И в дальний путь Часть Ш

 
     Кстати, насчет трезвости! Откуда ей было взяться, когда всё располагало к пьянству: климат, уединённое месторасположение, образ жизни, зарплата, традиции... Зарплата у буровиков была в среднем шесть тысяч рублей, то-есть двадцать зарплат уборщиц (минимальной тогда у работающих, почему я всё время и ссылаюсь на неё). Правда, всего через каких-то семь лет на дверях Института Геологии в Ташкенте я видел следующие два объявления:

              Первое, написанное аккуратно чернилами:

     Требуется младший научный сотрудник - с окладом 98 руб. (девяносто восемь руб.).

              Второе, написанное размашисто красным карандашом:

     Требуется уборщица - с окладом 100 руб. (сто руб.).

     Комментарии, как говорится, излишни. Всё это было, на мой взгляд, результатом многочисленных неудачных реформ “Великого Новатора ” Н. С. Хрущёва, хотя дело, конечно, было не только в нём. Но девальвация инженерного и научного труда была налицо.
     Мои отвлечения в будущее явно до добра не доведут – теряется нить повествования... Так вот, о традициях.

     Традиции были таковы:

День авиации, день шахтёра     –   надо выпить!
День рождения, день смерти     –   надо выпить!
Приехал, уехал                –   надо выпить!
Женился, развёлся              –   надо выпить!
Суббота, воскресение           –   надо выпить!
Получка, аванс                –   надо выпить!
Премия, авария                –   надо выпить!

      “Сухих” дней просто не оставалось...

       Не оставалось, зачастую, и денег (это при наличии двадцати минимальных зарплат!) – обычно перед получкой и авансом. Тогда из всех углов барака выкатывались пустые бутылки – заполнялся бездонный геологический рюкзак, а то и второй, и похмелье всей компании было обеспечено...
       А если и этого не хватало, то в ход шёл одеколон, и я поначалу долго не мог понять, куда всё время девается из тумбочки мой “шипр”, пока кто-то напрямую не попросил его у меня “в долг”... В армии у меня таким же образом пропадал одеколон, но уже “тройной” и даже зубной порошок - другое место, другие “заработки”...
       Казалось бы, какое мне дело!? Но, не тут-то было! В эту компанию затягивали и меня, когда я был дома, по вечерам и выходным, рабочий барак был небольшой, и дальше своей комнаты не спрячешься... Разве мог я в свои восемнадцать противостоять взрослым, бывалым мужикам. При этом они меня “жалели”
   – наливая себе полный стакан, а мне только половину. Но к концу каждой пьянки этих половинок набиралось столько, что я еле добирался до своей кровати...
     Однажды у меня хватило сил выйти на крыльцо – проветриться, и меня увидел техрук, и, вместо того, чтобы принять какие-нибудь меры (формально он был моим куратором) - переселить куда-нибудь, поговорить с этой компанией он на следующий день сделал мне “накачку”, совершенно не понимая моей ситуации.
     В результате, где-то через два с лишним месяца такой “практики” у меня появился нервный лицевой тик, и начали трястись руки... То есть количество регулярно употребляемой “половинной” дозы алкоголя, явно превышала мои физические и генетические возможности. Но, к счастью, мне предложили перейти в другую партию техником-оператором (магнитометристом) – иначе, ещё бы месяца два такой “практики”, и я бы просто сгорел...
     Cейчас я вспоминаю, как в техникуме перед производственной практикой нас в общежитии посетил куратор группы, отличный специалист и очень хороший человек.  Позже он написал прекрасный учебник по электроразведке. Он говорил нам, что прежде чем начинать возлияние, очень хорошо перед этим проглотить кусочек масла, не так быстро пьянеешь: то есть он прекрасно знал, что должно сопровождать нас на протяжении практики.
     Но, во-первых, где в тех условиях возьмёшь это самое масло, когда главной закуской обычно был рукав заношеной спецодежды. Во-вторых, если бы оно и было, то всё равно пили бы до тех пор, пока “мало бы не показалось”...
     Не могу, кстати, не сказать про наших бывших преподавателей в техникуме. Это были в основной своей массе специалисты высочайшего класса, бесконечно влюблённые в своё дело.
     Свидетельством тому служит то, что многие из них были авторами учебников, которые использовались даже в ВУЗах. Наш техникум являлся ведущим средним учебным заведением в Союзе в горной и геолого-разведочной областях.
     Позже на базе техникума был открыт институт повышения квалификаци для работников Министерства Геологии СССР. Но, как говорится, не бывает правил без исключений. В этом самом институте, где и я побывал на курсах, один из преподавателей в беседе со мной без свидетелей жаловался на своего коллегу, что, мол, того никак не могут проводить на пенсию: он и участник Войны, и член партбюро, и прочее и прочее, а вред от него колоссальный.
     Я спросил фамилию. Когда он назвал её, сразу вспомнил, как “всего каких-то” двадцать пять лет назад на выпускном вечере нашей группы в ресторане над Днепром, подвыпив, он вопросил: “Я вам что читал!? Правильно! Если бы я вам ещё что-нибудь читал, вы бы и этого не знали!” Нам (про себя) трудно было с этим не согласиться! Лекции его до удивления проходили нудно и однообразно.
     Приходя на занятия, он выкладывал на стол свой университетский конспект и какую-то часть формул из него переписывал на доску. Если мы успевали, то переписывали за ним, нет, ну и ладно! Никаких опросов, насколько я помню, он не проводил.
     Наверно, понимал, что спрашивать нечего. За что у меня была четвёрка по его предмету, до сих пор не пойму! Но зато жалоб ни у кого не было! ... И вот ведь до сих пор он работает, хотя такую работу и работой, естественно, назвать нельзя, а только браком, причём браком дорогостоящим...

     Но, вернёмся в Карелию. Были у меня ещё два рабочих дня, которые мне очень запомнились...
 
     Мне поручили размечать профиль деревянными колышками между “опорными” стационарными пикетами. В помощь дали карелку, местную жительницу (как я потом узнал, она сама напросилась в помощницы) – разбитную бабёнку, лет двадцати трёх, уже успевшую побывать замужем и развестись. К концу дня, уставший, я пришёл в барак.
     “Ну, как?” - спрашивают мужики. “Что, ну как?”.

     Позже мне стало понятно, о чём они спрашивали, да и девка была видная, но тогда... Вадим на моём месте, хотя и был несколько моложе, уж точно не растерялся бы...

     На следующий день она уже со мной не пошла... Пришлось разбивать профиль одному. Обе руки были заняты, и ни одного комара я не мог отогнать, только, если бросить колышки на землю: тогда много не наработаешь. Теперь я понимаю, что испытывают люди со связанными руками в тайге, но, такое мы видим только в фильмах, а это было в жизни и наяву... “i незлим, тихим словом”, а попросту матерным, к которому меня, к сожалению, уже успели приучить, я проклял всех этих маленьких кровопийц... Потом дома от мата пришлось отвыкать... до следующей экспедиции...
     Вот тогда-то в первый раз у меня появилась мысль, вру, второй раз – в первый она появилась перед тем, как только я поступил в техникум после многочисленных удивлённых вопросов родных и знакомых: “А ту ли я профессию выбрал?!”...
     Вскоре мне ещё раз довелось увидеть “мою” карелку. Пришла она к нам в барак утром в воскресенье. Генка был дома. Мы уже встали, и он открыл дверь на её стук. Она, ни слова не говоря, начала хлестать его по щекам. Генка, этот здоровый мужик, в ответ ни слова, только голова его мотается из стороны в сторону...
     Потом она успокоилась и вышла, я вслед за ней. “Ты чего это!?” - спрашиваю её. “А он вчера вечером в клубе нахамил мне!” “А что ты сразу не дала ему по физиономии?” “Так он же пьяный был и ничего бы не запомнил, и не понял!” Что ж, в этом есть своя логика, хоть и женская. Мы, мужчины, если и бьём в “рожу”, то сразу, потом это просто не интересно...

     В последнюю субботу, перед отъездом в другую партию, двое местных пацанов двенадцати-тринадцати лет пригласили меня прокатиться на лодке на какой-то островок. День был ясный, солнечный. Отталкивая лодку от берега, один из них всё время приговаривал:

                - Два еврея, третий жид по верёвочке бежит...

      Выяснять отношения с ними я не стал, не видел смысла - они просто не подозревали, что я могу быть одним из этих троих, но общий душок на этом затерянном клочке громадной державы Советского Союза ощущался явственный...
      По пути на остров эти два шустрых пацанёнка проверили чужие сети, явно браконьерские, вытащили оттуда рыбу, и мы поплыли дальше, к цели. Приплыли, вытащили лодку на берег. Пацаны тут же развели костёр и начали жарить рыбу, во всём проявляя завидную сноровку. Надо сказать, что получилось очень вкусно, к тому же проголодались здорово. В моей жизни это был первый и, наверное, единственный рыбий шашлык на дикой природе.

      Подошла пора уезжать, т.е. отплывать. Мальчишки кое-как пригоршнями воды загасили костёр. Поскольку я был старший и, чувствуя некоторую свою ответственность, добавил воды на пепелище. Через несколько дней, находясь уже в другой партии, я услыхал, что на этом острове два дня тушили пожар... Как я потом понял, огонь через корни постепенно проник к самому дереву, около которого мы разводили костёр. Но это произошло уже после нашего отплытия. Таёжного опыта у меня тогда ещё явно не хватало...
      На следующий день, в воскресенье, я уезжал работать в должности оператора в геологическую партию, обслуживавшую нужды рудника “Малиновая варака”. До сих пор не знаю, что обозначает “варака”, но малину (которую очень любят медведи) и очень сладкую, я там находил...
      На лодке меня доставили на противоположный берег к началу просёлочной дороги, ведущей к месту назначения. Как мне сказали, до него три километра.
Так как в нагрузку к моим собственным вещам дали магнитометр и треногу, на котором я должен был работать, то обещали прислать за мной полуторку. После долгого ожидания, зная уже немного местные нравы, понял, что водитель, скорее всего, с кем-нибудь на пару похмеляется и за мной никто не приедет. И в полной экипировке я двинулся по просёлочной дороге между низкорослых деревьев и кустарников вперёд, к цели...

      Продвигаясь с полной выкладкой через эту лесотундру, я думал только об одном: дойду до места, сброшу всё на пол и упаду на койку, хотя комары уже досаждали не так, как раньше: во-первых, их стало меньше; во-вторых, у меня, наконец, появился хоть какой-то иммунитет. Действительно, к вечеру “дополз” до барака, сбросил всё на пол и... спросил: “А где здесь клуб?” (вечер то воскресный)... Молодость есть молодость.

      Утром следующего дня познакомился со здешним начальником геофизического отряда. Молодой мужчина, симпатичный, выпускник горного факультета Ленинградского Государственного Университета. Он показал мне, как брать отсчёты на магнитометре и производить эталонирование прибора. Очень удивился при этом, как я ничего этого не знаю и не умею. Единственно, что могу сказать в оправдание – это то, что наша группа специализировалась на злектроразведке, но и магнитометры нам тоже показывали...
      На следующий день дали мне помощницу - “записатора”, как их называли, Девушка должна была записывать показания прибора и время, когда производились замеры. Была она из местных жительниц. Пешком отправились на профиль. Установил на первой точке прибор, произвел все необходимые манипуляции (установка уровня и т. д.) и взял отсчёт. Говорю ей: “Минус семь”. “- А как это минус?”, спрашивает она. Нарисовал ей горизонтальную “палку” впереди цифры и спрашиваю, сколько у неё классов. Она говорит, что семь. Я подумал, что вроде бы должна знать, что такое минус. Вечером прошу начальника отряда, чтобы он дал мне кого-нибудь посообразительнее. Он пообещал.
      На следующий день со мной пошла другая девица, с виду побойчее. Опять делаю всё необходимое и беру отсчёт. “Минус девять”. Вопросов нет. “Хорошо”, думаю. Затем прошу записать время. Часы я отдавал - “записаторшам”, так как около прибора их держать нельзя. А она говорит, что не умеет определять время. Я объяснил ей и уже у неё спрашиваю, сколько она имеет классов образования. В ответ слышу, что пять... Больше я замены у начальника отряда просить не стал...
      “На постой” меня направили к горному мастеру лет сорока пяти, у которого был свой небольшой домик с высоким крыльцом. Раньше он был главным геологом экспедиции, женатым человеком, но зелёный змий сломал и его карьеру, и его семейную жизнь... Вообще, без его ведома меня не могли к нему подселить. Раньше я об этом как-то не задумывался. Сейчас же думаю, что моя пятая графа ему была не чужая...
      В основном мы с ним пересекались по воскресеньям. Утром он вставал, умывался и перед завтраком доставал из под клеёнки на кухне вырезку из газеты о вреде алкоголизма. Прочитывал её (иногда при этом у него скатывалась слеза), давал мне прочитать, и ...посылал в магазин за вином, приказывая брать не менее трёх бутылок. Когда я их приносил, то первый полный стакан он наливал только себе, говоря, что мне пить нельзя, не надо! Но следующий стакан он уже наливал и мне, требуя, чтобы и я выпил. Я выпивал и убегал в барак, где жили два дипломника из Ленинградского Университета.
      Ребята рослые, симпатичные, спортивные. Образец для подражания такому провинциальному мальчику, как я... К этому времени они бывали обычно навеселе и распевали песни. Картина была почти идиллическая. Что было положительным - меня пить они не заставляли. Любимыми же песнями их были:

   - Я иду по Уругваю, ночь, хоть выколи глаза,
        Слышны крики – “раздевают”, ой, не надо, я сама...
  и
   - Эй, Дуня, давай блины с огня...