О, не оставь нас, доброта!

Он и сейчас еще стоит на одной из улиц Биробиджана, наш старый добрый дом. И когда мне случается проходить мимо, я гляжу на знакомые окна и мысленно говорю: «Здравствуй, дружок!»
   Сквозь сон слышу, как хлопает дверь подъезда, скрипят под сапогами ступени. Дядя Коля вернулся с ночного дежурства, значит, уже наступило утро. Дом постепенно оживает. Вот где-то заговорило радио, загремел рукомойник. Через открытое окно слышен хрипловатый голос Фаины Соломоновны:
- Андруша, ты не видел Кирен? Кирен, девочка, где ты? Завтракать пора.
- Каждое утро одно и то же, — ворчит, переворачиваясь на другой бок, братишка Толька. - Даже в каникулы поспать не дадут! Хоть бы кто-нибудь ее украл, эту Кирен.
Я поплотнее закутываюсь в простыню, но нахальный солнечный лучик, пробившись сквозь легкую занавеску, щекочет мне нос, лезет в глаза. Ну разве можно спать в такое утро?! Встаю и сразу вспоминаю: сегодня у Наташки день рождения. Идти или не идти? Вообще-то мы все были приглашены еще две недели тому назад: Бэла с Аней, Славка, Алик, мы с Толиком и все три Яшки-Длинный, Кудрявый и Маленький. И подарок уже давно приготовлен: прекрасное издание «Всадника без головы» Майн Рида. Но вчера мы поссорились.
   Причина, в общем-то, пустячная. Играли в волейбол, и Славка, как всегда, начал мухлевать. Из-за этого наша команда проиграла. Ну я и высказала ему все, что думала по этому поводу. Ребята меня поддержали. А Наташа стала заступаться за Славку. Я знаю, Славка ей нравится, но должна же быть справедливость! Словом, мы разругались, и теперь я не знаю, как поступить. Сделать вид, что ничего не произошло? А вдруг Наташка так не считает. Не пойти на ее день рождения? А если она обидится?..
Папа с мамой уже ушли на работу. Мы пьем чай с бутербродами. Вдруг в окне появляется рыжая голова Яши Длинного: Толян, выходи скорее! Пацаны с двадцать третьего пришли. Сейчас мы им настукаем!
Как ветром сдуло моего братика. И вот уже слышны со двора голоса мальчишек: «Славка, пасуй на меня», «Держи, Алька», «Обходи его, Кудрявый». Их перекрывает радостный лай лохматой дворняги. Без Кирен ни одна игра не обходится.
Наскоро покончив с домашними делами, выхожу во двор и я. В беседке уже собрались мои подруги.
-  А у наш новошть, - шепелявит Аня. - Валерка женичся.
Тридцатилетний инженер Валерий Соловьев еще не был женат, и, видимо поэтому, весь двор от стариков до ребятишек звал его попросту Валеркой. Все знали, что Валерка давно влюблен в Аллочку Сикорскую, которая принимала телеграммы на главпочтамте. Но отец Аллочки - начальник городского узла связи-категорически настроен против Соловьева.
-На ком он женится? На Аллочке?
- Конечно, на ком же еще? - ответила за сестренку Бэла. - Аллочка пригрозила: если отец не согласится на их свадьбу, она будет жить с Валеркой в гражданском браке. Ее мама чуть не упала в обморок, и Сикорскому пришлось дать согласие.
   Что такое брак в данном контексте, я в свои четырнадцать уж понимала. А вот почему Аллочкина мама так испугалась слова «гражданский», до меня не дошло. Каким же еще может быть этот брак? Не военным же. Бэла, хоть и старше меня всего на три месяца, прекрасно разбиралась в подобных вопросах. Но я не стала вдаваться в тонкости. Главное -любовь победила, и они женятся!
-Хулиганы! - раздается вдруг на весь двор хриплый голос Фаины Соломоновны.
- Опять мяч попал в мои георгины! Я вас спрашиваю, что уже негде больше играть, только на клумбе? Цветы им мешают! Все им мешает! Яша, вот я скажу твоему отцу, он тебе кудри повыдергает!
- Ну понесло. На весь день теперь шума хватит, - ворчали пацаны, нехотя расходясь по домам. - Ладно, в другой раз доиграем.
- Наташенька! - позвала из окна Людмила Тимофеевна. - Иди, доченька, домой. Пора на стол накрывать. Я пошла, - заторопилась Натка. — Через полчаса жду вас. Катюха,прихвати лото, поиграем. Ладно?
- Ладно, - киваю я и облегченно вздыхаю: значит, мы не в ссоре.
   Вечером взрослые, как обычно, собрались в беседке.   Мужчины расписывали «пульку», женщины о чем-то шептались.
- Хорошо бы стиральную машинку подарить. Да где ее возьмешь? - вздохнула симпатичная молоденькая Валентина. - Может, к директору универмага обратиться? Случай-то особый.
- Вряд ли это поможет, - усомнилась тетя Нина, Славкина мать. - Свадьбы каждую неделю играют. На всех дефицита не напасешься.
- Валя, - обратилась я к молодой женщине, - можно я с Алешкой поиграю? - А двухлетний малыш, сидящий у нее на коленях, уже тянул ко мне пухленькие ручки.
   Белокурый голубоглазый Алеша - любимец всего двора. Целый вечер он, как эстафетная палочка, переходит из рук в руки. Моя школьная подруга Зоя, которая часто бывала у нас во дворе, даже спросила как-то: -  Чей это малыш? То он у Смирнова на руках, то у тети Нины, то твоя мама с ним водится. А однажды я видела, как его кормил Андрей Петрович.
- Ну и что тут удивительного? - пожала я плечами. - У нас все дети так растут. И наш Толик, и Яшка Маленький. Недавно у Смирновых Олечка родилась. Скоро и с ней водиться будем.
   Засыпая, я вдруг вспомнила случайно услышанную фразу о стиральной машинке. Кому это Валя собирается делать подарок? Ну конечно, Валерке. Кому же еще. Значит, ее пригласили на свадьбу? Додумать я не успеваю. Сплю. И уже сквозь сон слышу заливистый лай Кирен.
- Чертова собака, - бормочет в полусне Толька. - Ни днем, ни ночью нет от нее покоя.
На следующее утро опять новость: в четырнадцатую квартиру вселяется новый жилец. В этой квартире прежде жил Григорий Васильевич Прокопчук — одинокий пенсионер, бывший фронтовик, исключительно добрый и отзывчивый человек. Два месяца назад он умер от сердечного приступа. Хоронили его всем двором. Женщины плакали, мужчины тяжело вздыхали и даже мы, дети, ходили притихшие. И вот теперь у нас появился новый сосед.
   Был выходной. Соседи с раннего утра крутились во дворе: кто по воду пошел, кто в сарае возился, а кто и просто на лавочке отдыхал. Когда во двор въехала машина, груженая мебелью и прочим домашним скарбом, все, конечно, поняли, в чем дело.
- Вы наш новый сосед? - обратился Смирнов к плотному мужчине средних лет. Тот кивнул. - Мы вам сейчас поможем занести вещи.
- Сколько? - деловито поинтересовался тот.
- Чего сколько?
- Сколько вы берете за свою помощь?
- Да что вы? Мы же просто по-соседски. Давайте, ребята! - кивнул он мужикам.
   Через 'каких-нибудь двадцать минут чемоданы, узлы, ящики с посудой и прочие пожитки Егора Михайловича Спиридонова - так звали нового соседа - были аккуратно перенесены в квартиру. Сам Егор Михайлович только успевал головой крутить туда-сюда. Когда все было кончено, он достал из кошелька денежную купюру и протянул ее Смирнову.
- Вот, выпьешь с мужиками, -  его лицо выражало легкую брезгливость.
   Виктор глянул на него и вдруг согнулся в шутовском поклоне: - Благодарствуйте, барин. Только не пьем мы. Со вчера еще бросили.
Тот покраснел и, отвернувшись, направился к дому под добродушных смех соседей.
   Новому соседу не понравился наш двор. Ничего он здесь не понимал, все его раздражало. Почему это Тороповы (Валя с Володей) могут запросто подкинуть Алешку соседям и убежать в кино? «Вы что, им в няньки нанялись?» - допытывался он у Славкиной матери. Раздражало его, что мой отец «за спасибо» перекрыл крышу сарая Яшке Длинному, который жил вдвоем с матерью; что дядя Коля из каждой командировки возвращался с большущей, битком набитой сумкой: кому лекарства, кому туфли «дефицитного» размера, кому игрушки; что одинокая баба Луша из шестнадцатой квартиры легко могла отправить любую из нас, девчонок, в магазин за хлебом или молоком.
Он категорически отказался принимать участие в традиционном шахматном турнире; не вышел ночью во двор с мужчинами, чтобы послушать прямой репортаж с чемпионата мира по футболу; молча прошел мимо, когда женщины попросили его натянуть оборвавшуюся бельевую веревку. Но больше всего его бесила Кирен. «Как вы только ее терпите?! - возмущался он. - Крутится под ногами, лает днем и ночью. Да и хозяйка ее хороша. Всем двором командует!»
- Чего ты расходился, как холодный самовар? - увещевал его Наташин отец. - Ну поворчит женщина, такой у нее характер. А вообще она ничего кроме хорошего никому не делает. Вон цветов во дворе сколько - ее работа. И собака никому не мешает. Ребятишки любят ее.
   Был конец августа. Мы с девчонками бегали по магазинам, покупая учебники, тетрадки и другие школьные принадлежности. За этой суетой незаметно наступил день Валеркиной свадьбы.
- Свадьба будет в два этапа, - сообщила всезнающая Бэла.
- В семь вечера в ресторане соберется вся родня Сикорских, Аллочкины подруги и Валеркины друзья. Но первый этап пройдет у нас во дворе. Они сюда приедут прямо из ЗАГСа где-то в половине четвертого. И до семи мы будем веселиться! Валерка дал дяде Саше деньги, тот обещал, что организует все в лучшем виде.
   Этот день был ужасно суматошный. Во дворе колдовали мальчишки. Они протянули от дома к сараям гирлянды из цветов, флажков и воздушных шариков; установили на столике проигрыватель. Женщины сидели по квартирам и из каждого окошка тянулись восхитительные ароматы. Фаина Соломоновна пекла свой фирменный торт, мама готовила заливное, тетя Маня Яблонко (мать Яшки Длинного) крошила салаты. Нас с Бэлой то и дело посылали в магазин то за хлебом, то за сметаной. Из двери в дверь сновали малыши: «Тетя Люда, мама просила корицы». «У вас есть панировочные сухари?»
   А потом все приветствовали молодых. И двор был усеян лепестками цветов, и музыка гремела на целый квартал, и стиральная машина все же была подарена Валерке и Аллочке!
- Ну що, заспиваемо, хлопцы? — спросил после второй рюмки Валеркин друг Юра.
  Заслышав «ридну  украиньску мову», мой отец подался к нему.
- Заспиваемо, друже!
И вот уже льется знакомая мне с колыбели песенка:
Ой ты, гарный Сэмэнэ,
Пиды, сядь коло мэнэ.
А у мэнэ гроши е,
Сватай мэнэ, Сэмэнэ.
- Минуточку, — вскочил со скамейки Володя. — Снимок для истории! И защелкал фотоаппаратом.
   Дядя Коля развернул баян. Тут уж, как у Некрасова, и ленивый не мог устоять. Даже баба Луша, притопывая, вышла в круг, ведя за ручку двухлетнего Алешеньку. И конечно же, вокруг с радостным лаем носилась Кирен. Ну как же такое событие обойдется без нее?!
   Только один человек не принимал участия в празднике -новый сосед. Его тоже приглашали, но он лишь недоуменно пожал плечами. И теперь свысока наблюдал за всеми из своего окна.
   На другое утро после свадьбы мы проснулись позже обычного. Во дворе было непривычно тихо.
- А почему Кирен сегодня помалкивает? - спросонья про¬бормотал Толик.  - Переела вчера, что ли?
  Чуть позже к нам заглянула Фаина Соломоновна:
- Дети, вы случайно не видели мою Кирен? Утром, как обычно, вышла погулять и куда-то пропала.
Была баба Фая непривычно тихая, и мне стало ее жалко.
- Нет, не видели, - отвечаю.
- Но вы не беспокойтесь. Куда она денется? Найдется!
   Но и завтра, и послезавтра Кирен не нашлась. Мы искали ее по всей улице, обошли все дворы. Пока какой-то мужчина из соседнего дома не сказал:
- Да ведь это сосед ваш увез ее куда-то на мотоцикле. Новенький. Я сам видел позавчера рано утром. Еще подумал: куда это он везет Кирен?
   Всю неделю Фаина Соломоновна почти не выходила во двор. Муж ее, Андрей Петрович («Андруша», как она его звала), преданно заглядывал ей в лицо и беспомощно разводил руками. Дом стоял притихший, тем более что в школе уже начались занятия, и двор опустел.
- Мама, - спросил как-то вечером Толик, -  ну чего Фаина Соломоновна так уж переживает? Жалко, конечно, Кирен. Но ведь не человек пропал - собака.
- Понимаешь, у Седневцов погиб на войне единственный сын. С тех пор и чудит баба Фая. Кирен эту она чуть ли не на помойке подобрала крошечным щенком. С соски поила. Да ты сам, наверно, помнишь. Вот и жалеет ее. Человеку необходимо кого-то жалеть, лелеять, защищать.
   Кирен вернулась почти через месяц. Худая, грязная. Лапы ее были в крови, шерсть свалялась и висела клочьями. Но двор она приветствовала радостным лаем, а тот отвечал ей веселым ребячьим визгом.
   Он и сейчас еще стоит на одной из тихих улочек города, наш старый добрый дом. Который год его грозятся снести. Но по-прежнему хлопают по утрам двери подъездов и скрипят под чьими-то торопливыми шагами ступени. Только соседи мои давно уже тут не живут. Разъехались, разлетелись кто куда. Изредка я достаю старый альбом и ищу в нем пожелтевший от времени фотоснимок. Тот самый, что сделал Володя в памятный день Валеркиной свадьбы.
   Где они сейчас, мои друзья-ровесники? Славка после восьмилетки поступил в мореходку и больше сюда не возвращался. Живет где-то во Владивостоке. Туда и мать его уехала после смерти отца. Семья Вольфсон давно переехала на Украину. Старшая из детей, Бэла, в свои шестьдесят уже стала прабабушкой. Ее младший брат, Яшка Маленький (теперь уже очень даже большой), давно женат, у него взрослые дети. А вот умница Анечка так и не вышла замуж. Недавно приезжала проститься: уезжает в Америку. Яшка Длинный - примерный муж и отец. Давно живет в Израиле, где у него небольшое, но прибыльное дело. И старуха-мать при нем. Не нарадуется на сыночка и внуков.
   Наташа стала врачом, и притом хорошим. С мужем давно рассталась, одна вырастила сына. А недавно вторично вышла замуж. Тьфу, тьфу, тьфу, — вроде бы, удачно. Яшка Кудрявый всех удивил: стал довольно известным артистом. Приезжал как-то на родину навестить родителей. Весь из себя та-акой гламурный! Настоящий ма-а-сквич. А вот Алька где-то затерялся, никто не знает, куда он пропал.
   Братишка мой, Анатолий, живет в приволжском городе. Изредка звонит, пишет еще реже. Уезжая, предупредил: - Писать не буду. Помнишь у Симонова: «Увидеться -это б здорово, а писем он не любил» - это про меня.
   Я его понимаю. Сама такая же. Родителей наших уже давно нет в живых. И бабы Луши, и Фаины Соломоновны с мужем, и многих, многих других.
А на снимке они все нарядные и веселые. Отец приобнял Юру и они «спивают», мама склонилась к Людмиле Тимофеевне, говорит ей что-то, Андрей Петрович через стол тянется с рюмкой к Валерке, и его обычно строгое лицо сияет улыбкой...