Ночь в подводной опере

   Машина летела вниз с моста «Золотые ворота», а это означало, что шансов остаться в живых у нас почти нет.  В салоне автомобиля нас было двое: я и мой приятель, и мы были очень пьяны. Повод напиться у нас всё же был: в тот день мы приняли окончательное решение о распаде нашей рок-группы, и если для меня это было скорее освобождением, то для моего приятеля это был настоящий крах всех его многолетних трудов и надежд. Ведь это он когда-то и основал наш рок-коллектив, и пока мы были молоды и полны идей, мы изо всех сил старались пробиться. Но это оказалось не так-то просто, и надежды, как выяснилось, обманули нас.

   Год назад я понял, что шансов в этом деле у нас нет. Тогда нам обоим стукнуло по 26 лет, и пора было понять, что карьера рок-музыкантов не для нас. Больше всего мне было жаль моего приятеля, Эда, ведь это он был главным вдохновителем нашей группы, а также автором всех песен. Ещё два года назад мы думали, что у нас есть шанс, но сейчас, когда нам уже исполнилось по 27 лет, стало ясно, что все надежды были напрасными. Я давно уже смирился с мыслью, что наша группа рано или поздно распадётся, но до приятеля эта мысль дошла только сегодня. В тот вечер, сидя за стойкой бара, мы приняли окончательное и бесповоротное  решение разойтись. Эду было нелегко смириться с этой мыслью, и он в тот вечер сильно надрался.

   Помню, тогда я пытался рассказать ему о своём новом увлечении оперой, красоту которой до этого не понимал и считал чем-то устаревшим. Я говорил, что безумно хочу стать оперным певцом, и я даже разучил несколько арий. Эд сначала смеялся надо мной, но потом сказал, что у меня получится. Мол, для рока я уже стар, а вот для оперы и возраст, и голос в самый раз!

   Итак, в ту ночь Эд прощался со своим бурным роковым прошлым, а я был весь в мечтах о моём оперном будущем. Я представлял, как мой голос станет литься среди звучания скрипок и флейт, и моё сердце наполнялось счастьем. Эд искренне желал мне успеха на новом поприще, и вот, изрядно пьяные, мы сели за руль и помчались в свой район через мост Золотые Ворота, который ещё называют мостом самоубийц. В ту ночь мы вовсе не собирались кончать с собой, просто я не справился с управлением, так как был пьян, и наша машина полетела вниз, готовясь вот-вот разбиться о водную гладь. Помню, как мы кричали, и как попытались выброситься оттуда. Но не успели: поднимая жуткие брызги, машина ударилась о воду и потянула нас на дно в своём железном чреве. Выбраться из салона мы не смогли: двери от удара о перила моста покорёжило,  и они не открывались. Помню, что моей последней мыслью было то, что всё получилось так глупо, и Мэри, моя девушка, будет так нелепо рыдать на моих похоронах. Последним, что я видел, было лицо задыхающегося в воде Эда, а потом всё померкло, и я потерял сознание.

   Очнулся я от прикосновений чьих-то нежных и прохладных рук. Надо мной склонился какой-то силуэт, который я сначала принял за женский из-за изящных форм и длинных волос, которые развивались в воде подобно стеблям подводных растений. Когда силуэт обрёл более чёткие контуры, я разглядел красивое лицо, которое показалось мне ни мужским, ни женским, а потом я уловил странный разговор. Первое существо разговаривало со вторым, которого я не видел, и которое, очевидно, склонилось над Эдом.

- Что с ними делать, Океанид? – спросило первое существо.
- Не знаю, Аквид, - ответило второе. – Кажется, вот тот – хороший оперный певец, а вот этот – рок-музыкант. Они оба талантливы, а мы как раз ищем таких. Давай возьмём их в свой оркестр, ведь нам как раз не хватает музыкантов, а скоро премьера.
- Но ведь нам запрещено общаться с людьми! Наказание сурово, вплоть до смертной казни!
- Никто не узнает, что они люди. Посмотри, как они похожи на нас, акварантов: длинные волосы, благородные и тонкие черты лица! А половые принадлежности, свойственные людям, можно и скрыть.
- Да-да,  - согласился Океанид, - надо будет сказать Главному дирижёру, что их из другого океана прислал Полякофф. Грудь им побреем, на ноги наденем трико с чешуйками, обучим нашему ремеслу. И через две недели их никто не отличит от акварантов!
- Главное – не спалиться, - заметил Аквид. - Спалимся – иначе и их погубим, и себя.
- Ок, раз решили, давай уж их обоих оживим!

   После этих слов акварант, что был ближе ко мне, произнёс какую-то мантру на непонятном языке, а потом нежно и очень одухотворённо поцеловал меня. В этот миг я почувствовал, что становлюсь другим. Моё тело встрепенулось и словно наполнилось энергией и лёгкостью, теперь я мог дышать водой! С Эдом произошло то же самое: его оживил второй акварант, и мы все вчетвером поплыли в подводный город, чтобы отпраздновать наше воскрешение и знакомство с акварантами, или подводными людьми.

   Большой подводный город, раскинувшийся вдали, утопал в огнях. Я был поражён этим, поскольку под водой не могло быть электричества. Но когда мы подплыли поближе, то я увидел, что вместо светильников на фонарях висят диковинные светящиеся рыбы, размещённые в небольших клетках-аквариумах. Главная улица города вся сияла огнями, но мы свернули в тёмные переулки, чтобы не попасться на глаза другим акварантам и не «спалиться». ДомА в городе скорее были небольшими шатрами, где металлический каркас обвивали красивые подводные растения, и все шалаши, украшенные жемчугом и кораллами,  выглядели очень привлекательно. Я заметил, что из каждого доносился либо смех, либо живая музыка. Очевидно, под водой все были помешаны на музыке, и особенно на опере: сквозь хлипкие стены водных жилищ  доносились прекрасные отрывки из арий, и за эту любовь к опере я сразу полюбил акварантов и их таинственную подводную страну.

   Наконец, тёмными подводными переулками мы добрались до жилища Океанида. Никаких замков на двери не было, и, раздвинув стебли бурых водорослей, мы все вчетвером проникли внутрь. Стукнув по клетке со светящейся рыбой, хозяин дома «зажёг» свет. Теперь-то мы могли расслабиться и обо всём поговорить со своими новыми друзьями. Настало время сказать им наши имена, но акваранты не захотели их знать. Они объяснили нам, что оживили нас, людей, на свой страх и риск, поэтому мы должны забыть свои земные имена. Немного подумав, акваранты дали мне имя Ликвид, а моего друга назвали Струид (с ударением на последнем слоге). Нам объяснили, что никто не должен знать о нашем земном происхождении, и что ни под наркотой, ни по пьянке мы не должны проговориться, иначе нам всем конец!

   Потом началось наше полное превращение в акварантов: нас расчесали, побрили грудь, одели на бёдра облегающее трико, способное скрыть нашу половую принадлежность, и вот уже мы предстали друг перед другом не похожими на самих себя, прекрасными акварантами. Потом Аквид поплыл за вином, поскольку мы решили выпить за наше необычное знакомство.

   Пока он был в отлучке, Океанид рассказал нам о жизни в подводном городе и о том, кто такие акваранты. Много лет назад они появились в земном океане, эмигрировав на космическом корабле с Нептуна: планеты, которая управляет музыкой и духовностью. Все акваранты помешаны на музыке, особенно на опере, и вся их жизнь проходит в репетициях и концертах. Здесь, под водой, нет ни экономики, ни политики, ни общества потребления. Никто не производит и не собирает вещи, за исключением производства музыкальных инструментов, в котором акваранты были большие специалисты.

   У них нет пола, и они скорее андрогины, чем мужчины или женщины. Их часто путают с русалками, но русалки для акварантов – низшая каста. Русалки часто влюбляются в акварантов, но убедившись, что у последних нет пола, они отступают. Иногда с помощью чар русалкам удаётся превратить акварантов в мужчин, или русалов, но это бывает крайне редко, вот почему мужчин-русалок почти не бывает. У акварантов есть много легенд о любви русалки и акваранта, но они считают, что быть андрогинном – это высшее призвание, ведь только если существо не вовлечёно в жизнь пола, оно может полностью посвятить себя музыке и духовности. Музыка считалась высшим божеством и главным смыслом жизни в подводном городе. Буквально все акваранты бредили музыкой и жили музыкой. Почти из каждого бунгало доносились звуки музыки, и сам город делился на несколько кварталов.

   В самом центре города жили оперные певцы и музыканты, которые котировались выше остальных. Были районы, где любили рок, или попсу, а также рок-н-ролл, регги, джаз, блюз и т.д. Сами проволочные жилища акварантов ничего не стоили, был платным лишь участок дна океана, на котором они стояли. Денежная система в подводном городе всё же была, и когда я спросил, откуда берутся деньги, если под водой нет металлургии, то акварант ответил мне, что на дне океана полно всяческих богатств. Ещё со времён открытия Америки на дно пошло множество кораблей, набитых несметными сокровищами. Здесь оказалось золото в слитках и монетах, серебро, китайский фарфор, дорогие вина, ножи, шпаги, сабли и т.д. Акварантам, в принципе, ничего не нужно. Не нужны ложки и тарелки, так как они питаются живой рыбой, не нужно золото, так как купить на него почти нечего, кроме разве что вина, земли и украшений. Им не нужны автомобили и яхты, одежда и мебель. В их шалашах хранятся обычно только музыкальные инструменты и немного золотых монет. Акваранты не жадные, у них нет воровства, и каждый подводный дом открыт. Двери не запираются на замки, и в бунгало часто приходят гости. На вечеринках бесполые акваранты обычно пьют вино, веселятся и, как это ни странно, целуются. Поцелуями они передают энергию от одного к другому, и поэтому чувствуют себя более близкими. Там обычно нет своих и чужих, и все словно братья и сёстры во звуке, если так можно сказать о бесполых существах.

   Рассказ Океанида о жизни в подводном городе пришёлся мне по душе, хотя Эда он немного расстроил тем, что акваранты не имели пола. Он не представлял себе, как будет жить без девушек и без секса, но для меня это не было проблемой. Больше всего в жизни я любил музыку, и мне даже показалось, что, умерев, я попал в рай для музыкантов. Аквид, второй акварант, вскоре принёс вино, мы откупорили старинную португальскую бутылку с прекрасным содержимым. Выпив вина, мы развеселились, и нам сразу же захотелось запеть и заиграть. Я взял несколько нот: мой голос под водой звучал немного по-другому, но акварантам он очень понравился. Потом я спросил, на чём же они играют, ведь деревянные инструменты под водой быстро пришли бы в негодность. Тогда Океанид показал мне свои музыкальные инструменты, прикрытые водорослями. Они выглядели странно и напоминали причудливые раковины с перламутром внутри, флейты были выточены из кости кита, а барабанами служили выпотрошенные морские организмы. Мы увлеклись, изучая всё это, но вдруг Океанид вспомнил, что сегодня ночью как раз состоится премьера новой оперы, и весь город соберётся в центральном Оперном театре. Такое событие нельзя было пропустить, и, причесавшись и захватив букеты цветов, мы все вчетвером поплыли в оперу.

   Главный проспект подводного города утопал в огнях. Вдоль всей трассы были высажены клумбы из красивых подводных растений и кораллов, всё блестело и сверкало, а издалека слышались звуки пленительной музыки. Помню, как с замиранием сердца я впервые вплыл в Оперный театр, самый большой во всём подводном мире. Практически там была одна сцена, ярко освещённая электрическими рыбами и убранная прекрасными подводными цветами. Никаких кресел и стен не было, и тысячи акварантов распределились в трёхмерном пространстве, неподвижно застыв в воде. Среди них я не заметил ни детей, ни стариков: все акваранты были молоды, стройны и прекрасны. На «галёрке» теснилось несколько русалок, которые ничего не понимали в музыке, но приплыли на премьеру, чтобы полюбоваться акварантами и по возможности кого-то из них соблазнить. Акваранты старались отогнать их подальше, но наглые твари всё равно просачивались и пытались обнять бесполых красавцев своими похотливыми руками.

   И вот на сцену вплыл оркестр, который также завис в воде. Свет немного притух, а потом со сцены полилась дивная музыка, лучше которой я никогда и ничего не слышал в жизни. Моё сердце наполнялось ею, глаза засияли, и в порыве чувств я хотел было пробраться поближе к сцене, но Океанид схватил меня за руку, намекнув взглядом, что мне пока нельзя светиться. Потом на сцену вышли оперные певцы, и я растворился в звуках их прекрасных голосов. Их голоса были андрогинными, не мужскими и не женскими, что на земле случалось крайне редко. Таких голосов в древности добивались кастрацией мальчиков, такой ужасной была цена красоты искусства, которая требовала жертв. Но у акварантов такие голоса были естественными, отчего в опере им не было равных.

   Опера длилась полтора часа, но сюжет мне не особо понравился. Речь шла о любви русалки и акваранта, в результате которой оба погибли. Я видел, как многие акваранты плакали, сочувствуя главным героям, и я был поражён тем, насколько мягкие и нежные у них сердца.

   Как только опера закончилась, вместо аплодисментов акваранты-слушатели бросились к акварантам-музыкантам с цветами и с поцелуями. Каждый музыкант получил по нескольку букетов всяческих актиний и кораллов, а также по множеству поцелуев благодарных поклонников. Я понял, что здесь принято было целоваться по любому поводу, и эти поцелуи были выражением бесполой любви