Глава 1 Жизнь танцует Port De Bras

В одной необыкновенной глуши, от которой было рукой подать до самого края мира, где в непроходимых лесах и болотах охотились, покуривая свои трубки, низкорослые аборигены, стояла ничем не примечательная деревня. А в этой деревне на самой окраине стоял потрёпанный временем покосившийся домик, в котором жила очень красивая, особенно если учесть, что в округе не так уж и много людей, девушка по имени Эльвира. Жила она не одна, а со своей деспотичной матерью. И, быть может, потому, что все решения в жизни за неё принимал кто-то другой, нельзя было сказать, что девушка была умна. Но это и не столь важно, когда у тебя есть красота, не так ли? Красота ослепляет, и мы готовы приписывать красивой внешности всякие другие замечательные качества, и вовсе неважно действительно ли скрываются они за ней, или нам этого просто очень хочется. По крайней мере, так бывает очень часто, а поэтому желающих набиться к ней в женихи было хоть отбавляй.

Но наша барышня не отбавляла, хотя искренне верила в то, что она высоконравственна, потому что при любом случае, переписывает в бесконечные тетради такие же бесконечные правильные речи коммунистических вождей, примеры правильного поведения из газет, и выводы на партсобраниях. И, может быть, она бы уже давно отметила свою комсомольскую трезвую свадьбу, на которой все перепились, если бы отваживанием потенциальных кандидатов не занималась её мать, с тем же завидным упорством и тщательностью с которой дочь занималась порчей леса, массовая вырубка которого давала столько бумаги для населения, что можно было, при желании, записывать хоть что, хоть какую чушь, хоть даже зловредные пасквили на существующий строй.

И вот женихи все как один оказывались пьющими, или неряхами, или местными глупцами, об «уме» которых чуть не песни слагали, или не подходили просто из эстетических соображений. Девушку это особо не печалило – она окончила курсы медсестёр, и с первой зарплаты купила себе справочник лекарственных средств, а со следующей ещё один, и ещё. Она теперь совершенно точно осознавала ту громадную ответственность, которую на неё возложила теперешняя её образованность. Она ведь теперь не кто попало, а МЕДИЦИНСКИЙ РАБОТНИК. Тем более работала она в кабинете ЛОРа, и никто не станет спорить, что это работа важная и нужная и в ней мелочей не бывает, пусть даже ты и крутишь пока просто-напросто турунды* для того, чтобы врач мог почистить ухо страждущему. Нужно, знаете ли, соответствовать – почитывать на досуге специальную литературу и не только в узких рамках своей специализации, но и смежные области цеплять: хирургию, кардиологию, акушерство с гинекологией. К знаниям она тянулась стремительно и тут уж, поверьте, не до скрупулезного рассмотрения женихов.

Правда через какое-то время завелись у неё подружки, у которых на первом плане была не медицина, и в их кругу она часто слышала разговоры о мужчинах, их положительных и отрицательных сторонах, о пользе и вреде замужества, семейном счастье и горе, и о прочих интересных вещах, которые раньше её не трогали. Теперь же в её голове, где-то в отдалённых пока что участках, поселилась мысль, что медицина, конечно, штука важная, но есть и помимо неё в жизни кое-что, а так как она не обладала особенным опытом в предметах, которые так живо обсуждали новоявленные подруги, то она в разговорах чаще всего принимала роль слушателя, иногда заливаясь хохотом, а иногда краской, в особенно пикантных местах беседы. Конечно, это не осталось без внимания, и через некоторое время подружки приметили эту её неопытность и стали немного подшучивать на этот счёт, что для неё было не слишком приятно, и она уж начала подумывать о замужестве более тщательно. Но мама её, однако, бдительности не теряла, и, по-прежнему, с постоянством автомата, отсеивались рябые, косые, неумытые кандидаты в мужья.

Время шло и девушка уже по годам, и только лишь по ним, подходила к черте, когда уж и девушкой её звать выглядело как-то странно. Подругам, к тому времени всем замужним, пришла в голову светлая мысль о том, чтобы её женить, а тут и мать её умерла. Не сразу, конечно, Эльвира поддалась влиянию подруг, но когда человек привык полагаться во всём на мнение авторитетного человека и ставить любое его слово выше своих собственного мнения, а этого человека вдруг не стало, то его место должен обязательно кто-то занять. Ну, не учиться же жить своей головой, в самом деле. И это пустующее место в голове заняли всем коллективом подруги, и, почувствовав слабину стали с удвоенной силой склонять Эльвиру к замужеству. Да, и аргументы в пользу такого решения появились в её жизни сами собой после смерти матери, и были с её точки зрения очень даже весомыми. Оказалось, что за всё то время, пока она помогала матери: таскала воду в дом, колола дрова, таскала на реку бельё, она так и не смогла научиться ни готовить толком, ни стирать, ни шить, потому что всё за неё делала мать, а она тем временем заполняла тетради чужими словами. С горем пополам она, конечно, усвоила, как отварить картофель, да прополоскать бельё в реке, но было и ещё кое-что – старенький домик совсем покосился, не имея за собой должного ухода, и даже входную дверь приходилось подпирать поленом, чтоб она не открывалась и уж дело приняло такой оборот, что дом этот и ремонтировать не было особого смысла, потому как своё, положенное ему время, он отстоял с лихвой. Эльвира решила идти замуж, а как идти, кто знает – от матери ей в багаж досталась убеждённость, что её красота уникальна, а кругом только пьяницы, да бездельники, как вороньё готовые налететь на неё при малейшей слабине. Да и, признаться, желающих особо и не было, только такие и остались, которые никому и даром не нужны.

Заохала, завздыхала Эльвира – тяжко на свете жить, и в доме одна одинёшенька постоянно, и помочь некому, и всё стало не подъёмным. Крутит на работе турунды и вздыхает, несёт воду от колодца и охает, дрова рубит и чуть не плачет, а дома у плиты сама себе на свою судьбу жалуется. Успокаивала только привычка записывать в тетрадь, всё, что казалось ей умным из партийных речей.


*турунда-  марлевый или бинтовой тампон, скрученный по спирали.