Небесный телохранитель

— Столько суеты вокруг, столько движения, хоть становись посреди этого шума и до утра рассказывай, что наболело. Толпа точно соберется, но всё не те. Один только человек есть, кому бы я высказать все хотел раз – и навсегда. И что за глупый тип! Скучнейший человек. Досталось же мне, господи, — так жаловался на свои неприятности один странник, молодой и задумчивый, он погрузился на время в свою проблему, пока отдыхал, опершись спиной на каменную глыбу. Такие глыбы рассыпаны на пересечении путей. Они дают прохладу и силы следующим по этим путям в наших загадочных краях.

Я также сидел у глыбы и невольно подслушивал речи странника, а позже и примкнул к разговору. Он продолжал.
— А сон моему глупцу приснился и впрямь смешной. Но откуда в таком теле такие сны!

Странник усмехался. Предметом его неприятности был этот самый глупец – никто иной как Андрейка Ломин. А сон ему приснился такой: выходит он и…
— Добрый вечер! Приветствую вас, дамы и господа! Позвольте прервать ваши аплодисменты, вы знаете, как я вам благодарен за столь теплый прием. Рад, рад вновь встретиться с вами на этой сцене. Знаете, давно не было творческих вечеров, и поэтому я решил начать с чего-то необычного, такого, что ли, монолога о детстве, о пути в жизни. Ведь я о многом мечтал, в своих мечтах кем я только не был!

Я был солдатом. В детстве мне казалось, что я родился солдатом, был идеалом мужества и чести. Стоило только мне надеть старый дедовский мундир, как мои пластмассовые фигурки оживлялись и вместе с ними я выигрывал битвы. О, если бы в их жилах текла кровь, мама не успевала бы отстирывать ковер.
Позже с ковра я перенес действие на художественное полотно. Теперь я изображал пролитую за отечество кровь и героизм на куске ватмана. Я обожал исторических героев и сражения. Да моей акварелью были запечатлены схватки с греками и кочевниками, Ледовое побоище и Куликовская битва, Измаил и Альпы, горящий Сталинград и руины Берлина… И когда я смотрел на красочную картину, я все еще оставался солдатом, стоял в редутах и бежал под размазанным на листе огнем. Но когда в очередной раз начинался процесс изображения, мне казалось, что я родился художником. Свою скромную палитру я умел не по годам превращать в нечто грандиозное на листе бумаги.

Мечты сиюминутны, и в один момент я, кажется, перестал мечтать и об этом, и о том, и об ином. Мне хотелось динамики, и поэтому я играл в футбол, гулял с друзьями, до уроков, после уроков, прогуливался один во время них. Вообще, учился не очень хорошо, но все, что касалось истории моей любимой, языков, литературы с моей стороны было безупречно. А всему остальному, да, предпочитал прогулки и к выпуску обо мне ходила дурная слава, что меня тянут за уши все, кому не лень, лишь бы я выпустился. Это добрая ирония учителей конечно. А по выпуску, вы знаете, мне даже вручили медаль. Нет, не золотую и не серебряную… мне дали медаль «За отвагу». Ведь в отличии от других злостных прогульщиков я дошел до конца и не дезертировал.

Но это было потом, а когда миновал этап малолетства, а школьные годы еще были впереди, я внезапно обнаружил настоящую свою страсть – музыку. И конечно, мне казалось, что я рожден музыкантом. Снова мне замечталось…  когда я впервые осознал, что играю джаз с размахом Кита Джарретта, я понял, что музыкант – больше не мечта. Я уже музыкант, пусть без публики и славы и даже перспектив —  но тот, кто вдохновенно играет хотя бы в одиночестве, когда звучит нечто настоящее! По-прежнему я так считаю, но музыка не могла стать профессией, поскольку я и грамоты не знал.

Не прошедшие даром мои интересы к истории и литературе дали возможность учиться на историческом факультете довольно почтенного учреждения. Но мне стало скучно там, не знаю отчего. Наверное, я привык учиться сам, но без темпа, учиться как бы без необходимости. Учение ради учения. А темпа я не выдерживал в силу неспособности учиться по звонку. Часто доходило до того, что на очередном экзамене по какой-нибудь истории Древнего Востока на вопрос «ведийский период в истории Индии» я отвечал профессору, что это было так давно, что я уже и не помню, и вообще, все интересные истории начинаются в компании друзей и пива. Конечно, под хохот меня попросили удалиться до пересдачи. Такие дела мне не делали чести, но я был совсем юн и, к тому же, скука и отчаяние берут свое.

А спас меня случай, когда я попал в кино, а позже в театр, впрочем, далее вы знаете всю мою биографию. Но вот, чем хочу завершить монолог (я думаю, вы согласитесь, что завершать нужно пафосно). Да, мечты возникают будто из пустоты, да – мимолетны, но ни одна из них не останется без следа. Я тот, кто кидался от мечты к мечте, кто наслаждался самой фантазией, а не ее воплощением, но я говорю – я не пустой человек. Мечтая, все равно к чему-то стремишься, в мечтах вообще нет конечной точки, есть некий мифический конец, который мы считаем претворением ее в жизнь, но это не так. Как говорится, важен процесс. Вот о чем я никогда мечтал — так стать актером театра. Подарок судьбы, который я принял, но имею убеждение: не имел бы прошлых мечтаний, казалось бы, не сбывшихся, не стоял бы перед вами на сцене. Болтался бы без призвания с пустышкой в душе… а что за стук? Ах, это сосед нашего театра, как выпьет, так кривыми руками начинает ремонт, да все не закончит. Но главное: мечтает же закончить, черт возьми!

Тут Ломин проснулся; действительно, от стука в стену, затем дребезжащее сверло заставило бедного мужика окончательно пробудиться и со злостью оторвать тело от постели.
Проклятый сосед ведет ремонт в квартире на протяжении четырех лет. Работает он по сменам, день через день, так что бытовые работы по будням для него норма. Встает он по-армейски ни свет, ни заря, и к восьми утра, как правило, уже пьян достаточно, чтобы приступить к ремонту. Судя по ругани из-за стены с женой, сосед ни столько ремонтирует, сколько переделывает свои творения, а удары в стену частенько сменяются ударами по лицу. Кто кого – неизвестно.
Ломин привык, тем более, ему на работу пора. Со слов странника, который со злейшим сарказмом заканчивал рассказывать мне историю Андрейки Ломина, я узнал, что Ломин не мог выкинуть из головы свой сон. Не выспавшись, он отправился на работу и в конце концов провел неудачный день. Он уже вернулся домой подвыпивший, уже жена поставила ужин, а расслабления нет, потому что чертов сон никак не уйдет.

— Обидно, — говорил странник, — а я о многом мечтал, почти всего добился, но несчастье есть несчастье.
Я попрощался со странником. Развязка у этой истории простая. Странник – обычный небесный телохранитель, каких миллионы. Однажды ему было вверено хранить тело упомянутого Ломина от гибели и несчастья. Почему именно Ломина? – а потому что его работа – носить кирпичи и строительный мусор на стройке крупнейшего в регионе храма. Такого огромного и выносливого тела при нехватке рабочих найти невозможно, а дела духовные нужно довершить.

Обидно телохранителю, только не стал я рассуждать с ним, в чем здесь несправедливость, да и не хотел. Мне нужно было отправляться далее, потому что я такой же небесный телохранитель и мой оберегаемый – тот самый сосед Ломина, как оказалось. Этот мужик охранник, и охраняет он территорию, где вот-вот начнется стройка другого крупного храма. А работа у мужика нервная, там люди митингуют, на пролом идут. Однако я устал и решился бросить соседа на произвол судьбы. Да и что с таким станет? А я хоть пропади пропадом, устал. Но мы со странником смеялись по-настоящему, как не смеялись давно, может быть с прошлой жизни.

Кстати в истории странника меня возбудило вот что: этому Ломину удивительным образом приснилась вся моя жизнь. Но как же так? Это немыслимо. Это же мои мечты, и они сняться кому-то! Только актером я стать не успел, не всем же штатный телохранитель приставлен.

                КОНЕЦ

Ломин доедал свой дешевый, но вполне себе вкусный ужин, и выпивший, вдруг как на духу выдал жене свой сон от начала до конца. О том, что он якобы актер и вообще интеллектуал, о том, как мечтал. А жена и рада слушать, думает: «не скандалит выпивший – и хорошо». Наступило молчание, Ломин потупил свой несмышленый взгляд. Жена даже задумалась, но вдруг захихикала и спросила мужа.
— Слушай, а ты то в детстве мечтал о чем?
— Не знаю. Да… ни о чем. Ха-ха! Хули мечтать сидеть? Жить надо!