Золотая пряжка железного пояса

Лето… Тихий солнечный, но не жаркий день. Мы с Колей не спеша идём по Иркутску, свернув с оживлённых улиц в тихий переулок. Коля – это приятель моего сына Ивана, оба они «движенцы», студенты ИРГУПСа. Николай довольно колоритной внешности – рост за метр девяносто, он не обделён пышностью форм, благородное холёное лицо оттеняют чёрные с отблеском воронённой стали волнистые волосы. Если на Колю одеть дорогой костюм и поставить среди членов английского парламента, то назвать его посторонним в их обществе язык не повернётся. На вид Николаю лет тридцать, но на самом деле ему ещё нет двадцати  и душа, в этом большом красивом теле, совершенно детская. Наши пути вряд ли пересеклись бы, но Коля увлекается художественной прозой и пишет модные небылицы про королей, гоблинов и орков, в стиле «Властелина колец». Художественные образы, для своих произведений, он предпочитает брать в реальной жизни и пишет их с натуры. Общаясь с  моим сыном, Николай решил, что я могу быть ему полезен при создании образа одного из своих героев, но чтобы понять характер, нужно пообщаться не один час и, желательно, оказаться в нестандартных ситуациях. Поэтому Николай выбрал момент, когда я с дочерью Машей и племянницей Женькой решился прокатится по историческому участку Трансиба – Кругобайкальской железной дороге, от станции Слюдянка до порта Байкал. В Иркутске я ориентируюсь слабо, поэтому, пока мы идём к месту приобретения билетов на экскурсионный тур, Коля – это проводник, а я просто гуляю, не отвлекаясь на то, правильно ли мы идём. Мой попутчик человек интеллигентный и, приятно беседуя, мы подходим к нужному зданию. На первом этаже оказывается нужная нам организация, где мы намерены были купить билеты, но, как водится в России, у нас так просто ничего не решается. В небольшом помещении, за столами с компьютерами, сидели три женщины, и встретили нас так, как будто мы пришли к ним домой в неурочный час и требуем от них чего–то неземного. Коля, с виноватым лицом, стал пятиться к двери, всем видом показывая, что он сюда идти не хотел и его привели насильно. Но за время работы в милиции я нагляделся и не на такие важные лица и спросил у самой неприступной женщины: «Где я могу приобрести четыре билета на кругобайкальский тур, на завтра?» Женщина, изобразив на лице непомерную усталость, сухо сказала: «На завтра билетов нет. Ближайший тур, на который есть четыре билета, будет через две недели». Это не входило в мои планы, я приехал в Иркутск на выходные с дочерью, в кои-то веки, собравшись увидеть «Кругобайкалку», которая, по сути, находится рядом с моим домом, но которой я, к моему стыду, никогда не видел. Женщины, выслушали мои аргументы, и поняли, что продолжить свои приятные беседы они смогут не скоро, если не отвяжутся от меня. Категоричность в полном отсутствии билетов в их голосах пропала и, одна из них, подперев щеку рукой и загадочно уставив взгляд в потолок, с некоторой нервозностью, выдохнула из груди: «Ну, есть один вариант. В экскурсионной электричке есть вагон-бар, мы можем вам продать четыре билета на места за столиком в этом вагоне». Об этом приходилось только мечтать – мало того, что мы будем сидеть за столиком, а не стеснённые рядами сидений, так ещё не надо будет ходить в бар, для того чтобы перекусить, потому, что в этом баре мы будем ехать. Виноватое лицо Николая приобрело солидный вид, а женщины, продав нам билеты, вернулись к обсуждению своих насущных проблем. Мы с Колей простились, договорившись о встрече на вокзале. Решив проблему с билетами, я решил продовольственный вопрос, зайдя в магазин Усольского сельхозкооператива. В этих магазинах, до настоящего времени очереди, как во времена социализма, так как продаются мясные продукты высокого качества, по низким ценам. Отстояв очередь, я набрал всяких вкусностей, в том числе купил пару «ведёрок» шашлычного мяса со специями, ведь пожарить шашлыки на берегу Байкала – это круто. Пополнив продовольственные запасы ещё фруктами, напитками, мучными и кондитерскими изделиями и набив походные сумки до отказа, я был доволен собой. Мы с дочерью переночевали у моей сестры Татьяны и, утром, прихватив с собой её дочку Женьку, прибыли на железнодорожный вокзал Иркутска. Коля уже ожидал нас с небольшим пакетиком, в котором были бутерброды и термос с чаем, поэтому, впоследствии он был использован в качестве носильщика, помогая нам таскать наши «баулы».
Уютно устроившись за нашим столиком в вагоне-баре, мы двинулись через горные перевалы к Слюдянке. Коля, как студент железнодорожного университета пояснил, что кругобайкальская железнодорожная «ветка» - это остаток не затопленного в результате строительства Иркутской ГЭС участка Трансиба, проходящего по берегу Байкала от порта Байкал, до Слюдянки. До строительства ГЭС эта «ветка» шла от Иркутска, до порта Байкал вдоль берега Ангары, а затем от порта Байкал  до Слюдянки, по берегу озера. После заполнения Иркутского водохранилища в 1956 году, «железка» от Иркутска до порта ушла под воду, а оставшаяся часть «ветки» - от порта до Слюдянки, стала ненужным «апендиксом» и потеряла смысл. Лишь недавно Кругобайкалка стала использоваться как туристический маршрут, и по ней курсируют туристические электрички и, даже, настоящий паровоз, к которому прицеплены вагоны в стиле «ретро». Но прокатится на паровозе вдоль берега Байкала – это дорогое удовольствие, а вот экскурсия на электричке доступна и простым смертным. Чтобы прибыть в Слюдянку нужно пересечь по горным перевалам Ольхинское плоскогорье. Красоты сибирской тайги здесь необычайные, а возможность прокатится по горному железнодорожному серпантину – это редкость. Построены эти серпантины не от хорошей жизни – бить тоннели через сплошные горные хребты удовольствие дорогое, да и сроки строительства растянулись бы на десятилетия. Поэтому участок Иркутск-Слюдянка один из самых сложных, ведь при строительстве железных дорог строго соблюдаются пределы уклонов железнодорожного полотна, иначе поезд в дождь или снегопад, пробуксовывая по скользким рельсам, покатится назад. При строительстве железной дороги от Иркутска до Слюдянки инженерами царской России были выбраны берега Ангары и Байкала в связи с тем, что мощности паровозных двигателей того времени не хватало чтобы протащить составы через горы и, только в пятидесятые годы эти мощности достигли нужных значений. Даже сейчас в дождливую и снежную погоду к грузовым составам цепляют по два комплекта локомотивов и используют пескоподачу на рельсы, чтобы преодолеть горные перевалы. Когда до Слюдянки было уже не далеко, между складок гор стал проблёскивать Байкал,  и нетерпеливость ожидания встречи с ним стала подогреваться. Электричка, преодолев последний перевал, под гору катилась легко и быстро и, вскоре, мы подкатили к беломраморному железнодорожному вокзалу. Выйдя на перрон, мы обнаружили множество торговок омулем и кедровыми орехами. Я купил орехов и каждому из представителей нашей компании по одному омулю горячего копчения, который продаётся здесь ещё горячим на ощупь, чтобы подчеркнуть свежесть продукта. Рекомендую всем читателям поступить так же, ведь нет вкуснее блюда, чем только что горячо закопчёный жирный  омуль. Налюбовавшись на единственный в Стране беломраморный вокзал, мы вернулись в электричку, которая свернула на Кругобайкалку, а потащил её тепловоз, так как этот участок пути не электрифицирован. Уплетая за обе щёки омуль, мы стали смотреть и слушать видеозапись, воспроизводимую на телеэкранах, имеющихся в каждом вагоне. Информация, зафиксированная в видеозаписи, нам поведала историю о строительстве Трансиба царскими инженерами. И выяснилось, что строительство железной дороги – это сложная наука, включающая в себя геологическую разведку местности, в ходе которой рассматривается множество вариантов пути, изучаются затраты на каждый и выбирается наименее затратный и наиболее надёжный в сфере воздействия климата, а так же землетрясений, наводнений и других стихийных бедствий. Этот участок Трансиба назвали «золотой пряжкой» в железнодорожном поясе от Москвы до Владивостока, так как для  реализации проекта пришлось построить великое множество мостов, тоннелей, виадуков и других сложных объектов, и эта «ветка»  оказалась самой дорогой (на восемьдесят четыре километра пути только мостов 248 штук).  Для строительства этих объектов были задействованы частные проекты инженеров и архитекторов, проводился конкурс и реализовывался лучший проект, так что у каждого моста и тоннеля Кругобайкалки свой автор. На строительстве тоннелей первоначально использовали итальянских специалистов. Динамитом производили направленные взрывы (тогда это уже умели делать) и, в образовавшихся пещерах двухметровой высоты начинали облицовывать свод прямоугольными блоками, вытесанными из самого прочного гранита, затем дно пещеры разрабатывалось, опускаясь до уровня земли перед  скалой, в которой били тоннель, и камнем облицовывались стены. В подмастерья к итальянцам закреплялись вольные русские каменщики, перенимавшие опыт строительства тоннелей у иноземных мастеров и, вскоре, они уже не уступали итальянцам в мастерстве, но зарплату получали втрое меньше. К тому же питались они за свой счёт, а поганые купчишки, выигравшие конкурс на поставку продовольствия, поставляли испорченные продукты, пользуясь тем, что рабочим купить их в другом месте не было возможности. Эти же подлые купчишки, тайком, продавали русским рабочим водку и те, получив зарплату, пропивались дотла и за пьянство изгонялись с работы, возвращаясь, домой с пустыми руками. На самых тяжёлых работах использовался труд арестантов. Кандальников никто за людей не считал,  и сколько их там полегло неведомо. Периодически наш поезд останавливался, мы ходили по тоннелям, пробитым в расчёте на перспективное движение в двух направлениях, но железнодорожный путь в них был один, видимо эта ветка  так и не достигла своего рассвета, либо второй путь разобрали за ненадобностью. Практически над всем участком дороги  по берегу Байкала над «железкой» нависают высокие отвесные утёсы, расположенные вдоль берега в 10-ти, 20-ти метрах от него. По словам гида, камнепады неоднократно сносили в Байкал целые железнодорожные составы.  Даже в то время, этот участок пути был очень опасен, и машинисты ехали, озираясь на скалы, с открытой дверью паровоза, чтобы успеть выпрыгнуть. Представляю, насколько опасен был бы этот путь, для современных грузовых поездов, развивающих большие скорости и тянущие за собой около ста вагонов. От вибрации, вызванной движением таких составов, их поездка по Кругобайкалке превратилась бы в русскую рулетку. А вот для туризма эта «ветка» идеальна – не мешают встречные поезда, и ничто не нарушает тишину и покой Священного озера, что приятно и самому озеру и туристам. Поговаривают, что возможно восстановление участка железной дороги параллельно затопленному Иркутским водохранилищем, видимо, исключительно для туризма, ведь тогда меньше будет загружен участок Трансиба через Ольхинское плоскогорье, в связи с возрастающим интересом туристов к кругобайкальской «ветке». Наш поезд остановился в пади Половинная, где-то на час, чтобы пассажиры могли отдохнуть, перекусить, а у самых отпетых была возможность искупаться. Я не упустил возможности искупаться, хотя и не захватил с собой «купальный костюм», и, блеснув перед публикой семейными шортами, окунулся в ледяную воду. Затем,  приобретя у  местных жителей горячо копчёных омулей, принялся зорить наши продовольственные запасы, накрыв шикарный «столик». Перекусив и развеявшись, мы тронулись в путь, продолжая останавливаться и рассматривать шедевры инженерной мысли, которые обошлись России «в копеечку» , а затем эти места пришли в запустение и, что называется «плакали наши денежки». По ходу движения я особо запомнил остановку на единственной разобранной после прекращения движения по КБЖД станции Хвойная.  Мы обратили внимание на каменное сооружение подобное огромной  русской печи, сиротливо стоящее возле железнодорожного полотна. Оказалось, что дом, в котором эта печь находилась, не сгорел – его вообще не было, а печь эта не что иное, как паровое водоподъёмное устройство, посредством которого из Байкала  в паровозы заливалась вода. Вода эта кипятилась в паровозных котлах, под которыми в паровозных топках горел уголь и пар двигал поршни парового двигателя, поэтому у паровозов крутились колёса, и они могли ехать. Не помню,  за какое время мы добрались до порта Байкал, да это было и не важно. Ведь эта поездка была не на скорость, мы хотели увидеть историю нашего края и нашей железной дороги. Пока мы доехали до конечной остановки, гид объяснила нам, что порт находится на небольшом  мысу Баранчик, с которого мы переправимся на пароме на противоположный берег, в посёлок Листвянка и там наша экскурсия закончится. Перед отплытием мы посетили музей, расположенный в здании железнодорожного вокзала, в котором на фотографиях, в предметах и личных вещах строителей Кругобайкалки, замерла история. Смотритель музея дополнила информацию, полученную от гида, продемонстрировав личные вещи, предметы быта, инструменты и одежду наших предков, строивших КБЖД. Так же смотритель рассказала нам о том, что в июле 1918 года порт Байкал был полностью уничтожен «белыми». А было это так: шла Гражданская война, а порт Байкал имел большое стратегическое значение. Сюда были стянуты значительные силы рабоче-крестьянской армии, два бронепоезда, возле причала швартовался красавец лайнер-ледокол «Байкал», а на путях, в одном из вагонов, было четыре тонны динамита (он взрывается от малейшей искры или попадания пули). Динамитом «красные» хотели взрывать тоннели Кругобайкалки, в случае наступления «белых». Перед штурмом белогвардейский диверсионный отряд разобрал пути со стороны Слюдянки, отрезав красным путь к отступлению, а в результате пулемётного  обстрела станции с горы, нависающей над станцией-портом, произошёл страшной силы взрыв, пламя которого поднялось до неба, разметав вагоны, дома и людей. Я не представляю себе,  как в этом аду вообще кто-то мог выжить, и что-то  могло уцелеть из построек, ведь, судя по информации из теленовостей, даже несколько килограммов тротила причиняют большие разрушения. По моему мнению -  даже черви в земле должны были погибнуть, а вся рыба в прибрежных водах всплыть кверху пузом. Но факты говорят о том, что погибло более пятидесяти рабоче-крестьянских солдат, а более ста мирных жителей изранило оконным стеклом, от порта Байкал целым остался только маяк, сохранившийся до сих пор. Ослеплённые и оглушенные взрывом, посечённые щебнем из железнодорожного полотна, который от взрыва разлетелся во все стороны, как картечь, красные погрузились в лайнер ледокол и отплыли подальше от берега. Судно это было, на период боевых действий, оснащено пушкой и пулемётами и приняло участие в боях.  Но в августе 1918 года, в ходе боя с белочехами возле станции-порта Мысовая, красавец ледокол был подожжён артиллерией противника и все деревянные постройки шикарного лайнера-ледокола сгорели, а корпус в последствии в конце двадцатых, разрезали на металлолом. У меня возник интерес: «Кто эти плохие люди белочехи, которые могли себе позволить сжечь жемчужину байкальского флота, по цене сравнимую со стоимостью половины Чехии, пострелять бойцов рабоче-крестьянской армии, сдать красным Колчака в Иркутске и вынудить красных поделиться с ними золотом из эшелона Колчака. Эти вопросы я оставил на потом, а после музейной экскурсии, мы погрузились на паром и отплыли в Листвянку. Хочу заметить, что раньше в Листвянке я уже был, в возрасте пяти лет. В 60-х мой отец решил навестить своего однополчанина, тогда мы приплыли на сверхсовременном судне на подводных крыльях, с соответствующим названием «Ракета». Однополчанина отца звали Борис, для его детей отец купил большую шоколадку, которую я запихал под заправленную в шорты майку.   От прыжков на одной ноге,  майка из под шортов вылезла,  и шоколадку я потерял. Пришлось возвращаться, чтобы найти пропажу. Дом Бориса был довольно старый и стоял  на горе, метрах в трёхстах от Байкала, по двору бегали козы, которых мы вместе с сыновьями Бориса, после знакомства, всласть погоняли, якобы, с целью защиты от них огорода. Затем,  пацаны пригласили меня купаться на Байкал, но мой отец был против этого мероприятия, пояснив, что вода в озере очень холодная. Видя, что я не пойму разницу между холодной водой и очень холодной, отец пошёл с нами. Мальчишки без проблем стали плескаться в озере, брызгаясь друг на друга и визжа от восторга, день-то был жаркий. А мы с отцом разулись и зашли в воду, тут я сразу понял разницу и с удивлением уставился на булькающихся в ледяной воде мальчишек. Мы не стали оставаться на ночлег,  и уехали на станцию Иркутск Пассажирский, на попутной грузовой машине. О Листвянке из детства у меня осталось такое представление: вдоль берега, у подножия гор, одна длинная улица бревенчатых домов, дома в один ряд, фасадами на Байкал, который от домов был метрах в пятидесяти. Ещё две или три улицы были в складках между гор, а некоторые дома, как дом Бориса, были хаотично разбросаны по горам, фасадами к Байкалу. Пока я предавался воспоминаниям, наш паром причалил к берегу и, мне было с чем сравнить современную Листвянку. Перед нами был бурно развивающийся туристический  городок с многоэтажными отелями и гостиницами на любой кошелёк, в глазах рябило от разнообразия баров, ресторанов, магазинов, шикарных многоэтажных домов, не уступающим в роскоши виллам иностранных капиталистов. Улица вдоль берега, которую я помню, частично уцелела, но проезжая часть, которая тогда была гравийной, теперь покрыта хорошим асфальтом и движение по ней как в Москве, даже есть автостанция для рейсовых и туристических автобусов. Почти возле каждого бревенчатого дома дымит небольшая коптильня, в которой коптят омуль, а неподалёку копчёную рыбу ожидают желающие получить омуль «с пылу с жару». Омуль можно купить и на местном  базарчике, продавцы имеют жестяные коробки-термосы, чтобы горячий омуль не остывал. Планы по времяпровождению в Листвянке мы составили еще в Иркутске, где я выяснил, что у одного из однокурсников моего студента отец имеет гостиницу, расположенную в Крестовой пади, недалеко от берега. Остановиться мы решили именно у него. По пути я обратил внимание на то место, где находился дом Бориса, там было пусто. Пока мы поднимались в гору, я возле одного из домов вновь прикупил омулей, а Коля позвонил по сотовому сыну хозяина гостиницы и он встретил нас за воротами. Нам были предложены  два варианта ночлега – в кирпичной двухэтажной гостинице, половина которой была ещё не достроена и в небольших двухместных деревянных домиках, расположенных во дворе. Мы выбрали второй вариант, так как он был значительно дешевле, а в качестве привилегии  студент разрешил нам мыться в душе, расположенном в кирпичной гостинице и выделил мангал с шампурами, чтобы мы могли  пожарить шашлыки. Мы зажгли дрова в мангале и осмотрели объекты ночлега: возле стен были две постели в виде деревянных нар с постеленными на них матрасами и перьевыми подушками, постельное бельё было чистым, кроме того нам выдали по два полотенца ( Х.Б. для рук и лица и махровое, чтобы вытереться после принятия  душа). В комплект услуг входил электро-чайник, посуда и электро- обогреватель. Коля с девчонками пошли в магазин за хлебом, чайными пакетиками и картошкой, а я стал нажигать угли, чтобы пожарить шашлыки. Угли – это дело долгое и, когда дети вернулись с первого «шоппинга» по Листвянке, процесс ещё не был окончен, а кушать уже хотелось и несколько перекусов, которые случились в пути,  уже забылись. Мы, смакуя, принялись за, уже ставший нашим традиционным блюдом, омуль. Где ещё его досыта поешь, если не на побережье Байкала? По ходу дегустации местного деликатеса угли уже имелись в нужном количестве,  и я принялся жарить шашлыки. Ароматный дымок поднимался к небу, а солнце с него спускалось к горизонту. Чтобы не пропал лук из шашлычного маринада, я поджарил его с копчёной свиной грудинкой на дне котелка, а затем, под оглушительный треск раскалённого жира, залил котелок водой на половину, добавив картошку и, после продолжительного кипения, получилась штука «пальчики оближешь». Имея два горячих блюда – шашлык и похлебку, мы водрузили их на грубо сколоченный стол из строганных досок. Девчонки сервировали стол вкусняшками,  прихваченными в дорогу,  и царский ужин был готов. Коля приправил ужин философскими размышлениями, в которых он непринуждённо «заткнул меня за пояс», и в лучах заходящего солнца выглядел как римский патриций, только без лаврового венка. Пока мы ужинали, солнце уже закатилось и чайную церемонию мы устроили при электрическом освещении внутри домиков (девочки с девочками, а мужчины отдельно). Не буду утверждать, что встали мы вместе с солнцем, но до обеда было ещё далеко. Приняв душ, позавтракали, благо запасы наши ещё далеко не иссякли. Для начала мы решили посетить Лимнологический музей, а затем устроить шоппинг, совместив его с осмотром местных достопримечательностей. Путь наш пролегал мимо рыбного рынка, и вновь деликатесная рыба была приобретена и съедена прямо на ходу. Пройдя вдоль Байкала около километра, мы достигли цели и оказались возле кирпичного трёхэтажного здания, вокруг которого густо росли ёлки и другие хвойные и лиственные деревья. Внутри здания было много чего относящегося к флоре и фауне Байкала, но меня впечатлили большие аквариумы с осётрами, хариусами и другими рыбами. В большом аквариуме, разделённом  на две части перегородкой, в которой была труба сантиметров семьдесят в диаметре, соединяющая как пещера обе половины, резвились две нерпы. Одна нерпа была фигуристая с гибкой шеей и мордочкой, похожей на удава из мультика «тридцать восемь попугаев», вторая толстушка вообще не имела шеи и выглядела комично. Обе нерпы развлекали зрителей, как могли, и толстушка демонстрировала коронный номер – заплывала в «пещеру» и походу движения перевернувшись, выплывала из неё кверху животом, вызывая бурный восторг зрителей. Нерпы играли между собой но видно было , что они играют на публику. Утомившись, толстушка заснула на дне аквариума и, подремав минут десять , поднялась к поверхности воды, глотнуть воздуха, а затем вновь стала шалить, выписывая разные трюки. Развлёкшись по полной, мы стали  шопинговать и покупать сувениры. Я купил себе футболку хорошего качества с надписью «Байкал» и изображением контура озера, но вам не советую этого делать – после первой стирки надпись «сошла», но не до конца. Полагаю, что трафареты на майки делают прямо в Листвянке, а это чревато разочарованием после стирки.  После шопинга, мы отобедали чем бог послал, а он и в этот раз не стал скупиться, к тому же я не стал нарушать традиций и вновь затарился ещё горячим омулем. На этот раз я отстоял очередь возле коптилки, и пока шёл процесс приготовления рыбы, разговорился с хозяином дома, возле которого этот процесс происходил. Оказалось, что цена дома в Листвянке соответствует цене трёхкомнатной квартиры в Иркутске. Огород через пять метров от дома упирается в крутую гору и посадить там можно самый минимум овощей, к тому же во время сильных дождей с горы намывает грунт, что мало какому овощу понравится. Да и не огородом здесь живут, а туристами, от которых нет отбоя,  и коптильня дымит с утра до вечера, принося хороший доход. Горячий омуль был подан к столу и, плотно отобедав, мы беспечно предались полуденному сну. Проснувшись, покушали перед дальней дорогой и не спеша двинулись к автостанции. Наша беспечность была наказана, билеты на все автобусные рейсы были раскуплены, среди безбилетников царил ажиотаж. Движение автобусов было плотным, одни прибывали, другие отправлялись, большие туристические автобусы чередовались с маленькими маршрутками и автобусами среднего размера и на все автобусы билеты были раскуплены заранее туристическими группами. Автомобильное движение представляло собой нескончаемый поток со стороны Иркутска, дело было в пятницу и под вечер и иркутяне ехали отдохнуть на выходные в туристический центр Листвянки. По местным меркам был час пик, но нам повезло – подъехал частник на автобусе «Мерседес», раза в полтора побольше «Газели» и я, почувствовав спинным мозгом, что уедем мы именно на нём, подбежал к водителю. Водитель дал добро на посадку,  и автобус вмиг наполнился желающими уехать в Иркутск. Такой автобус для нас был даже удобнее – он развёз пассажиров по домам. От такой удачной поездки мы были в восторге и, переночевав у сестры, электричкой убыли в Зиму.
P.S.
Приехав домой после тура по Кругобайкальской железной дороге, я в недрах интернета раскопал таки информацию о кровожадных белочехах.  В первую мировую войну,  главными противниками были – Антанта (Россия, Франция, Англия) и Германский союз (Германия, Австро-Венгрия, Турция, Болгария). Чехословакия входила в состав  Австро-Венгерской  империи, но стремилась к созданию самостоятельного государства. В России тогда проживало около ста тысяч чехов, и они направили на русско-немецкий фронт добровольцев, полагая, что русский царь, в случае победы учтёт этот факт и поддержит идею создания Чехословакии. Участвующие в боях с русской армией, на стороне Австро-Венгрии, чехи, массово сдавались в плен и, впоследствии, из них были созданы чешские легионы, насчитывающие более пятидесяти тысяч человек. Чешские легионеры, в боях с немцами на территории Галиции, одержали несколько побед над превосходящими силами противника, но тут к власти в России пришло Временное правительство, и на фронте начался бардак. Затем, временных свергли большевики и заключили мирный договор с немцами. Чешским легионерам это не понравилось, ведь они воевали с немцами за создание свободной от Австро-Венгрии Чехословакии и они потребовали от большевиков выпустить их из России, чтобы воевать с немцами на территории Франции. Большевик Бонч-Бруевич предложил утопить чехов в Днепре, но его товарищи (в том числе и Сталин, недооценили чешских легионеров). Чехов можно было отправить через Архангельск или Мурманск, но почему-то решили, что лучше будет через Владивосток. И когда эшелоны чехов, вооруженных стрелковым оружием и артиллерийскими орудиями, растянулись на всю Россию до Иркутска, грянула Гражданская война, а японцы заняли Владивосток. Японцы красным были враги, а белым союзники, так как белые были представителями русского царя, воевавшего в рядах Антанты, а Япония в первую мировую билась на стороне России, Англии и Франции. Японцы могли выпустить чехов через Владивосток во Францию, а красные нет, поэтому чехи стали  белочехами. Большевики поздно спохватились и попытались разоружить белочехов, но те подняли мятеж и почти шестьдесят тысяч хорошо вооруженных легионеров стали трепать лапотную рабоче-крестьянскую армию «и в хвост, и в гриву». Под шумок белочехи поживились золотишком  из царской казны, которое красные и белые таскали по всей Сибири, вырывая друг у друга. Большевики пожалели, что не послушали Бонч-Бруевича, да было поздно. А белочехи могли бы натворить и более значительных бед, но белые и красные им были «по барабану» и они, прихватив золотишко, «смотали удочки». Первая Мировая война закончилась-таки  развалом Австро-Венгерской империи и созданием свободного государства Чехословакия, а бывшие белочехи открыли в своей стране крупные банки и другие солидные предприятия. Но вопрос: «Как Красная Армия смогла выиграть гражданскую войну?» для меня остаётся открытым.