Ц - дополнение

(Царь)

     После Чернышёва был принят приехавший откланяться генерал-губернатор Западного края Бибиков. Одобрив принятые Бибиковым меры против бунтующих крестьян, не хотевших переходить в православие, он приказал ему судить всех неповинующихся военным судом. Это значило, приговаривать к прогнанию сквозь строй. Кроме того, он приказал ещё отдать в солдаты редактора газеты, напечатавшего сведения о перечислении нескольких тысяч душ государственных крестьян в удельные.
     - Я делаю это потому, что считаю это нужным, - сказал он. – А рассуждать об этом не позволю.
     Бибиков понимал всю жестокость распоряжения об униатах и всю несправедливость перевода государственных, то есть единственных в то время свободных людей, в удельные, то есть в крепостные царской фамилии. Но возражать нельзя было. Не согласиться с распоряжением Николая – значило лишиться всего того блестящего положения, которое  он преобретал сорок лет и которым пользовался. И потому он покорно наклонил свою чёрную седеющую голову в знак покорности и готовности исполнения жестокой, безумной и нечестной высочайшей воли.
     Отпустив Бибикова, Николай с сознанием хорошо исполненного долга, потянулся, взглянул на часы и пошёл одеваться для выхода. Надев на себя мундир с эполетами, орденами и лентой, он вышел в приёмные залы, где более ста человек мужчин в мундирах и женщин в вырезных нарядных платьях, расставленные все по определённым местам, с трепетом ожидали его выхода. 
     С безжизненным взглядом, с выпяченною грудью и перетянутым и выступающим из-за перетяжки и сверху и снизу животом, он вышел к ожидавшим, и, чувствуя, что все взгляды с трепетным подобострастием обращены на него, он принял ещё более торжественный вид. Встречаясь глазами с знакомыми лицами, он, вспоминал кто – кто, останавливался и говорил иногда по-русски, иногда по-французски несколько слов и, пронизывая их холодным, безжизненным взглядом, слушал, что ему говорили.
     Приняв поздравления, Николай прошёл в церковь.
     Бог через своих слуг, так же как и мирские люди, приветствовал и восхвалял Николая, и он как должное, хотя и наскучившее ему, принимал эти приветствия, восхваления. Всё это должно было так быть, потому что от него зависело благоденствие и счастье всего мира, и, хотя он устал от этого, он всё-таки не отказывал миру в своём содействии. Когда в конце обедни великолепный расчёсанный дьякон провозгласил «многая лета»  и певчие прекрасными голосами дружно подхватили эти слова, Николай, оглянувшись, заметил стоявшую у окна Нелидову с её пышными плечами и в её пользу решил сравнение с вчерашней девицей.
     После обедни он пошёл к императрице и в семейном кругу провёл несколько минут, шутя с детьми и женой. Потом он через Эрмитаж зашёл к министру двора Волконскому и, между прочим, поручил ему выдавать из особенных сумм ежегодную пенсию матери вчерашней девицы. И от него поехал на свою обычную прогулку…
                Л.Н. Толстой «Хаджи-Мурат»

                ***