Человек, которого нет

1. Будда сильней дня.


         Альфред идет в центр города и видит такую картину. Панки в белых плащах пришли ровно в полночь, загудела улица, под гитару песни Летова спела публика с ирокезами, плюрализм развела, обвинила во всех грехах Будду, застыла в ожидании начала сеанса. Люди сели  на пол, на полу был столик, люди начали водить руками по столу, они зажгли свечи и пытались вызвать дух Ленина, но им этого не удавалось. Люди,  пытаясь объяснить свою ситуацию главе заведения, были речи их громкими, кто-то подвывал по-волчьи, поскуливал, но им было сложно понять, чего же они все хотят по жизни. Панки, выпив чаю, пели свои песни о сонном рыцаре, и волхвах лесных, им пенсию не платят, а они ходят на стадионы и кричат там: «Капиталистов на кол!», но толку мало, ведь их речи направлены в пустоту.
Один из монахов в сером пальто вдруг произнес:
- Будда все уже сказал. Мы все жертвы сансары. Я тоже в монастыре когда-то вел лекцию. Да, быстрыми движениями мела на доске пытался изобразить ситуацию, чтобы люди уяснили себе, что же им надо в этой жизни. Будда – это наш вождь. Да, я им говорил с досадой сам себе, понимая, что мои слова никто тут не воспринимает серьезно. А люди ушами хлопают. Эх, поле, русское поле, летит утка, летят две, вы сидите на горе, вы сидите и глядите, утка по небу летит. Ну  вот, я беру мелок и рисую, знаете,  на доске я рисую себе мелком линии, вон небо, а они не видят того, что я рисую, они просто-напросто не видят этого. Они говорят: мы свободны, мы не рабы. Я даже не знаю, что мне делать, как заставить их увидеть себя со стороны, ведь им же хочется дойти до самой сути во всем. А самый забияка - мужчина лет сорока, сидит на пуфике и глядит мне в лицо и смеется, когда я на него смотрю, ах, что ж это, в самом деле, а другие смотрят на него и смеются тоже. Взрыв общего смеха, слезы из глаз льются ручьями, вот она благодать, слава Марсу, Будде слава, смерть капитализму! Крики и возгласы, тосты произносят. Слава снам нашим, сансаре слава! Как он, панк этот, засмеется, так и они засмеются. Он, значит, смотрит на меня, а они на него, а на доску никто и не смотрит. Все хотят танцев и купания в реке. Зачем пришли? Я пытаюсь не смотреть на него, пытаюсь сделать вид, что не вижу его, но когда я мелком вычерчиваю линии, рисую схему сознания, то все равно  оборачиваюсь, чтобы увидеть понимают ли они то, что я сейчас рисую или нет. Но все по–старому. Они лишь хохочут, глядят на забияку, который лежит на полу и в истерике бьет руками об столик, на котором горит свеча и лежит книга «Пиковая дама». Они блуждают в поисках андрогинна, просто в метро ходят и ищут глазами его. Люди, что тут сидят, хотят читать только лишь «Повесть о непогашенной луне». Публика неподвижный взгляд уставила в Ничто. На креслах тела двигаются. Отчего нам так скучно? Отчего нам так душно? Жизнь наша равномерна, мы совсем остыли к мечте. Будда им всю жизнь поломал. Если бы не Будда, то жили бы как марсиане давно уже.


     На улицах люди жарили сосиски из косули, кабана, медведя. Им казалось, что рабское мировоззрение осталось в прошлом. Рубль стабилизировался. Он теперь был равен одному доллару. Братва на судне сидит и на Аляску в бинокль глядит. Народ, собравшись под царским домом, требовал свое исконное право:
- Мне бы хлеба, самку, покоя, царствия небесного, если оно есть. Даешь за доллар рубль и ни копейки больше. А ведь за доллар даже копейку давать не хочется. Доллар – это не деньги. Это мусор. Сжигаем все свои доллары. Нейтральные воды, где они? Там ведь все можно. Даже китайский вирус там не страшен, как и серый волк. Китаец по имени Виктор выследил отряд буддистов, он видел в бинокль, как они заняли все пещеры на горе. Ему хотелось им пакость сделать, но как?



      Язык сам по себе – это зеркало, которое, если правильно его поставить, отражает без искажений меняющуюся структуру мира. Не разум, но язык. Люди смертельно устали от разговоров, они ощущают сильную ненависть к словам. Мысль душит понятие, мы словно в тисках. Отто Вейнингер в своих работах все время доказывал, что женщины ниже мужчин. Он считал, что физический контакт с женщиной лишает мужчину гениальности. Есть ли у женщин душа? Его книга «Пол и характер» выдержала 25 изданий. К 1923 году она была переведена на восемь европейских языков. Ганди отказался от сексуальной жизни и Вейнингер пошел по стопам Ганди. На Ганди повлиял Лев Толстой. Целибат защищал Лев Толстой и многие мыслители пошли по его стопам. И вот он видит царство живых и царство мертвых. Царство живых сражается за право царства мертвых, делать что хочешь. Телема дала обитель монахам и там те устроили натуральный дебош: выпивка, девочки, карты, еда обильная мясная.

   Альфред понимает, что все, что можно захотеть – это женщины. Они – цель и смысл его жизни. Сладострастие – главное для Альфреда. Все остальное пустое. Влюбляется, например, он в красотку, в женское тело, или даже лишь в одну часть женского тела, то и отдать легко может за нее собственную душу, мать и отца. Так он видел себя со стороны. «В часть одну тела женского» может влюбиться этот молодой человек. Для него нет дурнушек. Во всякой женщине он найдет что-то свое. Старые девы его привлекают и нищенки. Толстые и худые. «Любовь» Альфреда чисто физическое явление, без духовности. Гарем себе завел в Одессе, жаловался своим девушкам, говорил, что его никто не понимает, мир не любит его. Он живет под властью чувства, сердца, у него нет расчета. Живет сегодня с одной, завтра с другой. Не важно, что будет дальше.   

      Снова сон. Альфред пошел в центр города. Молодежь на скамейках сидит и на гитарах Цоя и Хоя играет. Они убивают время. Духовные потребности в них минимальны. Они иждивенцы. Безответственные и антисоциальные. Ирокезы их малиновые. Одного гитариста звали Эйнштейн, а другого Ньютон. Вокруг них сидели девицы и пели: «Звездное небо над головой и закон нравственный в груди. Смотри в небо, смотри. Мы там уже». Май, а трудяги в честь первого числа несли свои молоты и лопаты и кричали: «Труд и май. Умирай. За Ничто жить отдать не жалко». Солдаты, сидя в баре, попивая сок яблочный, говорят между собой о том, что в центре города поставили статую Люцифера, а также о высших мирах, о совах, сумерках, демонах, лидерах духовных. Вот один из них высказался вслух:
- Нам надо опасаться термоядерной войны. Тогда все живое на земле погибнет. Все будет уничтожено и планета будет лишь огромной помойной ямой. Миллиарды людей исчезнут с лица планеты. Планете будет хана, а мы ничего не сможем с этим поделать. У нас нет никаких убеждений, ведь мы теперь хотим Пустоту познать, нам ничего другого не остается. Совершенно ясно, что хиппи правят всем миром. Пустота – это наш выбор, выбор сильных духом людей. Да, мы лишь хиппи, скажем всему миру об этом. Любовь – это начало всего.
       Он не вдохновляет на оргии, но и не запрещает их. Каждый для себя сам решает. Альфред в компании девушек идет в сторону подвала. В подвале на шнурках висят парни и смотрят на серые стены, им кажется, что это лишь сон во сне. Плетка в руках Альфреда, он бьет их по спинам. Просто сон.


     Бог – это лишь состояние сознания, каждый может стать им. Просветление – это прыжок в неизвестное. Экстаз! Когда я вижу твою ладонь. Экстаз! Когда я вижу твои глаза. Когда я ощущаю твою милость – экстаз! Равнодушие стало главной религией в Европе. В Америке можно больше пользы принести, чем под землей. Альфред, удобно устроившись в кресле, будет мечтать о новой девушке. Она будет стройная, высокая. Чернявая. Смотрит в окно, пьет чачу, вино, думает о мире тонком, о новой королеве своего мира. За окном шла бабушка и несла в руках ковер, на котором умерла ее мать. Мать ушла на тот свет, жаль ей ее, но без нее стало хуже, как бы бабушка так считает, пусть бы жила, мучила окружающих, но ведь тогда бы не так тошно было жить. Пусть мать гонит. Напишет на могиле ее слова «та, что гнала как самокат». Бабушка думает о своей мертвой матери. Да пусть бы жила сто лет, но лишь бы жила. Ради того жила, чтобы просто на меня смотреть. Бабушка ест пельмени в кафе и смотрит в окно. Мертвая мать все время ее навещает во снах. Ковер со стены сняла, будет сжигать его, чтобы забыться в пьяном экстазе. Альфред дал ей пару рублей на бутылку вина. Пей, не гони, давай, пей, упейся до смерти, старая карга.


    Сладострастие жало и кол для всех монахов, а Альфред, попивая чай у окна, считал, что вышучивает и дурачит всех любителей плутней и блудней. Как чужды друг другу мужчина и женщина. Свиньи и гуляки в его мир не вторгаются. Люди поверхностны. Секс не только коммерция, но и идеология. Власть, деньги и секс – три великих ценности мещанина.



      Две девушки работали у богатых людей и убили их в конце концов из ружей, что висели на стенах в прихожей. Тем их просто эксплуатировали. Эта новость дошла до Альфреда и он понял гнилую суть капитализма. Капитализм – это религия нелюдей. А вот арабы в их городе сделали мечеть и теперь все беженцы ходят туда. Там уже свои рестораны, бары, магазины. Французы тоже принимают ислам. Им как-то удобнее быть мусульманами, ведь тогда беженцы не будут их давить. Китайцы в Париже устроили свои районы по шариату. Никакие правые не смогут их остановить. Будда сильнее Тора и Одина. Как-то раз трансвеститы устроили рок-концерт в центре Парижа, а один арабский мальчик взорвал себя на сцене вместе с музыкантами в знак протеста против этого кощунства. Мол, нет жизни для содомитов. Эта новость обошла все СМИ Франции. Буддизм заполнил все европейские головы. Местные жители только и думают о том, чтобы принять буддизм. Китайцы просто сошли с ума. Убивать никого не надо. Мир всем.

       Альфред ощутил себя плохо, решил пойти в горы и там покончить с собой. В горах уже решил выстрелить себе в голову, но вот пейзаж горный его вдруг стал манить. Он полный сил теперь созерцает края горные, нет зла и боли в его душе. От мыслей темных стал сам не свой. Бросает пистолет в пропасть. Красота гор спасла его от суицида. В холмах он обнаружил лачугу. В ней жила девушка из его снов. Ее звали точно так же, как и во сне. Она тут собирала траву, хворост, ходила за водой к роднику. Звала на ужин оленей и орлов. Спустился с гор в город и обнаружил городскую девушку, что стояла на углу и ждала клиента. Она стала звать его в свой подвал, дабы там переспать с ним за пару долларов. В ее подвале спали точно такие же девушки. К ним приезжали богатые дядьки на джипах и били их битами, а после совокуплялись с ними. Вавилон, что еще тут сказать!


      Альфреду не спится. Выпито вино, выпита банка абсента. Сна нет. Дома сидит у телевизора и смотрит фильмы ужасов. Так время проходит незаметно. Легко убивать время. Вот монстры крошат на куски женщину. Вот вампиры высасывают кровь у подростка в парке. Тьма, агония. Как это мило. Кошмар без перерыва. Вот монстр пожирает тела молоденьких солдат в баре. Солдаты заживо съедены им. А вот летающая тарелка и из нее инопланетяне на землю трос бросают и женщин на свой борт подымают, а после режут их на части. Крови тут море. А вот Фред, он коготь бросает в мягкий живот жертвы и кишки наружу выпускает ей. Вот сны ее и они пластичны. В них нет дна. Тот случай, когда Фред может легко ворваться в ее сон. И снова под ней двигается ходуном кровать. Река крови, море крови. Музыка звучит классическая под эту сцену. Режиссера фильма хочет показать, что классику слушают садисты. Да, Крюгер бьет когтями по парням, что порножурнал в подвале под свет фонарика листают. То их сон, но и его тоже. Он не видит себя вне их сна. Они жертвы его хода мыслей. Он замыслил их как будущих жертв. Он создал им сновидение хаоса и ужаса. Они попали в него легко и просто. У них нет шанса нас спасение. Они пасут свой одномерный мирок. Фред бьет своими когтями баб, что в экстазе молятся в обители лесной. Они падают замертво на пол, и крест валится на пол вслед за ними. Не спится этой ночью ему, ему бы не спиться, ведь еще пару бутылок коньяка ждут его в холодильнике. Фрейд об этом ничего не писал.


    На рынке он стоял и пытался выбрать себе диски, на которых были записаны новые и игры. Теперь все играют в эти игрушки. Мода пошла на них. Кто не играет, тот не живет. Не существует. Бог не любит их всех. Он ненавидит тех, кто не играет в игрушки на компьютере. Альфред взял в руки диск. На обложке была ярко-зеленая морда нинзи-черепашки. Вот это новая история про то, как они банду Шрейдера громят. Штейнер ничего об этом не писал. Макс Штирнер не слышал об этом тоже ничего. Зато в эти игры играют миллионы детей по всему миру. Со злом бьются в виртуальных лабиринтах пустынных миров. Дети, сидя на стульях, играют в игру, джойстик в их руках, они кричат: «Смерть врагам!». Убивают новых монстров. А монстры все новые и новые лезут из-под земли. Кроты роют норы и в их мозгах. Монстры стонут от боли. Эх, Альфред взял у друга новый диск с рок-оперой «Слушай Бездну», вот и получилось так, что он волей неволей стал любителем рок-музыки. Парни в подвалах сидят и играют в «Красный Октябрь». Суть игры в чем: рабочие заводов убивают капиталистов. Мещане рабочим дают шины, продукты, бензин. Мещане хлором травят своих директоров школ и больниц. Чтобы власти никому на земле не досталось. Все умрут, но власти на земле не будет ни у кого.


    Богатые умирают от болезней точное так же как и бедные. Никто не виноват в их смерти. Природа убивает их ради пустоты. Мост сломан. Пустота боится природы. Альфред из дома не выходит. Не видит смысла в общении с людьми. Люди его напрягают своей болтовней. Не с кем говорить. Свой компьютер он подарил соседу. Тот теперь играет в «Дюну» сутками напролет. Зрение плохое у Альфреда, он почти ослеп. А все потому, что не любил гулять. Все время дома сидит и смотрит в одну точку на стене. Это успокаивает от глупых мыслей. Смысла нет ни в чем. На фронте умирают живые за мертвых. Он хотел идти на фронт, но ему сказали, что он дистрофик. Он не нужен военным. Он не красив собой. Угрюм. Затерян в своих мыслях. На улице он для прохожих лишь слепое пятно. В компьютерных клубах дети убивают врагов, четко так стреляют, по танкам лупят из пушек, гробы сжигают в своих подземных городах, зеленые поля видят и слушают тихий шепот из-под земли. Такие вот игры сейчас. Они реальность заменяют. Даже запахи грозы имитирует компьютер. Лучи солнце. Плеск воды. Дух горы. Стон ее в ночи.


      Он сидит в своей комнате и ощущает, что Бог любит его. Он тут и точка. Даже если бы он в Израиль поехал, то и там бы он ощущал себя с Богом. В этой квартире он ощущает себя любимчиком Бога. Вселенская большая любовь накрыла его, и он не может избежать ее. Любовь накрыла его с ног до головы. Некуда идти. Он тут и точка. А было время, когда он видел динозавров, что шли себе устало по полям в сторону моря.  А белые пароходы плыли по небу. А огромные великаны шагали по пустыням. Теперь он этого всего не видит. Видения его уже не посещают. Он с духами не общается. Динозавры оставили его в покое. Его девушка едет в Израиль, зовет за собой, там синагога, там она будет иврит изучать, а он будет ее сопровождать и, может быть, станет ее мужем.


    Альфред видел видение в своей комнате. То был остров в Индии. Духи, окружив его, дали ему мистическое имя Саи Бабар. А в другом видении он был в Мексике. Духи, окружив его, дали ему имя Дон Гуан. Африку видел он в своей комнате. Дюны, верблюды. Он шел к ним по темным пескам, а духи дали ему имя Али Араби. Одним словом, он всем говорил, что его зовут теперь Аль Фазали, что значит волнующий очи странник. Он сжег свои документы. Теперь он отец Илья. Он рубит дрова в лесу и землянку строит. Такое вот видение было у него недавно.


   На лестничной площадке видит бабушку, что ковер несет вниз, дабы сжечь его в костре.
- Кто ты? – спросила она Альфреда.
- Жак Жан! – ответил тот.
- А я Мария Магдалина.
- Спасибо вам на добром слове.
- И вам.
- Мы все тут плывем.
- Все верно. Все плывем. Сегодня одни, а завтра другие.
- Правды нет в вине.
- А в чем она есть?
- В Пустоте.
- Секта свидетелей Пустоты.
- Секта лунатиков, бродим по дому ночами. Сна нет. Вина нет. Видно, что мы со сдвигом. Шьем узоры нитками и иглами на своих плечах. Случай был. Сидим с другом в баре и видим, как ангел по небу летит. Он говорит нам: не пей. Мы ему «ага», а сами пьем. А он в нас молнию бросает.


   

   
      И вот однажды Альфред сидит дома и все ему так надоело. Рисовать нет желания, петь тоже не хочет, читать книги не будет. Что делать? Тут вот ему сообщение пришло на телефон, мол, давай, покрестись и в монастырь поезжай, поживи, увидишь, что там происходит. Тогда-то он и пошел в церковь креститься, а после провел пару лет в монастыре. Два года дали ему силу для осознания своего пути. Мирская жизнь его теперь совсем не волнует. Нашел в одном монастыре себе девушку верующую, теперь живет у нее в деревне, вместе молятся, вместе постятся, читают книги святых отцов, катаются на лодке по Южному Бугу. Ходят вместе на молитвы в церковь. К ним приходят язычники ради спора, да они с ними спорят до утра. Вот такая жизнь теперь у него. А начиналось все с одного лишь сообщения, что случайно пришло на номер его телефона. Просто смс, но это смс сломало его старую жизнь.

   
       Мещанство махровое окутало городок, все студенты пили водку в барах, профессора пили коньяк. Им грезился золотой век, когда люди будут духовными существами. Студенты говорили друг другу о том, что в них духи вселились, они теперь шаманы, у них почки стальные, сердце золотое, губы маковые, грудь свинцовая, очки титановые. Они могут пить водку сутками и литрами, с ними ничего плохого не может произойти. А вот обычный человек бы умер после месяца такой жизни. А их духи похищали во снах, инопланетяне пучками лазерными мозги им обрабатывали. Духи и инопланетяне дали им шанс быть шаманами. Они не такие как все. Студенты, накурившись гашиша, поняли, что завтра никогда не наступит. Теперь им стало легко.


     Альфред выпил пива в баре, потом водки выпил с националистами, щебетал как птичка, сидя с ним за столом. А после вышел на майские праздники в центр, хвала Будде, ему хватило ума не бить себя в грудь с криками: «Я лишь гений, а вы все твари. Мне завидуйте. Я лишь гений! Вы все никто для меня». Мимо шли молча мещане. Им не хотелось задевать парня. Тут и гопники шли с пивом, смотрели на его длинную черную бороду и обсуждали ее.
- Монах что ли? – спросил гопник у Альфреда.
- В чем суть твоего движения? – спросил второй гопник.
- Что ты выражаешь своей бородой и темной одеждой. Ты гот? – спросил третий гопник.
- Нет, - ответил Альфред и пошел в бар пить водку. Выпив пару стаканов водки, он блеванул на столик и на людей, что стояли у стойки бара. Они визжали, говорили, что он ведет себя вызывающе. Как бы дурной такой от водки стал. Пьяный Альфред снова вышел на улицу, и на лице застыла печальная улыбка. Трудно быть богом.   



  Ты живешь не для себя, но для духа, живешь для своей идеи. Человек, отбросивший веру в духа, может преодолеть свое шаманство и своих привидений.

       Люди, закатанные в бетон, смотрят на экраны компьютеров, девочек фотографии голых рассматривают и кончают на эти образы. Над ними крылья раскинула засасывающая тьма. Это огромный черный полип. Это огромный мировой паразит, который опирается на информационную структуру. Альфред видел сны, в которых люди тонут в том самом ковчеге и никто не спасает их от потопа. Кажется, что они никому не нужны. В городах можно найти около ста видов разной плесени. Также крысы, тараканы, летучие мыши в городах живут в огромных количествах. Картины Босха оживают на твоих глазах.



     Последний виток прогресса ощутил Альфред. Теперь он как Нео. Сексом стал заниматься в мире виртуальном. В голове его электроды, он вызывает в Сети образ девицы, которая его возбуждает и возникает контакт. Теперь нет смысла искать подругу в мире физическом. Теперь виртуальные подруги повсюду. Под кожу ввели ему виртуальный мир. Убегать некуда. Магнус и Нео мог убежать. Реальность не запрещена. Ее просто не видно. Мы все сами себя зомбируем. Хаксли сказал уже об этом: сомы грамм и нету драм. Сома – это Сеть. Бесконечная Сеть, что в твоем теле поселилась. Ты часть Сети и теперь твоя реальность – это терабайты сетевого ресурса.

       Вот последний денек, завтра будут дожди идти и так всю неделю. Всю неделю ливни в горах будут идти. Последний тенек ты найдешь под тем деревом. Наша настоящая жизнь совсем не то, что мы за нее принимаем. Вот там можешь и воды попить себе смело. Карпаты необъятны. В них заблудиться ты рад. Подъем в горы займет пару часов. Дальше будут тропы уже каменные. Деревья остаются позади. Пора идти, выпил воды, можешь идти дальше. Последний глоток воды выпил, все тело от жажды онемело. Так хочется пить, но воды нет. Родник будет в самом низу. Реальность и есть мы сами. Квантовые системы зависят от наблюдателя. Главный измерительный прибор - это сам человек. Сеть вырубили и парень скучает, сидя в своем мире.

 


2. Без свойств человек.

 


      Вот он Орден. В нем женщины овощными такими выглядят для визионера, богинями страха и смерти, в которых нет пустоты. Нет мыслей в их головах, они ломают стены и втыкают искусственные члены в свои влагалища с криками: «Слава богам!». Мартышка никогда не станет человеком. В Ордене принято рассуждать о «втором теле» или «призраке живых». Человечество давно уже отошло от живого чувства мира.   

 
       Повсюду Альфреду мерещились члены, задницы, влагалища и алые паруса. Сев в поезд, он поехал, сам не зная куда. Просторы родной земли манили его, он пытался завязать разговор с пассажирами.
- Люди, вы все спите, вы мертвы, а я лишь живой. Лоно моего Ордена открыто для вас, слепцы и глупцы. Вы видите фильмы лишь о себе и вы заложники этих фильмов. Вы лишь пленка. Вы не существуете в реальности. Вы выпали в осадок и содой вас штукатурит повар, дабы потом подать вас на обед в модном ресторанчике «Черные воды». Тонут в этих водах все паломники.
 
    Пиво пили пассажиры и махали руками. Закон Адама и Евы бился в их груди, и клялись они в верности вождю, которого они называли Аллахом. Вот на койке монах спит. Ему снится базар, люди, суета сует, крыша мира, исходы бытия, ликующий хам. Монах ощутил себя во сне курице без головы. Прыгает выше неба и махает крыльями. Голова валяется на земле. Все равно курица жить хочет, даже без головы. Начитавшись книжек Кафки, монах решил уехать из монастыря, дабы себе свой мир показать. Монастырь адом оброс, словно гора снегом. Альфред смотрел на спящего монаха и видел всю его жизнь. Отец монаха был поваром, он работал в ресторане «Черные воды», пил водку с мужиками после работы, воровал мясо на рынке. Построил виллу, развел гусей, завел наложниц, стал знатным буржуем. Отец хотел дать сыну путевку в жизнь, мол, давай, поваром будь, покажи миру мою силу, дай миру мой опыт любви. Кафка снился монаху в ту пору, когда он был официантом в ресторане отца: отец отравил прежнего хозяина и стал на его место. Лики дьявола снились монаху. В монастыре провел он пять лет и все время думал о женщинах, молитва не шла, пить пиво хотелось, курить травку, никто не знал его тайных мыслей. На исповеди он говорил, что летать хочет с ангелами, а не спать с женщинами в публичном доме. А на деле все было наоборот. Монахи нашли в его келье «Замок» Кафки и все поняли: он чужак, он не наш человек, он демон, что пытается нас на путь греха толкнуть.

   Книги Кафки монахи сожгли, им стало ясно, что демона пригрели в своем монастыре. Демон в человеческой плоти им теперь открылся в полной мере, теперь они больше не станут его жалеть и показывать ему силу своей любви. Теперь в костер кинули все книжки Кафки. Монаху сказали, чтобы он в городе ехал свой и не мутил тут воду. Рот закрыл он и пошел в сторону вокзала по узкой тропе. Литература погубила его, он понял, что не читал вообще Евангелие, что читал лишь Джойса, Кафку, Беккета. Вот и все, что он читал, живя в монастыре, никто не проиграл. Все только начинается, безумие кипит в его крови и он готов излить его на всю вселенную.

      Альфред видел будущее монаха. Он приедет в Ялту, найдем себе девушку, вступит с ней в половой акт и она родит ему сына. Сын пойдет на войну и умрет от взрыва снаряда. Турки разорвут его на части. Девушка его погибнет во время восхождения на Эверест, ее лавина снежная накроет беспощадно. Монах сам создаст свой салон автомобильный. Будет продавать новые иномарки, но его убьют из снайперской винтовки конкуренты. Это будет ровно через двадцать лет.   
 

    Из монастыря за ним бегут другие монахи, им всем ясно одно: Кафка писал о свободе от мира либерального, им теперь виден путь вне оков религии. Монастырь их сводил с ума своими обрядами и законами. Они свободы так и не обрели, сидя в нем годами. Свобода будет в городах, где соблазны, ведь не испытав наслаждения от соблазна невозможно понять глубину взлета. В магазине книжном они купили все тома Кафки, сидят, читаю у собора, мимо идут миряне.
- Вы почему не на службе? – спросили они у монахов.
- Мы сами себе закон, - ответили они хором.
- Тьфу, а мы думали у вас там в горах Орден, вы же силы света, а мы грешники, мы серые и убогие существа. Мы думали вы нас от сатаны спасаете, а вы сами демоны, вы сами нас искушаете. Мы не будем больше верить в ваши дела. Будем сами читать Кафку и верить в абсурд бытия. Тоже мне, умные нашлись, вот это демоны, боже мой, какие вы демоны!

 

   Тут на набережной к ним подошли бойцы Ордена «Кафка на пляже», высокие парни в белых костюмах, с автоматами наперевес и огромные черные бороды устрашали обывателей. Монахи тут же решили, что пора им заняться делами войны.
- Братья, слушайте, вступаем в Орден «Кафка на пляже», - сказал старший брат.
- Да, вступаем, ведь мы против наркотиков! – кричала за остальных братьев толпа на набережной Ялты.
     Миряне, обступив монахов, ощущали силу духа, что шла от этих мужиков. Война так война. Монахи бросили книги Кафки в мусорную корзину, и пошли вступать в ряды Ордена «Кафка на пляже», дабы показать миру христианскую Русь.
 

3. Виктор Быков в роли Иуды.



       Монахи, выпив пива, стали кричать, топая ногами, грозя кулаком иконам, что висели на стенах бара:
- Ломай статую Будды, и поднимай с колен страну, прославляй свою страну, кричи изо всех сил, бей молотом постамент, рисуй на нем попов, покажи, что атеизм не пройдет, докажи свою преданность Будде. Либерал пусть умоется, если ему массовые зрелища в Европе по душе, пусть пакует вещи и едет в Брюссель, там ему сделают коктейль из слез луны и дадут на ночь конфету с сердцем медузы. В Пекине революция по разрешению властей, нам дали денег, мы снесли один режим олигархов, дабы другой режим взял власть в свои руки.
Альфред, слыша эти слова, подошел к ним и сказал:
- Вы сбежали с монастыря, знаю, ваши дела смешны, вы все сансаре молитесь. Будда во всех наших бедах виноват, мы накажем его памятники за это. Моя мысль уничтожает все статуи Будды на своем пути. Мы же тут все будем памятники палачу крушить. Он нам ненавистен. Мы должны из себя все тлетворное, массовое убрать. И на улицах порядок должен быть лишь наш, лишь языческий дух нами движет. Разрушим все дома и заводы, мосты и вокзалы, ведь их строили проклятые люди масс, которые не имеют в себе ничего сакрального.
Один из монахов ответил:
- В Киеве была клиника для душевнобольных, туда шли те, кто недоволен режимом олигархов. Душа болит, должна кому-то что-то, ибо душа не может выдержать того безумия, что творится в вашем мире. Душа сама выбирает свои долги. Многие горожане-прихожане, что бросали коктейли Молотова в дачные окна олигархов, ходили в черной пижаме в анонимный кабинет, где их встречал китаец. Моя мысль – это угроза для Марса.
Другой монах ему сказал:
- Бросали бомбы в царя, в императора, пока была команда, теперь команды нет, но жить по-старому скучно, хочется по-новому жить, например, сжечь Пентагон. Разрушить капиталистический режим в стране. Олигархи за это время вырастили кучу зверья.
Альфред на это ответил так:
- Анонимный кабинет поглотил анонимных людей, которые уверовали в великую миссию Марса, просто решили, что надо перестать защищать режим олигархов, пора бы уже установить иной строй, классовую войну начать против упырей, что разграбили в конец страну. Марсиане спасет землян от режима капиталистов. Они пришли сюда, дабы спеть песни Цоя под гитару, мол, перемен, мы требуем перемен, и прокричать свои пресловутые «Марс, введи войска», а после поплакаться в жилетку буддисту, а ныне волхву, мол, а статуя Будды во снах преследует нас, мы горим во сне.
- Да, верно, мы горим, мы в бреду, все сошли с ума, - ответил монах с рыжей бородой, - он за нами бежит, наш сон, наш последний сон. Словно мы параноики, совсем тяжко стало спать. Марс, введи войска. Это натуральные муки ада. Вот же проклятый монумент Будды, покоя от него никакого, от него одни лишь беды в стране. Никто тут не знает, как дальше жить, кто-то мечтает на Марс уехать, дабы там пиво пить в барах и с панками дружить, кто-то в Китай уехать хочет, дабы Мао навеки славить, а кто-то в Северную Корею, ведь там Сети даже нет, зато патриоты все там мечут бисер перед стадом свиней. Ни вашего имени, ни вашей фамилии никто тут не спросит. Одно ясно – мы лишь сектанты, наш Будда засел нам в мозги, нам лишь его статуи сносить, нам бы лишь скакать на площади и бить в барабаны, обвинять во всем буддистов, ведь они такие все миролюбивые, такие все пацифисты. И так всю жизнь. До самой смерти. Иного пути для нас, истинных воинов, нет. Одни лишь инициалы на клочьях бумажек, даже не пытайся узнать, кто стоит перед вами, не стоит это того делать, ведь это глупое занятие, оно без смысла абсолютно. Гири, штанги, Библия – это наше все было в ту пору, когда мы в монастыре жили. Да и самогон в карманах наших, мы пили его и сидели в Сети, писали письма марсианам, думали, что они введут войска и режим капиталистов будет стерт с лица земли. Мы из села, из города Москвы, мы тут свои уже, почти земляне, нам хочется сладкой жизни, чтобы у каждого был миллион долларов, ведь лишь тогда можно понять, что такое свобода. Мы биты и коктейли Молотова не берем на фронт, японцы нам дадут автоматы, власть запретила нам идти воевать за Мао, а мы плевать хотим на власть, мы сами себе закон. Лишь мирные митинги теперь проводим, пару лет уже прошло, но власть и ныне там, может быть, пойти злость согнать на статуе Будды, а где остались статуи этого истукана еще? Вроде как бы все снесли.

      Альфред вышел на подмостки, прислонился к дверному косяку и посмотрел на дома. Дома стояли и смотрели на своих хозяев. Да, поколение пепси-колы и интернета видит на лицах городка свое отражение. Когда он жил в 1960-ом в интернате, интернета еще не было и в помине. Уголки улиц хмурятся, плут и монах лезет в окно, головы полированные у них, плот строят братья, хотят на Восток плыть. Рубли меняют на доллары в ларьках. Солдат на вокзале пьет колу, он вовлечен в процесс глобализации. Он ощущает себя чужим эпохе. На дворе 2025 год. Метро остановлено, китайцу буддизм по всему миру насадили огнем и мечом. Теперь почти все жители земли приняли буддизм. Будда выиграл битву. Виктор же решил, что пора сдать епископу пещерный город, в котором проживали буддисты. Отряды батюшек с крестами приехали на джипах в горы и стали выгонять буддистов из пещер. Идите в иные места, где вам будут рады, а тут место намоленное, оно для других целей!
      
        Китаец по имени Виктор знает, что лучший наркотик – это революция, социальное восстание, медитация напряженная. Химия может помогать, но может и мешать. Когда-то его привлекала дурманящая эротика разложения, аромат распадающейся плоти. Крошки Цахесы собирали с его стола хлебные крошки. Героя никто и никогда не сможет унизить. Созерцание сцен убийств на экране портит карму. Это все равно, чтобы ты сам убивал. Не важно: нарисованы ли эти сцены или нет. С фронта едут в город солдаты, им плохо, им ужасно тошно, они Сартра читали на фронте. Просто куски мяса. Самоубийство Бога лежит в основе многих легенд и религий. Виктор Быков решил, что пора устроить бои без правил. Он записался в клуб драчунов и стал драться с ними по выходным. Ему этого стало мало и он стал драться в барах и в кафешках. Он выражал одну мысль: все едино, все стабильно, все мы спасены.