Мне к лицу даже смерть

Лучше иметь настоящих друзей, чем большие деньги. Богатство приходит и уходит, а настоящий друг останется с тобой навсегда, даже если на твоей платиновой кредитке больше нет ни копейки...

– Никита, отлично выглядишь, – прозвучал голос Карли. – Тебе идет этот пуловер.
Я обернулся.
– Карли, с чего ты вдруг решила оценить мой наряд? Насколько помню, ты, модельер со стажем, превозносишь в этом смысле лишь себя.
– Если Карли Уткина видит на ком-то, кроме себя, красивую шмотку, она тут же об этом говорит. Я вижу на тебе светло-серый пуловер, он мне нравится, я глаголю. Ясно?
– Заткнись, Карли, – донеслось с балкона первого этажа, – с какой стати Карли Уткина пользуется коронной фразой Линды Уткиной? Линда Уткина в мире моды уже десять лет, промежду прочим как некая Карли – всего три года. Никита, разве это срок?!..
Я предпочел не отвечать на вопрос. Все-таки лучше не вмешиваться в спор двух нервных стервозных дамочек, облаченных в дорогущие шмотки, ведь согласиться с одной, значит стать врагом для другой. Ситуация осложняется тем, что дамочки живут под одной крышей, под моей крышей, и мне не очень хочется восстанавливать эту крышу после очередной ссоры Линды и Карли. Сейчас фасадная черепица стоит немалых денег, пусть она даже и сделана из простенького материала.
– Линда, все знают: твой дом моды – дерьмо! – кричала на всю столовую Карли.
– Это твой дом моды дерьмо, а мой дом моды – лучший дом моды среди домов моды! – ответствовала Карли.
– Как твой дом моды может быть лучшим домом моды среди домов моды, если лучший дом моды среди домов моды – мой дом моды!? – рявкнула Карли.
Подобные перепалки происходили между девушками пять раз на дню. Словосочетание «дом моды» за две недели надоело мне до зубного скрежета.
– Может, вы перестанете орать друг на друга? – подал я голос. – И так сидите по разным углам, одна на балконе, вторая – в противоположном конце столовой, голова трещит от визга! Завтракайте спокойно, и помните, что вам надо искать квартиру и...
Я осекся, так как чуть было не сказал «валить отсюда». Только не подумайте, что этих девушек связывает любовь со всеми странностями ориентации, нет. Линда и Карли – сестры, правда, перессорившиеся по неясным причинам. Уже третий или четвертый год они выясняют, чей, простите, дом моды лучше – «Ли» или «Ка». Нельзя сказать, что они чем-то радикально отличаются, каждая слизывает что-то у второй. Например, Линда придумала идею выпускать колготки типа «авоськи» всех цветов радуги, а Карли уже выкидывает товар на прилавки. Сами понимаете, что все сливки достаются Карли, а холодное молоко, говоря буквально – Линде. Подобный круговорот происходит постоянно, поэтому и «Ли», и «Ка» одинаково популярны.
Каким же образом модельерши оказались в моем доме? Это отдельная история.
Два дома моды, довольно известных, приносят в общий котел немалую прибыль. Все это время Линда и Карли жили в одной квартире. Пентхаус сестер был расположен в сердце Москвы, имел два этажа. На каждом этаже существовала отдельная квартира для каждой сестры, с ванной, туалетом и кухней. На первом этаже проживала Линда, на втором – Карли. Теоретически, между этажами была соединительная лестница, но сестры не нарушали личное пространство друг друга. Каждая жила со своим ремонтом, мебелью, парнем и прислугой.
Однажды Линда вместе с Карли отправились на неделю моды в Париж, где новую коллекцию должны были представить «Versace» и «Chanel». А когда вернулись, увидели на месте своей квартиры... пепелище.
Сестры кинулись к соседке, та выдала историю. Оказывается, пока Линда и Карли отсутствовали, парень Линды привел в квартиру любовницу, и соседка слышала, как им было весело. А часа через четыре полыхнул огонь. Вездесущая соседка вызвала полицию, пожарных, скорую и бросилась эвакуировать весь дом.
Когда пожар был потушен, женщина выяснила у сотрудников полиции: или любовница, или парень Линды уснули в постели с сигаретой.
Линда и Карли оценили ситуацию. Их паспорта, кредитки и немного вещей целы – это главное. Но где им теперь жить?
И тут на ум сестрам пришел я, Никита Колбик, который по глупости поехал на эту неделю моды и столкнулся там с сестричками. Они вспомнили, что я живу в поселке Павлиново, недалеко от Москвы, мой коттедж по размерам напоминает замок, и там вполне найдется место для двух скромных, неприхотливых девушек... Я, опять-таки по глупости согласился. И теперь вкушаю повседневный быт Уткиных.
А теперь обо мне. Совсем недавно я вернулся с Сейшельских островов, где участвовал в дичайшей авантюре. Там осталась и Антонина Комиссарова, желающая отомстить. Она скрылась прямо перед приездом местных полицейских. Вероятно, опять сменит паспортные данные и начнет придумывать более изощренные планы мести в отношении меня. Уж не знаю, стоит ли мне опасаться женщину, ведь когда-то мы были лучшими друзьями.
А вот судьба Никиты Нейл, моего двадцатилетнего двойника, оказалась печальной. Он утонул, управляя гидроциклом, когда пытался догнать меня и убить. Случайность ли это? – вопрос, ответа на который я уже никогда не узнаю. Вероятно, оказалась неисправна система, и так же вероятно, что Тоня подчистила следы так, чтобы ее невозможно было найти. Во всяком случае, в этом особо никто и не копается...

После завтрака я поднялся в свой кабинет. Итак, сегодня воскресенье, в «Актуаль» ехать нет необходимости... Тогда каким образом смыться из дома?!
Я открыл е-мэйл. Ух ты, кто-то прислал письмо. Посмотрим, что там. Надеюсь, приглашение на какой-нибудь сейшн, где малоизвестные звездульки, возжелав выделиться перед Собчак и другими известными людьми, напьются и устроят разгром.

«Добрый день, Никита. Коллектив театра ”Небо” рад пригласить вас на премьеру спектакля ”Ромео и Джульетта” в качестве вип-гостя. Премьера состоится в семь часов вечера! Надеемся, что вы осчастливите нас своим появлением. До встречи!»

Я несказанно обрадовался. Отличное место, где можно спокойно провести время, не слушая перепалок Линды и Карли за ужином. Но сначала посмотрим, что представляет собой  театр «Небо».
Открыв «Гугл», я вбил в строку поиска «театр небо москва», тут же выпрыгнул официальный сайт театра. В разделе «История» я тут же наткнулся на подробную биографию «Неба» и углубился в чтение.
«Небо» был основан еще в 1953 году. Тогда коллектив театра располагался в здании какого-то дома, в подвале, и на премьеры приходили лишь родственники и знакомые актеров. В коллектив вообще входило всего десять человек: режиссер Игорь Мамонтов, сценарист Александр Прохоров, композитор (и осветитель) Павел Ильин, а также семь актеров. Своих гримерок у лицедеев, сами понимаете, не имелось, костюмы одевались и грим накладывался на сцене. Надо сказать, что спектакли имели определенный успех в узких кругах, ведь «Небо» выбрал для себя жанр «старая классика в новом исполнении», проще говоря, классические произведения переписывались на современный лад. И то ли сценарист попался толковый, способный написать хорошие умные диалоги, то ли актеры знали свое дело, но «Небо», спустя довольно долгое время, вскоре сравнился по популярности с Большим. Прибыль потекла рекой, и Игорь Мамонтов, не только режиссер, но и директор, подумывал о построении нового здания театра.
Вскоре мечта сбылась. Накопив достаточное количество средств, Мамонтов начал возводить здание. Через полтора года в тихом переулочке центра Москвы обосновалось двухэтажное кирпичное здание с яркой вывеской «Небо». Сцена стала больше, количество мест в зале увеличилось, у актеров появился большой выбор костюмов, у каждого своя гримерка, штат театра пополнялся. Потребовалась уборщица, костюмер, осветитель (его роль композитор больше исполнять не мог), директор, в конце концов. На становление «Неба» потребовалось еще полгода. И, наконец, театр распахнул двери.
Совершенно внезапно в 1989 году театр неожиданно «умер». Старых спектаклей более не показывали, репетиции новых не шли… Народ стал забывать о «Небе» и, в конце концов, перешел кто в Большой театр, а кто в Малый.
И внезапной новостью также стало возрождение театра в 2000 году, с новым актерским и руководящим составом. Из прошлых времен осталась лишь одна актриса – Розетта Вознесенская, дама шестидесяти трех лет. Сами понимаете, что эпоха возрождения для театра оказалась плачевной: новые актеры были отвратительны, тексты было невозможно слушать, так как они кишели современными словечками и сленгом.
Я оторвался от изучения статьи. Хм, интересно, почему «Небо» поместил на сайте столь гадкую статью о себе? Она была написана известным московским критиком, и отзыв явно не походил на хвалебный. Может, им нечего скрывать, и в приоритете у руководства честность и ничего, кроме нее?
Все равно сходить стоит. По крайней мере, послушать в новом исполнении «Ромео и Джульетту» гораздо интереснее, чем терпеть очередную ссору Линды и Карли.

– Милый, – проворковала Джульетта, останавливаясь среди подмостков, – ты жив?
Я сидел в кресле в директорской ложе и наблюдал за действом во все глаза. Лев Яковлевич Обозов, нынешний режиссер, не любит классику, посему сделал из пьесы Шекспира нечто современное, оригинальное. А на мой взгляд, это отвратительно. Бедняга Вильям, наверное, в гробу переворачивается. Драматург никак не предполагал, что действо начнется со сцены смерти юных возлюбленных и весь сюжет потечет в обратную сторону. Еще Обозов поработал над текстом, и на афише, когда я заходил в здание театра, было напечатано: «Пьеса В. Шекспира и Л. Обозова». Узнай создатель «Ромео и Джульетты» о подобном соавторстве, он бы точно не запрыгал от счастья. И не пришел бы в восторг от того, что юнец Ромео разъезжает по сцене на велосипеде, а кокетка Джульетта, щелкая артритными коленями, бегает среди декораций с живой кошкой в клетке. Киску зовут… Меркуцио, именно она лучший друг Ромео, а текст за бедное животное читают за кадром.
Но я отвлекся, ведь интересный диалог продолжается дальше.
– Да, свет души моей! – воскликнул Ромео, чей возраст был равен шестидесяти годам. Он осторожно слез с велосипеда и кокетливо поинтересовался: – Чем займемся?
– Может, поиграем на айпаде? – предложила Джульетта, чью роль исполняла выше упомянутая шестидесятитрехлетняя Розетта Вознесенская.
Зал дружно рассмеялся.
– Угостить тебя пирожком? – спросила Джульетта.
– Лучше сорву поцелуй с твоих уст и буду сыт любовью, – заорал Ромео.
Я поморщился. Но придется слушать дальше, ведь нельзя просто встать и уйти. К сожалению, диалог не имеет ничего общего с авторским текстом.
– О нет! Я девушка благородная!
– Любовь не знает границ.
– Пусть так! Но не дам поцелуя без любви.
– А я его сорву.
– Боюсь, боюсь!
– Не страшись, любимая. Хочешь, я спою для тебя?
– Сгораю от желания, Ромео.
– Мгновение, только возьму барабан.
Публика вновь издала нервный смех.
Послышался скрип, центральная часть сцены повернулась, возникла ударная установка. Ромео ловко влез на высокую платформу и схватился за палочки. Из динамиков понеслась оглушительная дробь, а Ромео старательно строил из себя Ринго Старра.
– Танцуют все! – заорала Розетта и принялась выделывать то рок-н-рольные, то балетные па.
Я отвернулся. Да уж, у нынешнего сценариста явные проблемы с головой, ведь только истинный неформал способен придумать такое.
Розетта-Джульетта в это время пыталась изобразить ласточку, но потерпела неудачу, покачнулась и с размаху приземлилась на задницу.
– О, моя дорогая воспитанница, – закряхтел новый персонаж, выплывая из кулисы, – что валяешься тут, аки дохлый кролик?
– Тебя не спросила, – огрызнулась Джульетта.
Что хорошего в авангардных спектаклях? Любой косяк актёров можно представить как режиссёрскую находку, и никто ничего не поймет. Упади на пятую точку Джульетта в оригинальной постановке, публика бы умерла со смех. И на следующий день толпы жаждущих увидеть повторение афронта будут штурмовать кассы. Но если представитель семейства Монтекки разъезжает на велосипеде, а девушка Капулетти отплясывает нечто, отдаленно напоминающее твист, то это никого не удивляет. Значит, так и надо.
– Тебя поднять, дитя мое? – оскалился Лоренцо.
– Сама, блин, встану! – рыкнула Джульетта, опираясь ладонями о дощатый пол сцены.
Так, насколько помню, Ромео сейчас должен уйти со сцены. И правда:
– Ромео, сын мой, тебя ждет стоматолог, – пел Лоренцо, – он установил свою бормашину в замке герцога, так что беги быстрее. Эй, кормилица, дитя, появись передо мной! Ты нужна нам!
Из-за кулис вышла кормилица. Она, наоборот, была молодой и отчаянно волновалась – у нее сильно тряслись руки.
– Что случилось, Джульетта?! Лоренцо?!..
Вдруг в зале погас свет. Зрители стали говорить, кто-то отчаянно закричал: «Помогите!!! Теракт!!!» Потом я услышал хлопок, и крик стал усиливаться. Хлопок повторился три-четыре раза, потом двери, пропускавшие в зал, открылись-закрылись. Я сообразил, что кто-то мигом покинул зал. Но что это был за хлопок?..
Неожиданно загорелся свет, и пронзительный луч упал на сцену. Там, в простецком коричневом платье и клетчатом переднике, лежала кормилица. Вокруг нее расплывалось кроваво-красное пятно.

Через четыре часа в кабинете директора театра «Небо», Антона Павловича Рубина, собрались я, Андрей Платонов и актеры. Я, наконец, смог узнать имена деятелей культуры, исполнявших персонажей Шекспира.
Джульетту, как я уже говорил, играла Розетта Ивановна Вознесенская, дама шестидесяти лет, заразившаяся звездной болезнью, к тому же махровая эгоистка. Дамочка не знала никого лучше себя, хамила всем вокруг и даже пыталась закатить скандал, когда ее вызвали на допрос. Но Платонов быстро пригрозил ей пятнадцатью сутками в «обезьяннике» за сопротивление органам, и прима тут же затихла.
Роль Ромео исполнил Алексей Петрович Корсаков, пятидесяти семи лет отроду. Пиком его театральной карьеры всегда была роль молодого парня в постановке Вильяма Шекспира в «Небе». Ни в сериалы, ни в другие театры, как, например, Вознесенскую, Корсакова не звали, видимо, у него не было достаточного количества таланта, чтобы играть в русском «мыле». Однако гонора в нем также было предостаточно, и Алексея Петровича тоже приходилось увещевать – старик хамил через каждые пять секунд.
Лоренцо оказался Федор Юрьевич Леонов. Самый спокойный артист из всех, кто участвовал в постановке, вероятно, спокойнее был лишь котик Меркуцио. Также не имел за спиной ролей в кино и других театрах. Актером стал лишь недавно, по приглашению директора Рубина, и у меня есть подозрение, что никакого театрального училища за широкой спиной Леонова нет.
Также в кабинет был молодой восемнадцатилетний мальчик Сергей Виолов, который только готовился выйти на подмостки, его мать, Светлана Борисовна Виолова и костюмер Ольга Жарова.
Наконец сборище успокоилось, и Платонов начал:
– Итак, сегодня произошло убийство актрисы Елены Морозовой, исполнявшей роль кормилицы. Мне необходимо узнать, кто где находился во время спектакля. К Вознесенской, Корсакову и Леонову вопросов нет, они были на сцене. А вот остальные? Костюмер, чета Виоловых и лично вы, – Андрей посмотрел на директора, – Антон Павлович.
– Мы вместе с Сережей и Олечкой перекусывали в буфете, – пробормотала Виолова, – это может подтвердить бармен Витя и официантка.
Я перевел взгляд на Рубина.
– А где находился Антон Павлович? Я слышал, что вы имеете привычку смотреть из зала все спектакли, что показывают актеры театра «Небо».
– С чего это ты растявкался?! – завопила Вознесенская. – Ты, блин, кто, сраный Шерлок Холмс?! Типа в тринадцать лет мозги заплыли, и ты решил в детектива поиграть?! Какого хрена он тут вообще делает?! И почему представитель закона смотрит на это откровенное хамство сквозь пальцы?!!
Андрей собирался что-то сказать, но я остановил его:
– Я – журналист газеты «Актуаль», в кармане у меня лежит включенный диктофон, и если вы, Розетта Ивановна, не прекратите скандалить, я помещу ваши слова в статью, а потом отдам Андрею Малахову, и он включит запись в своем ток-шоу. Насколько помню из ваших выступлений на телевидении, вы – за чистый русский язык? Даже имеете группу на «Фейсбуке», которая собрала огромное количество подписчиков. А в «Твиттере» отчаянно высмеиваете тех звезд, которые позволили себе сказать лишнего. Что ж, вашим фанатам будет интересно послушать цензурную речь, а Андрею, не сомневайтесь, мои материалы придутся по вкусу. У нас с вами два варианта – либо вы прекращаете орать, и я пропускаю вашу брань мимо ушей, либо отношу запись Малахову. Ну что?
Вознесенская сразу же заткнулась. Я усмехнулся. Хорошо, что вчера умудрился залезть в интернет и почитать биографии артистов. Теперь хорошо знаю болевые точки каждого. Если сейчас станет выступать Корсаков, я с премилой улыбкой сообщу, что в курсе о его набегах в подпольное казино, а это карается заключением на один год или штрафом в сто тысяч рублей. Откуда ж у затрапезного Ромео такие средства?
Платонов поглядел на меня, а потом продолжил:
– Антон Павлович?..
– И правда, я сидел в зале. Это могут подтвердить два моих друга, которых я пригласил, жена и, если хотите, дети.
– Не стоит вмешивать детей, – сказал я. – Лично я, когда сидел в директорской ложе, увидел, как через дверь, противоположную к ложе, кто-то уходил. Сразу после того, как прозвучали четыре выстрела. Видимо, «Небо» экономит на персонале, ведь обычно двери в зал охраняют контролерши. Где они были в момент, когда из зала выскочил убийца?
– Почему ты думаешь, что это был убийца? – по-свойски спросил Рубин.
Я холодно посмотрел на него:
– Во-первых, не стоит фамильярничать, на брудершафт мы с вами не пили, посему не надо мне «тыкать». Во-вторых, отвечаю на глупый вопрос. Как повели себя остальные зрители, когда погас свет? Они стали кричать, метаться по залу, кто-то даже усиливал панику криками «Теракт! Теракт!» Но из зала никто не выскакивал, беспорядок происходил в зале. Значит, выскочил не простой зритель, а убийца.
Платонов встал:
– Сейчас мой помощник допросит вас. Никита, пойдем, прогуляемся до кафе.

Как только мы устроились за столиком небольшого кафе, Андрей сказал:
– Я считаю, что это не просто убийство.
– А что же?
– Полагаю, в «Небе» орудовал серийный маньяк. Он выходит на охоту не в первый раз, на нем уже три трупа, а с тем, что в театре – четыре.
Я выронил чайную ложку.
– Что? Откуда ты это взял?
– Ну, я давно пытаюсь его поймать. Правда, пока без особого успеха, – ответил Платонов. – Ты разве не читал газет? Убийства по вчерашнему сценарию уже проводились, о первом написала лишь «Желтуха», а на второе и третье позже обратили внимание все информационные издания Москвы.
– Почему тебе в голову пришла мысль о маньяке, в этом случае? – удивился я.
Андрей поманил официантку, попросил принести еще кофе и блюдо пирогов с мясом, подождал, пока она уйдет, и стал вводить меня в курс дела…
Не так давно на Звягинской улице в минивэне был обнаружен артист театра драмы Игорь Марков. Сначала происшествие сочли банальным ограблением, ведь мужчину застрелили в голову и унесли все ценные вещи. Но эксперты службы, где работает Платонов, определили, что Марков перед убийством выпил воду с огромным количеством барбитуратов.
Никто из коллег или знакомых ничего плохого об артисте сказать не мог, это был тихий безобидный человек, без семьи. В крохотном театре он считался звездой, играл главные роли, имел своих почитателей, но это была слава, так сказать, местного значения. Широкая публика Маркова не знала – его не приглашали играть в сериалах, в лучших театрах столицы. Люди, занимавшиеся расследованием, проверили коллег и знакомых Маркова, но так и не смогли вычислить убийцу.
Собственно говоря, установить удалось лишь то, что незадолго до смерти актер принял вышеупомянутую воду. Лекарство, скорее всего, попало в желудок. Но бросил ли его туда преступник или сам Марков отведал таблеток, осталось загадкой. Почему он оказался на своем минивэне в столь безлюдном месте? Ответов на эти и многие другие вопросы не было. Дело перешло в разряд висяков.
Потом случилось новое убийство. Ночью, в гримвагене, который стоял во дворе завода «Алибр», был убит шофер Мирон Львов. Предприятие «Алибр» давно перестало существовать, его цеха местный телеканал использует для съемок ток-шоу, музыкальных викторин и других проектов. Мирон, хоть и работал шофером, мечтал пробиться в актеры, он считал, что селебрити корчат на камеры рожу часок, потом едут в свой особняк на Рублевке, где их ждут джакузи, а следом ужин из черной икры, фуа-гра и тигровых креветок, после к ногам звезды штабелями укладываются девицы разной красоты. Львов мечтал о такой жизни, поэтому виснул на руках сценаристов и режиссеров, чтобы те пропихнули его в «другой мир». Но, к сожалению, таланта для кривляния рожи у Мирона не нашлось. Нет, он пробовал однажды сниматься, но из него прямо пер пафос, посему Львова вновь опустили до шофера.
Условия на фабрике ужасные, программы снимают блоками, по три-четыре в день, с восьми утра и до двух ночи. Мирон ждал звезду до глубокой тьмы, вез на Рублевку, потом ему предстояло ехать к себе домой, в село Горюхино. К сожалению, сбор артистов был в семь утра, следовательно, Мирон приедет к себе, успеет умыться и вновь поедет обратно, в Москву. Посему шофер решил провести ночь в гримвагене. Конечно, фирма запрещала таким образом использовать автобусы, но Львов наплевал на правила и улегся. Во всяком случае, подобным образом рассуждал следователь, что вел это дело.
При вскрытии в крови Львова обнаружили тот же транквилизатор, что и у актера Игоря Маркова. И опять он содержался в воде.
Вскоре после несчастья со Львовым погибла известная актриса Алина Маяковская, ставшая популярной после съемок в нескольких сериалах. Для приятелей и родственников оставалось загадкой, что именно делала девушка на парковке перед заброшенным полуразрушенным супермаркетом, позади коего простиралась стройка. Единственное объяснение – девушка подыскивала себе квартиру, но мать Алины пояснила, что ее дочь ни за что не стала бы жить в подобном месте. Тело обнаружили в новеньком «БМВ» звезды, и вновь актриса была застрелена. Эксперты, изучив тело, обнаружили то же лекарство, и опять стало ясно: кто-то любезно предложил девушке бутылку с водой.
И вот это дело, тоже обреченное на то, чтобы нераскрытым угодить «на полку», благодаря редкой настойчивости гражданского мужа Маяковской и его беспредельному желанию узнать, кто убил Алину, попало к Платонову.
Прежде всего, Андрей решил проверить, не было ли раньше подобных случаев: выстрел, лекарство в воде. В архиве сведений о таких происшествиях не обнаружилось, зато в графе «сходные обстоятельства» компьютер выдал информацию о гибели Львова и Маркова. Платонов затребовал документы, изучил их и понял: во всех трех случая орудовал один и тот же человек.
Преступник использовал очень простое, но действенное лекарство, которое можно купить в любой аптеке без рецепта. Преступник считал, что подобным образом его будет сложно выследить, и не ошибся. Попытайся он достать, например, чистый раствор соляной кислоты, были шансы выследить убийцу, ведь о подобных случаях необходимо сообщать в полицию. Но как вычислитель покупателя обычного ***?
Платонов продолжал вести расследование.
Жертвы погибли поздним вечером или ночью. Марков лишился жизни на пустынной улице, Львов на дворе завода «Алибр», где в момент убийства никого не было, Маяковская заехала на парковку заброшенного супермаркета.
Андрей пришел к выводу, что преступник не хотел навредить большому количеству людей, поэтому не стрелял в полдень по толпе, целясь в жертву. А еще, вероятно, дружил со своими жертвами. Ведь знал же он, что Львов останется ночевать в гримвагене, и смог затащить Маяковскую и Маркова в такие места, где они ранее не бывали.
– Но, – перебил я длинный рассказ Платонова, – в нынешнем случае все случилось наоборот. Да, убийство произошло вечером, но среди огромного количества людей, и убитой Кормилице не подсыпали никакого лекарства в воду, вероятно, она не смогла бы выйти на сцену.
– В том-то и дело! – воскликнул Андрей. – В этот раз все практически наоборот. Если не иметь в виду одной маленькой детали: все жертвы были знакомы друг с другом, фактически – являлись приятелями.
– Но это не указывает на то, что действовал маньяк!
– Указывает, просто нашего интересовал именно этот квартет: Марков, Львов, Маяковская, Морозова.
– Значит, это не совсем маньяк, – уперся я. – Конкретный круг лиц указывает на то, что действует банальный убийца, правда, его психическое состояние меня волнует. У вас есть подозрения, кто мог это сделать?
– Конкретного человека не назову, – протянул Андрей, – но единственная зацепка: маньяк работает в театре «Небо». Может быть, это кто-то из актеров, может, костюмер, уборщица, директор... Да кто угодно! Проблема в том, что я не могу действовать в одиночку, мне требуется помощник, а Эрика улетела в другой город в командировку. Хотя... – Он посмотрел на меня, и лицо его просветлело. – Мне нужен ты.
– Я? – воскликнул я. – Ты что, вновь собираешься затащить меня в криминальную историю? Мне хватило прошлого раза...  Хотя та история висит на совести моего шефа.
– Кто еще может помочь мне?! Ты – человек с великолепным аналитическим умом, невероятной сообразительностью, тебе постоянно везет! Я совершенно не понимаю, почему подобными качествами не наделен ни один из моих коллег. Нет, конечно, дурака в секретную бригаду не позовут, но у них нет чего-то такого, что есть в тебе.
Ну разве можно устоять, когда на тебя водопадом вылилось такое количество комплиментов? С другой стороны, я ведь пообещал себе, что более не влезу в детективную историю, мне необходим отдых и спокойная жизнь. Я ведь не собираюсь погибнуть в возрасте шестнадцати лет. Андрей прав, мне необыкновенно везет, что меня до сих пор не пристрелили или не отравили. А ведь попыток было огромное количество! Так стоит ли вновь наступать на те же грабли?..
Конечно, мой мозг приказывал: «Скажи ему нет», но язык, который действовал быстрее головы, произнес:
– Я согласен.

Расстались мы с Андреем через час. Он отправился к себе в агентство, а я остался бродить по театру. Видимо, здешний директор, Антон Павлович, старается экономить на всем. Здание давно кричит о ремонте, а в люстры, висящие в коридорных проходах, ввинчены энергосберегающие тусклые лампочки. Также около входа в театр не стоял строгий секьюрити, проводивший досмотр зрителей, а вместо гардеробщицы, которая должна быть молодой, ухоженной и вежливой, сидит старая полуслепая и полуглухая бабка, обожающая обматерить гостей. Теперь мне постепенно становилось ясно, почему «Небо» не является ныне таким популярным.
Наконец я добрел до последнего коридора, где располагалось четыре гримуборные. На первой двери висела табличка «Розетта Вознесенская». Я проследовал дальше, оказалось, что личной гримеркой оказался обделен лишь восемнадцатилетний юноша Сергей Виолов. Вероятно, он расположился у своей матери.
Вдруг дверь гримерки Розетты Ивановны распахнулась, оттуда вылетела прима. Я мгновенно спрятался за колонну, весьма удачно расположившуюся около тупиковой стены.
– Деточка, ты совсем офигела? – завопила Розетта. – Что за бред ты несешь?!
– Это не бред, Розетта Ивановна, – послышался голос Ольги Жаровой, костюмерши, – я и вправду их нашла! Они у меня есть, только лежат в банковской ячейке, в надежном месте. Я знаю, что вы хотите заполучить эти записи. И знаю, что готовы за них заплатить.
– Ты что, девочка, деньги вымогаешь? – усмехнулась Вознесенская. – Думаешь, я поверю тебе? Где доказательства, что записи вообще существуют?
Послышалось шуршание, через несколько минут Розетта воскликнула:
– Не может быть!!! Где ты, дрянь, их достала?!!
– Я проигнорирую ваше ругательство в мой адрес, Розетта Ивановна. Вы убедились, что записи существуют, они у меня. Сколько вы даете за них? Ведь Светлане Борисовне вы предлагали десять тысяч долларов, считая, что они у Виоловой. Правда, она вас послала по известному адресу. Теперь понимаете, почему? Виолова не имела записей, мне кажется, что она тоже ищет их. А я вам предлагаю их, вот они, на блюдечке с голубой каемочкой! И даже не требую денег.
– Тебе не нужны пиастры?! – расхохоталась Розетта. – А чего ты хочешь, девочка?
– Я хочу роль в спектакле «Отелло», партия Дездемоны. Я знаю текст роли, так что могу сразу же приступить к репетициям! Обозов ведь постоянно орет на вас, будто Вознесенская вновь с пустой башкой пришла! За роль Дездемоны я готова отдать вам эти записи. И деньги останутся при вас.
В ответ Розетта Ивановна разразилась такой матерной тирадой, что я просто не имею права приводить все дословно.
Когда поток брани был исчерпан, прима перешла на цензурную речь:
– Послушай, мышь, если ты думаешь, что можно надуть Розетту Вознесенскую, то ты ошиблась на триста шестьдесят градусов. Решила, что блеснешь идиотским талантом на сцене, выпендришься... а вдруг Обозову ты понравишься... И все, Розеттку вон, в глубокую задницу?!! Во!! – Вознесенская сложила конструкцию из трех пальцев и сунула под нос Ольге. – Вали с этими идиотскими бумажками к кому-нибудь другому, и его шантажируй. Мне карьера важнее! А теперь пошла вон!!!
Розетта ухватила Жарову за воротник блузки, притянула к себе, а потом пихнула с такой силой, что костюмерша врезалась в стену и повалилась на пол. Вознесенская скрылась за дверью гримуборной. Жарова вскочила, плюнула на дверь и скрылась в коридоре.
И тут я услышал шевеление, раздававшееся в противоположном закутке. Мои глаза различили крупный силуэт с широкими плечами. Похоже, там стоял человек. Вдруг человек вытянул руку, раздался хлопок. Рядом с моим виском просвистела пуля и врезалась в колонну, от нее отвалился небольших размеров кусок. Я заорал в голос, пригнулся. А человек, тем временем, бросился бежать. Я понял, что упускаю убийцу и ринулся за ним с криком:
– Остановитесь немедленно!
Когда я наконец умудрился ухватить человека за куртку, тот легко вырвался, зажал мне шею и, легко приподняв, швырнул в стену. Я треснулся головой о какую-то стальную дверь, повалился на пол, и сознание тут же выключилось.

Я открыл глаза. Вокруг стояла зловещая тишина. Нещадно болела голова – видимо, тот бандюга оказался настоящим силачом, раз умудрился с такой силой шарахнуть меня о стену. И где я вообще?
Через пять минут тупого разглядывания предметов я осознал: нахожусь в кабинете Антона Павловича Рубина, владельца театра «Небо». В небольшом помещении никого нет, на столе стоит еще дымящаяся чашка кофе – вероятно, для меня.
Проигнорировав напиток, я вывалился из кабинета и вздрогнул. Прямо на меня шли два санитара, толкающие каталку с человеком. Из-под черного полиэтиленового мешка торчали изящные женские ступни, на большом пальце болталась бирка. Я не успел прочитать надпись, к горлу подкатила тошнота, мне пришлось зайти обратно к Рубину. 
Я рухнул на стул и схватил чашку с арабикой. Нет, это не арабика – самый дешевый индийский кофе, к тому же растворимый. У меня был один знакомый, Александр Браун, сейчас он живет в Лондоне, так Браун мог из самого дерьмового кофе (или суррогата) сделать потрясающий напиток. Какими бы ни были зерна: «Нескафе», индийская бурда, «Лавацца Оро» – всегда у Брауна выходила, извините за неуместное сравнение, амброзия. Определенно ему нужно открыть курсы, как правильно готовить вкусный кофе.
Неожиданно индийская дрянь растрясла одубевшие вконец мозги и разогнала туман из моей головы; я обрел способность думать. И только сейчас осознал: кто-то был убит! Но кто? Очевидно, женщина.
Я моментально вскочил со стула и ринулся на поиски людей. Все актеры обнаружились в буфете.
– А ты что тут шаришься? – с презрением поинтересовалась Розетта Ивановна. – Услышал об убийстве и приперся написать статейку? Так и знай, попросишь об интервью, сразу пошлю по известному адресу.
Я пропустил мимо ушей грубость Вознесенской и двинулся к Светлане Виоловой. Та сидела одна, ее сына Сергея в буфете вместе со всеми не было.
– Что здесь произошло? – спросил я. В ответ Светлана Борисовна разразилась тирадой.
Оказывается, когда на меня напал неизвестный, с ним в коридоре столкнулась именно Виолова. Бугай налетел на нее, сбил с ног, но не остановился, бросился к выходу. Светлана Борисовна, чертыхаясь, поднялась с пыльного пола и двинулась дальше. И тут она наткнулась на меня. Догадываетесь, о чем подумала Виолова? Конечно, что мальчик мертв! Актриса стала орать на весь театр, на ее крик сбежались все. Рубин и Обозов оттащили меня в кабинет к первому, а заботливая Виолова даже принесла кофе из местного буфета. Но вдруг раздался новый крик.
И опять весь коллектив театра «Небо» ринулся на зов. На сей раз о помощи взывала Розетта Ивановна, потому что около ее гримерки лежал труп… Ольги Жаровой.
– Вероятно, Олю убил тот самый бугай, а потом налетел на тебя и вырубил, как вероятного свидетеля, – причитала Виолова, – какой кошмар! Второе убийство за неделю! Неужели кто-то истребляет коллектив нашего театра?
Я оставил вопрос открытым, потому что был занят своими раздумьями. Конечно, все было не так, как предполагает актриса. Бугай всего лишь подслушивал разговор Жаровой и примы Вознесенской, как и я. Правда, я – случайный слушатель, а вот бандит вряд ли. Тогда по какой причине он стал стрелять в меня? Испугался, что я его узнал? Но ведь это было невозможно!.. Стояла темнота, плюс у него на морде был повязан черный платок, на носу солнечные очки, а на голове капюшон. Его бы и родная мать не признала!
Предполагаю, все разворачивалось по такому сценарию. Ольга пришла к Розетте с разговором о таинственных записях, попросив в обмен на них главную роль. Вознесенская, естественно, взбесилась и отказала Жаровой в весьма резкой форме. Но, видимо, записи были слишком нужны Розетте Ивановне, с другой стороны, она хотела сохранить десять тысяч долларов и роль в «Отелло». И тогда она, вероятно, решила выведать точное местонахождение записей, а потом завладеть ими. Но как, если на пути стоит Ольга? Вознесенская выведала нужные данные, а потом убила костюмершу, неосмотрительно расположив труп около собственной гримерки. Только причем тут странный мужик? Почему он подслушивал этот разговор? Ему тоже нужны эти записи? И, повторюсь, почему пытался убить меня?
Я достал айфон и набрал номер Андрея Платонова.

К девяти вечера я вернулся в особняк. Линда и Карли, само собой разумеется, орали друг на друга:
– Ах ты курица силиконовая! – верещала Карли. – Стерва! Как посмела?! Я что, по-твоему, стерплю твою любую выходку?! Даже не думай!
Карли бросилась на Линду, и девушки начали гладиаторские бои. В ход пошла моя любимая коллекционная ваза эпохи Мин, за которую я отдал триста тысяч долларов, посему я немедленно кинулся спасать огромные бабки…
Через час все успокоились. Красная Карли рванула в свою комнату приводить себя в порядок, а Линда проворно добралась до мини-бара и начала пить охлажденное виски прямо из горла. Когда напиток иссяк, Линда вдохнула полной грудью и воскликнула:
– Супер! Прямо полегчало!
– Даже не сомневаюсь, – съязвил я, – между прочим, это был «TullamoreDew», надо сказать, дорогое пойло.
– Я верну деньги, – пообещала Уткина. – Карли – коза!
– Опять… – вздохнул я. – Что произошло на этот раз?
– Ни фига, – отмахнулась Линда, – Карли опять обскакала меня. Вот имею я глупость рассказывать сестричке о новых коллекциях, которые собирается выпустить «Ли». Карли мигом сориентировалась и сегодня выпустила коллекцию «Весенний лес»! Я чуть в обморок не упала! Вот зачем, зачем сообщила Карли, что готовлю к показу коллекцию шмоток «Лес весной»?! Сестренка, не будь дура, воспользовалась очередной моей глупостью, и сейчас опять купается в океане долларов. А я что?! Кому нужна теперь со своим «Лесом»?
– Попробуй обратиться к психологу-гипнотизеру. Он, наверняка, сможет поставить какой-то блок, чтобы ты не выбалтывала лишнюю информацию. В этом нет ничего унизительного, думаю, каждый из нас рано или поздно отправится к этому доктору.  Посмотри на этот визит с хорошей стороны – Карли больше никогда не узнает о твоих идеях.
Линда молчала, но по ее лицу я заметил, что мысль ей по душе.
Решив, что лучше оставить девушку наедине со своими мыслями, я поднялся в свою комнату и плюхнулся в кровать. Самое лучшее средство от всех проблем – крепкий сон, но перед этим нужно употребить пару сэндвичей с бужениной и аджикой, запить все это дело крепким кофе по-турецки, после посмотреть детективный сериал и отправиться на боковую. Чувствую, завтра будет трудный день, ведь я отправлюсь в театр и попытаюсь расколоть Розетту Вознесенскую.

В этот раз в театре «Небо» не было вообще никого, даже директора, но дверь почему-то оказалась распахнутой настежь. Я вошел внутрь и толкнул дверь с надписью «Костюмерная». Услышал шорох, на цыпочках подкрался к левой стене комнаты и спрятался за широкий дубовый шкаф.
На корточках около тумбочки с личными вещами Оли устроился Сергей Виолов. Он рылся в ящичках, при этом разговаривая по телефону:
– Короче, тут нет этих бумажек... Не знаю, блин, где они! Я что, экстрасенс?! Жрица культа предков?!.. Хорошо, мама, я посмотрю получше. Ну куда эта идиотка могла их спрятать?!.. А что, она разве не дура? Ходила по театру, вымогала десять штук… Согласен, натуральная идиотка…
Я бегом покинул театр. Усевшись в машину, я вытащил айпад-мини и запустил новый документ. Написал:

Убийство в театре «Небо»
Итак, вначале погибла Елена Морозова. Ее застрелили из зала. Потом была убита Ольга Жарова, имеющая информацию о загадочных записях. Она предлагала их сначала Светлане Борисовне, позже – Розетте. Но все ей отказали, видимо, девочка запросила слишком большие деньги. Эти таинственные бумажки нужны буквально всем! Розетта, вероятно, из-за них убила Жарову, плюс ко всему их ищут Светлана и Сергей Виоловы. А странный мужчина, пытавшийся убить меня? Кто он во все этой истории, какую роль играет? Нужно однозначно ехать к Вознесенской, чтобы поговорить с ней. Или подождать, пока сын Светланы Борисовны покинет театр, и поискать записи самому?..

Сергей ушел из «Неба» примерно через полчаса. Я тут же забежал внутрь.
С чего бы начать поиск? Думаю, в костюмерной уже все тщательно обследовано.
Я подошел к подоконнику, на котором стоял цветочный горшок с землей. Совершенно непонятно, за каким чертом его тут расположили. Сомневаюсь, что Жарова стала бы сажать сюда розы или георгины.
Я оперся локтями на подоконник, тот неожиданно покачнулся, и горшок рухнул на пол. Черт! Неужели театр находится в столь убийственном финансовом положении, что даже не в состоянии починить подоконник? Сотни осколков взметнулись, земля разметалась по всему деревянному пыльному полу. Вдруг мой глаз заметил нечто блестящее. Что это? Серебро? Нет, всего лишь флешка. Но, вероятно, на ней есть нечто интересное, если Ольга закопала ее в цветочный горшок.
Я вернулся в свой «Фиат» и вставил флешку в разъем на айпаде. Тут же открылась папка, показывающая содержимое носителя. Там был лишь вордовский документ да сотня фотографий. Мне пришлось поставить режим «слайд-шоу», чтобы просмотреть изображения.
На первом оказалась крупная неровная надпись: «Отелло». Далее последовали прекрасно нарисованные картинки, иногда они сопровождались краткими пометками типа «Иванов в кулисе» или «Зайцев на сцене стоит на коленях». Просмотрев все сто изображений, я сообразил, что это зарисовки какого-то театрального режиссера: в картинках угадывался сюжет «Отелло» и «Американской трагедии» Теодора Драйзера. Но кому принадлежат эти рисунки?
Теперь настал черед вордовского документа. Текст был маленьким, в полстраницы. Я углубился в чтение.
«Если вы читаете это, значит, меня уже нет в живых. Я, Альберт Валерьянович Устинов, великий театральный режиссер, ушел из жизни. А это значит, что моя труппа распадается. Это значит, что поколение гениев окончательно стерто с лица земли. Это значит, что более гениальных спектаклей на сцене театра показывать не будут.
И все же… если найдется продолжатель, готовый возродить истинный Театр, я оставляю для него подробную картину спектаклей «Отелло» и «Американская трагедия». Следуйте зарисовкам, и станете как я.
Ваш Альберт Устинов»
Я оторвался от текста. Неужели я обнаружил те записи, которые все ищут? Нужно непременно пробить по базам личность этого Устинова. Мне кажется, что я начинаю медленно, но верно подбираться к разгадке этого преступления.

Мы договорились с Платоновым о встрече в семь вечера. Тот как раз должен был привезти интересующий меня материал и поделиться соображениями по поводу смерти Жаровой.
Я приехал на встречу ровно к семи вечера. Андрей уже сидел за столиком и с интересом листал меню. Я присел.
– Ну, что выяснил? – без предисловий поинтересовался я.
– Альберт Валерьянович Устинов, театральный режиссер, родился в 1909-ом году, а умер от инсульта в 2014-ом.
– Это ж сколько ему лет!? – восхитился я. – Сто пять!?
– Именно. Устинов, без сомнения, прожил очень долгую жизнь, и сделал очень многое в театральной сфере. Он в 1953-ом году поставил в театре «Небо» несколько спектаклей и устроил настоящий аншлаг. Устинова захотели все театры Москвы. Но он не оставался на постоянной основе ни в одном театре, ставил спектакли то в Большом, то в Малом, то в «Небе». Но в 1975-ом году Устинов, неожиданно для всех, пропал. Он распустил труппу, просто скрылся в неизвестности. О дальнейших событиях его биографии мне ничего не удалось нарыть. Вероятно, жил себе спокойно в одиночестве. Ни детей, ни жены, гражданской или законной, у Устинова не имелось. Теперь я хочу выслушать твои умозаключения. Каким образом убийство Ольги Жаровой относится к нашему маньяку?
– Маньяк тут не причем, я уже несколько раз тебе говорил об этом! – воскликнул я. – И Ольга Жарова к нашим жертвам отношения не имеет. С ней отдельная история. Я считаю, что...
Далее последовал подробный рассказ.
–...вероятно, ее убила именно Розетта! – вещал я. – Ей наверняка позарез нужны были записи Альберта Валерьяновича. В данной ситуации это не много шума из ничего. Сегодня я в цветочном горшке в костюмерной обнаружил электронный вариант записей режиссера. Там действительно гениальные вещи, подробные сцены двух спектаклей, «Отелло» и «Американской трагедии». Обладая этими картинками, любой режиссер, хотя нет, даже обычный человек сумеет поставить пьесу. За этими рисунками идет настоящая охота: Сергей и Светлана Виоловы, Вознесенская, возможно, тот подозрительный мужик из закутка. Ольга в диалоге с примой упомянула, что настоящие бумаги хранятся в банковской ячейке или где-то в другом месте, не помню точно, может, в камере хранения на вокзале. Но что делать мне с электронной версией? Если хоть кто-нибудь узнает о наличии у меня зарисовок Устинова, мне конец!
– Раньше ты был настоящим авантюристом, – протянул Платонов, – и особенно никогда не осторожничал. Что произошло теперь?
– Я все чаще задумываюсь, в какую задницу катится моя жизнь из-за увлечения этими расследованиями, – вздохнул я. – Из-за них я потерял друзей, титул писателя детективных романов, даже родители не вынесли этого и переехали сначала в Швейцарию, а потом, когда на свет выплыла история о Никите Нейл, в Чили. И конечно, мне неохота становиться трупом по воле этого маньяка или одного из актеров; как видно, ради этих записей лицедеи пойдут на все. Мне кажется, что когда мы разберемся с этим делом, я куплю себе небольшой домик на островах, подальше от России, и уеду навсегда, как поступила Арлин Буржуа, моя лучшая подруга. Хватит уже всего этого. Уже слишком много я повидал, человеческие пороки, страхи, маразмы сидят у меня уже вот где. – Я показал пальцем на горло.
– Ты что, и впрямь собираешься уезжать? – тихо спросил Платонов. – А как же мы с Эрикой? И «Актуаль»?
– Ну, с работой я расстанусь легко, – усмехнулся я, – денег накопилось достаточное количество, чтобы мне до старости прожить спокойно. А друзей… думаю, заведу себе новых там, на Мальдивах, Кубе или Карибах. Нет, конечно, мы иногда будем перезваниваться, но только лишь на твой, и твоей супруги, день рождения, Новый год. Это максимум.
– Жизнь с чистого листа, без тех, кто может утянуть в прошлую? – покачал головой Андрей. – Похвально, что ты способен на такое. Не у каждого человека есть такая железная воля и черта характера, позволяющая мгновенно обрубать все концы. Но...  мы отвлеклись, продолжим думать о наших баранах. Что с убийством Елены Морозовой?
– Лично у меня нет никаких мыслей. Надеялся, что ты поделишься со мной.
– И поделюсь. Я нашел связующее звено между этими людьми, и оно опять протягивается к Альберту Валерьяновичу Устинову. Там такая история, закачаешься! Устинов в 1973 году пожаловался знакомому: у него начался банальный творческий кризис. Полгода великий режиссер маялся от безделья, не зная, чем и занять себя. И вдруг Альберту Валерьяновичу пришла в голову гениальная идея. Он подумал: зачем ему профессионально обученные актеры, дети богатеньких родителей. Разве смогут они изобразить голодного злобного маргинала?! Или убитого жизнью человека? Конечно, нет! Тогда режиссер понял: ему нужны подростки, с испорченной биографией. Вот кто сможет выплеснуть нужный шквал эмоций на сцене! И Устинов начал отбор.
Узнав о кастинге, который проведет режиссер, к нему ринулись все подростки! Каждый желал попасть в труппу Альберта Валерьяновича. Но избранными оказались шестеро: Розетта Вознесенская, убитая Елена Морозова, Мирон Львов, Игорь Марков, Алина Маяковская и Роман Равиолов. Из них остались живы лишь двое: нынешняя прима театра «Небо» и Роман Равиолов. И если о Розетте в нашей базе данных есть полный комплект сведений, то вот о Равиолове нет вообще никаких сведений. В 1975 году Устинов ушел, и труппа подростков распалась. Роман потом работал дворником, пытаясь обеспечить мать, Светлану Борисовну, но, сам понимаешь, какая зарплата у дворников была в то время. И все, дальше сведения обрываются.
– И о матери тоже ничего не известно? – поинтересовался я, находясь в раздумьях. Светлана Борисовна Равиолова… что-то мне это напоминает. Но не могу понять, что. И почему это у особой спецбригады в базе данных нет сведений об обычных людях? Этого просто не может быть!
–Почему ты молчишь? – спросил Андрей.
И тут в голове сложился пазл. Все встало на свои законные места, картина оказалась цельной. Светлана Борисовна Равиолова! Господи, как все просто! Хотя, с другой стороны, это и сложно, ведь чтобы придумать подобную конструкцию, надо иметь мозги, притом хорошие!
Я встал:
– Лично для меня теперь все стало ясно. Убийца находился прямо под моим носом, я даже несколько раз разговаривал с одним из них. Ты не ослышался, маньяк, на самом деле, это два близких человека. Теперь нужно сообразить, каким образом их поймать.
– Да о чем ты?! – подпрыгнул Платонов. – И кто убийцы?!
– Неужели ты так и не сообразил?! – удивился я. – Что ж, слушай мои мысли...

На следующий день я подъехал к зданию театра «Небо». Сегодня тут уже были все лицедеи – смерть костюмерши, конечно же, не могла остановить репетиций нового спектакля.
В зале я сел в первый ряд рядом с режиссером. Обозов без интереса посмотрел на меня и продолжил командовать:
– Вознесенская, верти своей задницей в два раза быстрее! Катарина из «Укрощения строптивой» именно этим, по моей задумке, и занимается! Старшая дочь Баптисты обязана танцевать стриптиз! Давай, Розетта, трудись усерднее!! Почему у Петруччо такая рожа, будто он уксусной кислоты хлебнул?! Виолов, собери мозги в кучу и работай, иначе вылетишь отсюда! А вот Бьянка мне нравится! Светлана Борисовна, вы великолепны!
– Спасибо, Левушка, – Виолова послала режиссеру воздушный поцелуй.
Я решил, что момент самый подходящий и взобрался на сцену.
– Знаете, Лев Яковлевич, мне нравится ваш современный взгляд на написанную в 1953 или 1954 году пьесу «Укрощение строптивой», правда, сомневаюсь, что Шекспир представлял себе Катарину как даму-стриптизершу в возрасте шестидесяти трех лет. И вы, Светлана Борисовна, на Бьянку отнюдь не тянете, уж простите. Но знаете, Лев Яковлевич, вокруг вас разворачивалась такая Санта Барбара, что не грех и ее на сцене отобразить! Хотите, расскажу сюжетец? Очень, надо признать, увлекательно.
Жил-был Роман Равиолов вместе со своей матерью, Светланой Борисовной Равиоловой. Мальчика, как и его мать, не обделили актерским мастерством, поэтому, когда Равиолова прознала о кастинге Альберта Валерьяновича Устинова, вы должны знать, кто это такой, решила, что сын обязан попасть в труппу режиссера. На беду, того интересовали лишь неблагополучные дети, рожденные от наркоманов, пьяниц или представительниц древнейшей профессии, брошенные на произвол судьбы, живущие на улице без крыши над головой и куска хлеба. Рома, который имел большую, битком набитую игрушками, комнату в трехкомнатной квартире, однозначно не подходил под это описание. Посему Светлана Борисовна велела, чтобы Роман оделся в лохмотья, вымазался грязью и отправился к Альберту. Тот, не будь дурак, усмотрел в парне проблеск таланта и взял мальчика, попавшись в ловушку, то есть поверив в сказочку Равиоловых. К сожалению, детский театр просуществовал полтора года, Устинов ушел на покой и более в роли режиссера не выступал. Но от него остались записи, точнее зарисовки к двум спектаклям: «Отелло» и «Американская трагедия». Руководствуясь этими рисунками, любой идиот мог поставить успешный спектакль и стать богатым или известным.
Устинов умер два года назад, в возрасте ста пяти лет. Два года эти блокноты никто не мог обнаружить, хотя я уверен, что их искали, и вот они невесть как попали к костюмерше театра «Небо» Ольге Жаровой. В составе актеров в этот момент служили Сергей и Светлана Борисовна Виоловы, сменившие фамилии, а кое-кто и имена. Почему они отправились в «Небо»? Больше всего постановок Альберт Валерьянович ставил именно здесь, уж не знаю, по какой причине. Семейка была уверена, что записи находятся именно здесь. Ольга, которая страстно хотела заработать денег, поняла, какой клад оказался в ее руках и отправилась вымогать за блокнотики деньги. Сначала к Светлане Борисовне, но та неожиданно дала отпор. А сама смекнула, у кого находятся ценные рисунки и приставила Романа, то бишь Сергея, следить за костюмершей. Я умудрился подслушать разговор Ольги и Розетты Ивановны, когда первая предлагала в обмен на записи роль Дездемоны в «Отелло». У диалога был еще один слушатель, странный мужчина, который вначале стрелял в меня, а после швырнул об стену. Это был Сергей, который наблюдал за Жаровой. Когда я был устранен, Сергей нашел Ольгу, пытался выстроить конструктивный разговор, просил отдать рисунки просто так, но Жарова не соглашалась. Поэтому он убил ее, а после оттащил труп к двери гримерной Розетты Ивановны. «Случайным» свидетелем убийства стала Светлана Борисовна, которая, конечно, была в курсе всех событий. Мамаша дала правильные показания полиции, сделав так, что подозреваемой стали считать Вознесенскую. Но Сергей допустил крохотную ошибку! Убил Ольгу, а вот где именно блокнотики, так и не выведал! Посему на следующий день после убийства костюмерши прибыл в театр, чтобы обследовать комнату, где хранились театральные шмотки. Следом за ним вошел я и обнаружил электронную версию записей. Знаете, где? В цветочном горшке. Ольга оказалась предусмотрительной. Таким образом мы разобрались с убийством костюмерши. А вот что с погибшей на сцене Еленой Морозовой и другими?
Я повторил рассказ Платонова о трех жертвах маньяка.
–…теперь мне ясно, что убил всех четверых тоже Сергей Виолов. Видимо, участники труппы Устинова тоже искали его блокноты с зарисовками, и сын Светланы Борисовны устранял конкурентов, одновременно узнавая, не нашли ли они рисунки. В первых трех случаях все было организовано блестяще! Вода с добавленным лекарством, привоз жертвы в безлюдное место, выстрел в голову. А вот с Еленой Морозовой вышла накладка. Парочка не успела подготовить все так, как надо, посему нужно было действовать на свой страх и риск. И Сергей решился, выстрелил в Морозову прямо из зала. Виолова параллельно чудила со светом, чтобы убийца не был замечен.
Я замолчал, рассматривая Светлану Борисовну и Сергея.
– Да это бред!!! – завопила Виолова. – Что ты несешь, гадина?!! Что за бред несешь?!! Позвать психушку?!! Набрать ноль три?!!
– Можете делать все, что хотите, – улыбнулся я. – Ваша вина давно доказана, лучше признаться. Мы нашли пистолет, из которого была убита актриса Морозова, на нем – отпечатки пальцев вашего сына.
Светлана Борисовна сникла и завопила:
– Ах ты козлина!!! Я же говорила тебе, надень перчатки, придурок!!! Теперь нас посадят!!! Пять убийств!!! Это ж лет тридцать, я не выдержу!!! Господи, почему мой сын такой  придурок, зачем я влезла, зачем стала убивать?..
Сергей кинулся к матери:
– Мама, мама, послушай, я работал в перчатках постоянно, я не мог потерять пистолет, вот он, видишь? – И он извлек пистолет. Все лицедеи в этот момент ахнули. – Я уж не знаю, что они там нашли…
А Светлана Борисовна отпихивала Виолова, болтая беспорядочно головой.
Я вытащил из кармана диктофон:
– Простите, Светлана Борисовна, ваш сын и впрямь настоящий профессионал, он не оставил ни одного следа. Мои слова – чистый блеф, психологический прием. Вы сами признались в убийстве только что, теперь вам светит как раз тридцать лет.
Из второго кармана я вынул рацию и сказал:
– Андрей, заходи.
В зал ворвались спецназовцы с автоматами в руках. Розетта завопила и рухнула на пол, Светлана Борисовна, кажется, даже не обратила внимания, а вот Сергей направил дуло на меня и воскликнул:
– Думаешь, нас в тюрягу упрятал, так сам дышать воздухом будешь?!! Даже не думай!!!
И выстрелил. Я не успел пригнуться, все произошло так быстро! – и вот я уже падаю на пыльный пол сцены, ощущая сильнейшую боль в виске.

Через месяц я вышел из больницы. Меня встречали Андрей Платонов, его жена Эрика, мой водитель Василий, Карли и Линда Уткины, а также домработница.
– С выздоровлением! – в разнобой выкрикнули они.
Я улыбнулся. Особняк в поселке Павлиново продан, кучу автомобилей, то бишь «Фиат» и застоявшиеся на пять лет «Хаммер» и «Ягуар» я также всучил за хорошие деньги какому-то клубу любителей современных машин, или что-то в этом роде. Все средства были переведены на счет строительной компании, которая возвела для меня небольшой одноэтажный домик на берегу моря на Карибах. Также я приобрел там на три года водителя и небольшой кабриолетик, синего, конечно же, цвета. Я твердо принял решение уехать из Москвы навсегда и оборвать все здешние связи.
Светлану Борисовну и Сергея Виоловых посадили. Первую – на двадцать восемь лет, имея в виду преклонный возраст, а ее сына – пожизненно. На суде я выступал свидетелем, и, надо сказать, ушел оттуда не в лучшем расположении духа. Адвокат, которого наняла Светлана Борисовна, представил суду липовую справку о моем лечении в психиатрической больнице, также обвинил меня в убийстве какого-то пьяницы. Конечно, все это было тут же поднято на смех, но неприятный осадок остался.
Рад сообщить, что выстрел, произведенный Сергеем, оказался не смертельным, ну, это вы и так поняли. Пуля прошла по касательной и лишь задела мой висок, а в обморок я грохнулся от страха за жизнь.
Тяжелый разговор у меня состоялся с Геннадием Харитоновичем Воротниковым. Я не буду приводить его дословно, сообщу лишь последствия. Он отказался понимать мое увольнение, мы очень сильно поссорились, и Воротников попросту выгнал меня из «Актуаля». Полагаю, в «Желтухе» уже стряпают статейку о моем скандальном увольнении.
Сейчас я сажусь в маршрутное такси, которое доставит меня в аэропорт. В багажнике лежат четыре чемодана, при этом в них я впихнул лишь самые необходимые вещи. Да, я улетаю, вероятно, навсегда. Больше в моей жизни не произойдет никаких расследований, убийств, краж и прочего криминала... Смогу ли я прожить без всего этого, ведь как-никак, столько долгих лет было проведено в обнимку с преступлениями? Понятия не имею.
Но я попробую.
Обязательно.