Свобода

Свобода
Смерть медленно двинулся вдоль узкой вереницы серых кирпичных домов. Где-то еще горели полуночные огоньки, освещая узкую улочку яркими лучами газовых ламп и светильников. Было уже довольно прохладно, наступала если не осень, то позднее лето и вечерами на улице было совсем не тепло. Почти бесшумно он брел по извилистым улочкам, едва заметной тенью мелькая по стенам. Лишь одинокие дикие кошки чувствовали его бесшумные шаги и едва заметный на свету балдахин. Они таращились своими зелеными глазами из темных подворотен и с неподдельным ужасом разбегались с его пути.
Сам Смерть уже давно привык не обращать на них никакого внимания, его совершенно не интересовало, что думали о нем кошки, смотрящие зелеными глазами из темноты, тут и там шныряющие по темным улочкам. Он уже давно привык к своей работе если это можно было так назвать, впрочем не так важно. Единственное что его беспокоило так это то, что за каждой душой ему нужно было ходить пешком. Он уже подумывал прикупить себе зловещего вида трость, но все забывал попросить об этом главного.
- Как глупо, - вдруг подумал Смерть – люди странные существа, почему они думают что я должен ходить с косой, для чего мне она? И правда, зачем жнецу коса? Косить души? Вместо посоха или просто пугать людей, никто уже и не помнил откуда пошло это странное заблуждение.
Смерть тяжело вздохнул, мимо весело шумя прошла молодая парочка, о чем-то воркуя болтая и смеясь. Идти оставалось совсем немного и он свернул в небольшой переулочек, совершенно темный и как бы не казалось это банальным, мертвый и тихий. Свет ночных огней и ламп вдруг остался где-то за спиной, на той стороне улочки, здесь же было совершенно темно, так что даже жнец не мог ничего разглядеть. Рядом шарахнулась кошка, с недовольным ворчанием и шипением, опрокинув цветочный горшок.
Из под полы своего балдахина смерть вытащил небольшой масляный светильник, такие лампы списали уже невесть сколько лет назад заменив их эклектическими фонариками. Их посчитали непрактичными и грязными, но все равно, никакое электричество не сравняется с теплым огоньком такой лампы, скачущем на грязном фитиле, словно одинокая душа мечущаяся на привязи. А уж как тепло оно светит, особенно в холодную зимнюю стужу.
Смерть невольно задумался, да и сам я частенько думал, как же похож этот маленький огонек скачущий на масляной свечи на человека, или на его душу, если так будет вам угодно.
Аккуратно чиркнув спичкой, Смерть приоткрыл стеклянное окошко масляной лампы и зажег фитиль, который будто новая жизнь тут же заметался и начал разгораться освещая переулок и высокую черную фигуру в капюшоне посреди него. Смерть закрыл окошко, будто боясь, что огонек выбежит из лампы и спрячется где-то в переулках, что конечно было бы фантастикой или даже сказкой. Огонек весело скакал, или же панически метался взаперти это в зависимости, как на все это смотреть и что думать. Но как кажется мне, огонек сам выбирает, что ему делать, как и весь смысл своего существования. Единственное же, что он не может изменить это то что его зажгли и что в конечном итоге масло когда ни будь кончится.
Лампа тем временем разгорелась, ярко освещая переулок теплым желтым светом будто камин или очаг. Место куда забрел Смерть было как все обычные и серые подворотни, совсем ничего примечательного. Грязные мусорные баки, осколки банок и горшков, серая облупившаяся мостовая, которую не ремонтировали еще со времен постройки этой улочки. Сама же она уходила вглубь, между серыми домами, такими же грязными и разбитыми, как и сама дорога под ними.
Жнец же совершенно не смотрел вокруг, его даже не интересовали лежащие рядом с мусорным баком шахматы, аккуратно расставленные фигуры которых, говорили о недавней игре. Он тихо и степенно, держа перед собой лампу, двинулся вглубь, между домами. Огонек в банке горел, и как я уже говорил, радовался или метался стараясь вырваться из лампы, словно избавиться от всего и улететь в большой мир. Смерть задумчиво посмотрел на лампу, он уже тысячи раз видел такие же души, да что говорить, все души такие и вся наша жизнь сплошной танец и метание, попытка сбежать, соскочить с фитиля и вырваться из лампы, только фитиль длиннее, а сама лампа больше. Дома, машины, дорогие вещи, финансовая независимость – у одних, и попытки отказавшись от всего соскочить с фитиля у других. Одинаково безумные, одинаково бессмысленные.
Смерть посмотрел вверх, в небо без звезд и луны, словно вдруг понял, что за ним наблюдают или же просто начал подозревать – зачем же небо, если нет звезд. Так или иначе он ничего не увидел и молча побрел дальше. Огонек лампы на мгновенье осветил его лицо, это был не череп, кто придумал череп? Как вообще скелет может ходить и двигаться?
Это было обычное лицо, немного осунувшиеся, покрытое тонкой сетью морщин, не молодое, но и совсем не старое. Если б вы увидели его на улице, вы б не подумали ничего необычного, даже не заподозрили.
Между тем, Смерть вдруг почувствовал, что наконец добрался, огонек в лампе заметался сильнее, пытаясь вырваться. Он вырвал и полутьмы маленькую хрупкую фигурку, лежащую без движения на холодном тротуаре. В разодранной рубахе и грязном платке. Тонкие, как хрусталь руки, покрытые пылью, грязью и кровью. От этого они казались почти прозрачными и сливались с мостовой. Смерть медленно подошел к ней, ей было лет тринадцать, раскиданные рыжие волосы, рассеченная рана на лбу, запекшаяся кровь, она еще дышала. Жнец пришел вовремя, как всегда.
Он как и в сотни раз до этого, стоял над умирающем телом, словно над потухающим огоньком масляной лампы. Теперь, как и в сотни других раз он аккуратно опустится на колени, немножко ближе, и рукой остановит сердце, словно потушит огонь. Словно и не было никакой свободы, в один момент все теряет смысл когда огонек потухает, растворяется все и неважно, как далеко ты успел улететь, за пределы лампы ты все равно не вылетел. И какой же тогда смысл если свободу не возможно обрести ни до, ни после? Есть ли она вообще?
Смерть медленно опустился на колени, к почти умирающей девочке, поставил лампу на тротуар, всего лишь одно прикосновение и все, он столько раз это делал, сотни, тысячи. Может быть поэтому он решил, что уже слишком стар для всего этого, или же пляшущий огонек лампы навевает такие мысли, поэтому их заменили на электрические фонарики. Впрочем это уже не так важно. Жнец скинул свой балахон и закутал в нее девочку, он был достаточно теплый и мягкий. Смерть посмотрел на нее, она больше не умирала и рана на лбу совершенно чудесно куда-то пропала. Девочка тихо спала, жнец держал ее на руках. Без своего балдахина он был совсем не отличим от других людей, вы и не узнаете. Нужно было идти обратно, опять куча переулков и улиц в холодном ночном городе.
Существует старое поверье, о том что жнец может спасти одну жизнь, отдав взамен свою и став смертным, но Смерть не думал об этом, он даже не думал о том что скажет главному, и что делать с девочкой потом. Он медленно уходил, оставив свою лампу там на мостовой, крепко держа девочку, стараясь не разбудить ее и не испугать.
Свобода, что такое свобода? Всего лишь небольшой миг между тем, так загорелся фитиль маленькой масляной лампы, и тем, как он окончательно потух, больше ничего. Медленно в темноте растворилась высокая тонкая фигура, с маленькой девочкой на руках, так же тихо и незаметно она прошла по ночным улочкам обратно, куда нам знать уже не обязательно. Утром, почти перед самым рассветом, погасла, окончательно догорев, маленькая масляная лампа, так и не вырвавшись из стеклянной клетки, погрузив все вокруг в предрассветную полутьму.