Бунинские женщины 8

       3. «Вечная  тема – любовь»

       Зрелый    творческий  период  И.А.Бунина   отмечен  многолетней  работой  над  романом  «Жизнь  Арсеньева»,  за  который  в  1933  году,  ему  присудили  Нобелевскую  премию.  А  с  1937  по  1945  год,  пишутся  рассказы,  составившие  позднее,  книгу  «Тёмные  аллеи»...
         Ещё  в  1927  году,  в  сознании  писателя  уже  вырисовываются  контуры   той  самой,  по  его  же  словам,  «книги  ни  о  чём»,  которая  станет  главным  произведением  в  его  творческом  наследии.  Читая  эту  главную  его  книгу,  невольно  думаешь  о  том,  что,  живя  в  России,  не  зная  тех,  горестно-радостных  воспоминаний;  не  испытав  всех  тех    страданий,  которыми  сопровождалась   многолетняя  жизнь  в  эмиграции,  Бунин  вряд  ли  смог  бы  написать  такое  произведение.  Покинув  родину,  прожив  там  до  пятидесяти  лет,  Иван  Алексеевич,  чем   дальше,  тем  сильнее  тосковал  по  России;  и  тем  ярче  в  его  сознании  вставали  образы  родной  природы,  родного   дома,  родных  людей.  И  все  эти  воспоминания,  в  виде  различных  впечатлений,  на   протяжении  многих  лет,  записываются,  ложась  на  бумагу  в  виде  отрывочных  воспоминаний.  И  записываются,  главным  образом,  чувства,  пережитые  им   в  тот  или  иной  момент  его  детства,  юности,  зрелости.  Об  этом  нетрудно  догадаться,  ведь  даже  само  произведение  -  «Жизнь  Арсеньева»  трудно  поддаётся  жанровому  определению.  При  этом,   даже  сюжетная  линия  с  трудом  просматривается,  сквозь  отдельно  взятые  эпизоды,  написанные  ярко  и  красочно.  Прекрасным  женским  образом  в  этой  книге  является  мать.  И  вот  что  говорит  о  ней  сын:  «С  матерью  связана  самая  горькая   любовь  моей  жизни.  Всё  и  все,  кого  любим  мы,  есть  наша  мука,  -  чего  стоит  один  этот  вечный  страх  потери  любимого!  А  я  с младенчества  нёс  великое  бремя  моей   неизменной  любви  к  ней  -  к  той,  которая,  давши  мне  жизнь,  поразила  мою  душу  именно  мукой,  поразила  тем  более,  что  в  силу  любви,  из  коей  состояла   вся   её  душа,  была  она  и  воплощенной  печалью:  сколько  слёз  видел  я  ребёнком  на  её  глазах,  сколько  горестных  песен  слышал  из  её  уст!»    (И.А.Бунин. «Жизнь  Арсеньева»  -  Повести  и  рассказы.  Москва.  Издательство  «Правда»  1989.  С. 56.).
      Как  много  сказано  и  рассказано  в  этом,  эмоционально  окрашенном  отрывке!   И  о  сыновней  любви  к  матери.  И  о  самой  матери  -  той  самой,  истинно  русской    женщине,  которую  трудно  даже  представить,  без  младенца  на  руках,  без  колыбельной  песни  и  слёз  на  глазах.  Вся  она  в  любви  к  детям;  вся  она   в  слезах  и  скорбях  о  своих  чадах.  И  о  живых,  и  о  тех,  которых  схоронила...  Такой  встаёт  она   в  памяти  Арсеньева.
          Человек,  неискушённый  в  таинствах  литературного  творчества,  зачастую,  думают,  что  писать  о  любви  -  едва  ли  не  проще  всего.  Но,  как   правило,  авторы  средней  руки,  пасуют  именно  на  этой  теме.  И  если  не  впадают,  при   этом   в  различные   красивости,  то  непременно  сбиваются  на  банальность  и  пошлость.   Между  тем,  как  Бунин,  как  никто   другой  умел  избегать  этих  крайностей...
      Его  же  герой   Арсеньев,  в  сущности,  очень  далёк  в  своих  помыслах  от  каких   бы  то  ни  было  социальных  проблем,  от  всех  тех   «проклятых»  вопросов,  на  безуспешной  попытке  разрешить  которые  «застряла»,  можно  сказать,  вся   русская  литература   Х1Х  века.   Ведь  все  эти   классические  герои  -  Онегины,  Печорины, Раскольниковы,  Болконские;  все  до  единого,  пусть  в  различной
степени,  одержимы  идеей  великих  свершений.  Все  они,  или  почти  все,  чувствуют  себя  глубоко   несчастными  именно  оттого,  что  на   их  долю  не  выпало  никаких  великих  свершений. И   эта  идея  постепенно  становится
idea  fakes,  определяя  собою,  как  психологический  облик,  так  и  жизненную  драму  каждого  отдельного  персонажа,  суть,  которой  так  четко  определил  Оноре  де  Бальзак  названием  одного  из  самых  знаменитых  его  романов  -  «Утраченные  иллюзии».  Но  совсем  уж  пророчески,  остро  и  метко  характеризует  целое  поколение  будущих  литературных  героев  русской  классической   литературы  Х1Х  века,  убийственная  пушкинская  реплика  из  романа  в  стихах  -  «Евгений  Онегин»:  «Мы  все  глядим  в  Наполеоны,  Двуногих  тварей  миллионы  -  для  нас  орудие  одно»...
         Это  просто  поразительно!  Ведь  Наполеоном,  как  примером  для  подражания,  бредили  в  своих  честолюбивых  мечтах  -  не  считая  многих   других  -  даже  такие,  абсолютно  разные  между  собою  персонажи,  как  Андрей  Болконский  у  Льва  Толстого  и  Родион  Раскольников  у  Достоевского.  Но  среди  них  являлась  и  рыбёшка  помельче,  которая  метила  в  Дон-Кихоты,  Шопенгауэры...   Вспомним  истерику  Войницкого  в  пьесе  А.П.Чехова  «Дядя  Ваня».   Кстати,  (или  некстати)  хочется   упомянуть  доктора  Астрова  из  той  же  чеховской  пьесы. 
           А  вот  Арсеньев,  созданный  Буниным,  едва  ли  не  первый  герой  русской  литературы,  исключающий  разве  что  Обломова,  который  не  страдает  этой,  своего  рода,  манией  величия;  над  сознанием  которого  не  тяготеют  мрачноватые  тени  великих  мира  сего.
      Критика  давно  уже  отметила  исключительную  особенность,  как  и  всего  произведения  -  «Жизнь  Арсеньева»,  так  и  его  главного  героя.  Общепризнанным  стало  мнение  о  том,  что  создавая  эту  книгу,  Бунин  в  ту  пору  (1927-1933  гг.)  не  дорос  ещё  в  своём  мировоззрении  до  того,  чтобы  развернуть   в  этом  произведении  исторические  и  этнографические  сопоставления.  И  потому  здесь  главная  роль  предоставлена   иному  -  отдельной  личности,  изображённой  в  процессе  её  внутреннего  созерцания,  накопления  ею  духовного  и  душевного  опыта,  а  так  же  мир,  окружающий  и  «вбирающий»  её  в  себя...               
              По  мнению  критика  Л.  Долгополова,  «Бунин  глубоко (хотя  и  невольно)  современен  в  новеллах  20-20-х  годов,  открыто  в  то  же  время,  стремится  вывести  героя   за  пределы   времени.  «Жизнь  Арсеньева»  -  вовсе  не  книга  ни  о  чём,  какой  она  представляется  ему  в  начале  20-х  годов:  это    книга  о  самом  для  него  важном  -  о  его  отношении  к  прошлому  России,  нынешнем  его  художественном  истолковании  личности,  какой  складывалась  она  в  20-м  столетии.  Очень  любит  Бунин  сердечную  боль,  вечную  взволнованность,  неудовлетворённость,  культивирует  их  в  себе;  из  этих  чувств   и   родилась  эта  книга,  но  ведь  подобный  культ  не  мог  характеризовать  человека  эпохи  Чехова  и  Толстого».  (Л.Долгополов  «Судьба  Бунина»).
           Данная  сентенция  не  может  не  вызвать  определённых  суждений.  Зрелый  Бунин,  разумеется,  жил  в  новом  времени,  которое  оказывало  влияние  на  его  творчество.  И,  воистину, феноменально,   то  обстоятельство,  что  Бунин,  как  человек,  прожил  свою  жизнь  на  протяжении  смены  двух  исторических  эпох.  И  обе  эти  эпохи  очень  оригинально  преломлялись  в  его  произведениях  позднего  периода.  Более  того,  писатель  умудрялся  причудливо  комбинировать  различные  временные  пространства,  изображая  реалии  ХХ   века,  словно  бы  на  фоне,  века,
Х1Х.  Тот  же  Арсеньев,  являет  собой  русского  дворянина,  отпрыска  уходящего  в  небытие   старинного  рода,  юношу,  живущего  на  заре  нового  времени.
А   что  находим   в  новеллах  цикла  -  «Темные  аллеи»?  Старинные  дедовские  имения,  полуразрушенные  помещичьи  усадьбы...  Они  выглядят,  своего  рода,  декорациями,  на  фоне  которых  разыгрываются  любовные  истории,  свойственные,  по  вольности  нравов,  скорее  веку,  двадцатому,  нежели,  нравственной  косности  и  предрассудкам   людей   минувшего  столетия...
Посредством  этих  образов,  Бунин  исследует, главным  образом,  не  законы  и  проблемы  социальной  жизни,  а  внутренний  мир  индивидуума,  ч е л о в е к а,  личности.   Это  первостепенная  задача  автора,  в  решении  которой   отводится    большая  роль  стилистическим  особенностям   зрелой  бунинской  прозы,  которая  отличается   некоторой,  даже,  перенасыщенностью   пейзажем,  переходящим,  порой,  чуть  ли  не  пейзажную  психологию,  когда  настроение  персонажа,  органически  связывается  с  тем,  что  происходит  в  природе.  Этому  своеобразному  синтезу,  отводятся  большие  отступления  в  тексте.
Некоторые  критики  отмечают  определённое  родство  бунинской  поэтики  с  творческим  стилем  французского  писателя  Марселя  Пруста.  Эта  аналогия  может  возникнуть  у  читателя,  и  это    не  только  в  отношении   книги    «Жизнь  Арсеньева».
Тема  «поисков  утраченного  времени»  близка  и  созвучна  теме  несостоявшейся  любви,  несостоявшегося   женского  счастья;  теме,  которая  так  своеобразно  решается   в  одном  из  поздних  произведений   И.А.Бунина  -  повести  «Чаша  жизни».
               Своеобразный,  длящийся  целую  жизнь,  «поток  сознания» -   общеизвестная  терминология  М.Пруста  -  определённо  характеризует  внутренний  мир  героини  этого  произведения.  Юная  мечтательная  Саня,  с  её  затаёнными  беспочвенными  фантазиями,  окружена  рутиной  вековых,  полумещанских,  полукупеческих   пережитков.  А  так  же,  нравов,  отличающихся  эгоизмом,               
 безликой  людской  массой,  где  каждый  поглощён,  лишь  своими  мелочными  интересами;  где  каждая  ничтожная  человеческая  особь,  упивается  своим
честолюбием,  неумолимо  стремясь  к  достижению   своих,  столь  же  ничтожных   целей...
        При  всей  трезвости  рассудка,  словно  бы,  при  свете  белого  дня,  ясно,  что  изменить  ничего  невозможно.  Тот  «средний»,  как  в  социальном,  так   и  в  нравственно – духовном  плане,  слой  общества,  в  котором  живёт  Саня,  беспощадно  подавляет  в  женщине,  все  естественные  свойства:  природный  стимул,  жажду  естественной,  независимой   жизни...  Тупое  мрачное  благополучие,  душевная  отчуждённость,  крепкие  запоры  -  всё  это  парализует  волю  женщины   сильнее,  чем  прямое  насилие...
          Далеко  не  случайно,  Бунин  так  тщательно  воссоздаёт   удушливую  атмосферу  города  Стрелецка,  населённого  безликой  человеческой  массой,  которая  одержима   всепоглощающей  идеей  -  иметь  свой  дом,  быть  владыкой,  возвышаясь  тем  самым,  в  собственных  глазах... А    ниже  этого  эфемерного  владыки  стояли,  разве  что  собственные   бездарные  дети,  «модные»  в  ту  пору,  старухи – приживалки,  да  бездомные,  спекулирующие  на  своей,  так  называемой,  обездоленности,  бродяги.
        И,  вот  это,  с  позволения  сказать,  общество  создавало  грозное  общественное  мнение,  которое  обратило  в  пожизненное  рабство  не  только  юною  девушку,  но
даже  её  отца.  Даже  её  мужа!  Что  скажет  обо  мне  сосед?  Что  подумает?!  Вот  она,  философия  обывателя!
         Удивительно  ли,  что  юная  Саня  изначально  хоронит  в  глубине  души,  свои  самые  заветные  и  несбыточные  мечты,  подчиняясь  тяготеющему  над  нею  миропорядку.  Будучи  ещё  беззаботно  счастливою  от  одной  своей  свежести  и  юного,  благостного  незнания  жизни,  она   б о я л а с ь  семинариста   Иорданского,  который  нравился  ей  больше  всех  остальных  поклонников.  Бунин  весьма  точно   определил  то  обстоятельство,  что  первая  любовь,  в  обстановке,  для  неё  неблагоприятной,  проявляется   именно,  как  безотчётный  страх,  восторженный  и  необъяснимый.  Чутким  сердцем  распознала  Саня  видимую  незаурядность  этого  человека.  Однако,  ни  к  чему  не  обязывающие,  ухаживания  Иорданского,  вместе   с  ответным  к  нему  чувством   Сани,  так  и  затухают  на  этой  романтической  ноте.  Можно  было  бы  сказать,  что  её  возлюбленный,  как  то  и  подобает  типичному  персонажу   русской  литературы  Х1Х  века,  не  выдерживает  испытания   любовью.  Тут,  правда,  сложно  понять,  любил   ли  Иорданский  Саню.   Его  женитьба  на  нелюбимой   женщине  говорит  о  том,  что  вряд  ли  он  вообще  знал  настоящую  любовь...
Ну,  а  Саня,  в  духе  своих   литературных  предшественниц,  и  не  думает  противиться  воле  отца,  когда  тот,  по  своему  усмотрению  выбирает  ей  мужа.
          ...Явно  подчёркивая  тупость  и  однообразие  «жития»  города  Стрелецка,  автор  уже   во  второй   главе  сообщает,  что  прошло  тридцать  лет!  А   стареющая   Саня  -  теперь  уже  Александра  Васильевна,  всё  плакала.  Сначала   по  несбывшимся  мечтам,
по   незаметно  и  бесследно  пролетевшей  молодости  -  видимо,  в  этих   слезах  проявлялась   её   душевная   чувствительность  и  ранимость,  а  главное,  горькое  бремя  неразделённых  чувств.  Муж  ненавидел  её  за  эти  слёзы:  ревновал!