Тени-вой

Руки дрожали.
Сегодня он опять пытался рисовать.
Психиатр сказал, что ему надо изобразить и показать самому себе то, чего он боится, чтобы лечение шло продуктивнее. Старый метод, по словам Федора Михайловича, как раз подойдет его случаю.

И вот, третий вечер подряд, он держал карандаш в непослушной руке, и, срываясь с листа бумаги, кривыми линиями рисовал свой Страх.

Страх все никак не желал оформляться в Образ. Только множество дерганых перепутанных линий, хаотично заполняли белую бумагу.
Глаза начали слезиться от напряжения. В ушах появился знакомый, вибрирующий нарастающий гул.

Он действительно устал. Вздохнув, отложил карандаш в сторону, тяжело поднялся со стула и щелчком погасил настольную лампу.

Добрел до кровати, упал на подушку, и провалился в сон.

Утром он с трудом заставил себя открыть глаза. Ощущения от пробуждения были отвратительными до тошноты. Казалось, болит каждая мышца, кость и орган, болит что-то что не имеет имени.  Мерзкий привкус крови чувствовался во рту, отдавая вонью метала нос.

Во сне он бесконечно долго падал, и рывком пробудился в тот момент, когда почувствовал удар о землю.

Со стоном расцепил сжатые зубы, челюсть сводило. Сначала он поднял правую руке, она всегда слушалась хуже, через боль пошевелил пальцами, потом повторил тоже самое с левой. Постепенно прошелся по всему телу, медленно разрабатывая мышцы. С облегчением выдохнул, кажется сегодня ничего не парализовало. Аккуратно подняв себя с кровати, покачиваясь пошел к столу...


Он увидел свой рисунок издалека. И застыл. Образ, который он не разглядел вблизи вчера, был легко различим с трех шагов.


Замерев человек смотрел на свой автопортрет.

Его руки не дрожали.


RA