Полыхающий храм

16+

Она заходит в его полыхающий и сгнивший изнутри храм. Эти стены ей с трудом напоминают светлое, аккуратное и уютное помещение, в которое они часто приходили вместе в поисках спокойствия и умиротворения. Теперь же стены покрыты плесенью, трещинами, тусклыми узорами. По помещению ходит противный, затхлый запах мочи и прочих человеческих биологических отходов. Девушка прошла через очередную дверь, оказавшись в самой середине этого забытого и убитого места. Ей стало так плохо, что аж болью отозвалось в висках, да такой ноющей, скрипящей. Витражи загажены птичьим дерьмом снаружи, а внутри их покрыла чёрная паутина, ставшая такой из-за пыли и гари. Храм горит давно и изнутри, но почему-то так и не может сгореть. Огонь сжигает его так медленно, так настойчиво и так брезгливо.

- Ты пришла ко мне? - вдруг донеслось до её ушей. - Ты снова пришла ко мне?! - хриплый крик раздался эхом в помещении.

Девушка вздрогнула и от отчаяния кинулась бежать к выходу, к открытой входной двери, но как только она успела до неё добежать, дверь с диким скрипом захлопнулась. Раздался мерзкий и пробирающий до мозга хохот, вселяющий животный ужас. Длинные чёрные волосы их обладательницы растрепались и теперь слабо напоминали аккуратно уложенную прическу.

- Что ты от меня хочешь? - опять заговорил он.

Светлые глаза девушки раскрылись широко и стали, как пятирублёвая монетка. На её лице вдруг появилась блаженная, но хитрющая улыбка. Девушка вздохнула полной грудью, облокотившись о дряхлую стену храма.

- Ты снова пришла в мой храм. Зачем? - голос уже забрался так далеко в голову брюнетки, что она стала ощущать дыхание его обладателя. - Зачем? Зачем ты пришла, ш*юха?! - он не пытался утихнуть, наоборот, пытался только побольше раззадориться, словно мазохист, царапающий своё тело в порыве безудержного секса, чувствующий от истязания плёткой только блаженство, граничащее с тем, как человек, способный только воевать, отправляется убивать врагов напалмом или катанами, ведь ему важно только количество смертей, криков и алой жидкости, разбрызганной на поле боя, побежденными противниками, валяющимися на земле, пропитанной кровью, словно говно, плавающее, в унитазе.
- Ты что творишь? - начал голос уже сдержанно и стал отчего-то более звонким, как будто пренадлежащим молодому парню.
- Не о-би-жай, - по слогам произнёс неизвестный, но такой близкий для девушки, мужчина.
- Выйди, - грозно, твёрдо прохрипела она, вглядываясь куда-то ввысь, на балконы, находящиеся под потолком.
- Ты пришла уничтожить мой храм, - не унимался голос. - Я это чувствую, - послышалсь дрожь в тоне.

Брюнетка незаметно помотала головой, сжав свои маленькие ладони в кулаки. На правой руке заблестел браслет, сделанный в виде кобры, чёрного цвета, а на безымянном пальце заблестело золотом небольшое колечко с еле заметным бирюзовым камушком; кольцо аккуратное, нежное и как нельзя кстати подходящее такой хрупкой обладательнице.

Взгляд её светло-карих глаз упал на освещаемое место балкона, где она заметила серую тень, тут же исчезнувшую в глубине.

- Выйди, - повторила она.
- Уходи.
- Ты не выпускаешь меня.
- Я не могу.
- Тогда почему ты просишь меня уйти из твоего храма, если не хочешь этого?
- Я не знаю, - тихое шипение снова отдаётся болью в её теле, но уже не в висках, а где-то в груди.

Оглядываясь в страхе по сторонам, изучая какие-то тёмно-бурые следы на стенах, брюнетка поднялась по лестнице на уровень второго этажа и замерла. Тяжёлое, надрывистое дыхание окружило её со всех сторон так, что ей некуда было бежать, и девушка решила идти вперёд. Она поднималась всё выше и выше, в груди начинало грохотать ещё сильнее. Разум уже перестал понимать в чем дело; она просто шла вверх.

- Ты здесь.
- Я здесь, - она кивнула ему.

В глазах девушки застыл ужас, таившийся столько лет, наконец, открылся взору того человека, которому принадлежал всё это время. Он не был ужасен. Отнюдь! Обладатель всех страхов девушки был до безумия красив, привлекателен, сексуален: ярко-голубые большие глаза, светлые волосы цвета пшеницы, не доходящие до плеч, с отливом золота, пухлые алые губы, прямой нос, почти незаметный кадык, чуточку выделяющиеся скулы, органично сочетающиеся с пропорциями и формой лица, ямочки милые на щеках при широкой улыбке, почти сумасшедшей, широкие плечи. Единственное, что омрачало сей благоговенный и прелестный облик - шрам на худой, длинной шее, тянущийся чуть ли не до подбородка, был нанесенный год назад ножом в очередной бурной драке.

Он недоверчиво начал вглядываться в глаза девушки, снова наполненные испугом и неожиданными слезами. Брюнетка хлюпнула носом и сглотнула сопли, тут же скривившись, сплюнув содержимое во рту. На полу, с которого уже давно слезла почти вся тёмно-коричневая краска, образовалось небольшое пятно, смешанное из слюней и крови. Ресницы девушки затрепыхали, как бабочки крылышками, приблизившись к пламени критически близко.

- Мне жаль, - сообщила она, ухмыльнувшись на долю секунды, будто говоря этим жестом, что ей ничего и никого не жаль на самом деле.
- Кого? - спросил блондин, подняв свои такие же светлые, как и волосы, брови.
- Нас, - задумчиво ответила брюнетка.
- Ты снова лжёшь, Юна.
- У меня нет имени.
- У меня нет храма.
- И что? Я же стою в нём, значит, он существует.
- Как ты это докажешь остальным?
- Я скажу, что всё ещё вижу тебя и его, что всё ещё люблю вас обоих и хочу быть с вами вечно, - она снова ухмыльнулась на долю секунды так, что это бы никто не заметил, но не он, следивший за ней десять последних лет, знающий каждую её эмоцию, каждый её шаг наперёд. Не заметила бы её дрожайшая матушка, но не он, который мечтал день и ночь о ней, сходивший с ума от упоминания её имени и впадающий в непередаваемое наслаждение от запаха её пота, словно он кот, балдеющий от валерианки, словно он сучка, текущая от кобеля во время течки, причём где-то по весне.
- Ты убила во мне меня, - он поджал губы, хлопнув длинными, бесцветными ресницами. - Ты сделала из меня урода. Ты сделала из меня раба, - парень вдруг расплылся в улыбке, левой рукой потянувшись к девушке, но не дотянулся и его рука зависла в воздухе. - Но ты всё равно осталась моим миром, - он сглотнул скопившиеся слюни, скривил из губ подобие улыбки.
- Правда? - шёпотом, почти неслышно, по-детстки промямлила брюнетка, подойдя к мужчине поближе.
- Нам так много.
- Не больше тридцати.
- Кажется, будто прошла вечность, - он выпрямил тянущуюся руку в локте и коснулся середины груди брюнетки.

Она тут же задрожала, и в блаженстве от прикосновения его тонких пальцев с безумно нежными подушечками из уст раздался еле слышный стон, больше похожий на сдавленный крик.

- Я отдам всё за ночь с тобой, - он тяжело выдохнул, скрутив губы трубочкой так, чтобы воздух из его лёгких добрался до Юны.

Он не прогадал. Девушка лихорадочно вдохнула этот завораживающий запах сигарет с запахом шоколада и тягучий, омерзительный запах смерти. Новой смерти, такой близкой. Огорчающий запах.

- Горько, Адриан. Слишком горько, - сообщила она, всматриваясь в уставшие, но такие родные глаза.
- Моему храму осталось недолго, - сказал он, улыбнувшись. - Так, может, скрасим этот день, приближающий нас к концу?
- Всё-таки нашёл предлог для секса в этом убогом месте? - брюнетка удивлённо приподняла брови и криво улыбнулась. - Но я согласна, - произнесла она, тут же оторвав от себя его руку и положив её прямо на одну из штучек.

Она почувстовала приятное потягивание чуть ниже живота. Пока Адриан мял её бюст, брюнетка зря не теряла времени и просто-напросто пуговицу за пуговицей расстегнула рубашку в клеточку, плотно прилегающую к его подтянутому телу. Её взору открылась в меру волосатая грудь и ярко выраженная бля*ская дорожка, ведущая от лобка до пупка.

- Ты свихнулась.
- Ничего нового ты не сказал, - промямлила Юна, увлекшись расстегиванием джинсов. Его детородный орган заметно привстал, что виднелось очень сильно.
- Раздевайся, - пренебрежительно произнесла она.
- Сначала ты, - блондин хитро улыбнулся, подойдя к ней впритык.

Нащупав молнию на платье, он аккуратно его расстегнул, стянув его. Будоражащий сознание холод начал щекотать тело Юны. Она, смущаясь, начала прикрыть себя руками, но поняв, что это очень глупо смотрится в её ситуации, отбросила стереотипы и принялась раздевать своего партнёра. Он был в её руках, как манекен или кукла, она могла в этот момент делать с ним всё, что угодно её проклятой, пропитой и выкуренной душе, но брюнетка хотела сейчас от мужчины только одного - безумного секса. Всё.
Когда они разделись полностью, легли на ледяной, вонючий, грязный пол, полыхающего ужасом, пропитанного отчаянием его храма, построенного на костях, который вот-вот рухнет, испепеляя пожаром всё вокруг.

- Я хочу тебя больше всего на свете, - прошипел Адриан прямо над ухом девушки, но она уже ничего не слышала, отдавшись в руки животному инстинкту продолжения рода.

Самое отвратительное желание у влюблённых? Конечно же, это тра*аться, безудержно, самозабвенно, отдаваясь друг другу до изнеможения, убивая всякие искренние и добрые чувства.

Он начал целовать её тело, ласкать её тело. Иногда в порыве страсти он не целовал, а кусал, но Юна лежала смирно, радуясь каждой секунде, каждой боли и каждому приятному моменту, доставляемым мужчиной. Из её уст не могло вырваться что-то иное, кроме оглушительных стонов, раздающихся в грёбаной тишине эхом. Храм трясся и пел их последнюю песню любви.

Как только они закончили, тут же отрубились и ушли полностью в себя, в свои мысли. И лишь только храм не спал. Он продолжал гореть, как и мир. Вот-вот всё обратится в прах, а они пару секунд назад довели друг друга до оргазма и спокойно отправились в гости к Морфею.