Глава 26. Семья

Дождь стал силь­нее и про­мочил бо­тин­ки. Рум­пель не спе­шил ни­куда ухо­дить, да и ид­ти ему бы­ло не­куда. До­ма жда­ла Белль, те­перь по­хожая на ма­шину, все за­быв­шая о сво­ей сказ­ке. Как ког­да-то, ког­да в ней жи­ла толь­ко Лес­ли.

       Клад­би­ще. Единс­твен­ное мес­то, что ос­та­лось ему в па­мять о сы­не. На мо­гиль­ных пли­тах рас­селся хо­лод, увяд­шие цве­ты, как бы он их не ста­рал­ся ожи­вить и сколь­ко бы во­ды не под­ли­вал, сим­во­лизи­рова­ли без­воз­врат­ный уход Ни­ла. Его бед­ный маль­чик. Его мя­теж­ный сын. Он всю жизнь по­ложил на то, что­бы спас­ти его. Но про­иг­рал. И те­перь толь­ко се­рый мо­гиль­ный хо­лод на­поми­на­ет ему о сы­не.

       Рум­пель одел оч­ки, нап­расно пы­та­ясь за­щитит­ся от слез. Гла­за не сле­зились, нет, они бы­ли да­же слиш­ком су­хие, ему бы­ло боль­но вгля­дывать­ся в выг­ра­виро­ван­ный на мо­гиле пор­трет Ни­ла. Но он дер­жался. У не­го боль­ше не бы­ло шан­сов кис­нуть. Нил бы ему это­го не прос­тил.

       - Здравс­твуй, сы­нок – на­конец, за­гово­рил он. – На­де­юсь, у те­бя все в по­ряд­ке. Я ску­чаю. Прав­да, ску­чаю, хо­тя у ме­ня не бы­ло воз­можнос­ти те­бя как сле­ду­ет оп­ла­кать. Зна­ешь, Бей, ты был не прос­то са­мым луч­шим в мо­ей жиз­ни. Ты был единс­твен­ным, что в ней бы­ло. Я люб­лю те­бя, Бей, мой маль­чик. Те­бе же ни­ког­да не нра­вилось это имя, прав­да, но для ме­ня ты всег­да Бей. Мой сын.

       Он пос­мотрел на при­несен­ные цве­ты так, как буд­то ви­дел их впер­вые, слов­но бы не он их дер­жал в ру­ках нес­коль­ко ми­нут на­зад, идя на мо­гилу к сы­ну. Пос­та­вил их в ва­зу, пред­ва­ритель­но на­пол­нив ее во­дой, смах­нул пы­лин­ку с пор­тре­та, при­несен­ную вет­ром.

       И за­шагал на­зад, гор­бясь, су­туля пле­чи, со­вер­шенно раз­давлен­ный и раз­би­тый. На не­го да­вил груз оди­ночес­тва, то­го, что Белль все за­была, и, ка­жет­ся, да­же не со­бира­ет­ся вспо­минать. Нес­коль­ко раз она уже по­рыва­лась уй­ти. Но он удер­жи­вал ее око­ло се­бя, не по­нимая – за­чем? Он уже не был уве­рен в том, что она его лю­бит. За­то он был уве­рен, что ни­куда не де­нет­ся от Кру­эл­лы, что бе­жать от нее так же бес­смыс­ленно, как и от се­бя. Да и раз­ве мож­но сбе­жать от этой ядо­витой чер­но-бе­лой бес­тии, про­питан­ной джи­ном и не­навистью, ко­торую он сам взрас­тил в ней то­же? И ко­торую он лю­бил все эти го­ды, так силь­но не­нави­дя ее и се­бя за это?

       Белль встре­тила его с по­доби­ем по­лу­улыб­ки на ли­це, поч­ти как по­рядоч­ная же­на. И вмес­те они сос­тавля­ли те­перь поч­ти иде­аль­ную семью.

       Он ус­та­ло пос­мотрел на нее, от­ве­тив сог­ла­си­ем на ее пред­ло­жение об ужи­не, хо­тя был вов­се не го­лоден. Но ему нуж­но бы­ло по­быть в оди­ночес­тве, по­думать, как вес­ти се­бя с ней даль­ше. Ду­мать, слов­но одер­жи­мому, о Кру­эл­ле, ее ядо­витом за­пахе и тя­желом вку­се ее губ, нас­той­чи­вос­ти ее язы­ка и тер­пком ви­не ее опь­яне­ния. Ду­мать, бес­созна­тель­но срав­ни­вая, и уже не от­ри­цать – ми­лая, доб­рая, неж­ная Белль про­иг­ры­ва­ет прож­женной ал­ко­голич­ке, от­ча­ян­ной про­жига­тель­ни­це жиз­ни, по­тому что Кру­эл­ли­на ди­кость, не­помер­ная, бь­ющая че­рез край энер­гия, ко­торая бы­ла в ней, ни на ми­лю не сни­зив­шись, все эти го­ды, та­щила его к се­бе, при­тяги­вала, как бе­зум­но­го, и он не мог с этим бо­роть­ся.

       Он злил­ся на се­бя са­мого, по­тому что, как не на­поми­нал, а Кра­сави­ца так и не вспом­ни­ла свою сказ­ку, злил­ся за то, что все же при­шел к сво­ей дав­ней заз­но­бе, к лич­но­му чу­дови­щу, ко­торое ког­да-то соз­дал, что вон­зался в нее, поз­во­ляя ей ца­рапать до кро­ви его спи­ну, что но­сит на те­ле сле­ды ее уку­сов, ко­торы­ми она, хищ­ни­ца, так щед­ро его наг­ра­дила, что не мо­жет зас­та­вить се­бя в пол­ной ме­ре вер­нуть­ся к ми­лой, до­рогой, зна­комой и теп­лой Белль.

       Он злил­ся на се­бя, об­ре­чен­но ко­па­ясь в пус­той та­рел­ке лож­кой, про­водя по ней ту­да-сю­да, слов­но бы от это­го за­висе­ло по­яв­ле­ние еды.

       Но он точ­но знал, что как толь­ко по­явит­ся ми­лая Белль, он сно­ва оде­нет мас­ку при­лич­но­го семь­яни­на, и му­жа, о ко­тором она столь­ко меч­та­ла.

       Ведь они же – семья. А семья – это глав­ное.

      Белль апа­тич­но на­реза­ла ово­щи для са­лата. На лу­ке смах­ну­ла щед­рую сле­зу, что вы­кати­лась из бар­хатных зак­ро­мов рес­ниц. И де­ло бы­ло вов­се не в про­тив­ном лу­ке.

       Рум­пель, ее муж, ее ис­тинная лю­бовь, сей­час си­дит и ждет ее в их сто­ловой. И она, ко­неч­но вый­дет к не­му, вы­давая се­бя за бес­па­мят­ную де­вуш­ку, ко­торая прос­то за­была свою ис­то­рию.

       Но она все пом­нит, все до ме­лочей. По­меша­тель­ство пос­ле то­го, как бы­ла унич­то­жена их сказ­ка, уб­ра­на из вол­шебной кни­ги, дли­лось все­го нес­коль­ко ча­сов. По­том же она все вспом­ни­ла. Она прос­то не за­быва­ла.

       Она прос­то не зна­ет, как ска­зать Рум­пе­лю об этом. Как рас­ска­зать ему, что она ад­ски, смер­тель­но ус­та­ла? Что у нее уже со­вер­шенно нет сил? Что, хоть она и улы­ба­ет­ся, сер­дце ее бо­лит. Бо­лит и но­ет, осо­бен­но по но­чам, вся­кий раз, ког­да они ло­жать­ся спать ря­дом. По­тому что ей не­выно­симо смот­реть, как ухо­дит, уми­ра­ет ве­ликая лю­бовь.

       Она не зна­ет, как по­ведать об этом, а в ее сер­дце, ма­лень­ком и хруп­ком, по-преж­не­му теп­лится на­деж­да, что все еще воз­можно вер­нуть. Ско­ро все вер­нется и они бу­дут вновь счас­тли­вы. Как преж­де. На­деж­да – все, что ей ос­та­лось. По­это­му она сма­хива­ет ка­тящу­юся по ще­кам сле­ду­ющую сле­зин­ку и быс­трее ору­ду­ет но­жом, на­резая са­лат.

       Сей­час она спус­тится в сто­ловую к не­му, бу­дет улы­бать­ся за ужи­ном, как всег­да это де­лала. Ведь они семья.

       Кру­эл­ла сби­лась со сче­ту, ка­кая за пос­ледний час до­куре­на си­гаре­та – пя­тая, а мо­жет, шес­тая. Пле­вать. Боль­ные лег­кие, за­ражен­ные си­гарет­ным ды­мом, уг­ро­жа­юще свис­те­ли при каж­дой глу­бокой за­тяж­ке. Пле­вать. Го­лова шла кру­гом от од­но­го дым­но­го за­паха. Пле­вать.

       Важ­нее все­го бы­ло за­быть. Зас­та­вить се­бя за­быть все, что бы­ло меж­ду нею и Рум­пель­штиль­цхе­ном. И то, что они пе­режи­ли в прош­лом, и то, что слу­чилось не­дав­но.

       Но в этом и бы­ла проб­ле­ма. Она не выб­ро­сила ра­зор­ванных тру­сиков. Глу­по, но она это­го поп­росту не смог­ла сде­лать. Хра­нила их, как тро­фей. Как мань­як за­тяги­валась до­зой вос­по­мина­ний. У нее толь­ко сош­ли сле­ды его по­целу­ев и за­сосы на шее, и все еще сад­нят ца­рапи­ны на бед­рах. Она все еще пом­нит тол­чки внут­ри се­бя и жар его спер­мы, раз­ли­ва­ющей­ся по те­лу. Фе­тишис­тка.

       Она хо­чет за­быть, но не мо­жет. Прок­ли­на­ет се­бя за то, что не по­луча­ет­ся сте­реть бы­лую ночь из па­мяти. Ко­неч­но же, Кру­эл­ла по­нима­ла, что эта ночь не толь­ко ни­чего не по­меня­ет меж­ду ни­ми, а лишь обос­трит их про­тивос­то­яние. Те­перь они точ­но пой­дут до кон­ца и за­кон­чат толь­ко тог­да, ког­да один из них унич­то­жит дру­гого. А зна­чит, нель­зя не то, что рас­слаб­лять­ся, на­обо­рот – нуж­но быть го­товым к фи­наль­но­му по­един­ку.

       Кро­вать скрип­ну­ла, прог­нувшись под мощ­ным, мус­ку­лис­тым те­лом Ар­ту­ра, ког­да он пе­ревер­нулся на спи­ну. Он спал го­лым, от­ки­нув от се­бя оде­яло, и Кру­эл­ла не мог­ла в оче­ред­ной раз не от­ме­тить рель­еф­ный торс, креп­кие мыш­цы, кра­сивые мус­ку­лы и мяг­кие за­вит­ки во­лос на гру­ди, на жи­воте, в па­ху. Все в этом муж­чи­не бы­ло прек­расно, с эс­те­тичес­кой точ­ки зре­ния он яв­лял со­бою об­ра­зец нас­то­ящей муж­ской кра­соты. Ес­ли бы при этом он был еще хоть на кап­лю мень­ше тщес­ла­вен, хоть нем­но­го бо­лее ре­алис­ти­чен – це­ны бы ему не бы­ло. Ес­ли бы – но нет. Кру­эл­ле при­дет­ся тер­петь его глу­пость и от­кро­вен­ное са­молю­бова­ние, от ко­торо­го ее уже тош­нит. Кра­сивый, тщес­лавный, бе­зум­ный и ту­пой – имен­но то, что ей нуж­но сей­час. Иде­аль­ное ору­жие в ее ру­ках для мес­ти.

       Но на­ходить­ся с ним в од­ной ком­на­те Кру­эл­ла боль­ше не мог­ла. Ос­то­рож­но под­нявшись с кро­вати, она прош­ла до две­ри, не­ся в ру­ках туф­ли, по­тому что дав­но уже оде­лась, и ти­хо выс­коль­зну­ла в ко­ридор.
       Про­щай, ко­роль Ар­тур. Ей нуж­но до­мой.

       Од­на­ко, по­кинув пре­делы оте­ля и за­няв при­выч­ное мес­то во­дите­ля в сво­ей ма­шине, она по­дави­ла тя­желый вздох. По­тому что се­год­ня окон­ча­тель­но по­няла, че­го же все эти го­ды так силь­но хо­тела от Рум­пе­ля, но ни­ког­да не смо­жет это­го по­лучить.

       Она хо­тела семьи. Они мог­ли бы стать семь­ей друг для дру­га.        Хо­рошей семь­ей.


       В две­ри все зво­нят и зво­нят, раз­ры­вая ее ба­рабан­ные пе­репон­ки, но ей все рав­но. Эм­ма Свон ле­жит в уз­ком крес­ле, свер­нувшись ка­лачи­ком, в одеж­де, при­выч­но уже, чер­ной, ук­ры­тая тол­стым оде­ялом, и ее при этом тря­сет, как в ли­хорад­ке. Зво­нок ее раз­дра­жа­ет, как и лю­бой дру­гой пос­то­рон­ний звук, но она не бу­дет ни­кому от­кры­вать. Пусть ухо­дят, она не хо­чет ни­кого ви­деть.

       Од­на­ко, двер­ной за­мок клац­нул, под­дался и вско­ре она уже слы­шит зна­комые ша­ги. Те­перь при­дет­ся ста­вить на дом за­щиту, да­бы ник­то не пос­мел вры­вать­ся в жи­лище Тем­ной.

       - Эм­ма, мы все вспом­ни­ли! По­жалуй­ста, не злись на нас, в той си­ту­ации мы ни­чего не мог­ли по­делать, ты же зна­ешь. Но мы го­товы те­бе по­мочь, те­бе и Кил­ли­ану, толь­ко не от­талки­вай нас, ра­ди Бо­га.
       Ма­ма.

       - Эм­ма, я знаю, те­бе пло­хо сей­час, но ты не дол­жна про­ходить че­рез это од­на, нет. По­жалуй­ста, да­вай по­гово­рим. Вмес­те мы при­дума­ем, как вы­путать­ся из этой ужас­ной си­ту­ации, обе­щаю. Да­вай об­су­дим это.
       Отец.

       - Мам, в те­бе го­вори­ла Ть­ма, ког­да ты де­лала это все. Ты не злая, ты хо­рошая. Ты – моя ма­ма. Да­вай мы ре­шим, как дей­ство­вать даль­ше. Я при­думал спец-опе­рацию, на­зовем ее «Свет», хо­рошо?
       Ген­ри.

       - Пос­лу­шай, Эм­ма, я знаю, как те­бе боль­но и пло­хо сей­час. Я так жи­ла дол­гие го­ды. И имен­но по­это­му я здесь. Мы с то­бой, и мы не да­дим те­бя рас­терзать Ть­ме. Но и ты дол­жна нам ве­рить, Эм­ма. По­жалуй­ста, выс­лу­шай. Я слиш­ком хо­рошо те­бя знаю, и я знаю – это не ты сей­час. Но мы те­бя вер­нем. Спа­сем. Прав­да, ты же зна­ешь, у нас хва­тит сил. Толь­ко не бе­ги.
       Ред­жи­на.

       Эм­ма Свон под­тя­нула ко­лени к под­бо­род­ку еще силь­нее, и еще плот­нее уку­талась в оде­яло. Что им ска­зать, ее семье? Что они дол­жны знать, лю­ди, ко­торые приш­ли сю­да с про­пове­дями о на­деж­де? Что она все еще пом­нит, как мать от­го­вари­вала ее спа­сать Крю­ка, го­воря, мол, та­кова жизнь, хо­тя са­ма сде­лала то же са­мое для Де­вида? Что отец, она пом­нит его взгляд тог­да, ког­да он уз­нал, что в го­роде те­перь не один, а два Тем­ных, смот­рел на Кил­ли­ана и на нее с та­ким не­одоб­ре­ни­ем, с та­ким яв­ным не­годо­вани­ем, что го­тов был убить, и по­садить ее под за­мок, толь­ко по­тому, что она яко­бы пош­ла про­тив при­роды, про­тив во­ли семьи? Что ее сын не ве­рил, ког­да она до­казы­вала ему сло­вами и де­лом, что его ее ме­тамор­фо­зы не дол­жны за­девать и не за­денут, а тре­бовал толь­ко хо­рошую ма­моч­ку, и боль­ше ни­какую дру­гую, как буд­то ему по-преж­не­му де­вять лет, хо­тя, спа­сая его, она за­пят­на­ла свою ду­шу убий­ством? Что, же­лая спас­ти ту, ко­торая от­четли­во и яс­но кри­чала, что ей пле­вать на Крю­ка, сра­зу пос­ле то­го, как она, Эм­ма, спас­ла Ро­бина, ей приш­лось при­нять Ть­му, да­бы Ред­жи­не сно­ва не му­чить­ся, как ког­да-то, еще сов­сем не­дав­но?

       Она не мо­жет ска­зать та­кое сво­ей семье. Она не зна­ет, что им го­ворить. По­это­му, под­няв на них ус­тавший, рав­но­душ­ный взгляд, шеп­чет толь­ко од­но сло­во:
       - Ухо­дите!

       И ког­да они, пос­ле ча­са за­вере­ний о том, что по­могут ей, пос­ле ча­са прок­ля­тий Ть­ме, по­рабо­тив­шей их дра­гоцен­ную Свон, пос­ле дол­гих пла­нов по спа­сению Тем­ной все же ухо­дят, Эм­ма лишь об­легчен­но взды­ха­ет. По­тому что Ть­ма – это оди­ночес­тво.

       Но ед­ва толь­ко в ком­на­те раз­да­ют­ся но­вые вкрад­чи­вые ша­ги, она вска­кива­ет с крес­ла, от­ча­ян­но по­терев гла­за, и по­щипав ще­ки, да­бы ка­зать­ся хоть ма­лость не та­кой блед­ной.
       Кил­ли­ан при­шел. Ее лю­бовь. Ее судь­ба.
       Че­ловек, с ко­торым она так силь­но хо­чет соз­дать семью.


       Крюк хо­дил по ком­на­те, ме­ряя ее тя­желы­ми ша­гами. Свон бы­ла так жал­ка в сво­ем уны­нии, хлю­пая но­сом и пла­ча, что у не­го ру­ки че­сались уда­рить ее и по­кон­чить с этим раз и нав­сегда. Ма­лень­кая ны­тич­ка, она тя­нула к не­му ру­ки, бес­по­мощ­но уда­ря­ясь о его горь­кую прав­ду, и пра­вед­но пы­талась от­го­ворить его от за­думан­но­го. Ско­ро в этом мер­зком го­родиш­ке бу­дет жар­ко, уж Кил­ли­ан пос­та­ра­ет­ся, за ним не зар­жа­ве­ет! А Свон пусть и даль­ше хны­чет, ма­лень­кая, слез­ли­вая кук­ла.

       Он смот­рел на нее, взы­ва­ющей к его луч­шим чувс­твам, ко­торых и в по­мине нет, и по­ражал­ся се­бе: как он мог по­любить та­кую мо­ралис­тку, та­кую зак­ры­тую жен­щи­ну, у ко­торой один черт зна­ет, что на уме, та­кую нес­час­тную плак­су? Нет, оп­ре­делен­но он был глу­пым слеп­цом! Но боль­ше та­кого не бу­дет. Он не даст боль­ше во­дить се­бя за нос, ло­мать се­бя, гнуть че­рез ко­лено во имя обыч­ной жен­щи­ны. Эта жен­щи­на слиш­ком при­вык­ла ко­ман­до­вать, од­нажды он поз­во­лил, те­перь же, ко­неч­но, та­кого не бу­дет, нет. Дверь от­кры­лась, в ком­на­ту сна­чала про­сочил­ся за­пах джи­на и до­рогих си­гарет, а по­том уже, как всег­да рез­ки­ми, рва­ными ша­гами, вош­ла Де Виль. Гу­бы ее рас­тя­нулись в по­добии улыб­ки, она ос­мотре­ла ком­на­ту так, буд­то ви­дит ее впер­вые, яв­но оце­нивая об­ста­нов­ку, а по­том, при­сев на ди­ван и за­ложив но­гу за но­гу, на­конец, поз­до­рова­лась:

       - До­рогой? Ра­да те­бя ви­деть.
       - Вза­им­но, ми­лая – улыб­нулся Кил­ли­ан, дей­стви­тель­но об­ра­дован­ный тем, что те­перь ему боль­ше не нуж­но слу­шать толь­ко соп­ли и нытье Свон.

       Кру­эл­ла дос­та­ла си­гаре­ту, и он дал ей при­курить. Де Виль бла­годар­но улыб­ну­лась.
       - Как раз ты мне и нуж­на, ми­лая – Крюк ос­та­новил­ся нап­ро­тив нее, скла­дывая ру­ки на гру­ди.

       Свон тут же дви­нулась впе­ред, к не­му, со сво­им бес­смен­ным «По­жалуй­ста, Кил­ли­ан!», но он пре­дос­те­рега­юще под­нял ру­ку, ве­лев ей за­мол­чать. Сей­час его взгляд был при­кован к Кру­эл­ле.

       - Ви­дишь ли, ми­лая, я со­бира­юсь по­мочь Ть­ме зав­ла­деть этим го­родом. Я ведь не единс­твен­ный Тем­ный на све­те, есть и дру­гие. И я по­думал, что мне ну­жен хо­роший со­юз­ник в этом де­ле. Бо­евая под­ру­га, так ска­зать? А кто же по­может Ть­ме и Тем­но­му, как не Ко­роле­ва Ть­мы, а? Что ска­жешь, до­рогая, за­ман­чи­вое пред­ло­жение, вер­но?

       Кру­эл­ла ме­ня­ет по­зу, опи­ра­ясь ру­кой на быль­це ди­вана и вни­матель­но смот­рит на не­го:
       - Пот­ря­сена, до­рогой.
       - Прав­да? – соб­лазни­тель­но улы­ба­ет­ся Кил­ли­ан, выс­тавляя на по­каз ряд ров­ных, бе­лых зу­бов.
       - Да. Но не за­ин­те­ресо­вана. У ме­ня, прос­ти, нет ни­како­го же­лания ви­деть Тем­ных. Но, ког­да бу­дешь уби­вать на­шего с то­бой об­ще­го зна­комо­го Тем­но­го, не за­будь поз­вать ме­ня, до­рогой. Обе­щаю изощ­ренные пыт­ки.

       Она вста­ет с ди­вана и ухо­дит, ми­ло по­махав ему ру­кой.

       Ну что ж, он пред­ло­жил это ей ско­рее из веж­ли­вос­ти, не бо­лее. Сам спра­вит­ся, ес­ли что.

       Эм­ма тем вре­менем под­ня­ла на не­го умо­ля­ющий взгляд, сно­ва го­товая взы­вать к его сер­дцу, к чувс­твам и рас­судку. Кил­ли­ан за­катил гла­за, го­товясь выс­лу­шать оче­ред­ную страс­тную, но нас­квозь лжи­вую ти­раду.

       О том, что на­до дер­жать­ся друг дру­га и дей­ство­вать вмес­те. Ведь они же семья.


       Кру­эл­ле нет ни­како­го де­ла до то­го, что про­ис­хо­дит во вза­имо­от­но­шени­ях па­роч­ки Тем­ных. Ей бы для на­чала хоть со сво­ими от­но­шени­ями ра­зоб­рать­ся. И выс­лу­шивать ссо­ру Ка­пита­на и сво­ей убий­цы она не пла­ниро­вала. Еще мень­ше ей хо­телось учас­тво­вать в аван­тю­ре Крю­ка. Хва­тит, она уже ра­бота­ла в ко­ман­де, и дав­но убе­дилась – в оди­ноч­ку у нее дей­ство­вать по­луча­ет­ся го­раз­до луч­ше, хо­тя бы по­тому, что всег­да мож­но най­ти пос­лушно­го иди­ота, и ко­ман­до­вать им. А Ка­питан был не из ду­раков, да к то­му же, еще и сво­еволь­ный. Та­ким не по­коман­ду­ешь, и ни­чего не ука­жешь. По­это­му она вста­ет с ди­вана и ухо­дит. Ну их к чер­ту, с их Сан­та-Бар­ба­рой!

       Она слы­шит от­ча­ян­ные моль­бы Свон, и как зло хо­хочет обе­зумев­ший от Ть­мы Крюк, всхли­пыва­ния Свон ста­новят­ся от­четли­вее, и ей уже все это до смер­ти ос­то­чер­те­ло. По­это­му Де Виль ус­ко­ря­ет шаг, стре­мясь доб­рать­ся пос­ко­рее до сво­ей спаль­ни, пе­ре­одеть­ся и, на­конец, при­нять ван­ну.

       Но вдруг:

       - Кил­ли­ан, не на­до так, про­шу! Умо­ляю те­бя! Мы же семья!
       - Да нет у нас ни­какой семьи, Свон! Все, к че­му ты при­каса­ешь­ся, об­ре­чено на ги­бель, не за­меча­ла?

       Кру­эл­ла ос­та­нав­ли­ва­ет­ся пос­ре­ди ко­ридо­ра, как вко­пан­ная, и с си­лой трет вис­ки, ста­ра­ясь за­быть хо­лод­ный го­лос ма­тери:

       «На­шу семью прок­ля­ли то­бой, Кру­эл­ла. Ты унич­то­жа­ешь все, к че­му при­каса­ешь­ся, и я на­мере­на по­кон­чить с этим раз и нав­сегда!»

       Кру­эл­ла за­мира­ет, бо­ясь ды­шать и вслу­шива­ясь к зву­кам в гос­ти­ной:

       - У ме­ня гла­за от­кры­лись на то, как я жи­ву, и те­перь все бу­дет толь­ко по мо­им пра­вилам, Свон, за­пом­ни! Пра­вила из­ме­нились, и они мо­гут те­бе не пон­ра­вить­ся. Не на­рывай­ся, ес­ли не хо­чешь, что­бы я те­бя из­вел!

       «Те­перь, ког­да умер твой отец, Кру­эл­ла, в на­шей жиз­ни бу­дет все по-дру­гому. Пра­вила по­меня­лись и те­бе при­дет­ся ме­ня слу­шать­ся».

       Кру­эл­ла хо­чет ус­лы­шать Ка­пита­на, а в ушах сто­ит кла­цанье за­пира­юще­го дверь зам­ка и от­вра­титель­ный лай со­бак.

       - Ты всег­да бы­ла та­кой, и ос­та­ешь­ся! Глу­пая, нес­час­тная си­рота, ко­торой пле­вать на все, кро­ме, сво­их же­ланий. Ни о ком не ду­ма­ешь, Свон!

       Кру­эл­ла зак­ры­ва­ет уши и ка­ча­ет го­ловой из сто­роны в сто­рону, но все рав­но слы­шит:
       «Ты монстр, Кру­эл­ла, и всег­да им бы­ла. Луч­ше бы мне не ро­жать те­бя! Луч­ше бы ты бы­ла си­ротой, по­тому что мне с то­бой не­выно­симо!».

       Она зак­ры­ва­ет гла­за, пы­та­ясь спра­вить­ся с жа­ром, что вдруг ох­ва­тил го­лову. Но нап­расно. Гу­бы тря­сут­ся от зло­бы, гла­за за­поло­нила пе­лена, кровь сты­нет в жи­лах и она чувс­тву­ет при­выч­ный для се­бя за­пах кро­ви в ноз­дрях.

       Раз­во­рачи­ва­ет­ся на каб­лу­ках, бе­жит не гля­дя и…


       Она не пом­нит, что про­изош­ло. Не ска­жет, ес­ли ее спро­сят, как дол­го би­ла прок­ля­того пи­рата, ца­рапая ему ли­цо и пи­ная но­гами. По­нятия не име­ет, по­чему он не соп­ро­тив­лялся, осо­бен­но, ког­да на кра­сивом ли­це выс­ту­пила кровь. Поч­ти не осоз­на­ла, как ее от­та­щила Свон, и как он по­кинул их жи­лище. Не сра­зу по­няла, что би­ла не до­рогую ма­моч­ку, смот­ря­щую на нее хо­лод­ны­ми гла­зами, а тол­кла но­гами, мо­лоти­ла ку­лака­ми чу­жого муж­чи­ну, пи­рата, ны­не опас­но­го Тем­но­го за сло­ва, ска­зан­ные не ей.

       Она нем­но­го приш­ла в се­бя лишь че­рез час пос­ле про­изо­шед­ше­го и толь­ко сей­час, на­конец, пе­рес­та­ла тряс­тись, как в ли­хорад­ке. В ру­ку вло­жена си­гаре­та, ко­торой она ли­хора­доч­но, глу­боко за­тяги­ва­ет­ся, гла­за, толь­ко те­перь вновь об­рёвшие спо­соб­ность бо­лее-ме­нее чет­ко ви­деть, свер­лят ча­сы, за­мер­шие на стрел­ке один­надца­ти ве­чера, а гор­ло тер­за­ет не по­нят­ная су­хость, слов­но пос­ле пе­репоя, хо­тя се­год­ня она ни­чего не пи­ла. И толь­ко те­перь в ее го­лове пе­рес­та­ли бить один за дру­гим мно­гочис­ленные ма­лень­кие мо­лот­ки, ко­торые все это вре­мя тер­за­ли за­тума­нен­ное зло­бой соз­на­ние, осо­бен­но, ког­да она ду­мала, что сра­жа­ет­ся с ма­моч­кой.

       Эм­ма Свон си­дит ря­дом мол­ча, кру­тя в ру­ках ста­кан во­ды, поч­ти уже пус­той, и свер­лит гла­зами угол ком­на­ты, буд­то бы там есть что-то ин­те­рес­ное. Кру­эл­ла хо­чет спро­сить, по­чему она все еще об­ща­ет­ся со сво­ими родс­твен­ни­ками, по­чему не мо­жет быть с Кил­ли­аном бо­лее жес­ткой, ука­зать ему на его мес­то, но не ре­ша­ет­ся, лишь по­вора­чива­ет го­лову в ее сто­рону.

       - По­тому что мы – семья, Кру­эл­ла – ко­рот­ко от­ве­че­ает Тем­ная, как буд­то на­учи­лась уже чи­тать чу­жие мыс­ли.

       Де Виль ус­мехну­лась. Семья, да. Хре­новый паззл, в ко­тором не хва­та­ет па­роч­ки важ­ных де­талей.
       Семья.