Ошибка Птолемея

Рассказ ночного попутчика)

Вот уже тридцать лет они не покидают своих кресел в возвращаемой капсуле межзвездного корабля. Спокойно и неподвижно на пульте управления лежат руки командира. Невидящими глазами смотрит на проплывающие за стеклом иллюминатора созвездия бортинженер .Чуть откинув красивую голову рядом с ним в вечном сне забылся врач экспедиции. Вот их имена: Капитан Владимир Нестеров. Старший лейтенант Юрий Богатырев. Старший лейтенант медицинской служ¬бы Анатолий Еремин.
Мощные солнечные  батареи станции все еще подают энергию к бортовым системам. В гермошлемах космонавтов все еще шипит пустой эфир, тикают цифровые часы, самописцы ползут по пустым барабанам, давно уже выцарапав на них ровные бороздки.
Пройдут десятки, сотни лет и когда- нибудь наши потомки нагонят в космосе странный межзвездный аппарат. Они приблизят его к себе своими объектами и с удивлением прочтут на его борту красные буквы: «СССР — ВЕЛИКИЙ ОКТЯБРЬ». Все это будет когда-нибудь. А пока...

1
 
С Юрой Голицыным, отпрыском древнего дворянского рода, а в недавнем прошлом крупным комсомольским работником, я познакомился еще в поезде. Оба мы ехали на юг, оба дикарями и оба не имели там никаких знакомых. Ехали наугад, а потому я легко согласился, когда Юра произвольно ткнул пальцем в карту Крыма.
— Ну, в самой-то Феодосии нам мало кто обрадуется, — сказал он при этом и предложил в поисках жилья пешком отправиться вдоль южного берега полуострова. И на это я согласился.
Прибыли мы в Феодосию около полудня, пообедали в ресторане «Одиссей» и налегке подались в сторону Судака.
Стоял июль, и этим все сказано. «Дикарей» в Крыму было больше, чем в Африке, и шы шли и шли по шоссе, минуя автостоянки и бивуаки гостей полуострова.
Уже в сумерках на подходе к Планерскому нам призывно замахали трое девиц у оранженых «жигулей». Видно, коротать ночь в одиночку они боялись.
— Пресыщен еси! — буркнул Юра, очевидно припомнив свое комсомольское прошлое, и потянул меня дальше. И заночевали мы у подножья постамента, с которого какой-то бурей во время оно сорвало укрепленный там планер.
...Мы блудили целую неделю. Загорели, и путешествие нам нравилось. Да вот перестали нравиться консервы. Решили попроситься на постой в каком-нибудь поселении.
И долго гоняли нас от дома к дому вдоль аккуратных штакетников, пока игловидная женщина
у калитки не поддаласына наши уговоры:
— Заодно уж и ведра донесите, замаялась я таскать их на край поселка.
Донесли ведра, прошли в мощеный камнем и увитый виноградником дворик. На плоской крыше флигелька заметили небольшой телескоп и Юра, глядя на него, потер руки:
— Люблю грешным делом на Луну глядеть, символ разбитой любви!
— Там с линзами что-то после грозы стряслось, — охладила его пыл Наталья Платоновна (так она нам представилась, забирая паспорта для прописки).
— Починим! — заверил несостоявшийся князь и тут же начал пролаживать лесенку к стенке флигелька...
И зажили мы по царски! Спали на той самой крыше, до одури любовались в отремонтированный телескоп на звездное небо. Иногда вечерами поднималась к нам Наталья Платоновна, угощала самодельным вином, распрашивала о родителях, семьях.
...А потом у нее стряслось горе: сына Валерия, водителя троллейбуса в Симферополе, ударило током. Он был в больнице в шоковом состоянии, и Наталья Платоновна уехала к нему, оставив на нас свое хозяйство.
Утром мы впервые вошли в ее домик с тем, чтобы полить цветы, да так и ахнули: все стны, промежутки между окнами и даже легкие занавески на окнах были исписаны рисунками на космическую тему. И еще фотографии. Их было немного, но каких!
— Смотри, — восхищенно зашептал Юрка, — да это же наша Платоновна рядом с Гагариным... А здесь Королев в окружении молодых офицеров с женами, и опять Платоновна... А вот она и какой- то капитан рядом с академиком Янгелем...
— А вот они же и молодой Юра Визбор!
— Дела! — опустился Голицын на табурет. — Да наша Платоновна явно не с проста телескоп имеет. Вон с какими людьми знакомство водила! И причем, заметь — фотографии-то все неизвестные. Ну, вот, скажем капитана ты этого гдени¬будь раньше видел?
— Не видел.
— То-то же, — сказал Юрка. — Тут явно какая-то тайна. Вот вернется Платоновна и мы все пораспросим. Дай Бог только, чтобы сын ее выжил.
Хозяйка вернулась через несколько дней, усталая, но довольная: сын выжил, все в порядке.
— Ой, мальчики! — всплеснула она руками, найдя в своем хозяйстве идеальный порядок. — И как же вас отблагодарить?
— А вы расскажите о тех рисунках и фотографиях, что украшают вашу горницу, и нам больше не надо.
Улыбка сползла с лица Натальи Платоновны и она слабо махнула рукой:
— Давнишнее это дело, ребята, и не стоит его ворошить. И, словно постарев под нашими взглядами, она закрыла за собой дверь дома.
Весь день мы были на море и решили твердо назавтра уезжать из гостеприимного поселка. Мы почувствовали, что невольно затронули в душе хозяйки какую-то струну, разладившую наши с ней отношения. Напоследок мы по очереди озирали в телескоп звездное небо.
И вдруг скрипнула лесенка. Наталья Платоновна с графином вина поднялась к нам, разложила на салфетке нехитрую снедь:
— Вы не обижайтесь на меня за давешнее, —- начала она, — но то, о чем я хочу рассказать вам — это не только моя тайна. И если бы не случай с сыном Валерой, я не рискнула бы раскрыть ее. Но сейчас подумала: а вдруг я внезапно лишусь сына? А потом и сама... И никто, никто во всем мире никогда не поведает людям о трагической судьбе этих замечательных ребят с фотографий. Поэтому запаситесь терпением — и слушайте.

2
«В пятьдесят девятом году я закончила Харьковскую консерваторию по классу рояля. Слушавшие меня специалисты и родители прочили мне большое будущее, но я все бросила ради бравого старшего лейтенанта — летчика из Чугуева. Звали его Володей Нестеровым. Вышла за него замуж, хотя он сразу честно предупредил, что с мыслью о музыкальной карьере мне придется расстаться.
Я переехала к нему в Чугуев, а весной шестидесятого нас с мужем перевели на Байконур.
Я не знала, да по молодости и не особенно вникала в то, чем занимался муж на службе. Пропадал он сутками, приходил донельзя уставшим и внезапно уходил. Служба, думала я, и от безделья устроилась машинисткой в конструкторское бюро академика Янгеля. Он тогда в большой силе был, только что получил Ленинскую премию.
Дана она ему была за разработку космической системы для полетов на Луну. Связка: носитель, корабль, возвращаемая капсула называлась «Великий Октябрь» и была с виду такой же громоздкой, как и это название.
Городок наш был сверхсекретным, но между теми, кто жил там, тайн было немного. Все уже знали, что КБ Королева потерпело несколько неудач с запусками космонавтов, у всех на,слуху было имя Игоря Крупина. В мае его ракета сошла с орбиты и унесла бедного лейтенанта в безну космоса.
Известие это угнетающе подействовало на моего Володю и его друзей — Юру Богатырева и Толю Еремина. Вечером они пришли к нам в комнатку, привели с собой молодого большеглазого парнишку с гитарой. Это был Юра Визбор. Пели песни, пили вино.
...А потом все пошло по-прежнему. И по-прежнему у Королевы гибли люди. В сентябре на стартовой площадке сгорел Петя Долгов. Новый, 1961 год, тоже начался с неудачи: в феврале сгорели на орбите Миша Кочур и Витя Грачев.
Каждое такое известие страшно огорчало всех, но особенно моего мужа и его товарищей. Господи, если бы я знала тогда истиную причину их печалей! Нет, конечно, они жалели товарищей, но не только их.
...Четвертого апреля Володя Ильюшин трижды облетел земной шар, но сгорел при спуске в плотных слоях атмосферы. В городке открыто говорили о том, что КБ Королева будет закрыто и вся надежда теперь — на академика Ягнеля.
Ах, если бы я знала тогда, что существует не один отряд космонавтов, а два. И второй, в который входил и мой муж, был тоже первым отрядом космонавтов. Но только при КБ Янгеля. Грешно даже думать так, но мне кажется, что моего патрона Янгеля устраивали провалы конкурента. И он готовился сказать свое слово.
Я хорошо помню день 11 апреля 1961 года, когда отпечатала на машинке письмо. «Москва, ЦК КПСС, тов. Хрущеву Никите Сергеевичу. Коллектив конструкторского бюро Лауреата Ленинской премии академика М. Янгеля, став на трудовую вахту в честь 44-й годовщины Великого Октября, берет на себя обязательство осуществить пилотируемый полет на Луну и просит дать разрешение на старт 4 октября сего года. Уверены, что полет этот еще больше укрепит авторитет Страны Советов в глазах мирового сообщества, послужит дальнейшему ее процветанию. Готовы и впредь выполнить любое задание партии и советского правительства».
Но следующий день, 12 апреля, был днем Королева. Симпатичный Юра Гагарин совершил таки орбитальный полет, но всех нас, причастных к тайнам «мадридского двора» несколько коробило от того, что он запросто принял на себя титул Первого космонавта.
Однако и Янгель получил добро. В сентябре страшно возбужденный и радостный Володя буквально ворвался к нам в машбюро и подбросил меня под потолок:
— В Москву, в столицу, — весело провозгласил он, и тем же вечером мы, а так же чета Богатыревых и Ереминых уже летели в ночном небе.
Нас разместили в новеньком микрорайоне, известном теперь под именем Зведного городка. В небольшом то ли магазине, то ли складе нас, женщин, облачили в новые модные платья, мужья получили новенькую форму. И в длинных черных машинах в сопровождении штатских мы поехали к Кремлю.
И вот здесь седовласый крепыш в коричневом пиджаке попросил нас подождать, а сам вместе с мужьями ступил на Красную площадь. Они шли по брусчатке втроем, неторопливо, но четко, и тут меня осенило: совсем недавно я уже видела подобное. Кинохроника показывала перед полетом Юру Гагарина на Красной площади, потом: Геру Титова... Да вон же они, кинооператоры, у стенки ГУМа целятся на наших перней. И ни одной живой души на площади...
— Девочки, — прошептала я подругам, — а ведь ребята наши тоже готовятся в космос.
...И я была права. Вечером с 6 на 7 октября 1961 года серьезный и до предела сосредоточенный Володя, Юра и Толя говорили нам, своим женам:
— Завтра мы летим на Луну. Шансов на успех почти нет. Тем более, что полет этот — чисто пропагандистский, приуроченный к октябрьским праздникам. Система «Великий октябрь» не испытывалась даже в обычном орбитальном полете, а ведь ее конструкцией предусмотрен спуск на Луну, старт оттуда и возвращение на землю. Все это невероятно сложно. Но здесь взыгрались амбиции Янгеля. В случае успеха он далеко позади себя оставит Королева...
— Так откажитесь, — воскликнул кто-то из нас.
— Поздно, — горько улыбнулся Володя. — В нынешней ситуации если и способен кто-то обеспечить успех полета, так это мы. Не подставлять же малограмотных людей?
А потом непреклонные медики развели наших мужей на ночлег под свой присмотр и лишь на другой день на несколько минут нам дали возможность пообщаться. Володя знал, что я бере-
менна, И очень просил беречь себя и ребенка. Я обещала.
...Старт прошел успешно. Медленно текли часы полета, наши ребята приветливо улыбались нам с экранов телевизоров. В заданной точке они сошли с орбиты искусственного спутника Земли и пошли к Луне.
Истекли сутки, время словно остановилось. На экранах наших мониторов все явственнее и ближе просматривался ландшафт Луны. И вот уже бортовая камера корабля фиксирует отделение спускаемого модуля .В нем — Володя и Толя.
И вот уже на Луне Толя Еремин с порожка капсулы снимает Володю, который медленно и неуклюже переваливает через бортик. Еще миг — и дружное ура всколыхнуло всех, кто был в центре управления полетом. Первый шаг человека на Луну ознаменовался ликующими возгласами специалистов Земли и их аплодисментами. Многие плакали. И уже спустя некоторое время я печатала: «Москва, Кремль, Хрущеву. Успешно совершен старт и завершен основной этап Лунной экспедиции межпланетного корабля «Великий Октябрь». Первый человек Земли, гражданин СССР Владимир Константинович Нестеров ступил на искусственный спутник нашей планеты. Свершилась вековая мечта человечества. Впереди — завершающий этап экспедиции — возвращение на Землю экипажа корабля в спускаемом аппарате».
Там было приписано еще что-то дежурное о партии и Октябре, я уже не упомню, и все это было подписано академиком. Текст письма ушел в Москву, а все мы опять с замиранием сердца следили за космической эпопеей. На наших глазах бортовая камера «Великого Октября» зафиксировала подход возвращаемой кабины с поверхности Луны, ее стыковку и соединение экипажа. Нервное напряжение, похоже, начало спадать.
Но радио Москвы молчало. Напрасно мы ждали внеочередного включения Левитана: столичные чиновники, ожегшись на неудачах Королева, ждали окончания полета. И они оказались правы.
Неполадки на борту «Великого Октября» начались на орбите Луны, откуда они никак не могли «сорваться» в заданной точке. Руководитель их группы в ЦУПе Павел Беляев нервно повторял следя за мониторами:
— Горючее, горючее берегите, ребята.
А ребята все не могли оторваться от Луны, виток за витком сокращая для себя вероятность возвращения. И тогда специалисты Земли решили использовать для спасения экспедиции притяжение самой Луны.Какой-то молодой кандиат наук, в роговых очках,попытался объяснить нам главную ошибку проекта. Он сказал, что расчёты полета надо было проводить , исходя из геоцентрической теории, а использовали гелиоцентрическу. То есть, при  таких полетах надо за центр исччислений  брать Землю, а не Солнце.
Но было уже поздно.
 Насколько я соображаю в этом, теперь проделали такую операцию: корабль, набирая скорость, начал падать на Луну. И когда скорость достигла необходимой, он включил на полную мощность двигатели и резко пошел в сторону от планеты. Рывок «Великого Октября» был столь велик, что он перескочил заданную орбиту и двинулся к Земле не по расчетной траектории. Все это время связь с ребятами была устойчивой, они четко выполняли советы Земли. И когда казалось, что все уже позади и экспедиция возвращается к Земле, Павел Иванович Беляев вдруг заплакал. Навзрыд, содрогаясь всем телом. Он первым понял, что трагедия уже совершилась.
«Великий Октябрь» прошел в двух сотнях километров от Земли и вышел на очень высокую орбиту. Там он начал еще больше увеличивать ее, делая все большие и большие круги вокруг Земли. Они обречены на вечное скитание во Вселенной, при этом пережив весь ужас медленной смерти без всякой надежды на спасение. Теперь я часто ночами смотрю в телескоп в надежде увидеть в космосе маленькую точку корабля призраков, но слезы мешают мне хорошенько приникнуть к окуляру.
...А потом нам, женам исчезнувших космонавтов, выписали документы на девичьи фамилии и выставили за пределы зоны. Но связь мы поддерживаем. Валя Богатырева живет сейчас в Калужской области, Маша Еремина — в Прибалтике, и ни одна из нас так и не смогла больше выйти замуж. И каждая из нас, услышав очередное сообщение об успешном космическом полете хорошо понимает, что это лишь самая вершина айсберга. Основная же масса его сокрыта во мраке тайн, неизвестности и трагедий. Я вспоминаю сейчас имена людей, хоть как-то причастных к тайне «Великого Октября» и с ужасом сознаю, что в живых не осталось никого, кто организовывал, обеспечивал этот полет или был близко ознакомлен с его планом. От пустячной операции умер Павел Беляев. Такая же участь постигла Королева. Даже Юра Визбор и тот же Юрий Левитан уже не могут ни подтвердить, ни опровергнуть этой истории. Живы лишь мы, жены, да наши ничего не знающие дети Но, видимо, наши откровения не страшат тех, кто обязан хранить тайны космоса. Ведь, кроме памяти, у нас нет ни документов, ни свидетелей былого.
    ...Мы все-таки уехали утром. Уже в поезде, при подъезде к Белгороду, князь Юрка Голицын посоветовал мне:
— Если не хочешь прослыть ненормальным — забудь об этой истории. Да мало ли откуда наша очаровательная хозяйка могла взять эти фотографии? Может, это вовсе и монтаж.
С тем мы и расстались, обменявшись адресами. Но случай
этот столь глубоко задела меня, что я уже не мог успокоиться, занялся изучением истории нашей космонавтики. Конечно, хотелось бы «покопаться» и в иностранных изданиях, но н наши, пропущенные через сито цензуры, тоже дают богатую пищу для догадок. Даже наши публицисты и исследователи уже всерьез ставят под сомнение факт космического первенства Гагарина. Никто не знает точно, как погиб (и погиб ли?) Владимир Комаров. И что это за лунная пилотируемая капсула выставлена в музее космонавтики? Ведь, согласно советской трактовке, наши па Лун не летали.
* * *
Как только представится возможность, я обязательно посещу маленький крымский поселок, в котором живет одинокая женщина — Надежда Платоновна. Мы поднимемся на крышу ее флигелька и будем долгодолго разглядывать в телескоп ночное небо. Мы будем искать в его бездне маленькую точку —- межзвездную станцию «Великий Октябрь». Она должна пульсировать слабым оранжевым огоньком, ведь аккумуляторы на борту станции все еще поддерживают жизнь в ее системах.

                1989 г.