Психологическая загадка

Часть 1.

- Я НЕ полетела в зону военных действий. Вот просто не полетела и все. А почему я так сделала, мне не известно. Мало того, что не выполнила задание, так еще и никому не сообщила. Никто не знал. Нам, пилотам, ничего никому объяснять не требуется. Мы получаем задание напрямую из Центра и настолько мы обязательны, что никому и в голову не придет усомниться в том, что задание будет выполнено. Мы получаем дату и время, номер самолета (обычно из тех самолетов, что закреплены за пилотом), а саму суть задания узнаем уже в воздухе, поставив управление на автопилот и вскрыв специальный файл.

Я просто сидела и смотрела на часы, тупо смотрела, как миновало время вылета - 10 утра, потом было 10.20, потом 10.30 , а я все не шевелилась.

Наконец,  в 11.00 я встала со своей койки и позвонила своему однополчанину со странной фамилией Ме Ник. Очень четко объяснила ситуацию.  Сказать, что у него был шок – это ничего не сказать.  Он вымолвил только одно слово: «трибунал» и затих. Как будто я сама этого не знала. У него сегодня - выходной и было слышно по голосу, что он успел выпить (может, пиво на завтрак), но, тем не менее, в моей казарме он оказался через 3 минуты. В полной амуниции. Выхватил у меня из руки файл с заданием и что есть мочи помчался к взлетной полосе. Казалось, не прошло и минуты, как он уже был в воздухе в одном из «моих» самолетов, миг – и легкая, подвижная боевая машина скрылась за горизонтом.

Что я делала дальше? Переоделась в легкое белое платье и пошла  гулять по городу. Как будто меня это не касалось.  Как будто меня вообще ничего не касалось. Гуляла в парке, улыбалась детям, познакомилась с юношей. Назначила ему свидание на субботу, через три дня, как будто, я не буду уже сидеть в тюрьме в этот день.

Телефонный звонок Ме Ника застал меня в очереди за билетом в кино. Он воспользовался защищенной линией. Коротко сообщил: «Это были люди» и отключился. Предупредил, значит. Хороший он, все-таки, парень. Не важно, что там было – трибунал, все равно, неизбежен.

Когда я вышла из кинотеатра, уже темнело. Не торопясь, прогулочным шагом, я вернулась на базу.

На плацу, на дорожках, словом, везде было множество людей.  И все как один смотрели на меня: кто с жалостью, кто с недоумением, у кого-то рот кривился в гадливой улыбке. Я вошла в помещение, где располагался командирский состав нашей части. Секретарша моего командира, прозванная Осминожкой  (за кривые ножки), обычно  улыбалась как солнышко и любила поболтать. Сейчас, мельком глянув на меня, она торопливо буркнула: «Вы?» и отвернулась.  Я вошла в кабинет командира.

«Что ты здесь делаешь?!!!!! Отправляйся в казарму, хоть переоденься!!! За тобой придут! Чего сюда заявилась?!! ….., ……, Ты хоть понимаешь, что там были люди!!!! Они ждали, что их подберет наш самолет, они вышли на точку в заранее условленное время, а за ними никто не прилетел! Ме Ник опоздал, он даже не смог собрать их трупы под перекрестным огнем. Десять человек погибло! Ты понимаешь, что 10 человек погибло из-за тебя?!!!»

Так вот о чем хотел меня предупредить Ме Ник. Вот что это было за задание. Я повернулась и вышла из кабинета, спиной чувствуя, как потрясенно смотрит мне вслед внезапно замолчавший на полуслове командир.

Я вернулась в свою комнату в казарме и переоделась в джинсы и майку. За мной все еще никто не приходил. Видимо, я отколола номер, которого раньше никогда не было, и они не знают, что делать в такой ситуации. Военные летчики сами как машины: дали задание – задание выполнено. Помешать может только смерть, да и то, не всегда она – оправдание.
Пользуясь тем, что меня все не приходили арестовывать, я вышла из казармы, а потом и из части и пошла опять в город.

«Видимо, эти 10 человек были из партизан. Они совершают вылазки, а потом, пользуясь благами цивилизации, легко смываются после проделанной работы. Они даже не военные. Добровольцы», - так думала я, шагая по направлению к рынку.

Мы, и правда, - цивилизация. Кругом красивые дома, мостовые выложены декоративным камнем, цветы, цветы. Рынок, пустой в это время суток, был произведением зодческого искусства.  Днем люди торговали здесь в резных деревянных беседках. Все удобные лавочки были со спинками, расписанными сказочными узорами.  Я любила здесь бывать.

Большой экран на улице, по которому днем, обычно, крутят рекламу, сейчас показывал последние новости. Захлебываясь слюной от счастья (еще бы, такая новость!), с фальшивой скорбью на лице, диктор рассказывал и рассказывал о моем «чудовищном, безумном» поступке и о погибших. Одна из них была женщина. Я знала ее. Ее все знали. До войны она была актрисой, много снималась в кино, была очень красива.  На экране то и дело мелькали кадры из фильмов, в которых она снималась. Мне она нравилась в образе феи из очень популярной детской сказки. У нее было длинное узкое лицо, длинный нос, большие  синие глаза, и все очень гармонично сочеталось в ее облике. А главное, это лицо было умным, живым, харизматичным. 

Я скрутилась в позу эмбриона на рыночной лавочке. Оказывается, у меня есть совесть, и она меня мучает. Еще и как мучает!!! Я заплакала как от боли.
Убийца.

В таком виде меня и нашел полковник. Командир нашей части. Он здоровенный, более двух метров роста, 50-летний мужчина.  Отец многочисленного семейства. Обычно   добродушный и веселый, сейчас он был очень грустный.  Еще бы, понимаю его. Кроме того, он не дурак, как мой непосредственный командир.

- Не обязательно пожизненное заключение. Сначала тебя психиатры обследуют. Я думаю, это скорее по их части и до трибунала не дойдет.

- У меня 14 боевых вылетов за линию фронта, а как на 15-ом сдали нервы, так и трибунал – ошибка какая-то в этой системе. Кроме того, я не знала, что это люди, может, я бомбы должна была сбросить, как обычно.

Я изо всех сил хотела оправдаться, напряглась и …проснулась в вашем мире, доктор.

- Да, на операционном столе, - кивнул пациентке психиатр, - я слышал эту историю от хирурга. А что значат слова: Ко Рэ, ту ра, лам по ма? Если я правильно произнес, конечно.
- Меня зовут Глах Ко Рэ, я - пилот воздушных сил соединенной армии Сорахи. Наверно, представилась вашим. Ту ра - кто вы? Лам пома - где я?
 Пациентка, худенькая девушка лет 25, затихла на диване и уставилась в стену, как будто видела там что-то кроме нежно-голубой стены.
- А как Ваше имя пишется? - спросил доктор.
- Глах - имя, Ко - фамилия матери, Рэ - отца.
- У Вас есть какие-то соображения, как Вы оказались у нас?
- Меня "переместили" в качестве наказания, я думаю, - спокойно ответила пациентка, - другой доктор мне сказал, что это - тело убийцы.
 Глядя в спокойные, удивительно разумные глаза девушки, психиатр-атеист с трудом удержался от желания перекреститься, даже правая рука дернулась.
- Да, действительно, Вы находитесь в теле Разносоловой Елены Николаевны, 23  лет,  наркоманки, которая во время бытовой ссоры убила своего сожителя. Тоже алкоголика и наркомана. Сама была ранена в живот, видимо, ножом. Помните что-нибудь об этом?
- Нет, доктор. Ничего не помню.
 Ни один мускул не дрогнул на ее худеньком, большеглазом лице. Она смотрела спокойно, уверенно и так разумно, что у доктора снова дернулась правая рука.
"Так и нервный тик заработать недолго", - подумал доктор.
Он был молодой, красивый мужчина, высокий и статный. Звали его Арсений Петрович, был он честолюбив и мечтал о научной деятельности. И он привык, что женщины реагируют на него весьма положительно. Но эта изможденная девушка, с разумным взглядом, с глубокими синяками под глазами не реагировала на него вообще никак.  Это тоже было странно.
- Расскажите о технологии перемещения, - попросил Арсений Петрович.
- Что Вы, доктор! Я - просто солдат. Этим ученые занимаются. У нас - цивилизация,   у всех - строгая специализация. За пределами своей профессии мы мало что знаем. Я заметила, что и ваше общество тоже так устроено. А вот у варваров пейзов, все знают все и ничего.
Тут девушка в первый раз за все время сеанса улыбнулась. Правда, улыбка выражала злорадство.
"Куда как удобно, - подумал психиатр, - ничего не знаю, этим не занимаюсь и т.п."
Он заглянул в папку, которая лежала у него на коленях. Это было уголовное дело Разносоловой Е.Н., на первой странице находилась фотография не трезвой, худой, маргинальной женщины с признаками умственной отсталости на лице.
То, что сидело сейчас перед ним на диване, мало было похоже на свою фотографию.
"Свят, свят, свят", - смешливо подумал Арсений Петрович.
- Расскажите, пожалуйста, что Вы думаете о своем пребывании у нас, в институте судебной медицины.
- Я думаю, Вам интересно не притворяюсь ли я, чтобы избежать ответственности за убийство, - все так же спокойно ответила девушка.
- Совершенно верно, - подтвердил доктор.
- Но это же глупо, - немедленно сказала пациентка, - другой доктор, Борис Степанович, объяснил мне, что я защищалась, и мне ничего не будет. Зачем бы мне придумывать все это?
- Не знаю, - честно ответил Арсений Петрович.
Сеанс пора было заканчивать. Видно было, что пациентка очень устала. Всего две недели прошло, как ей сделали операцию. Поправлялась она, на удивление, быстро, не смотря на низкий иммунитет потомственной наркоманки. Сначала, сразу после операции, она говорила на непонятной тарабарщине так, что заподозрили повреждение мозга, но за неделю она, якобы, "выучила" наш язык. Удивительней всего, конечно, было отсутствие ломки. Арсений Петрович объяснял это тем, что организм пережил жестокий шок от ранения и операции, также, возможно, и от убийства. В любом случае, перенапрягать пациентку не следовало.
 Попрощавшись с девушкой и передав ее санитару, Арсений Петрович вышел в коридор.
Там его поджидал с нетерпением Борис Степанович, заведующий отделением, профессор.
- Ну, что, коллега, попахивает диссертацией? - радостно спросил Борис Степанович.
- Вы, профессор, словно мысли мои читаете.
- Каково Ваше мнение? Небось, решили "одержимость"?
- Не знаю пока, Борис Степанович. Рано пока решать что-либо, после двух сеансов-то. На гипноз, впрочем, она почему-то не реагирует...
Профессор хохотнул.
- А заметьте, коллега, что, вот ведь, чуть у нас "переселение душ" какое-никакое, так обязательно Наполеон или Клеопатра, а то инопланетяне, куда ж без них. Никогда я не видел одержимого дядей Колей, алкоголиком из соседнего подъезда. А Вы?
Профессору явно было весело. Арсений Петрович захохотал.
- Нет, никогда. А Вы заметили, что у инопланетянки нашей некий "военный синдром", как его показывают в кино?
- Обижаете, Арсений Петрович.
Так переговариваясь и смеясь, психиатры скрылись в кабинете заведующего отделением.

Часть 2.

 Прошло 2 месяца. Пациентка упорствовала в своем безумии, никак не реагируя на лечение, гипноз и другие усилия докторов.
 Арсений Петрович уже абсолютно все знал о затяжном военном конфликте цивилизованных Сорахи с варварскими Пейзами. Немного стал разбираться в управлении ИЛУ - искусственное летательное устройство - но в лечении не продвинулся ни на йоту. Почему-то, особенно его раздражало, что пациентка не мучаясь ломкой, четко соблюдала указания врачей, придерживалась режима дня, и, даже, по утрам делала сложную зарядку.
"Ну, да, ну да, четко и по-военному, а также, физкультура и спорт", - с какой-то ноющей тоской и раздражением думал доктор.
 Однажды Борис Степанович притащил из своего кабинета шахматы в палату к Глах Ко Рэ, она же - Разносолова Елена Николаевна, пригласил Арсения Петровича в качестве арбитра, и показал пациентке как играть в эту древнюю игру. "Пилот воздушных сил соединенной армии Сорахи" 15 минут смотрела и слушала в чем суть игры, потом выиграла семь партий из десяти у Бориса Степановича, чемпиона города по шахматам, и 10 из 10 у Арсения Петровича. В этот день, вечером, Арсений Петрович долго стоял у окна, глядя немигающими глазами во двор. Потом со словами:"Да не, не может быть", занялся текущими делами.
 Сейчас, спустя два месяца с начала знакомства с "инопланетным военным пилотом", психиатр был уверен, что "нас дурит высокий уровень интеллекта". Борис Степанович на это неопределенно и раздражающе пожимал плечами.
- Интеллект и самоубийственная наркомания? - спрашивал он.
- Да боже мой! - восклицал Арсений Петрович, - да хоть бы и Вашего любимого Высоцкого, Владимира Семеновича, взять, гений и поли-наркоман.
- У нее несколько другой интеллект. И такая дисциплинированность...
- Так Вы полагаете...
- Полагаю давнее желание катапультироваться из невыносимой ситуации: родители-алкоголики, нищета, нарко-зависимость, какой-то невразумительный сожитель. А здесь, смотри-ка, рай. Да еще и внимание отхватила всех психиатров области. Небось, родители и остальные вниманием не баловали.
- А как же технологические подробности и прочее?
- А много ли того прочего, чего нельзя выудить из интернета, хотя бы?
Я, кстати, кое-что придумал, коллега. Есть у меня планчик.
 "Планчик" профессора заключался вот в чем:
- Есть у меня друг, полковник авиации, - начал объяснять профессор, - я ему, под большим секретом, рассказал о пациентке.
Тут уже и Арсений Петрович неопределенно пожал плечами.
- Да что Вы, коллега, для вашей же диссертации стараюсь! - воскликнул профессор.
- Так вот, ему, полковнику, и самому уже интересно стало, что там у "инопланетян" за пилоты, - Борис Степанович коротко хохотнул, по своему обыкновению, - поехали, Арсений Петрович на военную авиа-базу, прогуляемся хорошим летним днем. А?
- Съездим, Борис Степанович, отчего не съездить.
 И вот, в личном транспорте профессора, отправились к военным летчикам, на базу.
За пациенткой приглядывал санитар Николай, они расположились на заднем сидении, а впереди: Борис Степанович и, за рулем, Арсений Петрович. Психиатры всю дорогу молчали, а профессор так даже и дремал. Зато, голова пациентки крутилась, казалось, на 360 градусов и часто слышались с заднего сидения восхищенные охи да ахи. "Видать, наша цивилизация представителю цивилизации Сорахи нравится", - с улыбкой думал  доктор.
 Наконец, добрались, познакомились с полковником, стали осматривать самолеты. Старый полковник, рубаха-парень, скосив глаза на пациентку, незаметно показал Арсению Петровичу большой палец, дескать, гля, какая краля. Психиатр с удивлением посмотрел на Елену Николаевну. Она, и впрямь, за последнее время немного прибавив в весе, превратилась в красавицу, а постоянные спортивные упражнения сделали ее осанку ровной, тело подтянутым. Сейчас,  с ее внимательным, умным взглядом, дисциплинированным поведением и ровной спиной, она и правда, чем-то напоминала военного офицера. "Чудны дела твои, мозг", - с удовольствием подумал Арсений Петрович.
 Пациентка же никакого пиетета к летательным аппаратам не выказала, более того, несколько раз отозвалась как об "устаревшей конструкции, на которой еще моя прабабушка летала". Впрочем, была, несомненно, возбуждена, а когда ей позволили забраться в кабину пилота, на глазах ее выступили слезы. Она тарахтела  полковнику, что-то там: пи ро ма, ту-ру-ру и глюц.
"Это так и любой дурак сможет: вот это на нашем языке - труляля, а вот это - бугага, а если дернуть за эту пимпочку, то будет - ататататата!" - снова с раздражением думал психиатр.
 Видя затруднения докторов, добродушный полковник вступил с "Глах Ко Рэ" в специализированный разговор о воздушном бое. И долго их четыре ладошки летали в воздухе, имитируя фигуры высшего пилотажа. Спустя немалое время, полковник подошел к докторам обсудить полученную информацию.
 Трое мужчин, став в кружок, обсуждали полученные полковником "инопланетные знания", как, вдруг, увидели бегущего к ним со всех ног лейтенанта.
 - Номер 3, номер 3, - кричал он.
- Ситуация номер 3 - это угон! - по инерции сообщил полковник. И, вдруг, вскрикнул и куда-то побежал.
 Психиатры быстро осмотрели аэродром. Неподалеку от них, за шасси ближайшего самолета, валялся санитар Николай, держась за живот, бегали служивые, а там, далеко-далеко в небе, с большой скоростью, уносился в грозовую тучу небольшой самолетик.
 "Сколько стоит самолет?!" - немедленно подумал Арсений Петрович.
Вся жизнь пронеслась перед его мысленным взором: кредиты, ипотека, неимоверное желание завести детей... Вот-вот его телом должна была овладеть истерика, как тяжелая рука полковника легла на его плечо...
- Ну, что, док, есть, таки, жизнь на Марсе?
 И захохотал. Подлец.
 Но, внезапно, доктору от этого хохота стало легче. А полковник, рубаха-парень, увидев лицо психиатра, смех оборвал и серьезно сказал:
- Не дрейфь, док, мы своих птичек и с земли сажать можем, 21 век на дворе. А чтобы все прошло без сучка, без задоринки вон, смотри, наш ястребок в небо поднимается.
 По взлетной полосе, и правда, разгонялся юркий, обтекаемый самолетик с острым носом.
- Да не дрейфь, док, - опять повторил полковник, - доставим твою красавицу в целости и сохранности.
 Арсений Петрович посмотрел на черно-фиолетовую тучу, застилавшую пол-неба, и потянул носом воздух. Пахло грозой.

Часть 3.

 А в это время худенькая, красивая девушка с ужасом смотрела на приборы самолета, которые вышли из повиновения. Более того, самолетик сам, без всякого участия с ее стороны, стал забирать вправо, потом еще вправо, как бы становясь параллельно громадной темной туче, разворачиваясь обратно, на базу.
 Девушка вскочила и бросилась в отсек, где хранились парашюты. Там она схватила один уложенный парашют, осмотрела его, отбросила, потом то же сделала со вторым, третий ей понравился, она быстро надела его. Подбежала к двери, со всей силы хлопнула рукой по какой-то кнопке, и дверь самолета, с ужасной скоростью влетела в салон, а девушка - наоборот - вылетела вон.  Снаружи бушевал предгрозовой ветер, у самой земли он закручивался в небольшие смерчи. Прыгать с парашютом при такой погоде было смерти подобно. Но все обошлось, и девушка, худо-бедно, приземлилась в каком-то редколесье, среди полей и грунтовых дорог. Долго она стояла, уперев ладони в колени и тяжело дыша. Потом выпрямилась, посмотрела на тучу, несущую грозу и ливень, потянула носом и, неожиданно, широко улыбнулась.
- Врешь, меня так просто не возьмешь, - очень как-то по-земному, подумала Глах Ко Рэ, пилот воздушных сил соединенной армии Сорахи.