Каурый

   Затерявшийся уголок центральной России. Где-то далеко громыхает война. Её отзвуки доходят и до нас.
Появились раненые. В школе появились учителя из беженцев. Я в школу ещё не ходил. Но был уже "большой". Умел держать вожжи в руках. Управлять лошадью. Умел погонять: кричать на лошадь и хлестать её хворостиной. Меня стали вовлекать в колхозные дела.
   
   Стояла снежная зима. Заходит как-то  к нам конюх Степан Фомич. Старик лет семидесяти. Просит маму, чтобы она отпустила меня с ним за соломой. Договорились. На следующее утро я бегу на конный двор.
Для меня запрягли маленькую послушную труженицу Ласточку.
Фомич выбрал себе самую почитаемую на конном дворе лошадь: жеребца Буяна - Каурого. Это была громадина цвета гриба лисички. Высокий, длинный, толстый. Ноги как столбы. Чёрный хвост. Косматая чёрная грива спадала почти до колен. Он казался мне чудовищем до небес.
   Бросили в сани верёвки, гнёты, вилы, лопату и тронулись в путь. Дорога торная. Утоптана лаптями и укатана салазками, на которых бабы и подростки возили из леса дрова. Проехали километров пять. С левой стороны, на удалении около километра от дороги, показался омёт соломы, погружённый в снег. В отдельных местах снеговые завитушки доходили доверху. Целиной, по глубокому снегу, направляемся к омёту. Подъехали. Развернулись. Фомич принялся откапывать солому. Я полез по снегу вокруг омёта, надеясь поймать мышь.
    Стали укладывать солому в сани. Фомич подаёт навильники. Я их уминаю. Ползаю на коленях по возу. Ходить по соломе в лаптях невозможно. Очень скользят. Солома уложена. Гнёты затянуты. Пора бы ехать. Но тут вышла заминка. Дело в том, что Фомич не признавал кнута. Никогда не бил скотину. Ни свою, ни колхозную. Каурый же, не привыкший к тяговой работе, не внимал увещеваниям своего покровителя. На все просьбы конюха отвечал топтанием на месте.
И тогда конюх пошёл на хитрость, которая удивляет и восхищает меня до сих пор. Он выпряг кобылку и поставил её впереди жеребца.
Тот начал раздувать ноздри, принюхиваться. В какой-то момент почувствовал добычу и рванулся вперёд. Но конюх стал уводить приманку. Жеребец устремился за ней.
Без вмешательства кнута. Через несколько минут мы выехали на дорогу. Затем Фомич вернулся с Ласточкой к омёту. И она спокойно вывезла свои сани.
Мы сели на воза и тронулись в обратный путь.

    Солнышко приближалось к горизонту. Вся обозреваемая окрестность была одета белым нетронутым снегом. Морозец бодрил. Ветер отдыхал. Вдали виднелось наше селение. Кое-где, над избами, стояли столбы дыма. Топились подтопки. А ведь утром я видел как мама резала тыкву! Значит нынче будет пареная тыква.
За поездку, понятно, я от колхоза ничего не получил. Да и Фомич тоже. Но я думаю, что конюх приходил ночью на конный двор с верёвкой и утащил-таки вязанку привезённой соломы для своей коровы.