет Витя ключевую фразу. --- На бубуку!». Всеобщая  эйфория. И только первокурсница  МГПИ Изабелла сидит, несколько поджав губы. С чего бы такая реакция?

И только потом я припомнил один давний эпизод. Мы тогда только познакомились. Я уже переводил на русский всякие научные труды, а Беллочка, хозяйская дочка, ходила в детский садик.

В разгар праздника я протиснулся сквозь толпу гостей в прихожую, открыл дверь на лестничную площадку и закурил.

--- Юра, а Юра… Отведи меня спать.

Что за притча? Только что маленькая хозяйская дочка в изящном платьице с алым баетом в светлых волосах сидела вместе со взрослыми за столом с видом маленькой леди, а теперь стоит в прихожей уже без банта и во фланелевой пижамке голубого цвета.

--- Подожди… А мама*

--- Мама на кухне. У нее пирог. Она духовку караулит. А я боюсь одна идти.

--- А-а-а… Ты темноты боишься! Понятно.

--- Темноты я не боюсь. Я боюсь бубуку.

Делать нечего, пришлось закругляться с перекуром. Я за ручку привел Беллочку в спальню. Зажег свет. А она:

--- Ты пока не уходи, а то придет бубука и заберет меня.

Легла на правый бочок и вскоре засопела носом.

Незаметно пролетели пятнадцать лет, детсадовка стала первокурсницей иняза, но детский страх в виде неведомой бубуки им не думал отпускать ее.


«Александр Блок, стоя на лестнице в издательстве  «Всемирная литература", писал что-то карандашом на полях книги и вдруг, прижавшись к перилам, почтительно уступил дорогу кому-то, незримому для меня. Я стоял наверху, на площадке, и когда Блок, провожая улыбающимся взглядом того, кто прошел вверх по лестнице, встретился с моими, должно быть удивленными, глазами, он уронил карандаш, согнулся, поднимая его, и спросил:

- Я опоздал?».

Живой классик, видно, боялся признаться, что только что тоже общался на лестнице с невидимой для посторонних «бубукой».


«Когда я был моложе, я без труда запоминал все, независимо от того, происходило оно на самом деле или было плодом воображения. Однако мои способности деградируют теперь в таком темпе, что скоро я смогу запоминать только те «вещи», которые не происходили никогда. Грустно становиться развалиной, но эта судьба не минует никого» (Марк Твен) 

"Блажен, кто смолоду был молод,
Блажен, кто вовремя созрел,
Кто постепенно жизни холод
С летами вытерпеть умел;

Кто странным снам не предавался,
Кто черни светской не чуждался,
Кто в двадцать лет был франт иль хват,
А в тридцать выгодно женат;

Кто в пятьдесят освободился
От частных и других долгов,
Кто славы, денег и чинов
Спокойно в очередь добился,
О ком твердили целый век:
N. N. --- прекрасный человек".

А.С. Пушкин


"Откуда мы родом? Мы родом из детства, словно из какой-нибудь страны… Я не очень уверен, что жил после того, как прошло детство".

Антуан де Сент-Экзюпери










/