Покаяние

  Этот телефонный звонок был совсем некстати. Такой резко неожиданный, словно удар под дых. Вика почему-то всегда звонила не вовремя. Только в этот раз её звонок был совсем другим.

   — Привет! Я буквально на пару минут! Сегодня попыталась причаститься в первый раз. Представляешь?! Оказывается, для женщины самый первый грех — аборт! И помимо канонов надо было ещё специальную молитву читать, — она тараторила без перерыва, словно боясь, что её прервут на полуслове.
   — И что? Ты причастилась? — ответила я, стараясь быть как можно более безучастной к тираде раздражающе восхищённых звуков в трубке.
   Её болтовня изрядно напрягала. И «многообещающие» пару минут грозились  перерасти в бесконечные часы бестолкового разговора.
   — Нет. Сегодня меня не причастили. Батюшка мне и ещё одной женщине читал эту молитву, как там... Покаянную. Сказал прийти на следующей неделе! На исповедь и причастие. А ты исповедалась на счёт абортов? — никак не утихомиривалась восхищённая своим неожиданным открытием Вика.

   Разговор тут же стал неудобным. «И зачем она меня грузит своими проблемами? Я тут причём? Исповедалась или нет? Какое, блин, тебе дело, Вика?!» — спокойствие быстро растворилось в потоке раздражающих мыслей.
   — Да, исповедалась, — почему-то солгала я, и тут же, взорвавшись, выпалила, — Да я эти аборты и так выстрадала! Через такое прошла! Ты даже не представляешь, как мне это далось! 
   «Какого хрена ты ко мне привязалась?!» — молнией сверкнула гневная мысль.

   — Мам, а ты что? Делала аборт? — на меня удивлённо смотрел пятнадцатилетний сын. Невольно подслушанный разговор, неловкий момент, неожиданный вопрос. В самое сердце.
   Мой долгожданный ребёнок. Он и есть «то самое - выстраданное». А всё могло быть иначе. Исчезло бы детское одиночество в большом загородном доме. И был бы брат или сестричка. Детский смех, что звонким счастьем мог разливаться по комнатам. Он и сейчас будто звенит где-то там, внутри, дрожащей струной несбывшихся желаний…

   Она стояла на коленях и истово молилась. Эта было третьим прочтением молитвенного последования. Вечером, как только дом наполнялся сонной тишиной, открывались страницы молитвослова в одном и том же месте. Священные слова произносились тихим шёпотом. А душа разрывалась в клочья от нестерпимой боли, терзающих воспоминаний.
   — Почто похоть и блуд безумне твориши, сластьми мира сего пленяешися, любовь родительску попираеши и свое беззащитное чадо убиваеши? Покайся убо, душе моя, Царствия ради Божия...* — именно на этих строках слёзы непроизвольно начинали свой непрерывный поток.
   
   Читать становилось всё тяжелее, дыхание перехватывало, и плач переходил в тихое рыдание. Лишь вода могла всё принять и смыть. Её холодный поток перекрывал дрожащий голос, смывал солёные слёзы, но никак не облегчал страдания каявшейся души.
   — Как я могла? — мысли безжалостно пульсировали, загоняя в тупик отчаяния.
Оборванные маленькие жизни превращали любое оправдание в нелепость, выжигая рваными ранами память о слепом безумстве.
   Молитвенное покаяние пронзило глубину сознания, пробудив совесть. Тело тут же ответило на крик души истечением крови, вымывая грязь греха. 
   Нельзя останавливаться, нельзя. Нужно продолжать вымаливать спасение. Нет, не для себя. Для них — маленьких, невинных душ.
   Нет оправдания тому, что сделано. И не вернуть уже ничего. Остаётся только молиться и всё.
   Виновата?
   Да!
   Безжалостная?
   Да!
   Убийца?
   Конечно, да!
   И, как теперь жить со всем этим?!
   Не знаю...
   Каяться. Всю жизнь, что осталась, отдать раскаянию и плачу души.
   
   — Боже! Ну, как мне очиститься?! Помоги! Молю! Прости!
   И Он услышал. В миг отчаяния и стремительного падения в бездну, он вдруг предстал перед ней, стоящей на коленях, протянул руки и обнял...

   Я вышла из храма. Небо осветилось голубым проблеском. Серые, тяжёлые тучи расступились на короткое мгновение. Скоро они разродятся весенним проливным дождём, что смоет гнилую грязь зимы. Полученное прощение сияло добрыми знамениями природы.
   Молчаливая грусть вытеснила отчаяние. В самом дальнем уголке души, возле блистающего белизной стен храма, четыре маленьких ангелочка собирают нежный детский букет на своих могилках.
   Для мамы...
   — Сколько мне там отведено? — спрошу.
   
   Но небо молчит. Лишь бы хватило для покаяния. Лишь бы вымолить. Не себя, нет. А их маленькие невинные души, погубленные не прожитые жизни жестокой глупостью матери. 



   
*Молитвенное последование с каноном покаянным о грехе убийства чад во утробе (аборте) песнь 4
Автор фотографии: Римма Ямалиева