к вопросу о доверии из историй железнодорожника

К  вопросу о доверии

Заслужить доверие в рабочем коллективе бывает очень сложно. Надо много и добросовестно работать. И уважать тех, с кем рядом трудишься и живёшь, и тогда появится у тебя авторитет в коллективе и уважение. И доверие, конечно. Нет, ну, можно завоевать и лёгкий авторитет, но он ненадолго, он быстро пройдёт. Лёгкий авторитет – это несерьёзно.
В моей рабочей жизни были разные моменты: бывало, и не замечали меня, или просто игнорировали, бывало, и в упор не видели и даже не обращали на меня никакого внимания.
 А бывало, особенно в последние годы перед пенсией, меня уважали, считались со мной и моим мнением, с моим опытом работы. Это уважение людей я заслужил своим многолетним и добросовестным трудом. И, конечно, меня стали не просто уважать, но и доверять мне.
Однажды мне доверили работать на Чехословацких тепловозах, серии ЧМЭ-3 и ЧМЭ-3Т без помощника, то есть, в одно лицо. И только по два дня: два дня работаю, с восьми утра и до восьми вечера, а два дня отдыхаю. И не каждому машинисту такие условия доверят. Это надо заработать. А в следующие два дня, то есть, на моих выходных, работал мой сменщик.  А по ночам наш тепловозик  смиренно ждал нас у ворот депо.
Такое доверие мне оказывали и тогда, когда я работал в системе МПС, и тогда, когда я работал в МПТУ на горных железных дорогах. И там, и там я заслужил уважение людей, и там, и там мне доверяли. И было очень приятно сознавать, что я всё  же не из последних.
Однажды, рано утром, когда я работал в МПС,  как обычно, пришёл на работу, получил документы, прошёл мед. комиссию и пошёл принимать свой тепловозик.
Но вместо моего тепловоза, такого родного и привычного, стоял какой-то другой: грязный, неухоженный, ржавый, с протёкшим маслом. А по команде моего машиниста – инструктора, а значит, и по команде моего начальника, пришлось принимать этот тепловоз. Работать-то надо.
После запуска дизеля ручьями потекла охлаждающая вода по всем соединениям, а также, потекло масло.
И я, что смог, отремонтировал, протянул, зажал, прогрел. Ну, в общем, готовы мы были с тепловозом работать. Инструмент, правда, пришлось брать на других тепловозах, так как на нашем не было никакого инструмента, ни ключей, ни молотка. Не было и тормозных башмаков, не было ничего. Не было даже документов. И я вынужден был доложить своему начальству:  «Как, – говорю, – работать? На тепловозе нет ни инструмента, ни документов».
Но мне не приказали, меня попросили. Отработай, мол, как нибудь одну смену. Машин больше нет. Надо всего-то забрать снегоуборочную машину со станции Полосухино и привезти её на станцию Междуреченск. Вот и всё. И будешь потом стоять до вечера под депо, отдыхать. Но будь осторожен, сказали, по линии где-то шныряет комиссия с дороги, смотри не попадись. И я поехал. И сразу же попался. В западном парке, прямо напротив вокзала.  Когда я ехал по третьему пути, по перрону шли три больших начальника, это было видно по звёздам на рукавах. Пожилые, седые. Махнули мне остановку, я остановился. И они зашли ко мне в кабину.
«Здравствуйте, – сказал один из них, – я главный  инженер Западно – Сибирской железной дороги Андреев. Представьтесь, пожалуйста».
И я обречённо отвечаю: «Здравствуйте, я машинист тепловоза Дышловой Станислав Григорьевич».
Поздоровались мы с ним за руку.
«Товарищ машинист, – говорит он, – покажите, пожалуйста, документы на закрепление подвижного состава на станциях и участках, которые обслуживает этот тепловоз».
И я отвечаю: « Товарищ главный инженер, на этом тепловозе нет никаких документов».
«Понятно, – сказал он, – покажите, пожалуйста, бортовой журнал»
«Пожалуйста, вот он», - отвечаю я.
«Так, тепловоз немедленно в депо. И не выпускать на линию», - сказал главный инженер, после того, как посмотрел бортовой журнал.
И я вернулся в депо и простоял там, под воротами, до вечера. А товарищ главный инженер пошёл дальше по станции. Зашёл в будку к путейцам, а там полный бардак: накурено, кое-кто подвыпивший, играют в карты. Зашёл инженер и в нарядную подменного  пункта локомотивного депо. А там полная тишина. Нарядчица сидит что-то пишет, начальник подменного пункта с похмелья отсыпается на стульях в своём кабинете. И товарищ главный инженер пришёл в неописуемую ярость. Разбросал все документы, накричал на людей. Это надо было видеть. Досталось всем: и нашим начальничкам, и работягам. В общем, всем, кто попался под руку.
А вечером, уже под конец смены, когда я отмывал последние следы грязи на тепловозе, подходит ко мне мой начальник, то есть, начальник подменного пункта, уже отдохнувший после вчерашнего, и говорит мне: «Слава, напиши объяснительную, почему ты выехал на линию на неготовом тепловозе, без документов, без инструментов».
«Что! – возмутился я, – ты же сам просил меня отработать как нибудь одну смену, говорил, что машин больше нет! А теперь объяснительную!»
«Не кричи, пиши объяснительную. Вечером оставишь у нарядчика».  И ушёл.
 И я написал, но не объяснительную, а пояснительную записку. В ней я  пояснил, что выехал из депо по просьбе машиниста – инструктора, а также, по просьбе начальника подменного пункта, и если бы я не выехал, то меня бы заставили это сделать, так как у начальника есть для этого полномочия и всегда найдутся аргументы. И вечером, после смены, отдал эту пояснительную записку нарядчику депо.
На следующий день у меня был выходной, и я засобирался на дачу. Но зазвонил телефон, и мне по телефону нарядчица депо в приказном порядке сказала явиться к нашему начальнику.
 Я проигнорировал этот приказ. И, как ни в чём не бывало, продолжал собираться на дачу. Опять зазвонил телефон. И мне уже немедленно приказали явиться  к начальнику, а то могут отстранить от работы. Ну, я и явился. Разборка была в кабинете у начальника подменного пункта. В мою защиту выступал мой товарищ, машинист тепловоза Алексей.
«Что это ты тут написал? – строго сказал начальник. – Я тебе говорил объяснительную, а ты что написал?».
«Я напишу объяснительную, – ответил я, – но только на имя главного инженера Западно- Сибирской железной дороги Андреева, который проверял меня, или на имя начальника дороги».
И мой начальничек замолчал, вылупив на меня свои наглые  глаза. Но Алексей добавил: «За снабжение локомотивов инструментами и документами отвечает командно – инструкторский состав локомотивного депо. Об этом написано в приказе».
И мой начальник в ярости разорвал мою пояснительную записку на мелкие кусочки и уселся в своё кресло, не обращая в дальнейшем на меня никакого внимания. На этом всё и закончилось. Но, ненадолго. Прошло несколько месяцев спокойной работы. И новый неприятный случай вскоре представился. В тот день работал я на манёврах в тупиках у путейцев. У наших путейцев было своё депо,  свои пути  и, конечно, тупики, в которых стояло великое множество путейской техники и вагонов. И неисправные, и здоровые. Всё вперемешку.  И некоторая техника, вместе с рельсами, от многолетнего стояния уже вросла в землю.
И вот в этих тупиках я делал маневры. То есть, вырабатывал исправную технику из этой больной компании, по заданию начальства путейцев. Руководителем этих работ была молодая женщина, мастер ПЧ.
Маневры я делал вперёд вагонами. И после каждой отцепки вагона мастер ПЧ докладывала мне по рации, что подложила под вагон тормозной башмак, как и было положено по местной инструкции. Но по инструкции я её должен был проверять: положила она этот башмак или нет. Но проверить я её никак не мог, так как я работал в одно лицо, без помощника, и оставлять без присмотра тепловоз я не имел права. И она, воспользовавшись этим, доложила мне по рации, что башмак положила, а на самом деле – нет! Просто у неё закончились башмаки. И брать их было больше негде. А под колесо вагона она ткнула какую-то палку. Вагон прицепился в тупике к сломанной технике, которая вместе с рельсами давно уже вросла в землю. Так что этот вагон в любом случаи никуда бы не делся, даже если бы очень захотел.  Но мимо шёл местный и очень активный начальничек, который когда-то у меня работал помощником, и увидел, что нет башмака, а вместо него лежит палка. И возмутился: «Нарушение! Преступление! Нет башмака! Всех ко мне на ковёр!»
Ну, надо же было показать всем свою активность и  власть.
 И во время разбора этого случая я сказал своему начальнику: «Мой маневровый состав состоял из 15 вагонов, вагоны находились впереди тепловоза и я не мог бросить тепловоз, как написано в инструкции, без присмотра, так как я работал в  одно лицо, без помощника. И вы об этом все знаете! Или ты специально на меня наезжаешь, чтобы унизить перед пацанами!?»
На что начальник мой ответил грозно: «Какая – то соплячка им командует, а он её слушает и верит ей и ещё защищает!»
«Извините, – говорю, – эта соплячка закончила институт, регулярно сдаёт экзамены и получает за свою работу зарплату».
На этом и закончились наши разборки. И вскоре после этого случая я уволился и ушёл работать в МПТУ, на горные железные дороги. Потому что я не мог работать там, где командует неприятный мне человек.
В дальнейшем, конечно, попадались мне такие начальнички, но я старался держаться от них подальше: не люблю я таких, с кривыми душами и с кривыми мордами, людишек.
Это я к вопросу о доверии и об уважении, конечно.