На чаепитие в Жабье

 Каждое лето в августе мама, растившая на четверых девочек одна, брала коротенький отпуск и мы отправлялись на ее исконную малую родину — на Покшенью. 

 Покшенья или Покшеньга, это множество небольших деревень и деревушек по берегам речки Покшеньги с центральным околотком в Кобелево.
 Мама была родом из околотка Красное, где жили ее родители, а сестра Антонида, Тоня, жила в околотке Жабье.

 Наш путь лежал из райцентра Карпогоры, через две реки Пинегу и Покшеньгу, и составлял 12 километров, что для девочек дошкольниц, кроме старшей Люси, уже ходившей в школу, был очень трудным и долгим.
 
 Шли с мамой и за мамой 4-5 часов, сначала по наволоку, потом по густому хвойному лесу, что за рекой Пинегой синей лентой просматривается с горы Карповой в Карпогорах, потом переправлялись с оказией через Покшеньгу и, уже по лугу, бежали до Красного в приветливый бабушкин дом.
 
 Такой поход повторялся многие годы подряд, именно в августе, и приурочивался он ко Дню рождения Любы, нашей двоюродной сестрички, дочки маминой сестры Тони.

 50-десятые годы прошлого столетия были годами послевоенного восстановления страны, жили все трудно, бедно, но радостно и победно! Верили в светлое будущее, в коммунизм, в ежегодные решения правительства по улучшению благосостояния народа.

 Нам, детям, мир казался волшебным, счастливым, радостным! Такое тепло, забота и благодать были разлиты вокруг нас нашей милой мамочкой и бабушкой с дедом, что мы не чувствовали  тягот жизни, ложившихся на плечи взрослых.

 Вот и сейчас, мы, счастливые, выдвинулись по утренней прохладе в сторону Покшеньи. Прошли по длинным улицам  Карпогор и стоим на высоком угоре у Белого дома, который как маяк, виден с акватории реки Пинеги за многие километры.

 Мама нам указывает рукой через весь наволок на дальнюю узкую полоску сизого леса, среди которой как бы едва угадываются крыши высоких домов Кобелево,  Нам — туда!
 
 Для нас, дошколят, это не постижимо, старшим сестричкам понятно, что путь не близок, а мы с Ольчей радуемся солнышку, теплу, пыльному спуску с горы и  возможности с разбега упасть в сочную травку под горой и там снять сандалии и шлепать дальше босиком.

 Дорога на наволоке  разъезжена грузовиками, тракторами  и сенокосилками, но рядом пролегает набитая ногами тропинка и мы мчимся по ней. Солнышко припекает крепко, но прохлада заливного бесконечного луга охлаждает ноги и нас, и мы легко преодолеваем это безбрежное открытое пространство , раскинувшееся по правому берегу красавицы Пинеги.

 Мама поет песни, плетет нам венки, мы стайкой, перебегая вперед, или отставая, наклонившись за сочным листочком щавеля, движемся веселым облачком-хороводом вокруг  нее, напоенные безмятежным счастьем и радостью.
 
 Вот по лугу проходит более влажная полоса травы и осоки, и мама говорит, что здесь всегда растет дикий лучок. Мы начинаем внимательно смотреть по сторонам, убегаем с тропинки, приседаем, хватаем травинки, пока старшие Люся и Галя  не научают нас отличать тоненькие  остроконечные с приятным запахом «перышки» лука от листьев режущей пальцы осоки. Набираем пучки в кулачки и еще более счастливые продолжаем путь дальше.

 Вот и переправа, Рыбзавод. Мы вышли на пологий берег широкой реки, на том берегу стоит старинный двухэтажный дом управления Рыбзавода и причал для лодок. Мы стоим и радостно вопим вслед за маминым зычном криком:
- За реку! За рекуууу!!!

 Скачем от радости предвкушения переправы на лодке и возможности обмакнуть руки и ноги в струящуюся за бортом лодки тугую волну Пинеги.

 А пока лодка медленно продвигается к нам с того берега, мама достает нам походный завтрак — это черный хлеб, присыпанный сахаром и бутылку наведенного чая:
- Ешьте, девки скорей,  перевозчик ждать вас не будет!
 
 Мы быстро управляемся с нехитрым завтраком на траве и готовы впрыгивать в лодку, которая, с шуршанием по песчаному откосу, уже подруливает к нам.

 Половина пути позади, мы прошли около 5-6 километров и даже не устали, но впереди лесная дорога и ее надо преодолеть. У Рыбзавода много малины, ягоды увесистые, крупные, но, надолго оставаться здесь  нельзя, впереди еще непростой путь.

 Высокие ели и, порой, сосны окружают песчаную дорогу. Жарко. Душно. Звенят комары. Оводы несчадно кусают за оголенные ноги и плечи. Мы убегаем от них, обмахиваемся веточками березы, попискиваем и постанываем, но держимся и все еще бодро шагаем вперед.

 Но вот уже младшая Олька просится к маме на ручки, бидончик с масляной краской, что мы несем в подарок на День рождения Любы, для покраски подоконников и рам в их доме, становится невыносимо тяжелым и мы ,все чаще и чаще, передаем его с сестрами друг дружке или просто оставляем на дороге. Мама объявляет привал.
 
 Бросаем на мох при дороге свои кофты и растягиваемся во всю длину: ноги гудят, ноют, но долго не пролежишь- со всех сторон наползают муравьи и щиплют еще больнее, чем оводы и комары.

 Вперед! Скорее вперед, что бы выйти к воинской части, а за ней- простор, снова луг, речка и там уже близок бабушкин дом. Поднимаемся без стонов и плача, мама нас хвалит за стойкость и выдержку, идем дальше и,, о, счастье, нас нагоняет лошадь с телегой порожняком. Возничий останавливает лошадку, говорит с мамой и подсаживает нас всех на телегу.

 Ура! Весело смотреть, как дорожная колея бежит под нами и уже не надо по ней идти уставшими ногами. Телегу трясет на кочках и ухабах, вот уже стали встречаться неглубокие лужи и лужицы, лес стал редеть и мы выезжаем к секретной воинской части ракетчиков.
 
 За зеленым забором видны низенькие строения казарм и построек, на воротах красная звезда. Мы соскакиваем с телеги, дальше нам не по пути. Мама благодарит мужичка за подмогу, а мы уже мчимся дальше, к деревне Лохново, что на крутом берегу речки Покшеньги, прямо напротив Кобелево.

 Из этой деревни наш деда Михаил родом. Мы заходим в дом дяди Никанора, что бы попить и передохнуть. Дядя Никанор — дядя нашей маме, брат маминого отца, нашего деда.
 Он смешной. Веселый. Балагурит и при этом все время облизывает языком нижнюю губу. Как клоун-фокусник: раз, раз — язык молниеносно проскальзывает по нижней губе и снова прячется  в рот. Как он его не прикусит? Как успевает так быстро при этом говорить слова? А интересно, когда он ест или пьет, он тоже облизывает губу? Мы, как завороженные сидим на ступеньках крылечка и слушаем его беседу с мамой, вернее зрим его язык.
 
 А тут, вдруг, из дома выходит Леночка! Мы смотрим на нее во все глаза! Это девочка!?!? Неет. Тетя? Да! У нее красные губы, кудри и широкий пояс с золотой пряжкой. Но даже на каблуках Лена ростом как мы, дети. Почему так??? Смотрим на маму, она спокойно приветствует Леночку, разговаривает с ней и , наконец, направляет нас вновь на дорогу. Мы тормошим маму:
- Мама, мама, кто эта Леночка?
- Почему она такая маленькая?
- Она вырастет еще??

 Мама объясняет, что Лена , ее двоюродная сестра, что она карлик, что она уже взрослая тетя и больше не вырастет. Мы еще долго идем в задумчивости, вспоминая кукольное лицо Леночки с голубыми глазами и яркими губами.

 Но скоро наше внимание переключается на панораму, открывающуюся с Лохнова на речку Покшеньгу.

 Это уже наша родина! Наш край! Вот спуск и внизу  темная узкая полоска речки Покшеньги, а за ней, убегающая в подгорье дорога и там видна густая лиственничная роща, рядом купол деревянной церкви и крыши Кобелево, которые мы пытались рассмотреть у Белого дома. Пришли! Пришли! Скоро наш дом, бабушкин дом.

 Сбегаем по спуску к самой кромке воды и видим лодку на той стороне реки.
Радостно и истошно кричим:
- Перевозчик, за рекуууу! За рекуу!!!
-Перевозчик, за реку!!!! - на все голоса, порознь и хором  кричим перевозчику и с нетерпением ждем лодку.

 Но что это?? Кто это в лодке??? Молчаливый щуплый человечек ловко подгоняет нос лодки к нашим ногам и подает маме и нам руку для опоры… Со страхом вглядываюсь в его лицо — маленькие, как буравчики глаза, плотно сжатые губы и….и круглая дырочка на плоской части лица вместо носа. Носа нет!!! Почему??  Куда делся нос? Как это возможно?

 Всю дорогу неотступно, вопреки всем правилам приличия, рассматриваю его лицо во всех ракурсах — нет, следов носа нет, как будто его и вообще никогда не было Трогаю свой нос, фууу, на месте.

 Мама доброжелательно разговаривает с перевозчиком. Называет его Лукой.
Выскакиваем из лодки:
- Мама, мама, кто отрезал, кто оторвал Луке нос?
- Как он дышит?
-  Он не умрет?!?

 Мама нам объясняет, что это заразная болезнь «сифилис» оставляет человека без носа, он сгнил и вместо носа осталась одна дырочка.
- А мы можем от него заразиться, мама?
- Нет, деушки. Он уже выздоровел, но след от болезни остался на всю жизнь.

 Мамины слова не дали успокоения, каждый раз переправа через Покшеньгу приводила меня к внутреннему содроганию от встречи с Лукой, который был неизменным, вечным перевозчиком  на этой переправе.

 В Кобелево мы не поднимаемся, не заходим. Потом, через несколько дней,  мы пойдем туда  с визитом на пекарню, где пекарем работает тетя Маша, Люсина божатка, то есть, крестная, и она нас угостит душистым белым хлебом прямо из печи.
 А сейчас остался совсем маленький хвостик длинной дороги — луг от перевоза до начала Красного, это самое красивое и любимое место нашего пути.
 
 Мы здесь и отдыхаем прямо на травке, и собираем цветы в букеты для бабушки Оли, хотя она их не поставит в вазы, а отдаст нам в бугру, игрушечный домик, и созерцаем кувшинки и лилии на глубоких и чистых прудах-заводях  вдоль речки. Дышим полной грудью — мы дома!!!

 Скоро, скоро теплые бабушкины руки обнимут нас и мы окунемся в атмосферу удивительного родового гнезда, где нас всегда ждут и встречают, как самых дорогих на свете гостей.

 Впереди нас ждет еще один знаковый участок  Покшеньи — рУчей, где пугает.
 
 Перелезаем через заворы, затворяющие вход на луг, по которому мы только что брели, услаждая глаз изумрудной зеленью поймы реки, проблескивающими блюдцами заводей, с которых то и дело взлетали шумно утки, вдыхая запах коней на привязи и подманивая свободно пасущихся жеребят,  - все это мы ,с сожалением, оставляем для обратной дороги, а сами выходим к мостику через ручей, бегущий с кладбища в речку Покшеньгу.
 
 Это известное место по всей Покшеньге, опасное не только ландшафтом , но и происшествиями, которые постоянно тут случаются. Ручей безымянный, его просто называют рУчей у Кобелево, где ПУГАЕТ.

 Протекает этот ручей ровно посредине между околотками Кобелево и Красное, пересекает дорогу, журча и разливаясь в самой низкой части  спуска-подъема между двумя деревнями. Одинокому путнику здесь даже днем неуютно, а уж в сумерках и ночью и вовсе страшно идти из Кобелево в Красное или наоборот. Пугает у моста. Как? Да по-разному. Говорят люди даже седеют от страха.

 Вот нам мама рассказывает такую историю. Приехал на побывку в крайний дом Красного, скоро мы мимо того дома пойдем, красавец летчик. Боевой летчик! На военном самолете летает. Парень высокий, статный, широкоплечий и веселый.
 
  Вечером собрался в Кобелево, в клуб на танцы, с девушками познакомиться, дролюшку-подружку себе найти. Поздно ночью возвращается домой, подружку не нашел, идет грустит.

  Только на мост ступил,  вдруг, как что-то затрещит-заскрипит, а уже темно, ничего не видно, Ну, думает, старый мост скрипит. Хотел закурить, руку в карман сунул и тут кто-то как вскочит ему сзади на плечи, ногами руки к телу прижимает,  освободить рук не дает и шею все сильнее и сильнее сжимает.

 Чувствует летчик, что дыхания совсем уж почти не стало, все тело под тяжестью со всех сторон сжимается. Воздуха не хватает парню, чувствует, сейчас замертво на дороге под деревней и помрет, недалеко от родимого дома.

 Скинуть с себя он ношу невидимую не может, освободиться нет мочи и тогда крепкими ногами, почти без дыхания, как припустил он в горку к Красному, к дому родному. Как будто в небе на высоте в маске кислородной без доступа кислорода был, так и бежал, и лишь только на самый пригорок поднялся, деревня уже вот, рукой подать, чувствует, ослабла хватка наездника и вовсе он его отпустил, словно спрыгнул неслышно и отстал. Оглядываться летчик не стал, еще пуще припустил к дому.

  Забежал на крыльцо, задвижку задернул за собой, потом устыдился своего страха, тихохонько к себе на кровать прошел и заснул. Утром проснулся выходит на кухню, а родители на него во все глаза глядят:
 -Что с тобой, сынок ? Он глянул в зеркало- весь седой...
 
- Одним в Кобелево ходить опасно, - говорит мама, - только вместе со взрослыми можно. Хорошо, что сейчас с нами мама рядом, наша защитница, с ней ничего не страшно!

 Вот мы уже и в горку поднялись, мимо дома летчика проходим и, незаметно, все Красное почти прошли, в самом конце улицы, у лавки — магазина, бабушкин дом. Вот он ,с приметными, обшитыми красным тесом, углами, уже виден нам.

 -Мама, мы побежали! Мы к бабушке! - радостно кричим мы.
 -Летите скорей! - одобрительно кивает нам мама, собирая на себя всю брошенную нами поклажу и одежду, и обувь, - Мы дошли, мы — дома!

 Рано утром все уже на ногах. Хлопоты, сборы — идем на День рождения! У Любы день рождения! Нас ждет в гости тетя Тоня и необычное угощение в честь Дня рождения дочки Любы.
 
 Помним, помним! Знаем, знаем! Там всегда нас ждут какие-нибудь открытия или сюрпризы, особенно в такой день — день рождения!

 Тетя Тоня, старшая мамина сестра, до войны учительствовала, а вовремя войны работала на молокозаводе и за то, что взяла 2 литра обрата - это отработанное молоко, оставшееся после получения масла или сметаны, сыворотка зеленоватого цвета, была репрессирована и отсидела 2 года в тюрьме, потеряв там здоровье. Вот уже многие годы она зарабатывает на жизнь семьи рукоделием.

 А рукодельница она  отменная! Все, все  знают, что она первоклассная швея, портниха, труженица. Шьет быстро и качественно.

  Все ей  подвластно: шубы, пальто, жакеты, платья, брюки — любая одежда, любой фасон. А главное — из ничего — все!!!

 Мы идем и радуемся, знаем, что кто-то из нас сегодня уйдет из гостей в обновке. А пока мы вновь по очереди несем 2-х литровый бидончик с краской. Сегодня мы уже четко понимаем, что это — подарок. Подарок Любе на день рождения. Вернее, подарок всей ее семье, ей и ее маме и брату Коле, а, точнее, их дому.

 Вот он, дом, в самом конце околотка Жабье. Узенькая улица почти сходит на нет в этой части деревни, дома редко отстоят друг от друга и только по одной стороне дороги.
 А вот там, за колодцем с широким срубом и огромным колесом-воротом, свободное пространство, лужайка и белый песочек, где нам можно играть сколько хочешь, там стоит маленький-маленький, низенький - низенький домик, совсем как игрушечный, с приметным крылечком и без окон. Это домик тети Тони. Три окна смотрят на убегающую в лес дорогу, а к нам домик повернут входом, крылечком.

 Стучим о скобу кольцом, извещая о своем прибытии. Можно и , как в сказке о красной шапочке, дернуть за какую-то там веревочку, мама знает, но мы стучим и нас встречают.

 Дверь распахивается, освещая передызье — широкую холодную прихожую,  с полками и шкафчиками под занавесочками, в которых всегда есть для нас вкусности, мы знаем!

 Люба стоит перед нами в нарядном платье и тугими толстыми косичками с атласными ленточками. Она придерживает входную дверь, пока мы проходим к двери в избу. Да, вот и весь дом — передызье и изба, она же и кухня, так как четверть ее занимает невысокая , но широкая русская печь.

 В центре избы — стол. Он стоит  перед окнами, которые, на удивление для этого маленького дома, кажутся очень просторными, широкими и высокими, пропуская потоки света, льющегося прямо на стол. Он и есть главная достопримечательность этого дома.

 Стол занят  рабочим инструментом хозяйки — швейной машинкой, рядом с которой шкатулки, ткани, обрезки, лоскутки — целое состояние мастерицы. Под столом — коробка с лоскутками-обрезками невиданных по цвету и фактуре тканей, играй с ними и делай из них какие хочешь наряды куклам!

 Со стола в один миг смахивается все в двух случаях: когда портниха ведет крой -без лекала, на глаз, точно и безошибочно проводя мелком или мылом почти незаметные линии и, затем, хрумкая ножницами твердой рукой, высвобождает из куска ткани рукава, воротники, кокетки, полочки. Завораживающий процесс кроя.

 После этого все со стола исчезает и снова стучит машинка швеи, создавая ритм и атмосферу умиротворения в доме; второй случай освобождения стола — чаепитие.
Ах, как же мы любим эти чаепития! 

 У тети Тони, кроме ее двух детей и шитья, есть еще одно богатство в доме — чайные чашки, вернее, чайные пары.

 Вряд ли она специально собирала коллекцию фаянса и фарфора, но, видимо, благодарные заказчицы расплачивались посудой, чашками, вот и собралось их великое множество.
  В буфете на полке чашки стояли рядами и на стол выставлялись не все, а по количеству гостей. Как хотелось попробовать пить чай из той чашечки, которая тебе еще ни разу не доставалась.

 Но, не всегда можно было попросить  у тети Тони то, что тебе нужно. Характер у нее был не предсказуемый: то она была очень ласковой и доброй, то вдруг могла без причин накричать, наругать, обидеть, а потом извиняться…

 Поэтому во время чаепития мы смиренно молчали и соблюдали правила этого дома. А правило было  таким — сначала сделай доброе дело, а потом получи угощение.

 Время до стола проходило всегда незаметно: то мы дружно выносили в тазике на белый песочек перед домом ножи, вилки, ложки и ложечки, которые должны были начистить песком до блеска; то для козы ломали ветки белой ивы и связывали их в веники за домом в кустарнике-ивняке, который густой полосой обрамлял домик со стороны леса; то взяв мешки и корзинки наполняли их листом, который надо было «бруснуть» - оборвать с ветки- так, как покажет нам Люба или Коля; то сидя на стульях и низеньких скамеечках вокруг стола  обметывали-обверложивали края шитья, которое нам доверяла сама портниха.

 Сегодня День рождения Любы, в доме вкусно пахнет выпечкой, стол уже свободен, значит будем сразу пить чай. Но тетя Тоня объявляет, что сначала, пока еще утро и солнечно, надо покрасить рамы на окнах, а уж потом садиться за стол.

 Мы этому тоже рады. Так вкусно пахнет масляная краска, чем то новым, неизвестным, свежим! С окон убирают цветы герани и душмянки, распахивают створки и нам разрешают выпрыгнуть через окна во двор. Оказывается окна расположены так низко, почти у земли и спрыгивать с них совсем не страшно, даже нам, малышам.
 
 Во дворе мягкая травка, ромашки, дикие анютины глазки трехцветные, очень нежные и красивые. Мы собираем букетики, а наши мамы красят три окна. Они бережно разливают краску в баночки, экономно берут ее на кисть и на наши просьбы «покрасить» отвечают отказом.

 Краска — дефицит, ее в магазине не купить, это мама смогла в заготконторе чудным образом приобрести литр краски, что бы обновить и защитить окна в доме сестры от сырости, дождей, гниения.

 За работой они вспоминают о том злополучном бидончике с сывороткой, который изменил судьбу Антониды. Фоном для детского слуха проходит беседа сестер, но душу царапают и застревают на долго боль, горечь, обида и  несправедливость, причиненные нашим, таким сильным для нас, и таких беззащитным, мамам.

 Хочется обнять их и быть очень-очень послушными. Мы все затихаем, становясь участниками взрослого разговора. Так много прошло через наши детские уши и сердца, так запечатлелась жизнь старшего поколения, которое искренне хотело беречь нас от всякого зла и несчастий этого мира.

 Тем временем из соседнего дома, - оказывается тетин дом не последний на краю света! - из двухэтажного домины выходят соседи, посмотреть на наши труды.
 
 Удивляются, зачем в таком стареньком домике окна красить?! А вот почти 70 лет прошло, их дома давно уже нет, а тетин дом, после ее переезда к дочке Любе, купил художник, оценивший атмосферу камерности и гармонии этого маленького уютного домика.

 Разговор с соседями встрепенул всех, снова шум, гам, беготня, веселье. Главное наставление взрослых:
- К окнам теперь не подходить! Дайте краске высохнуть!
- Все в дом! Пить чай!!! За стол, - зовет тетя Тоня.

 Мы  уже проголодались, ждем  с интересом и нетерпением, чем же сегодня нас будут потчевать? Перемен не много: сковородка жареной меевы, подернутая пленочкой масла и сковородочка жареной картошки, тоже на масле. Вкусно.

 Мееву, это малюсенькие целенькие рыбки с головками и хвостами, мачем дружно из сковородки кусочками серого, праздничного, а не черного, житника. Ароматная жареная картошечка разложена нам по блюдечкам, заедаем рыбку картошкой.

 За большим дружным столом и еда кажется вкуснее. Здесь все как у бабушки с дедом, правила те же: пока я ем, я глух и нем; подливку то мачи, а рыбку то, не волочи; за большим столом не зевай — рот не разевай,;кто побыстрей, тот и поправей; кто как работает, тот так и ест; но, ложкой по лбу, если грубо или некрасиво себя поведешь..

 Следим за тетей Тоней, она выходит на передызье, к своим заветным полкам и шкафчикам. Там, за чистенькими занавесочками стоят горшочки, кринки, кувшины  и латки. В прохладе темного коридора  хранятся простокваша, сливки, молоко, масло и, конечно, сейчас она точно принесет самую главную вкуснятину — сыр!

 Да, тетя Тоня торжественно заносит блюдо на котором лежит, как колесо, белый плотный кусок творожного сладкого сыра. Режет его посреди стола как торт, на узенькие дольки. Сыр варится из козьего молока, рецепт уникальный.  Сыр получается сладкий и рассыпчатый, мягкий и такой необычный, что хочется съесть еще и еще кусочек.

 На столе появляется самовар, с заварником. Из буфета пора доставать чашки. Я слежу, какие сегодня будут выбраны пары?  Чашки и блюдца  красивые.

 Высокая чашка с тонюсенькой ручкой почти молочного цвета, а блюдце с нежными розовыми полосками — мне? - нет; синяя как чернила чашка с широким золотым ободком на таком же почти черном блюдце — мне? - нет; чашка  широкая как пиала перламутровая изнутри на таком же блюдце — мне?-нет; чашка с крупной розой на белом блюдце — мне? - нет; чашка в красный горошек, нет, не мне; а вот, вот  эта чашечка, с волнистым краем и как будто-бы с юбочкой раздутой понизу и на ней нежнейший букетик незабудок, который почти точно отражается и на волнистом блюдечке — мне?!? - да!

  Все, я счастлива! У меня такое сокровище! Мне досталась, мне доверили , мне разрешают пить из такой чашки! А на столе уже появилась горка небольших аккуратных пахучих шанежек, печенье и конфеты в красивых вазочках.

 Но мне ничего  не надо, я рассматриваю свою заветную чашечку, любуюсь ею, беру за филигранную ручку, ощущаю ее легкость и хрупкость. Оглядываю стол: а,   вот еще кому-то досталась чашечка с птичками, я тоже из нее еще не пила, значит буду мечтать о ней в следующий раз.

 И вдруг умиротворенную тишину застолья нарушает возглас:
-У меня зазвонил телефон! Кто говорит?
Мы все чуть не подпрыгнули со стульев, вертим головами, крутимся: что это? Кто это?
А голос шуршит сквозь динамик  и речет:
- Слон!
-Откуда?
- От верблюда!
-Что вам надо?
-Шоколада!!!

 Вот! Вот это сюрприз! Опять тетя Тоня нас удивляет! Чудо техники — патефон стоит на буфете и крутится на нем пластинка Чуковского «Телефон».

 -Слушайте и запоминайте, - говорит тетя Тоня учительским голосом. Конечно, обязательно, запомним и заучим, ведь это так складно, так легко!

 Мы разворачиваемся от стола к патефону и погружаемся в атмосферу напевного ритмичного стиха. Люся, она в школе отличница,что бы лучше слышать и разбирать слова, подсаживается еще ближе всех, на подоконник.
 
 Пластинку ставим еще и еще раз, она не надоедает, да если бы и так, оказывается, у тети Тони была  всего одна пластинка в комплекте с патефоном, только эта.

 Не заметно день подходит к концу, пора собираться к бабушке. Люся спрыгивает с подоконника и вскрикивает:
-Ой, я испачкала юбку! - да, ее единственная школьная юбка теперь коричневая только спереди, а сзади она в белой краске. Испорчена не только юбка, но и подоконник, часть краски снесена. Расстроены все.

 -Как же так, Люся? Столько трудов потрачено и все напрасно? Всем было говорено - не трогать подоконник!- огорченно говорит мама.

 Люся готова расплакаться и нарушить идиллию праздничного дня и настроения.
Но, о, чудо, стол уже снова пуст и готов к раскрою и шитью на нем новой юбки!
 
 Тетя Тоня держит на шее мерную ленту, снимает с Люси мерки и уже строчит юбку. А мама, тем временем, подкрасила подоконник. И снова все счастливы.

  Идем обратно к бабушке довольные и счастливые — День рождения удался! Подарок принесли, использовали по назначению, бидончик несем обратно пустой.

 - На следующий год принесем краски для пола,  - говорит мама. Да, один бидончик принес семье горе, а наш бидончик — радость.  Как же хорошо дарить близким радость и счастье!