Мы заставим волноваться и его!

Мы заставим волноваться и его!

Как всегда восемнадцатый набит до отказа: кто на дачу, кто на работу, кто на кладбище.
На одной из остановок какого-то мужчину прихлопнули дверью.
--Боря,- закричала кондуктор шоферу, тут вроде кого-то или чего-то зажали… не то руки, не то ноги.
-Сильно?- заинтересовался шофер.
-Не знаю,- отозвалась кондуктор.
-Если бы сильно, я бы услышал,- поразмышлял вслух Боря.
-А может, его так зажали, что он уже кричать не может, до смерти? Эй, шофер, все равно всем до кладбища. Вези без остановок.
-Я не катафалка,- с достоинством ответил шофер.
Веселый пассажир продолжал шутить:
-А билет до кладбища сколько стоит?
-Семнадцать рублей,- сообщила кондуктор.
Весельчак не унимался:
Недорого, господа! Всего за семнадцать рублей – и кладбище. Зачем нам вообще где-то выходить, что-то делать, волноваться? Зарплату постоянно задерживают. Все равно скоро все вымрем.
Старичок в драном пиджаке его поддержал:
-Между прочим, даже при рабовладельческом строе еду рабам давали. А теперь что? Всех стариков с нищенской пенсией – на вымирание?
-Действительно, отчего за семнадцать рублей не доехать? Ведь почти даром. Завтра, говорят, билет до кладбища уже двадцать рублей стоить будет.
-Вы правы,- горячо воскликнула женщина с лопатой,- нужно использовать момент. У меня и лопата есть, я на дачу ехала.
-Вот здорово! У меня тоже, - откликнулся мужчина в соломенной шляпе.
Веселый пассажир закричал:
-Господа! Кто ехал на дачу, словом, у кого есть лопаты?
Всего насчитали пять лопат.
Шутник продолжал развлекаться:
-Ну, ничего, пять лопат. За субботу, воскресенье справимся,  ведь в понедельник – на работу!
-Я не хочу умирать, мамочка. Мне так хочется  айфон.
-Какой айфон? У меня и на «Сникерс» нет,- огорчилась мать.- И ты, Витенька, не плачь, у тебя все равно туберкулез, тебе фрукты нужны, мед, орехи… Не говоря уже о лекарствах. Где я их возьму? Так что… А тут такая возможность, и всего за семнадцать рублей.
-Есть о чем поразмыслить, - задумчиво откликнулся шофер.- Я, конечно, не катафалка, но раз так ставить вопрос: быть или не быть? Мне все равно, куда вас везти: на дачу или на кладбище. Решайте только скорее.
Все задумались.
-Зачем мне жить?- душераздирающе закричала изможденная женщина,- у меня трое детей и один муж. Я их всех очень люблю, но муж с сыном инвалиды! Я кормлю их через день по очереди. Это невыносимо, господа!
Все молча согласились, но продолжали взвешивать за и против.
-А как же молодежь? Нам-то все равно, а молодые? – произнес старичок в драном пиджаке.
Все посмотрели на молодежь.
-Да к чему нам жить? Квартиру мы никогда не купим, мебель тоже. Лето, жара, а у нас холодильник сломался, и нет денег его отремонтировать,- отозвался молодой мужчина.
-Я согласна с мужем. Вот сделала аборт. У меня такая зарплата, что не хватит денег даже на детское питание, если кто-нибудь родится. А ведь помимо детского  питания, нужно приобрести: кроватку, коляску, ванночку… да еще необходимо  оплатить пребывание в роддоме…
-Ты умница, а я родила. И теперь у меня есть младенец, но нет молока от переживаний. Муж бросил, говорит, что я нищая. Ушел к владелице магазином, хотя она его на двадцать лет старше. Ребенка со случайными людьми оставляю, сама на трех работах: по пятнадцать часов работаю- все равно  ни на что не хватает! Я не хочу жить!- заплакала молодая женщина.
В автобусе ехал бомж на дачи за фруктами. Он тоже присоединился к разговору:
-Я за кладбище! Сто процентов! Жизнь совсем собачья. Об одном прошу: притормози на следующей остановке, я там живу, и мой знакомый олигарх каждое утро мне в урну кусок хлеба кладет на завтрак.
В это время проснулась старушка, дремавшая на солнышке у окна.
-Что случилось? – не поняла она спросонок.- Почему стоим?
Ей объяснили.
-Да вы что рехнулись? – завопила она. Никто не знал, что она всю жизнь проработала главным бухгалтером.
-Ведь это же экономически невыгодно! Билеты с каждым днем будут дорожать. А на какие деньги, спрашивается, будут навещать нас на кладбище наши дети, наши родные? Вы об этом подумали?- подбросила она новую мысль.
-Боже мой!- закричал мужчина с замедленной реакцией.- Как до меня все плохо доходит. Если моя дочь все декретные потратит на девять дней, может, ей и на пеленки не хватит… на еду?!!!
-В конце концов, а зачем нам вообще еда?- лихорадочно заработал его мозг.
-Денег ни у кого нет, а все такие толстые, даже в автобусе не помещаются. Ничего… на диете посидят,- он ожесточенно сжал в руках лопату и вдруг вскричал:
-Стойте!!! Я все понял! Кладбище это не тот путь!
И он с отвращением отшвырнул лопату.
-Народ! Господа! – заорал он на весь икарус.- Без пеленок, без мяса, молока наши родные, конечно, обойдутся. Но… Но если им не хватит денег после наших похорон даже… на диетическое питание: на зеленый лук, сельдерей и ананас? Нам нельзя умирать!
Шоферу надоела эта дискуссия:
-Ну, решили что ли, кому куда?
-Милый, ты на базар меня не подкинешь?
-Если много на кладбище выйдут, подкину, - ласково улыбнулся он женщине.- Все равно на всех еды не хватит.
-Негодяй!- вскричал мужчина с замедленной реакцией.- Прочь кладбище! Даешь базар!
-Идиот, конечно,- вмешался солидный господин с портфелем. Мы тут такие деньги тебе платим. Тоже мне, сборщик налогов! Ты хотя бы смотрел за своим катафалком: вон резина горит! Дым! Огонь! Почему огонь в твоем родном салоне?
-Да, раз он такой равнодушный,- вмешалась женщина с помидорной рассадой,- другого надо.
Все закричали:
-Уходи!!!
-Не уйду!- твердо заявил шофер. Мне еще за этот день не заплатили. Зря вы орете. Вы думаете, Вовка – шофер лучше меня? Кстати, я отходняк скоро сыграю: перехожу дальнобойщиком « Астрахань-Нью-Йорк».
Нищий оживился:
-А мне до Нью-Йорка нельзя? Там, говорят, для бездомных ночлежки есть,- размечтался он и запел песню:
-Я бычок подниму, горький дым затяну,
Люк открою, полезу домой.
Не жалейте меня. Я прекрасно живу,
Только кушать охота  порой.
-Я вот подкоплю деньжат,- сказала женщина с рассадой, в этом году до Килинчей съезжу, а уж на тот год, Бог даст, в Нью-Йорк, там, говорят, пещера Ужасов есть в каком-то детском парке.
-Ужасов и здесь хватает,- сказала женщина со строгим лицом:
- На экранах мерзость, разврат, жестокость,мафия!
Пожилая женщина вдруг с надеждой взглянула на шофера:
-А мне нельзя в Нью-Йорк? Там, я слышала, можно сердце  искусственное купить, у моей дочери порок сердца,- заплакала она.
В автобусе, как уже говорилось, ехал бомж:
-Не плачь. А где сердце?
-В груди,- ответила женщина.
-А ребра есть вокруг?- спросил бомж.
-Пока есть.
-Это плохо. Отодвиньсь!- крикнул вдруг бомж.
 Он распахнул пиджак. Там было голое тело. Прямо из-под кожи пульсировало его большое беззащитное сердце.
-Боже мой!- опять вскричал старичок в соломенной шляпе,- у вас совсем нет ребер! Вас же могут раздавить в любую минуту.
-Зато на толкучке я столько денег собираю. Почти сотую часть набрал на операцию,- гордо улыбнулся он.
-Слушай,- произнес веселый пассажир.- У тебя все равно  ребер нет, тебе легче сердце вынуть. Может, будешь нашим Данко?
-Что вы. Я вовсе не «луч света в темном царстве»,- ответил смущенно бомж.
-А дорогое оно, это искусственное сердце?- продолжала волноваться мать больной дочери.
-Да тысяч пять будет,- предположил бомж. Давайте скинемся.
-Не хватит,- резко сказала главный бухгалтер.
Все огорчились.
-Каждому свое,- философски произнес шофер.
-А ты знаешь, что эта фраза была написана на воротах фашистского концлагеря?- вскричал ветеран ВОВ.
-Неужели?- удивился шофер.- А какая глубокая мысль. И прям про нас.
-У мужчины с замедленной реакцией вдруг глаза загорелись безумным блеском:
-Я знаю, в чем дело! Народ! Господа! У нашего шофера… у него… искусственное сердце. Поэтому ему все равно, куда нас везти: на кладбище, на дачи или на базар.
Шофер засмеялся:
-Ты прав. И запел:
--Кто-то слабого обидел и хохочет,
Кто-то  трусом оказался и скулит,
А нейлоновое сердце не клокочет,
А нейлоновое сердце не болит.
-Ах, вот в чем дело,- зашумели в автобусе.- Бедный, они у нас инвалид.
-Милый,- вновь обратилась мать больной дочери,- а где твое-то настоящее, не продашь ли?
-Да нежалко, но оно…заспиртованное.
-Берите,- уговаривала женщина с рассадой свою соседку.- У меня закаток много. Рассолом промоем!
-Господи, какое счастье!- радостно вздохнула мать больной дочери.
Все тоже с облегчением вздохнули.
-Сколько заспиртованных сердец?! – размышляла главный бухгалтер.- Как много надо рассола!
--Маша,- закричал разозленный шофер. Я в график не укладываюсь, да выясни ты у этих придурков, куда они хотят.
-Боря, мнение разделилось.
До шофера донеслась песня первой половины салона:
-А на кладбище все спокойненько,
Ни друзей, ни врагов не видать!
Нет ни критиков, ни милиции,
Исключительная благодать…
-Боря,-  снова закричала кондуктор,- вроде на кладбище все-таки собрались, говорят, хорошо «среди ив, тополей и берез, и решен там квартирный вопрос».
Борис только собрался тронуться с места. Но в это время другая половина салона стала перекрикивать первую:
-… Даже если будет сердце из нейлона,
Мы заставим волноваться и его!
Шофер действительно взволновался. Он впервые за весь рейс обошел свой салон. Резина рвалась. Все было в дыму  и огне!
-Что я сделаю для людей?!- вскрикнул он… и вынул бутыль с заспиртованным сердцем.
-Это Данко!- в благоговении прошептал бомж.
Все тут же успокоились и… решили ничего не менять: ведь с ними был Данко. Все пассажиры дружно продолжали путь с ним: кто на дачу, кто на базар, а остальные – на кладбище…

И.Рассказова